Я дома. В этой мысли было что-то теплое, пахнущее мятой и ромашкой просторных лугов. Ее хотелось вкушать медленно, маленькой ложкой для икры. Все вокруг говорят на родном языке, куда как изящнее речи деловых имперцев. Но откуда тогда это странное беспокойство? Будто ты оказался в чужом лагере и скоро все вокруг узнают в тебе шпиона. Потому что это уже не мой дом. Я уже не сын зеленых холмов, лугов, шелковистых от трав. Да и мой родной город больше провонял рыбой, чем этой травой, которую любят так воспевать местные поэты. И здесь я не из-за ностальгии. Хотя в Мехте мне стоит побывать. Навестить родителей. Встречайте, родные мои, убийцу, насильника, подлеца, лживого ублюдка. Да… Надо будет порепетировать этот момент.
     Официантка принесла теплое вино, чем нарушила череду мыслей Душана. Они обменялись формальными улыбками, и она упорхнула дальше. Мужчина сделал небольшой глоток и разложил руки на столе. Времени было еще достаточно. Достаточно, чтобы выстроить нужную стратегию. Каков он, этот Летео Диренни? Придворный маг, потомок великого рода, исследователь… Какая честь, получается. Сколько я не гонюсь вверх, мне все равно приходится искать встречи с такими важными персонами, подстраиваться. Юдоль крысы. Чем мне завоевать его расположение и использовать его? К кому обратиться: магу с тягой к знаниям, к Диренни с великим прошлым, которому я продам великое будущее? Душан не мог не отметить научную ценность работ его будущего собеседника, хотя их интересы не сильно пересекались. Артефакты? Снова взор в прошлое. Может, это семейное — оплакивать и жить в меркнущих лучах славы великого прошлого? Такие исследователи могут отдать жизнь на поиски, написания толстых книг, но так и не станут великими. Я узнаю, велик ли он, как только увижу его. Величие, акт творения чистой воли всегда исходит изнутри. Чтобы человек не делал, без зачатия внутри себя творца ничего не получится. Признанный мастер иллюзии прозябает в палатах дворца. Душан знал, что будет говорить не с «серым кардиналом», иначе он не смог бы провести встречу на своих условиях, подальше от власти Летео Диренни и ближе к влиянию Душана. Пара охранников среди гостей, несколько мерзнут наружи. И ни одного гвардейца. Душан знал, что его собеседнику около девяносто лет. Почтительный возраст, который остроухие прячут за молодыми телами и сияющими ликами. Каким я буду в таком возрасте? С моим образом жизни — трупом. Но мысли о поиске долголетия не покидают меня. Если бы я мог собрать все лучшие умы, создать общую библиотеку всех знаний, я мог бы воплотить поистине шедевры: эликсиры долголетия, вечные материалы, летательные аппараты, могущественное оружие… Бесконечное множество идей водят хороводы по извилинам мозга. И Летео может помочь в этом. Должен!
     Еще один глоток. Вино уже остыло. Душан сделал глубокий вдох и осмотрел себя: черная приталенная туника до колен, опоясанная широким поясом, с золотой вышивкой, дорожные брюки и сапоги. Вполне скромно, но дорогая ткань выдавала количество золотых, потраченных на одежду. В этот момент в помещение зашел эльф. Он? С виду не скажешь, однако не по одежке судят.
— Господин, Летео Диренни прибыл, — сообщила ему официантка, наклонившись.
— Чудно, — ответил он ей и вложил в руку две монеты номиналом по десять септимов. Забыв про нее, Душан встал и подошел к Летео. Они были примерно одного роста.
— Это я вам назначил встречу, — пробасил Душан. Подобает представиться. Полностью? Даже если бы я купил титул графа, это было бы слишком мелко. Холера, надо было купить графа.
— Душан, — мужчина протянул руку эльфу с приятной улыбкой на лице, - я заказал столик у окна, прошу вас, - рукой он указал на место, где сидел полминуты назад. Ну-с, игра началась.

Руки аристократа, — заключил про себя Душан после рукопожатия. Хотя я и сам не помню, когда последний раз работал руками. Разве не этого я добиваюсь? Тем временем, не успев еще занять место за столом — что стоило бы по правилам этикета, о которых, несомненно, слышал эльф — Летео начал с разговора. Поспешного, нервного, но это было лучшее, что ожидал услышать Душан. Он слушал эльфа внимательно, как всегда слегка наклонив голову, и кивал. Душан был серьезен, но требовалось приложить усилий, чтобы не засмеяться. Это и есть великий потомок Диренни? В этом теле, лишенном эльфийской утонченности, нет ни грамма величия. Острый ум, багаж знаний — легко, но, ох, как этого мало. Душан был, безусловно, рад. Он рассчитывал столкнуться с чванливым, полным гордыни эльфом, из тех, которые с презрением протягивают три пальца для рукопожатия и вечно кривят носы, будто общаются с дерьмом. В лучшем случае, наигранно холодным и деловым, как большинство его коллег по магическому цеху. Но перед Душаном стоял приятный малый, с полуоборота окунающийся в науку. Такие люди всегда приятны в общении и предсказуемы, с ними не нужно опасаться подвоха. Если идентификация прошла верно, разумеется. Душану часто приходилось иметь дело с подобным типом в своем научном центре: такие люди приходят с огнем в глазах и тут же занимаются исследованиями. Остается только не забывать подкидывать им еды и денег. И можно не беспокоиться — деньги пойдут на науку. Как зверьки в клетке: мир, который они видят, невероятно красочен и богат, но удивительным образом помещается в их, несомненно, светлых, но все же, головах. Душан не мог себе позволить такой роскоши. Когда-нибудь я накоплю столько денег, что тоже стану сутками напролет изучать новое, ковыряться в формулах, а вечерами сидеть у камина. Ага, еще и жену заведу и пару детишек! Вот, умора… Интересно, у него есть кто-то? Жены нет. Может, пассия? Такие люди, обычно, романтичны донельзя. Влюбятся и сохнут сутками напролет. А может ему и науки хватает. Кто знает, может он еще сможет меня чем-то удивить. Душан сел за стол
— Летео,  — Душан засмеялся, — я поражен! — скромные люди любят, когда поражают кого-то, — это я несказанно рад встречи с вами. И поверьте, не всегда люди рады знакомству со мной, — снова засмеялся Душан. Особенно когда я отбираю их деньги или втыкаю стилет в спину — подумал Душан.
— Я рад вернуться на Родину через столько лет и быть так тепло встречен, к тому же таким знаменитым коллегой по цеху, — Душан специально поставил вровень себя с эльфом. Нужно понять, сколько в нем тщеславия. Пока немного. Тем временем за всеми дифирамбами скромно наблюдала официантка.
— Ах, да, — словно только ее заметил Душан, — будьте добры, милая, карпаччо с рукколой в соусе и лучшего вина. Летео, советую вам здешние стейки. И позвольте, я угощаю. И будьте добры, подставку для сумки моего коллеги, — Душан специально проявил такую заботу. Очередные фортели. Вторгаться в область личного пространства.
Девушка сделала пометки.
— Так, раз мы покончили с гастрономическими вопросами… Не извиняйтесь. За мой студенческий проект, ведь вы абсолютно правы. Я, по правде говоря, удивлен, что вы слышали о нем. Большого фурора он точно не сделал. Всем нужен молниеносный результат. Никто не ценит размеренности тока магической силы, аккуратных колебаний. Вы меня понимаете?
