Сильвенар спешил. То и дело забегал вперед, огибая мертвецов так же, как лавировал бы в толпе покупателей на рынке в выходной день, и возвращался, с трудом удерживаясь от того, чтобы ухватить одного из талморцев за подол мантии и потащить за собой вперед, к Сердцу. До чего же они, все-таки, были неповоротливые и медленные, эти двухметровые алинорские эльфы!
     Мертвецы говорили с ним. Их головы поворачиваясь на шеях, влажно хлюпая гнилой плотью и скрипя суставами, но Сильвенар только подергивал ушами, словно пытался стряхнуть с них клочки липкой паутины, и скалил зубы, как маленький злой зверек. Клыки ощутимо кололи нижнюю губу, напоминая ему о необходимости… держаться в рамках. За время, проведенное в Гектахейме, он, пожалуй, почти успел к этому привыкнуть.
     Мертвецы пытались уязвить его, и Сильвенар то и дело оборачивался на талморцев, опасаясь, что слова нежити разрушат их и без того хрупкий союз. Воровство, предательство… Он лишь передергивал плечами, в очередной раз протискиваясь между воином времен Второй Эры и фермером, погибшим совсем недавно, и напряженно всматривался в темноту ― туда, где мелькали, бликуя звериными глазами, те, кто некогда были босмерами. Тень унесла жизни многих из его народа и, что хуже, утянула их за собой в Тину.
     Но это ― потом. Сперва они должны были исцелить Сердце.
     Сильвенар не был уверен наверняка, но смутное эхо подсказывало ему: Тень говорит и с альтмерами, и каждым ― будто в своей, отдельной реальности. Почему и о чем ― он не знал и лезть в эти реальности не пытался. Там немудрено было заблудиться.
     Пару раз Сильвенар все же цеплялся за чужие рукава или ножны, привлекая внимание альтмеров к той единственной плоскости бытия, что сейчас была для них общей. Опасная это была затея ― могли не просто понять неправильно, но и увидеть кем-то другим, угрозой, и тогда пришлось бы спасаться бегством.
     Он лишь однажды ответил мертвому (а точнее, Тени) ― уверенно и немного с вызовом:
― Да, я пойду за своим королем.
     Неожиданное появление еще одного альтмера заставило Сильвенара удивленно вскинуть брови, тем более что альтмер был ему знакомый и не кто иной, как сам Рилис. Тот самый Рилис, что год назад обещал помочь Сердцу справиться с болезнью, которой альтмеры заразили его еще тысячу лет назад.
― Все верно, Кинлорд, ― отозвался Сильвенар с рассеянной улыбкой. Рилис для него был настоящим гигантом, да еще и закованным в броню… в весьма и весьма необычную броню даже для современных альтмеров. ― Я рад, что вы решили-таки сдержать слово.
     Схожие цели… Скорее, лежащие в одной плоскости. Не решаясь задавать лишних вопросов, Сильвенар догадывался, что альтмерам куда интереснее была Тень, нежели облюбованное им Сердце. Они говорили с ней, возражали, спорили и пытались найти подход, воззвать к уцелевшим остаткам разума…
     Неймон. Некогда именем Тени было «Неймон».
     Когда впереди показалась дверь, Сильвенар вновь обогнал отряд и подбежал к ней, касаясь ладонями исчерченного узором камня. Холодного камня, слишком холодного… Страх и гнев шевельнулись в нем, непривычные, чужеродные, и Сильвенар попятился, уступая предводителю альтмеров войти первым.
     Он должен был очистить Сердце, и его мало волновало то, что станет с Тенью и бедным мальчишкой Неймоном ― жертвой собственной слабости и чужих ошибок.

Отставшего капитана заметил Ормил и сам остановился, в замешательстве взглянув на двигающуюся дальше процессию. Вокруг была тьма, холод и ужас, они закручивались вокруг потоками горной реки, стоит попасть в один из протоков - и ты погиб. Кинлорд, несгибаемая Мириэ и остальные - все они казались тем единственно незыблемым, что может удержать в этом расплывающемся мире. Ормила тоже донимали призраки, но держался из последних сил, стараясь не соскользнуть в тьму безумия (в тебе часть древней крови фестхолдских королей! Ты. Не можешь. Сдаться!) - однако же Арнаирил оказался за бортом их едва держащегося на плаву корабля, а он не мог - не хотел бросить утопающего.