Что еще он обо мне узнал? А ведь как давно это было, «Семя правды». Душан с улыбкой на лице вспоминал свою защиту, как корчились и поглядывали друг на друга ученые из совета, несомненно, из-за двусмысленности звучания слова «семя». Это заклинание, словно зачатие, поражало мозг индивида и поглощало его мысли. День, неделя, но он поддавался. Такое аккуратное вмешательство, едва заметное колебание. Душан гордился им, ведь именно это он всегда и ищет в магии — не могущество, а изысканный ход, точное поражение, от которого рухнет весь  карточный домик. Душан перешел на деловой тон и наклонился к собеседнику, соединив пальцы рук вместе, иногда подчеркивая ими какие-то слова.
— К сожалению, все меньше времени у меня остается на работу с такого родом проектами. Мне всегда хотелось создать саморазвивающиеся заклинания. Так, чтобы когнитивный слой индивида сам поддерживал и развивал заклинание, придерживаясь заданного вектора. Буду рад любому вашему предложению. Собственно, это и стало целью этой встречи. Вы ученый, я… Мы можем и должны развивать магию. Но многие наши коллеги… Видят ситуацию иначе, — аккуратно, будто пытаясь никого не обидеть, закончил Душан. Я ведь тоже несу благо обществу. Если я при этом обрету деньги и могущество…
- Где вы получали образование? Интересно будет узнать ваш путь становления в магии, - в конце концов Душан рассматривал своего собеседника в качестве будущего сотрудника.

Идеальный кандидат, холера! Не зря я совершил весь этот путь. Осталось убедить его работать на меня, и я утру нос всем недомеркам из Синода. Ручной мастер иллюзий, знаток магического наследия прошлого. Отдел я ему не доверю, конечно. Нужно будет что-нибудь придумать. Тем временем, собеседник продолжал не умолкать, очевидно, поймав кураж. Душану не пришлось и стараться, чтобы найти нужную тему для разговора и подобрать нужный ключ к собеседнику. Всегда бы так. Тогда откуда было нарастающее чувство провала? Таким интуитивным заключениям Душан предпочитал доверять, считая их обычным продуктом когнитивной деятельности, наравне с умозаключениями. Чем соблазнить человека, если ему достаточно булочки с корицей? Как заставить его покинуть родные стены? Очевидно, он заскучал. Мой авторитет и деньги выдвинут его исследования на вершину магических симпозиумов. Опыты над людьми? Если в тебе, Летео, проснется кровожадность твоих остроухих предков, я предоставлю тебе и людей. Пусть их жалкое существование послужит великой цели. Я помогу им в этом. Как когда-то помогли мне. Айлейдская культура… Душан в бытность юношества занимался исследованием наследия древних мудрецов. Нельзя сказать, что успешно, ведь во время первой же экспедиции он попал в плен к разбойникам. Боль, страх, унижение — что-то из этого наверняка мелькнуло на лице Душана, только вот заметил ли это эльф. Вряд ли. Душан откинулся на спинку стула и посмотрел в окно. Солнечного света было явно недостаточно, чтобы позволить снежинкам поигрывать в его холодных зимних лучах. К тому же поднялся ветер, стал понемногу завыть, достаточно скромно, но он намекал — скоро, скоро будет. Вьюга? Похоже на то. Но Душан не видел ничего из этого. У иллюзионистов фантазия и представление — профессиональная черта. Необходимость выстраивать необходимые образы, добавлять, словно архитектор, точечные элементы, и все это, чтобы обмануть мозг. Так и теперь Душан видел жаркое лето, но солнце тоже в закате. Он сидит на коленях, весь в пыли и грязи. Руки сводит от тугих узлов веревки за спиной. Из губы сочится кровь. Вся нижняя челюсть онемела, но пульсирующая боль нарастала. Казалось, что сердце вылетит из груди, а в голове стоял невыносимый жар от адреналина. Однако бандиты-орки не обращали внимания на него. До тех пор, пока окровавленное лезвие меча и коснулось его горла. Такое холодное…
     Душан взял протянутые свитки. Они были изрядно потрепаны, и хаотичность записей в них усложняла понимание.
— Вы преподаете? Конечно, этого стоило ожидать. Интересный подход, использовать иллюзию. Мне самому приходилось вести некоторые лекции, но такая идея не приходила в голову. Раз уж вы позаимствовали мои наработки, то, я полагаю, вы не будете возражать, если я позаимствую ваши педагогические идеи! — засмеялся Душан. Нужно было прогнать воспоминания, ввести юмор в беседу, — а ваши теплые слова на счет открытия… Вас бы слышали в Синоде! Я с трудом защитил диссертацию. Хорошо, что с публикацией не возникло таких затруднений. Хотя, учитывая темы научных статей… Кажется, их мало заботит репутация. Один автор издал свой опус под темой «Магия льда в применении для переносного рефрижераторного устройства», где описывал, как охлаждал пиво! Зато, какое название… Ладно, шутки шутками, конечно. И вы правы, воля индивида — неприкосновенная святыня, — закончил серьезно Душан. Конечно, именно поэтому я создал такое заклинание. Как можно сохранить наивность в такие годы, как у Летео? Может быть природный цикл жизни, который длиннее человеческого, оттягивает период зрелости? Но зрелость никак не связана с биологическими циклами, акселерацией и постпубертатным развитием. Мое экзистенциальное рождение, например… Снова это дерьмо. Нет времени на самокопание.
— Да, вы правы, повезло. Даже удивительно, как может жить творение после акта создания. И, пожалуйста, пользуйтесь на здоровье. В конце концов, чего ради я его публиковал? Только в своих публикациях не забудьте сослаться на меня, — снова засмеялся Душан. Он был жадным до знаний, но со временем желание утвердиться за счет открытий исчезло. Человеку, достигшему подобного успеха, нет нужды что-то доказывать. Нужно фокусироваться на новых открытиях, новых покоренных вершинах, ведущих далее.
— У вас были очень хорошие учителя. Мой преподаватель айлейдской культуры часто засыпал на середине предложения и был крайне, скажем так, консервативен. Чем и отбил в итоге интерес к этой теме, — «поскуливания», как про себя называл их Душан, он решил оставить без комментариев, — если у вас есть копии или какие-то издания, я с радостью с ними ознакомлюсь.
Наконец-то принесли еду. Вообще-то быстро, но Душану показалось слишком медленно, к тому же отвращение, пусть и скрываемое полезностью, к собеседнику тоже раздражало. А он еще и оказался достаточно неуклюж. Душан не подал и виду, что заметил произошедшее.
— Я бы с радостью с вами поработал. Но! — он поднял указательный палец вверх, — сначала оценим, действительно ли в Даггерфолле все также вкусно готовят. Но мне нравится ваш ход мысли. К тому же тут у меня есть встречное предложение, — пора было действовать, и это был неплохой момент, — у меня есть пару скромных лабораторий с Сиродиле, кое-что, конечно, от Синода, но все под моей эгидой. Я бы посчитал за честь вам все там показать и провести пару исследований. Во-первых, хочется услышать мнение действительно знающего ученого на счет того, как все устроено там. Разумеется, все расходы я оплачу, передвижение, проживание и так далее. А пока вы раздумываете, меня не отпускает ваша работа с моделированием… Вы действительно считаете, что есть возможность создать модель будущего заклинания? Это ведь поразительно. И даже наталкивает на определенные м… философские рассуждения: действительно ли все детерминировано и можно учесть все входные параметры, чтобы создать подобную модель или всегда присутствует хаотичность, случайность?

Душан кивнул в знак того, что верит в самые чистые намерения эльфа. На самом деле, конечно, ему не было дела до этого. Он открыл заклинание, но не он несет ответственность за его применение. Тем более, когда оно попало так далеко за стены академии в Имперском городе, где и было произведено. А Летео тем временем все беспокоился и суетился из-за своей неуклюжести. Душан мог бы с радостью принять все великолепное разнообразие людей, если бы большая часть из них не вызывали рвотные позывы. Немыслимо. Интересно, а этот кристалл чего-нибудь действительно стоит? Едва ли он его продаст. Но это редко когда меня останавливало. И заодно будет прелестная возможность восполнить пробел в знаниях. В крайнем случае, умаслить Синод. Найти только нужных людей. В Имперском городе это было бы дело минуты, но тут не моя вотчина. Душан принялся за еду. Мясо было еще холодным и не пустило сок. Нужно было спешить. Как всегда, время самый важный компонент. Человек может обладать огромными богатствами, знаниями и магическим могуществом, но сможет ли он подчинить себе время? Что стоит изучение всех иллюзий, если главная иллюзия — время — нам не подчинено? Некоторые мудрецы смогли совладать с ним. Они расставляют приоритеты, никуда не спешат и вечно загадочно улыбаются. А что они из себя представляют? Душан отдал бы все свои деньги за управление временем, но такая возможность ему кажется куда как фантастичнее, чем магическое моделирование или вечная жизнь. Но мудрецы в чем-то правы. Взять того же Летео. Он прожил почти столетие, но может ли он быть доволен потраченным временем? Растерянный, инфантильный, живущий в других слоях бытия юнец, столь же юн, как и его тело. А время идет, неумолимо, беспощадно уничтожая все на своем пути. Есть ли хоть одно существо, которое может действительно управлять временем? Надеюсь, оно попредставительнее остроухого, — подумал Душан. И сейчас время ускользало и, судя по нависшей паузе в разговоре, будет ускользать дальше. Предчувствие, не раз спасавшее Душана, не подвело его и в этот раз. Что я потеряю, если этот остолоп не последует лучшему решению? Я устроил себе неплохой отпуск, в конце концов. Но ничего не приобрел. Летео решил проигнорировать возможную дискуссию о моделировании и все же ответил на предложение. Неправильно ответил. Душан выдал смешок и продолжил есть, нанизывая крошечный кусочек мяса на вилку, один за другим. Он внимательно смотрел в глаза Летео, устроив небольшую паузу. Закончив жевать (и покончив с половиной порции), он отложил приборы и сделал глоток.
— Хм… Признаться, я… удручен, — отвел взгляд Душан, но тут же снова посмотрел на Летео, — как только я увидел вас, я… мне казалось, я увидел в вас родственную душу. Исследователя, полностью отдавшего себя на алтарь науки. Но… кажется, я ошибся, — Душан снова сделал глоток. Вино было действительно приятным. Такого сорта он точно не встречал в Сиродиле. Нужно будет взять пару бутылок. Или партий. Хорошо выдержано. Но сейчас Душан выдерживал другое вино. Внутри Летео. Такие люди бояться быть разочарованием. А Душан явно был разочарован. Признаться, делал вид. И делал вполне неплохо.
— Я понимаю, у вас, скажем, неплохая работа. Полагаю, она имеет слабое отношение к тому, что мы обсуждали за этим столом, но, очевидно, непыльная работа, позволяет иметь статус. К тому же роскошь дворца, булочки с корицей и имбирной крошкой, — Душан пожал плечами и улыбнулся, — но ладно. Как вы думаете, почему я здесь? Что заставило меня очутиться на огромном расстоянии от дома? Я ведь уже говорил, у меня есть научный центр в Сиродиле. Я занимаюсь наукой, и у меня нет времени остаться здесь. Люди ждут меня, я несу определенного рода бремя ответственности. А в вас я увидел эльфа, который может действительно сделать прорыв, помочь нам и всему магическому сообществу. Боги, да всем! Вы наделены огромным талантом, это видно даже слепому. Ваше призвание куда как выше, чем лечить бородавки королей или учить основам детишек, — вздох, пауза, — у меня есть сутки здесь. А у вас есть время все обдумать. Не будьте категоричным.
Нужные слова, нужные паузы. Кое-что во времени Душан все же понимал. Он уже представлял, что ответит Летео. Какая у него ответственность, как он рад здешним краям. Или что он слишком никчемен для этой роли. Может, сошлется на года, на то, что он уже не так молод, чтобы гоняться по континенту. Слабые люди похожи в своих слабостях. Так предсказуемы.

«Любой захудалый маг может сжечь противника огнём. Но уничтожение врага — это последнее средство опытного боевого мага» — так Тулидден дир’Таркун прокомментировал восьмой пункт книги «Искусство боевой магии» Зурина Арктуса. Душан не был боевым магом, но так ли нужны эти границы и выдуманные разделения? Действительно, боевой маг, мастер разрушений, должен быть куда больше, чем потоки огня и электрические разряды. Он умеет колдовать без магии. Душан иллюзионист и сейчас он колдует без магии. Конечно, школа Иллюзии преследует разные цели, но для Душана это было манипулирование сознанием. Безусловно, это могущество в чистом виде, рафинированное, отлитое как слиток золота, светящееся как бриллиант. Но художник — не только холст и краски, но и специфическое видение, так и иллюзионист состоит не только из чар. Как он жалок… Летео, как такой художник может быть одарен подобной техникой? Душан хорош в магии, действительно, но его уровень был далек от уровня растрепанного и неловкого эльфа. Может, во мне говорит зависть? Сколько бы ты ни прочитал книг, всегда найдется безграмотный, который знает больше тебя. Как бы ты ни был хорош, всегда есть… Впрочем, магия без магии. Нужно продолжить, выполнить нужные пассы, сказать нужные слова. Душан понимал, что «нет» порой значит «нет», и тратить время, чтобы превратить его в «да» — просто нерационально. Есть закон диалектики: количество переходит в качество. Значит ли это, что трое адептов стоят одного мастера? Природа полна различными перевоплощениями и переходами, осталось только оценить их рентабельность и — продано! Ладно, эльф, пока у меня есть время. А еще в природе существует маятник. Из стороны в сторону, замирает на миг и снова обратно. Требовалось вернуться обратно.
— Летео, я, возможно, был поспешен в заключениях, — если ставишь кого-то равным, приходится играть до конца, — и должен принести извинения. Разумеется, такой видный деятель, как вы, играет важную роль, без которого все перестает работать.
Вот, маятник пошел назад, еще один закон мироздания был соблюден. Необходимое условие, ведь, чтобы выиграть в игре, приходится принимать ее правила. Или не играть вовсе. Но разве можно отказать, когда знаешь о возможной награде? Гонка, которую начинаешь сам, в итоге пленит тебя. Начинаешься чувствовать себя запыхавшимся псом в упряжке, все бежишь и бежишь. Вперед. Невозможно остановиться, обнаруживая себя частью стремительного потока. А если споткнешься, упряжка тебя раздавит. И за эти знания приходится платить. Летео протянул руку. Душан инстинктивно убрал ее. Что? Впервые за все время разговора они могли поменяться местами. Душан считал свое превосходство очевидным, а контроль безупречным. Но сменить сушу на море, когда такелаж в полной негодности? Сама мысль пустить кого-то в свой разум казалась Душану кощунством. Тем более кого-то с навыками Летео. Это я влезаю в разумы людей и свариваю их вкрутую! Но что делать с любопытством, точившим неокортекс? Возникла закономерная пауза. Теперь Душан был в замешательстве. Новые знания, которые — кто знает? — могли быть и ценными, и прибыльными. Но сколько они стоят? Летео не был человеком злых намерений, но что там говорится про тихий омут? Интересно, я смогу установить эффективную защиту, если наш хорек решит показать зубки? Это уже профессиональный интерес… Душан не был из тех, которые недооценивают людей. А еще он знал, на что способны иллюзионисты. Ведь он сам такой. Свести с ума, стереть память, увидеть воспоминание? Легко. Но канал работает в обе стороны, он дуплексный. И это может оказаться неплохой возможностью продемонстрировать действие «Семени» в исполнении его создателя. Душан улыбнулся.