- Капитан, - Ормин принял решение и в два шага догнал отставшего, ухватил его за плечо, не тем покровительственным жестом, которым не так давно коснулся его Рилис, а дружеским, почти отчаянным. Так дети тянут упавшего ненароком товарища, почти не обращая внимания, что могут причинить куда больший вред, чем причинило бы падение. - Нельзя останавливаться. Нельзя отставать.
Он говорил сбивчиво и торопливо, перебивая шепот в голове, глаза лихорадочно блестели на враз осунувшемся лице.
- Я тоже слышу их, - зашептал Ормил. - Я вижу кровь на своих руках. Это ненастоящее. Настоящее - там, - он кивнул туда, где шел закованный в древние доспехи Кинлорд. Воин-целитель был предан ему, и верил, что если кто и способен обернуть все вспять, так это Рилис. - Поверь мне. Он сможет. Пойдем. Не слушай их. Слушай меня. Там, за дверью, опасно... - все сложнее становилось удерживать мысли, пытаться не отвечать одновременно и голосам в голове, поэтому говорил он отрывисто и односложно, - но еще опасней быть здесь.
Ормил не выпускал руки Арнаирила, пытаясь заставить сдвинуться с места.

Дверь распахнулась перед маленьким отрядом, как будто владыка этого места гостеприимно открывал двери - вот только на пороге не было никого и ничего - кроме непроглядной темноты.
Рилис помедлил всего несколько секунд перед тем, как сжать зубы и шагнуть внутрь. Своенравный слабый мальчишка не желал говорить с ним - ну так он заставит его выслушать себя. Лицом к лицу.

[ava]http://i.imgur.com/T5N7U4T.jpg[/ava]
В святилище не было ни единого мертвеца – зомби и скелеты остались снаружи.
Только Древо – Сердце и Неймон.
Тень.
При первом беглом взгляде все было словно в какой-то древней легенде про ужасное зло и отравленный Лес. Но, если приглядеться, можно было разглядеть, что Тень – Неймон, как будто… ищет помощи у Сердца?
Или не совсем так.
Как будто умирает с голоду и судорожно срывает недоспевшие еще, крепко сидящие на своих черенках, плоды. Дерево не торопится расставаться, потому что время еще не пришло, но и не возвражает.
Когда-то Сердце было отравлено. Оно могло бы противиться, но пожалуй, уже смирилось с судьбой.
Ужасный даэдрический лич тоже не совсем соответствовал этому титулу. Тень презирала Неймона-живого и Тень никогда не признала бы этого, но сейчас лич как никогда напоминал настоящего принца.
Мертвого принца. Грубо выволоченного из собственной родовой гробницы, например. Его лицо превратилось в мумифицированную маску, но рот все еще кривился во вполне узнаваемой гримасе страдания. Растрепанные волосы были сухими и тусклыми, зато уложены в прическу. Он даже одет был так, как в тот последний день в Эльсвейре – рубаха с каджитской вышивкой превратилась в лохмотья и смотрелась почти комично на личе.
И все же – Тень никогда, никогда не признала бы этого,  - сейчас трудно было сказать, кого больше в этом существе, ее или Неймона.
И это же означало: назад дороги нет. Того, кто выглядел как живой, с бьющимся сердцем и теплыми ладонями – больше нет. Это было завершение: разделенные части нежить и «настоящий» Неймон стали единым целым.
Существо не выглядело опасным. Совсем.
Оно подняло взгляд на остановившихся на грани тьмы и проблеска света меров.
- Учитель, - позвал Неймон.
Потом зажмурился, словно делая усилие над собой. Шея дернулась, будто Неймон силился сглотнуть, но выгнили все мягкие ткани и сглатывать особенно нечем.
- …капитан Арнаирил. Ты обещал прийти и ты здесь.
Он протянул руку. И, не прерывая этого жеста, уставился на Рилиса.
- Ты пришел слишком поздно. Уже ничего нельзя исправить. Разве ты не видишь?  Я знаю, что это за броня, но… она всего лишь древнее железо. Слишком поздно. Даже Высокий Кинлорд не всегда способен исправить то, что сделано.
Эмиссар Арингол – некромант и  предводитель группы талморцев, так напоминающий Неймону того-самого «героя», слугу его сестры, решил произнести речь перед своими подчиненными.
- Зачем ты сказал им это? Я не хочу ни с кем сражаться. Я не трону ни тебя, ни тех, кто пришел с тобой.
Расплывающийся вокруг  Тени-Неймона круг живой, подвижной и не просто черной, а какой-то грязно-лиловой тьмы был своего рода предостережением. Войдешь – и перестанешь быть живым.
Последний взгляд достался Сильвенару.
- Я знаю, ты хочешь очистить Сердце. Но я прошу немного: всего лишь наконец-то обрести свой мир и свое королевство. Мы… можем договориться. Я обещаю, то, что вы называете порчей не пойдет дальше Дрилладана. Взамен ты тоже уйдешь.

[ava]http://i.imgur.com/T5N7U4T.jpg[/ava]
cовместно

- Я не сержусь на тебя.
Существо, которое подняло голову и смотрела на капитана, не было Неймоном – но и Тенью его назвать было трудно.
Скорее… нечто подобное получилось бы, если бы почти две тысячи лет назад учитель Неймона Пелидил, бесконечно привязанный к принцу, сумел осуществить ритуал так, как задумано.
Он был немертвым, неживым.
Но и не чуждым всему живому личом-Тенью.
- Я знал, на что иду, - упрямо поджал почти отсутствующие губы Неймон. – Иланден просила меня помочь Доминиону. Разве я не делал этого? Разве не остановил восстание каджитов?
Он опустил голову.
- Я знаю, что ты скажешь, капитан. Я не должен был… уводить за собой. Я… думал, что они мои подданные. Что я все еще.. настоящий Неймон. И что ты – мой учитель. Теперь вспомнил, и…
Он не договорил, опустил голову, пряди длинных волос растрепались и упали в лужу фиолетовой тьмы.
Арнаирил внимательно всмотрелся в лицо Неймона и покачал головой:
- Ты остановил восстание, - сказал он. - И это бесценно. Без тебя они бы не смогли. Все развалилось бы. Иногда важные вещи совершаются ужасной ценой... Надо только помнить, что эта цена была ужасной. И ценить обретенное... - и вдруг, невпопад: - Мне, наверное, тоже конец. Но я рад, что встретил тебя, Неймон.
Он кивнул.
Да. Капитан Арнаирил говорил все так… правильно. Иланден тоже говорила правильно. Кто, если не мы. Ты хочешь болтаться в гостиных Алинора, как прежде? Что в том смысла – ты лишь имитируешь живого, ты не жив на самом деле…
Нет, она этого не говорила. Возможно, то «говорила» Тень.
- Ты не хочешь присоединяться ко мне. Я… понимаю. Я пытался… пытался сделать их другими. Но они – они все… лишь оболочки, понимаешь? Я не король. Я всего лишь мальчишка с грудой деревянных солдатиков-кукол. Не хочу делать тебя одним из них.
Неймон скривился, как он сильной боли. Зубы у него оставались неожиданно белыми и чистыми – контрастом с выгнившим ртом.
- Если я стану Сердцем Леса, они перестанут быть просто куклами. И тогда – тогда ты присоединишься?  Тебе ведь тоже нечего терять.
- Неймон, если ты станешь Сердцем Леса, что станет с целым народом - с босмерами? По дороге сюда я видел... нечто.
- Я… знаю. Но – они ведь ненавидят нас? Спроси у Сильвенара. Он охотно разорвал бы тебе глотку голыми руками. Спроси их короля. Он служит императору людей. Они не стали бы беспокоиться о нас, почему должны мы?