— С вашего позволения, от нашей беседы пересохло в горле, — Душан взял бокал и сделал несколько глотков. Нужно немного времени, чтобы приготовиться. Иногда, достаточно создать мыслительный шум, и оккупант ничего не увидит, кроме красивых водопадов или безлюдных пустынь. Смотря что нравится. А порой стоит создать фиктивную память. Кое-какие события, которые прикроют настоящий когнитивный слой от вторжения. Душан создал образ Летео, покрытого множеством ран, и разрывающегося от хохота. Только сунься…
— Вы правы. Не стоит упускать возможность нашего сотрудничества. Буду рад увидеть, — Душан протянул руку. В гильотину?

А что, если весь мир лишь плод воображения воспаленного мозга? Вот это было бы дело. Пугающая мысль о «зыблемости» бытия могла казаться полным бредом. Или возможным вариантом для приверженцев солипсизма. А вот для иллюзиониста это работа. К тому же вполне занимательная. Неописуемое чувство ощущать себя богом собственной реальности. А что с «настоящей» реальностью? Она начала меркнуть и, в конце концов и из конца в конец — исчезла. Просторный зал своей архитектурой выдавал труды древней цивилизации — тут невозможно было ошибиться. Душан никогда не любил подобные места. Особенно подземные строения айлейдов. Но иллюзия была отменной: каждый звук отдавал эхом, уносящимся прочь куда-то ввысь полотков; можно было различить каждую трещину в стене, даже пыль стояла в воздухе. Душан спрятал руки за спиной и с силой сжал руку. Боль он тоже ощущал. Но это просто полотно с красками и никакого проникновения в сознание. Как часто это бывает, Душан переоценил не добропорядочность людей, разводя прямо говоря трагедии колоссальных масштабов. Пусть это будет поводом для приятного удивления. Летео действительно мастер иллюзий. Очень качественная работа, — про себя отметил Душан. Сам он нередко применял подобные приемы, чтобы «сбежать» от реальности. Куда лучше скумы. С физиологической точки зрения. Также позволяет пережить все что угодно, создать мир, подчиняющийся своим законам. Душан решил проверить еще один закон. Незаметным движением рук, оставшихся скрещенными за спиной, он аккуратно прикоснулся к иллюзии. Нет, здесь он не имеет власти. Порой, это полезный опыт, отрезвляющий как холодный душ. Лишиться магии, влияния, даже просто уйти невозможно. Вообще-то, подобные иллюзии работает по принципу наблюдающего и всегда можно «схлопнуться», испариться и вернуться обратно. Но может быть и обратная ситуация, когда это невозможно. А еще было интересно, какие законы здесь работают. Что, если будет нанесена смертельная рана? Мозг легко обмануть, но физиологию сложнее. Душан был устойчив к разным иллюзиям, но это не гарантировало, что он не сможет испытать шок, паническую атаку и так далее.
— Будь я здесь действительно, меч бы мне не пригодился. А в иллюзии, Летео, это как вам будет угодно. Кстати, это существующая проекция или абстрактная? Невероятно детализировано. Вы — настоящий мастер. И да, можете считать меня странным, но в моем доме стоит ловушка и не только посредине. Так что не будьте таким строгим по отношению к коллегам.
Летео, со свойственным ему миролюбием, в первую очередь видел удивительное открытие, а уже во вторую — опасную конструкцию. Вероятно, здесь его непредвзятое видение послужило ему с пользой и там, где все видят опасность, он видит успех. Разве не это делает Душан всю свою осознанную жизнь? Возможно, между ними не так много различий, как могло показаться на первый взгляд. Мы могли бы сработаться, но…
— По правде говоря, я рассчитывал на то, что только увижу алгоритм действий, но… Вы хотите сказать, что создали иллюзию устройства, которое, самостоятельно существуя, создаст, независимо от вас, какую-то модель? В любом случае, раз мне предоставляется выбор… Пусть это будет модель этого заклинания, — Душан руками показал окружающий их мир, — заклинания, которое создает устройство, которое моделирует это самое заклинание. Звучит парадоксально и многообещающе.
Смоделировать что угодно. Узнать, какие нужны входные параметры: жесты, словесные формулы… Неужели можно воссоздать любую магию? Врата Обливиона? Здесь, в этой иллюзии, Летео бог. Но, моделируя любую магию, можно ли стать богом того мира, который они покинули? Душан надеялся, что подобные вопросы будут иметь отрицательный ответ. Иначе…

Он даже здесь краснеет. С другой стороны, у него нет комплексов неполноценности. Или же он не хотел их выдавать. В собственной иллюзии можно предстать кем угодно или никем вовсе. Голубоглазым красавцем (или даже красавицей, если хочется чего-то необычного). Для многих иллюзионистов их фантазии приобретали огромный вес, становились реальностью. Но для Душана с каждым новым заклинанием возрастала стена между миром действительности и миром представления, которым он старался не злоупотреблять. Боги, конечно же, из-за воров. Не будь ловушек, я выполнил бы феноменальное перераспределение ресурсов в течение ближайших пару веков. И конечно ты бы в них угодил. Удивительно, что ты вообще еще до сих пор жив.
Все же они здесь не из-за праздной болтовни, так что Летео приступил к тому, в чем действительно понимал хоть что-то. Кристаллы оказались на определенных местах, будто по волшебству. Ну, конечно, по волшебству. И что-то получилось. Можно было бы сказать, что сработало, но, собственно, сработало что? Гипотеза в чьих-то грезах? Таким тяжело впечатлить, но было интересно посмотреть на себя со стороны. Между Душаном и Летео была действительно разительная разница, которую визуальные образы доводили до абсолюта. Душан внимательно смотрел на себя и иллюзию иллюзии Летео. Интересно, что они должны делать? Создать еще одну иллюзию или жить по каким-то своим правилам? Иллюзия лишена разума, логоса, которому подчиняется окружающий мир. Просто мираж. Затем Летео показал действительно важную вещь, законы, описывающие происходящее. К счастью, записи были куда разборчивее того, что Душан наблюдал на бумаге. Он подошел вплотную к ним и стал внимательно разглядывать. Конечно, он не смог бы все запомнить и запечатлеть с помощью магии тоже, но мозг может хранить информацию удивительно долго, если обладать нужным инструментом для ее извлечения. Пару копаний в собственном прошлом и он уже сможет воплотить это у себя дома, в Сиродиле. Дома… Вернусь, нужно сразу же отправиться в Синод — под «синодом» Душан называл и их здания, и ученый совет, отделяя себя от них — и выбить себе какое-нибудь подземелье. Можно даже отсюда написать письмо. А еще кристаллы. Летео уже упоминал об одном у него, но тут их целое множество… Если с таким запросом возникнуть на черном рынке, можно всколыхнуть рынок цен. Это ведь редкие игрушки, появление любого игрока может поднять всех на уши. Будет моим долгоиграющим проектом. Всегда можно наскрести денег ради таких вещей. Душан уже не слушал Летео, планируя новый проект. Он неплохо умел определять возможное развитие и сейчас он увидел неплохой вектор, если угодно, фарватер по реке… чего? Денег, научных открытий? Я продаю науку, разве здесь имеет значение выбор? Нет, не имеет. Пора домой. Собрать вещи и… Мехта? Это странное желание: с одной стороны это давно покинутая колыбель, но неподдельное любопытство тянет сделать круг и посетить родные стены, узкие улочки. Посмотреть на сказочный закат в порту, на лучи солнца, просачивающиеся через такелаж кораблей, а, порой, прячущихся за мачтами. Вдохнуть полной грудью вечный запах рыбы, мерзкий, но ведь такой родной! Сутки, не более. А потом домой, в город возможностей, грез, но только для тех, кто готов был их схватить.