Арнаирил усмехнулся.
- Не знаю, что с нами со всеми стало, но нынче в любом народе предводители - не лучшие. Я служил с босмерами. Они разные. Как и мы, Неймон. Ты сам когда-то призывал меня не видеть сплошь врагов в имперцах. Даже в них, Неймон.
Он помолчал.
- Ты прав. Я ищу оправданий. Я… мне нужно это Сердце. Я хочу стать Сердцем – и королем.Я должен был стать королем, если бы не моя сестра. Я провел …тысячу, две?-  лет в Забвении. Неужели я не заслуживаю маленького мирка – там, где могу обитать?
Он вытянул перед собой ладони – иссохшие ладони мертвеца.
- Я больше не смогу притворяться живым. Арнаирил… ты мой друг. Я сказал это однажды, и я помню. Ты хотел войти сюда – потому что хотели они. Они хотят моей смерти, - Неймон криво ухмыльнулся, очень неприятно – взгляд достался сразу Аринголу, Сильвенару и даже Рилису. – Но тебя я отпущу. Хочешь?
- Неймон...
Арнаирил осекся. Обернулся на остальных и неловко, смущенно убрал с лица назойливую прядь волос. Он жалел, что не сделал этого раньше, стыдился свидетелей, но понимал, что другой возможности уже не будет.
Он преклонил перед Неймоном колено и склонил голову.
-  У меня больше нет и никогда не будет другого короля, - сказал он. - Я пришел, потому что должен был. Только твое освобождение вернет мне право уйти. Или моя смерть.

Обнажив свои клинки, альтмеры были готовы принять удар и ответить Неймону в случаи угрозы. Сказать, что Талморцы не боялись значит солгать. Конечно они испытывали страх, но сила воли перебарывала его и давала им силу отдать жизнь за спасение всех. Как известно, храбрецы - не те кто ничего не боятся, а те, кто оказываются сильнее своего страха. Однако, как заверял Рилис, сражения можно и избежать. Для альтмеров это был бы самый благоприятный расклад событий. Показав несколько знаков руками, которые должны были быть понятны только отряду Арингола, солдаты стали рассредотачиваться по всему помещению - прятаться в тенях и выжидать. Сам же Арингол уступил место Рилису, доверяя завершить дело тому, кто его начал.

Ненароком подслушав разговор Неймона и Арнаирила, эмиссар глубоко задумался о всей сложности ситуации. Не той, что происходит прямо сейчас, а той, что между принцем и  еще живыми мерами в этом подземелье. Ведь еще тогда, на Алиноре, Синарамен говорил о том, что именно благодаря нежити восстание пошло на спад. Именно благодаря Неймону и его спутникам удалось избежать ужасных политических проблем в Доминионе - потеря целой провинции могла бы стать концом Доминиону и возвышении Империи, снова. Альтмеры не могли позволить себе снова жить под гнетом людей, навязывающих свою культуру и богов, не могли вязаться с низшими, варварскими людьми. В какой то степени Неймон спас Доминион, но и стал для него угрозой. Какая это печальная судьба - стать героем, о котором никто не узнает, и при этом умереть в самой холодной тьме.
Полет мыслей Арингола резко оборвался действиями капитана. Этот взгляд Арнаирила, когда он преклонил колено перед Неймоном, его слова...
Арингол не знал что и думать об этом. - "Это же блеф, или нет? Попытка отвлечь Тень? Если это так, то ты сделал это очень убедительно. Надеюсь, этим ты дашь Рилису время, возможность воспользоваться его оружием против Неймона." - Арингол глубоко вдохнул. - "Или ты просто сломался, дал слабину, загнал себя в угол? Надеюсь что нет, и у Неймона не появиться новый союзник."

Наконец на сцену вышел Рилис. Его доспехи засветились неестественным светом, и Арингол понимал, что это вовсе не заклинание для освещения. - "Даэдра. Очевидно Рилис хочет использовать даэдрическую магию, что бы одолеть Тень. Рисковый шаг, хотя против даэдрического лича нет лучшего оружия." - Арингол совсем не был против магии даэдра. Напротив же, он относился к ней с интересом и любопытством. Такими вещами могут похвастать немногие волшебники, что вызывало у Арингола восхищение.