— Чудная гипотеза, Летео, и правда, чудная. Мир должен это узнать. Однако не советую спешить. Это уже воспринимают в штыки. Определенно, здесь нужно составить титанический научный труд, провести множество исследований, — не останавливался Душан. Об этом никому пока не стоит знать, пиши пока, Летео, изучай. И не беспокойся, рано или поздно об этом узнает мир. Я позабочусь об этом.
— Я благодарен вам, что вы поделились этим. Действительно поразительно. Вы знаете, как впечатлить. Полагаю, я увидел достаточно, — Душан кивнул в знак подтверждения. Раз уж Летео здесь хозяин, то пускай он и рассеивает иллюзию. Пора вернуться в реальный мир. Ведь там сидит парочка мужчин за столом, и держатся за руки. Странно, не правда ли?

Было бы крайне символично, если иллюзия разбилась бы на осколки, как зеркало, или рассыпалась, будто песчаный замок на ветру. Летео не был любителем театральных жестов, так что иллюзия просто начала терять свою силу, меркнуть и упрощаться, а ее законы стали не такими строгими. Здравствуй, о дивный старый мир! Душан осмотрелся по сторонам. Напрашивался вывод, что время в иллюзии шло когерентно времени реального мира. Поймав взгляд Летео, Душан посмотрел на официантку. Верно интерпретировав ее лицо, он нахально улыбнулся ей. Ее лицо стало выражать еще больше негодование. Он кивнул головой в сторону стола. Наконец она поняла, что от нее требуется, подошла.
— Оно того стоило, Летео. Безусловно, — ответил Душан уже в реальном мире. Интересно, как это будет воспринято со стороны, — прошу прощения, — попросил Душан временную паузу в разговоре, оставив вопрос в воздухе.
— Родная, убери, пожалуйста, — все также улыбаясь, попросил он официантку, указывая на свою тарелку. После того, как она ушла, Душан не спеша наполнил бокал вином и сделал пару глотков. Конечно, предложение было интересным. Оно позволяло контролировать работу ученого, проводить собственное исследование, но…
— Это очень щедрое предложение. В конце концов, здесь огромна ваша заслуга и вы уже имеете много наработанного материала. Но этот вопрос нас возвращает к тому, в чем мы, как мне казалось, поставили точку, — глоток вина, — мое предложение остается в силе, однако… — Душан знал, что играть на чувствах, блефовать уже не получиться. Потому что он получил, но ничего не отдает. Маятник — слишком упрощенная модель, возможно так же, как и модель Летео. Требовалось отдать, чем-то заплатить. Как уже было выяснено, Летео не купить. Тогда что и сколько? Удачное решение иногда называют гамбитом. Это ловкий ход, очень умный. Только по-настоящему сведущие люди могут грамотно его использовать и не прогадать. Я уже получил очень много. Но… Я ведь не один, верно? Кто знает, может он найдет того, кто поможет ему сделать прорыв. Или кого-то лучше меня, кто сможет выковырять из него открытие и пустить его в дело. А я… Останусь в дураках. Это вызывает улыбку.
— … Однако… вы бывали в Мехте? Городок в Нортпойнте. Откуда я родом, — тепло улыбнулся Душан, — да, я знаю, это звучит сентиментально, но я хочу посетить его пока я здесь. Представьте, а ведь я мог бы заняться работой с вами вместо этого. Поэтому я хочу сделать еще одно предложение. Как я уже сказал, я уважаю ваше решение остаться здесь. Я смогу оказаться в Хай Роке через два-три месяца, но у меня есть пара недель здесь. Если вы согласитесь составить мне компанию и посетить Мехту, то в это время мы могли бы совместить наши усилия. А в мое отсутствие — вести переписку: делиться мыслями, продвижениями в работе. Потому что, как я уже говорил, меня ждут там, в Сиродиле. Множество людей, и не меньшее количество проектов. К тому же у меня есть предприятие, изготовление зелий. Может вы слышали, я в свое время сделал лечебное зелье, неплохой проект тоже получился. Все думают, — Душан широким жестом окинул зал, — что это просто деньги. Но здоровье людей, вот что важно! Мы занимаемся наукой, помогаем, но… Я рад, что мои усилия могут действительно приносить благо для каждого человека. Считайте меня идеалистом, Летео, но я не боюсь быть искренним. Мне кажется, что вы поймете меня, и почему я не могу остаться. И потому должны согласиться на компромисс. Это отличный шанс для нас обоих сделать что-то поистине полезное! — закончил свою речь Душан. Ох, как я разошелся. Столько лжи, лжи, лжи… И ведь он поверит, поверит в абсолютно каждое слово. Мне нельзя не верить, ведь теперь мы в моей иллюзии, самой лживой иллюзии — реальном мире! Душан сделал еще один глоток. Он сохранял внешнее спокойствие, но внутри… иногда цель уходит на второй план, возникает азарт от самого процесса. Это бессмысленно с рационалистической точки зрения, однако, так приятно! Ведь, разве не в процессе счастье?

— Подходит? Вы так считаете? — улыбнулся Душан. Действительно, жители горных районов частенько вынуждены сталкиваться с разного рода проблемами, не позволяющими методично заплывать жирком. На самом деле это не всегда верно и несколько упрощенно. К тому же Душан уже давно не был жителем скал и утесов, а размеренно наслаждался благами цивилизации в Имперском городе. Но тут дело вовсе не в горах. Действительно, природа была вполне благосклонна к нему, одарив высоким ростом. Однако физическая кондиция в первую очередь заслуга самого мага. Да, именно «маг» стоит подчеркнуть. Стереотипно маги в плохой физической форме, уделяют крайне скромно свое внимание телу, порой, не утруждая себя даже в здоровой пище. Но для Душана важным является парадигма всестороннего развития. Конечно, он не выделяется на фоне профессиональных воинов, но своевременные тренировки и активный образ жизни могут неплохо сослужить. Здоровое тело — отличный источник энергии для работы, но также и отличный инструмент влияния на других. Внешний вид невозможно недооценивать в человеческой коммуникации. Это можно было бы назвать «физический дискурс», выделяя его из невербальной речи. А еще можно неплохо настучать по физиономии при резкой необходимости. А как только покидаешь обширные залы с разукрашенными стенами, такая необходимость резко возрастает. Вместе с желанием.
— Разумеется, не в силах отказать! — засмеялся Душан. Наконец-то мы сдвинулись с мертвой точки. Это далеко от того, что мне требовалось. Но как говорят в Мехте: на безрыбье и рак рыба. Может быть, мне повезет в следующий раз, и я достану себе ручного мастера. Найти бы еще достойного знатока двемеров… Интересно, он занимается всеми эльфами? В конце концов, у него должны быть какие-нибудь связи. Пригодился бы хороший зачарователь, чтобы разобраться с технологиями работы камней душ в их механизмах. Но не все сразу. Теперь можно и немного отдохнуть. Или попытаться. А тем временем очередная маленькая боевитая речь принесла некоторые плоды. Интересно, у него в сумке есть книги на любые темы? Что дальше: неразрушающиеся камни душ, невиданная магия из других континентов, управление временем? Душан взял протянутую книгу и пролистал. Он знал этот труд, ведь когда-то учился по нему. Еще один лучик из далекого прошлого. Едва ли здесь можно будет найти что-нибудь уникальное, но почитать стоит. Можно даже будет вооружиться для лекции. Вопрос перевода всегда стоит остро: переводить профессионалу языка или профессионалу дела? Редко удается совместить разные ипостаси в равной мере. Сколько хлопот можно было бы избежать, будь переводы точны и согласованы с современной лингвистикой.
— Вы еще и переводчик? Талантливый человек талантлив во всем, — с улыбкой на лице ответил Душан. Дело сделано, можно и улыбаться, — я бы с удовольствием помог вам в переводе, если бы знал, что вы проводили такую работу. Конечно, мои знания языка нулевые, но я неплохой алхимик, — Душан снова уткнулся в книгу. Нет, подобная работа для него была пустой тратой времени. Здесь нет науки, нет прибыли, нет признания. Было слишком много «белых пятен», чтобы тратить время на давно известные вещи. Зато в духе этого неуклюжего мастера. Душан не стеснялся признать себя в чем-то необразованным, хотя это и противоречит философии победителей. С другой стороны, это черта несостоявшихся. И всегда есть люди, чьи знания и труд можно использовать. Душан положил книгу на стол.
— Очень интересно будет ознакомиться детально. Я бы взял вашу версию для лекций по алхимии. Очень сложная и аккуратная наука, так что любое ее облегчение юным студентам пойдет только на пользу, — ответил Душан, — да, полагаю, эта книга у вас при себе была неслучайно… Значит, навели о мне справки? Звучит интригующе, — засмеялся Душан. Боги, ну что ты мог обо мне навести? Ни ты, ни все твои так называемые «источники» ничего не знают обо мне. Мои деяния идут впереди меня, но они только скрывают правду. Пусть так будет и прежде.
— Позвольте поинтересоваться, так что же вы узнали обо мне?

Душан понимающе кивнул, стараясь не обращать внимания на раскрасневшегося эльфа. Между ними выстраиваются своего рода партнерские отношения или будут в ближайшем будущем. Так или иначе, совместные путешествия сближают людей. Не такого развития желал Душан, но разве всегда все так, как того нам угодно? Однако тяжело было видеть в эльфе партнера и уж тем более друга. Если второе и вовсе для Душана тяжело доступная вещь, то первое вступало в холодную конфронтацию с личностью эльфа. Он продолжал незаметно для себя портить свою репутацию в глазах Душана с каждым лишним словом и жестом. Но чего уж воротить нос, если сам его уткнул сюда?
Да, Душан умел понимающе кивать, но это не значит, что он понимал. Возможно, для этого необходимо родиться в великой семье, быть частью клана Диренни, частью чего-то большего, что тебя раздавит. Смог бы я противиться грузу, который оказался непосильным для Летео? Слава его предков и ответственность с самого рождения — тяжелая ноша для любого. Мои родители сделали все для моего становления и даже пошли против собственного родительского эгоизма, отпустив в Имперский город, где я стал чем-то больше, чем один из. Пошли против собственных переживаний, слез по вечерам и тоске. Колоссальная жертва. Но это я ютился в комнате общежития, я был в бегах, экономил на всем, когда нужда особо остро подпирала. Он же жил в роскоши и покое. Сталь закаляется. Люди подчиняются тем же законам.
—Верно, — подтвердил Душан, — никогда не принимал в таком участие, но почему бы не попробовать? Жизнь слишком коротка, чтобы отказываться, — утвердительно сказал Душан. Найду пару алхимиков ему в помощь. Лучше одного, чтобы не было слишком расточительно распределять ресурсы. Может, и сам уделю этому внимание. Главное, чтобы я не получал от него письма каждый день и об этом не шла речь эти две недели. Я всегда плачу, но сначала получаю свое. Душан откинулся на спинку стула и сделал еще один маленький глоток вина. Последний, на сегодня хватит. Всегда интересно послушать о себе со сторону, всю «правду». Перед Душаном слишком часто распылялись с такой правдой, чтобы это хоть немного его тронуло. Многие утверждают, что невозможно привыкнуть к популярности, знаменитости и лести, саваном укрывающей все ранее названное. Вздор. Похвала купцов, которых ты обогатил; аристократов, которых смущаешь своим статусом «нувориш»; мастеров, чью зависть вызываешь или бедняков, семьям которых ты помог — все это обесценивается. Поднимаясь выше к солнцу, не становится теплее. Одиночество окутывает тебя с каждым пройденным метром и, в конце концов, только оно и составляет тебе компанию. Конечно, есть короли и императоры, знатные и богатые, имеющие больше, чем Душан, но все они несут в себе бремя одиночества. Никто не знает их ответственности, их забот и их демонов. Вся «правда» Летео ничего не стоит. Что в этом характеризует Душана и выделяет его от остальных? Пустой звук, не более. Однако никакого желания просвещать Летео в этом не было. Никому не нужна правда, она не стоит и ломаного септима. Как бы с ней не носились, это просто иллюзия, очередная иллюзия. И здесь не нужно быть специалистом в этой школе, чтобы увидеть очевидное. А может действительно, призвание иллюзионистов не строить иллюзии, а разрушать их? Ха, и стать очередным пророком, пополнить ряды глашатаев очередной «правды»!
— Я… признателен за ваши слова, Летео, — медленно, вкладывая всю серьезность, ответил Душан, — но вы слишком строго к себе относитесь. Пожалуй, я допускаю определенного рода фамильярность, ведь мы знакомы так мало, но уже, как мне кажется, достаточно тесно. В общем, остановите меня, если сочтете нужным. Я не люблю давать советы, когда не просят, но считаю, вам недостает мотивации, которая как угли, жгла бы вас изнутри, разбудила смелость действовать, дала энергии. Иногда я посещаю храмы, больницы и вижу страдания людей. Лучшей мотивации невозможно найти. Если ты что-то можешь делать — ты обязан это делать, - закончил Душан.
Ха! Я ублюдок и если ты это поймешь, все пойдет крахом. Так что я буду святым. Мне так самому больше нравится. Я тот, кем я захочу быть. Я ведь иллюзионист, верно?

Отредактировано Душан из Мехты (08.01.2017 19:51:15)

Зависть — гнетущее чувство. Как заноза, она раздражает, но будучи лишь в голове, рано или поздно отходит. До тех пор, пока не появится причина, по которой она вспыхнет вновь. Душан страдал завистью, это правда, часто черпая в ней силы идти дальше, победить, прийти первым и утереть нос тому, кто раньше был идеалом. Кто-то лучше колдует, кто-то лучше торгует? Кто и как он это сделал, я сделаю лучше — раззадоривал себя Душан. Но иногда ты встречаешь то, что находится слишком высоко, слишком далеко, укрыто за огромной каменной стеной. Можно просто уйти, забыть. Но отчего остается такая пустота внутри? Летео зажег это чувство. Душан, мягко говоря, был сторонником релятивисткой морали: нет грани между добром и злом, ведь что это все? Кажется, это черта мудрых людей. Но все больше смотря в бездну, начинаешь замечать, как она смотрит в тебя. Тяжелее увидеть добро там, где оно есть, сложнее проявить чувства тогда, когда они естественны. Душан любил единожды, но и тогда ему было тяжело показать свои чувства, и его холодность оказалась уродским дефектом для возлюбленной. В очень редкие минуты Душан понимал, как одиночество давит, а безразличие извергает его из океана обычных и счастливых людей. Больные дети не задевали ни одной струны души, но иногда хочется чувствовать хоть что-то. А Летео мог спокойно фонтанировать и испытывать. Возможно, он тоже не такой хороший, но в нем больше человечности, чем в Душане. Он хмыкнул. С каждым словом он получает все больше. И пусть Летео даже не догадается, но он смог удивить. Кажется, этот разговор заставил задуматься их двоих. Каждый о своем.