Встав позади Рилиса, Арингол создал теплую, светлую вспышку. На полу стал вырисовываться круг с слегка исходящим белым свечением. — Стойте за линией, нежить через нее не пройдет, не должна пройти. Она защитит вас от магии лича. — Это был защитный круг от нежити, служащий для защиты Талморцев от гибельной силы Неймона, если придется. — Рилис, если нужна помощь, говори. Мы все сделаем что бы помочь тебе и остановить этот хаос.

     Зал заполоняла тьма. Густая и неестественная, как свернувшаяся в венах трупа кровь, и отчетливо отдающая вязкой тошнотворной гнилью, нисколько не похожей на ту, что была в Валенвуде одним из инструментов кулинарии и естественным процессом в круговороте жизни. Она душила, залепляя горло болотным илом, и оседала на коже разъедающей пленкой яда.
     Боль сжалась в груди Сильвенара тугим комком, когда он взглянул на Сердце. Некогда чистое искряще-белое древо пожухло и пульсировало болезненно-тусклым светом; его кору, сотканную из волокон иных реальностей, покрывали сырые темные пролежни.
     Кроме Тени и тех, кто нарушил ее «покой», в зале больше никого не было, и все же шестое чувство подсказывало Сильвенару: она не подпустит к Сердцу. Тень лгала и юлила, пока, наконец, не признала правду, от которой волосы на загривке у Сильвенара поднялись дыбом, а глаза сузились в хищные щелки.
     «Этому не бывать!»
     Он был почти уверен, что Тень, или какая-то ее часть, воспринимает его слова, недоступные ушам тех, кому не были предназначены. Внешне же только помотал головой, всем своим видом показывая: я не могу уйти.
     Свой мир, свое королевство… Будь у Сильвенара достаточно сил и уверенности в успехе, и он метнул бы в Неймона припрятанный на поясе костяной кинжал, велев ему убираться на обратно Алинор. Именно Алинор породил его и сделал чудовищем, пусть и случилось все в Планетарии Элден Рута, где древний механизм вывернул Его Высочество наизнанку. И именно Алинор заслуживал того, чтобы стать обителью неусыпного даэдрического лича.
     Не Валенвуду было расплачиваться за его ошибки.
     Пока решались судьбы и ломались души, и срывались с крика на шепот хриплые голоса, Сильвенар крошечной черной тенью пробирался к Сердцу, незаметный, юркий, как и всякий из своего народа. Всем этим альтмерам было, о чем поговорить с Тенью. Сильвенар лишь хотел, чтобы они делали это где-нибудь другом месте.
     Там, где каждое движение Тени не отдавало бы привкусом тлена на его собственном языке.
     Там, где это не угрожало бы Валенвуду.
     Явственное даэдрическое присутствие заставило его обернуться в недоумении. Но лишь на одну секунду.
     Он должен был защитить Сердце. Не только от Молаг Бала, но и от Меридии, от Тени, альтмеров, от чего угодно. Давненько его роль не давила на плечи столь непомерным грузом, угрожая раздробить позвоночник в кашу. Свет Принца бил по глазам, и преодолевать последние метры Сильвенару пришлось, закрывая лицо изорванным рукавом мантии. Добравшись до Древа, он прижал ладони к стволу… и содрогнулся.
     Даже если Сердце и могло само исцелить себя ― оно просто устало бороться. Сжимаясь в комочек в его корнях, Сильвенар гладил тусклую кору и ласково нашептывал слова, понятные только им с Лесом, глубже пробирался в сущность ― свою и чужую одновременно ― и уверенно обещал: скоро весь этот кошмар закончится.