— Этого не стоит стыдиться, Летео. Сохранить в себе доброту и пронести ее через годы… Многие недооценивают это. Для этого нужна сила, чтобы не превратиться в безразличного и холодного человека. А наши слабости, если вы так это видите… они могут стать нашей величайшей силой, — наверное, впервые за весь разговор Душан сказал то, во что действительно верит, хотя бы отчасти. Он видел в этом благородном пути действительно нечто возвышенное. А как всякое возвышенное, ему лучше таковым и оставаться, ни к чему связывать себя с чем-то подобным, марать. Мы не tabula rasa, мы давно измазаны в том, куда влезли. И, в целом, Душана устраивало то, каким он себя сделал. Волевым, уверенным, готовым жертвовать и моралью, и другими ради цели. Благородство — интересная парадигма, но на рынке имеет крайнем большую цену. У Душана просто кончились деньги на нее.
— Было бы интересно стать жрецом. Зенитара или Аркея… Однако боюсь я в вопросах веры… испытываю некоторые сложности, — не скрывал Душан. Это, конечно, мягко говоря. Боги создали все, но этот мир заслуживает уничтожения. С другой стороны, они дали жителям Нирна великий дар и великое проклятье — ответственность. В чем их винить?
— Не извиняйтесь. Наверное, я просто неплохой собеседник. Не вы первый, кто испытал на себе мое обаяние, — засмеялся Душан. Действительно, ему иногда люди открывались, и он обожал вскрывать их. Узнать их мысли, что ими двигает, понять механизм работы очередного мозга. Разочароваться и взяться за следующий. Это словно подсмотреть работу другого ученого и взять его лучшие идеи себе. И подобные разговоры позволяют посмотреть на привычные вещи под другим углом.
— И мне правда интересно, — еще раз не соврал Душан, — так что можете продолжать, если у вас есть желание. Я умею слушать, у нас есть вкусная еда, а вечер еще не закончился, — подытожил Душан. Его одолевал скепсис на счет того, что он может услышать. Летео для него был открытой книгой, но не стоит быть слишком поспешным. К тому же иначе ему придется сидеть в своей комнате в гостинице с бутылкой коньяка или окунуться в иллюзию. Иногда так тяжело просто расслабиться, отпустить все хотя бы на время. Возникает страх, что потом все не вернешь. Никуда оно не убежит, Душан, просто побеседуй с вполне умным эльфом и отдохни.

— Только черный чай. С саусепом, если есть. Ну, или апельсиновой цедрой.
Сомнительно. Душан подверг сомнению, что Летео никогда не задумывался над добром и злом. Действительно, не каждый из топчущих землю философ, не каждый задается вопросами мироустройства. Душан таких людей встречал слишком часто, но до сих пор не привык к их безразличию, считая ее форменной глупостью. Но основные вещи, так или иначе, приходят с возрастом — их просто невозможно не замечать, невозможно спать спокойно, в полном неведении. Вокруг кружатся как стервятники противоречия, соблазны, акты грехопадения и благородства. Тут пример или катастрофической глупости, или… Лжи. Но зачем? Душан не считал себя познавшим бытие, человеком, который ответил на свой самый главный вопрос. При этом он относил себя к ищущим. Вкупе с сомнительной или — по его мнению, объективной — моралью, он строил свои теории и беззаботно, особенно когда они касались окружающих, воплощал их. Для него эта тема были важной, но он чувствовал себя в ней свободно. Летео практически отчаянно хотел избежать ее. Похоже, для него это были не пустые слова. Человек дела, кто бы мог подумать! Когда речь о ценных вещах, иллюзии идут прочь и… Туше, Летео, вы меня удивили. Пребывая среди особо мастеровитых любителей риторики, человек дела казался глотком свежего воздуха. В таком случае, мы сработаемся. Люди дела, если я не ошибся в тебе, очень удобны.
— Природа не терпит пустоты, Летео. Мы все занимаем какие-то места, а с определенной долей приближения они равнозначны. Проблема в том, что иногда, а скорей уж всегда, место нас не удовлетворяет. И не всегда мы в силах его изменить.
Действительно, мало кто может похвастаться, что ухватил вожжи жизни. Если вообще хоть кто-нибудь. Летео казался слитком золота: податливым и мягким, но ценным, как мастер своего дела, так и личность порядочных нравов. Но сейчас он решил пойти в атаку, узнать что-то от своего «визави». Пожалуй, визави во многих смыслах, по другую сторону экзистенциальных определений.
— Какого? Хм… Вам так не покажется, но для меня это было довольно давно. Тогда я был другим человеком. Так или иначе, но мы все взрослеем… Есть моменты, когда необходимо отпускать. Это тяжелый урок, но такие правила игры под названием жизнь. Я поддался переменам, позволил им случиться. Если так поступать, то ряд трудностей и проблем окутывают с головой, и просто нет ни времени, ни сил останавливаться и вести экзистенциальные рассуждения. Волнения, страх и прочее просто отступают. Скажем, это дар перемен. Диалектика бытия, если угодно. Тогда мне казалось, что в Синоде, в Имперском городе я смогу получить лучшие знания и лучшее им применение. Найти себя и создать свою жизнь как можно лучше. Я сказал тогда, потому что мне, как и всем, свойственно пересматривать свои решения. Может показаться, что всегда есть лучший исход, но это не так, очередное великое заблуждение. Будь у меня возможность, я бы ничего не менял. Ха, поверьте, есть что менять, — засмеялся Душан. За витиеватыми (порой) словами он, в общем-то, не сказал ничего и сказал все. Лучшая форма искренности, ни к чему не обязывающей, но определяющей. В итоге, не раскрывать же себя кому попало. Кому-то вообще. Достаточно туманных и спорных истин, создающих ореол интимной близости, скрывающей покровы важности и уверенности. А за ними еще одни покровы, слои. Как у луковицы. Летео смущался быть откровенным, потому что ему есть что ценить. Душан в свою очередь мог раскрыть тысячи слоев, снять множество масок, за которыми ровным счетом ничего. Просто воля, часть мира как воля. Направление, которое знает цель и выбирает кратчайший путь.
— Есть ли что-то, что вы хотели бы изменить в своих поступках? Возможно, что-то совершить или, наоборот, не делать чего-то? Может быть, заняться не магией и наукой, а чем-то еще, — спросил Душан. Ему было все равно, что это нарушает формальный этикет, всегда можно отказаться. Или сбежать от темы. И скорей всего так и будет. Ничего вразумительного, пойдет речь о попытках проявить смелость, особенно после всех хвалебных од о работе Душана. А может, будет интересно. Кто знает, куда все эти разговоры приведут? Ну, пьяной драки не будет, конечно.