     И когда Тень вновь обратилась к Древу, Сильвенар выступил вперед, вскидывая руки и создавая перед собой все щиты и барьеры, на которые был способен. Сердце за его спиной забилось быстрее, будто пытаясь разогнать царивший в зале глубокий мрак. Едва ли их тандем в самом деле мог остановить Тень, но задержать и оттеснить ее они были обязаны перед собой и перед целым лесным народом. Право нанести удар Тени Сильвенар охотно уступил альтмерам, сам же он всей своей мощью, немыслимой для столь крошечного хрупкого тела, навалился на связь Тени с Сердцем ― как наступают на горло змее, оставляя ее извиваться и истекать ядом.
     Он мог лишь надеяться на то, что… всего этого, в итоге, будет достаточно.

С Неймоном внутри святилище оставалось святилищем.
Никто не войдет в покои короля без дозволения. Но теперь когда-то просторная зала – может быть, для айлейдских ритуальных жертвоприношений , а может быть, крытая оранжерея-сад, - оказалась открытой для странных «подданных» короля.
Первыми  вошли альтмеры. Это были остатки Сокрытого Наследия – оголенные скелеты в лохмотьях. Они, словно помня обиды древности, сразу устремились то ли к Древу, то ли к притаившемуся в нем босмеру.
Другие переводили растянный взгляд со все еще подернутого тьмой Сердца на живых. И эти живые злили мертвецов, словно это они, живые, нарушили некий порядок и осквернили храм, с нахальством сиволапых крестьян вломились в королевские покои.
Неймон приказывал им – да; но скорее они ощущали себя единым целым с Тенью. Единение и единодушие, которым вряд ли может похвастаться хотя бы еще один правитель в целом мире.
Неймон ощущал себя одиноким, несмотря на эту целостность. Но куда хуже было теперь одиночество этих мертвецов.
Они мечтали вернуть короля. Альтмеры Сокрытого Наследия ждали сотни лет, а остальные… остальные просто просоединились, и времени для них не существовало.
Если живые мешают – они будут уничтожены.

     Как старший волк препятствует младшему, когда тот разевает пасть на чужую добычу ― с ревом врезается грудью, валит на спину ― так и Рилис с его обжигающим светом вонзился в самую сущность Тени, вынуждая ее защищать себя. Связь истончилась, но не исчезла, и когда сражающихся поглотил пугающий своей непроглядностью комок тьмы, Сильвенар отчетливо чувствовал эту тьму ― отраву, бегущую по живым венам. Сердце воспрянуло, расправило ветви, но было по-прежнему уязвимо и слишком слабо, чтобы разорвать путы, наложенные на него Тенью.
     Удерживая поблескивающий золотом купол, прошитый прозрачными зеленоватыми жилками, ― отчасти руками, отчасти волей ― Сильвенар мог защитить Сердце и от нежити, и от Тени, и от шальных заклятий, но, увы, не мог защитить себя. Полчища нежити заполоняли залу, и не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: смерть всех живых здесь ― не единственная их цель. Вне зависимости от того, что происходило во тьме, Неймон нуждался в поддержке Сердца, и целые отряды не-мертвых настойчиво шли вперед, не обращая внимания на творящийся вокруг хаос, на невероятный ужасающий вихрь смерти, мечей и магии, ― выполнять волю своего правителя. Казалось, сама ткань реальности искрилась и трещала по швам от сражения, разыгравшегося в недрах древних руин.
     Бегая враждебным взглядом по ближайшим из мертвецов и лихорадочно перебирая всевозможные варианты, Сильвенар напрягся всем телом и чуть пригнулся к земле, но не смог сделать и шага назад, чтобы не навредить щиту. Когда совсем рядом вдруг возник альтмер, еще недавно пытавшийся то ли вручить свою жизнь Тени, то ли отвлечь ее, Сильвенар грешным делом подумал, что тот все-таки сломался, поддался гниению и безумию и явился затем, чтобы услужить своему новому господину. И только чуть позже понял: альтмеры ― не только этот, вообще все ― защищали его и Сердце. Неуклюже, грубо, черпая чистую магию вместо гармоничной природной, взывая к силам Обливиона, намеренно или вынужденно, но все-таки защищали.
     Впору было чувствовать себя виноватым перед соседями и союзниками, но терзания совести Сильвенар предпочел отложить на то время, когда не будет поставлено под удар благополучие всего Валенвуда.