Вначале было Слово, и слово это Чай, ибо Он есть альфа и омега. Очевидно, напиток богов, не иначе. Он был обжигающе горячим, так что Душан сотворил небольшое заклинание и сделал его просто теплым. Маленькие белые кусочки саусепа медленно опустились на дно. Достаточно было глотка, чтобы ощутить таинство этого напитка. А еще он был с бергамотом, будто кто-то читал мысли Душана и ими руководствовался при заварке. А ведь это целая наука. Обдать кипятком чашку, придать воде нужную температуру, обязательно ниже температуры кипения — у чая свои реперные точки, отличные от таковых у воды. Потому что высокая температура «сжигает» чай. Даже подача может изменить все. А еще по чаю можно понять человека: пьет он быстро или смакует, пьет горячий или ждет, пока он остынет, яростно дует на него или сохраняет спокойствие. Чай это и лучший друг, который, если нужно, успокоит или взбодрит. Он покажет, где правда и как нужно поступить. Он освежит ум и тело, согреет в холод или благословит святой прохладой в зной, если добавить в него лед. И никакого сахара, здесь лживые маски ни к чему. Но можно добавить корицу, имбирь или гвоздику и душистый перец. Это сразу преобразует чарующие потоки трансцендентной жидкости и ее аромата, идущего вместе с паром, минуя все органы чувств прямо в сознание. Душан сделал глоток. Вкусный чай. Всего лишь чай.
— Вы себе противоречите, Летео. Говорите, что не всегда можно изменить, а потом, что нет вещей, которые не исправимы, — улыбнулся Душан. Он заметил руку Летео, но не стал реагировать на это. Потому что Летео вовремя ее убрал. Что это было? Неужели ты думаешь, что мне нужна от тебя поддержка? От тебя? Конечно, это стоит списать на въевшуюся и неискоренимую доброту. Но почему ты думаешь, что мне необходимо это? Здесь я решаю, что ты увидишь. Глоток чая. Все под контролем. Как обычно.
— Ну вот, еще и предопределенная судьба, — улыбнулся Душан, как учитель над глупым, но невинным ответом ученика, — а у вас серьезный боевой опыт! У меня и такого нет, — засмеялся Душан. Не считая бесчинства с жизнями и имуществом невинных людей длящиеся около года. С другой стороны, он никогда не применял меч, так что был абсолютно честен.
— Ну, что ж. Вы думаете, моя роль куда значимее, чем человека, который сегодня обеспечил нас прекрасным ужином? Мой знакомый как-то говорил, что величайшая честь — служить людям. Он работал в бакалейной, — заулыбался Душан. Мы брошены в этот мир и не имеет значение ничья жизнь. Миру плевать на всех нас, Летео, но в тебе говорит твое происхождение. Конечно, Душан не мог сказать своих мыслей. И это положение вещей приносило ему определенное удовольствие. Но можно ли жить, вечно скрывая себя? Далеко не вечно, так что проблемой меньше. По крайней мере, для людей, меры живут дольше.
— Каждый выполняет определенную роль, тянет нужную лямку. И если он это делает качественно, значит, его роль заслуживает уважение. Поэтому все мы равны, все мы делаем свою задачу, чтобы поддерживать наше общество, — проводил демагогию Душан, не веря в свои слова. Несмотря на общее незавидное положение, себя Душан ставил выше остальных, естественно.
— А что до Имперского города… Стоил. Как вы сказали, я занимаю свое место и думаю, что только благодаря моему выбору это и произошло. Но нет, вернуться нельзя. Прошлое необратимо, а возвращение будет лишь изменением географических координат. К тому же я занимаю свое место, а оно там, в Имперском городе. Я по-прежнему чувствую свою ответственность перед людьми, от такого нельзя просто отказаться. Это недопустимо, — ответил Душан. Действительно, это недопустимо, потому что власть и деньги заполучались упорным трудом, чтобы просто взять и вернуться. Неужели есть вещи, из-за которых можно просто взять и бросить все? Душан не смог ответить себе на этот вопрос. И не желал искать ответ, потому что сам вопрос не заслуживал внимания.
—Вы сказали, как могло быть, но не как вы бы хотели. А именно это я и спрашивал, — Душан не то, чтобы хотел давить на собеседника, но узнать его скрытые от себя же мотивы было любопытно.

— Значит, путем проб вы все же нашли свое место в этом мире. Но, если по какой-то причине будете неподалеку от Имперского города, заходите, всегда буду рад.
Такие обещания легко давать, потому что их и нарушить очень сложно. Но Душан не собирался жалеть о сказанном, он был искренен. Хотя он не был человеком слова. На самом деле, человек, держащий слово, будто мраморное изваяние: красиво, чувствуется в таком породистость, благородство. Но кто-то может в этом увидеть рабство и «самопленение», удачная попытка загнать себя в золотую, но клетку. Взгляд человека, определенно необремененного тем самым благородством. Кому-то покажется это фарсом, чем-то неуместным в реалиях существующей жизни. Скепсис тоже имеет право на существование. Душан видел все варианты и выбирал самый удобный из них в нужный момент. Иногда можно потешить свое эго и стать благородным, в другом случае стоит на время «позабыть». Чашка быстро опустела, и Душан попросил вторую порцию.
— Значит, кулинария? В вас скрыта тяга к созиданию материального. Иногда иллюзии, какими бы реальными они не были, остаются миражами. А реальные объекты, не столь податливы, но не нужно вечно держать в голове их свойства, визуализировать и придавать вес. Они все имеют, просто запомни и используй правила, написанные задолго до нас. Я тоже люблю кулинарию, но тут я больше восхищенный наблюдатель, чем творец. Так что с удовольствием оценю ваш талант. Холера, это будет любопытное путешествие! — Душан улыбнулся своему собеседнику и уткнулся в свой чай. Интересно, кем бы я мог стать? Стать военачальником, например. На этом поприще можно многого добиться, хотя нужно иметь известную степень идейности. Заняться только торговлей, покупать и перепродавать. Много суеты, зато и результат равен твоему вложению в работу. Или плотником, творить, как мечтает, видимо, Летео, жить спокойно и без тревог. Только наука может по-настоящему удивлять, содержать в себе таинство, загадочность. Но я не ученый. Летео — ученый, я просто делаю деньги и стараюсь не потерять интерес ко всему этому в процессе.
— Какая сложная штука — выбор, вам не кажется? Из бесконечного множества вариантом выбрать только один. Будто загнать себя в клетку. Нужна целая вечность, и ее можно потратить только на толику от того, что дает нам мир. Такая потеря потенциала, — хмыкнул он.
Душан старался изо всех сил взять больше от жизни, переступая через многое. Но даже этого не было достаточно. Неуемный голос, будто бездна внутри, сжирал его личность. Больше денег, больше влияния, больше знаний. Посетить как можно больше людей, попробовать как можно больше блюд. Как прийти к благостному покою?
— У нас какие-то около философские разговоры, а они дают больше вопросов, и никогда ответов. Мы занимаетесь исследование двемеров? Меня поражают их механистические творения. Если бы приблизиться к разгадке их исследований, можно воссоздать механистические дома, целые города, обеспечивающие нужны граждан. Столько проблем решилось бы одним ответом, — сменил тему Душан. А еще это отличное средство от хандры. Тот, кто сможет украсть и воплотить разработки двемеров, станет покровителем целых государств. Это действительно бездонная область науки. В ней Душан видел огромный потенциал, но испытывал неприязнь. Здесь нет личного достижения, открытия нового, нет азарта. Просто изучить прошлое, открытое множество лет назад. Разве это не регресс, воплощать опыт прошлого. Где плоды прогресса, нового поколения ученых? Шаг назад. Но, чтобы далеко прыгнуть, нужно разогнаться, сделать пару шагов от пропасти.