― И Сердце, ― с улыбкой отозвался он, всматриваясь в грязное изможденное лицо альтмера, ― и вас.
     Интересно, хватило бы у него сил удерживать заклинание, не займи Каморан свой законный трон, не очнись от многолетней спячки Фалинести, не снеси Алинор свои проклятые лесопилки… Мышцы горели, кровь будто кипела в венах, воздух вырывался из горла с хрипом, но Сильвенар понимал, что справится. Что за его спиной ― целый лес, полный жизни и древней непостижимой магии.
― Держитесь щита.
     За шумом битвы Сильвенар не расслышал слов эмиссара, а когда понял его замысел, возражать было уже поздно. Дреморы, атронахи и мертвецы нисколько его не пугали, но обрушение Гектахейма… Гибель архитектурного памятника могла нанести вред не только наследию ушедших времен, но и Сердцу, и им самим, опустившимся глубоко под землю.
     Обрушившись, лестница выплюнула в зал густое облако черно-серой пыли, и Сильвенар зажмурился, прислушиваясь к тому, как похрустывают, покрываясь трещинами, плиты колонн и сводов. Но, кажется, обошлось, зала выдержала. По крайней мере, пока.
     Если Тень не умела перемещаться через Обливион, то она тоже оказалась заперта здесь.

Неймон пытался обхватить Рилиса. Он шипел, когда его касался золотой свет и вскрикивал от боли, когда меч отрезал куски тьмы.
Внезапно тьма исчезла.
В серой бессветной мгле Неймон стоял перед кинлордом – измученный, окровавленный юноша. У него была отрезана рука выше левого локтя. Он истекал кровью и то ли всхлипывал, то ли его рвало темной жижей – тоже кровью, или толченым стеклом, чем-то сверкающим. 
Если вглядеться, можно было понять – это лед. Черный лед, о котором он столько рассказывал и Рилису, и Иланден, и даже капитану Арнаирилу, - тем, кого считал друзьями. Тем, кого просил о помощи.
- Мне больно, - попытался выговорить он. – Но… я все еще твой король. Ты. Должен. Подчиниться.
Рилис разжал пальцы, и сияющий меч исчез — словно его вобрал в себя доспех, сверкавший по-прежнему, однако не рассеивающий обливионского сумрака. Они стояли в нигде, вокруг было ничто, но реальным был Рилис, и Неймон — истерзанный, искалеченный, со стекающий по подбородку черной массой. Темная кровь капала из обрубка руки — она бы собиралась лужицами у ног принца, но по щиколотку они оба стояли в сером тумане.
- Я знаю, что тебе больно. - произнес Рилис. - Это скоро закончится.
Он протянул руки ладонями вверх, как будто предлагая Неймону войти в его объятия, пальцы латной перчатки чуть шевельнулись, как будто погладили окровавленные волосы.
- Я ведь обещал, что буду с тобой до конца. Не этого я хотел, - Рилис покачал головой, слишком человечный жест для обычно несгибаемого высокого лорда, - но другого пути нет. Я не позволю тебе оказаться в его власти второй раз.
Он сделал паузу, вглядываясь в лицо Неймона с какой-то смутной лаской, как если бы видел перед собой своего сына — который совершил много ужасного, но кроме несомненной кары заслуживал еще одного — право на искупление.
- Не бойся, - Рилис сделал шаг навстречу. - Не будет больше пыток, Неймон. Только покой.
От этого почти-прикосновения Неймон отдернулся.
Свет обжигал его даже на расстоянии, а Рилис говорил о том, что не будет боли, но снова было – больно.
- Ты не отдашь меня даэдра? Та, что со светом – она не лучше другого, темного. И… Тени? Учитель… он говорил, что любил меня. Что я был ему как сын. И вот – я здесь, потому что он не смог отпустить. Ты … ты ведь тоже не хотел отпускать, но теперь все изменилось, правда?
Кровь не хлестала, как из живого тела – текла тягуче и медленно, словно напоминая: принц мертв, тысячи лет мертв, с самого начала не стоило пытаться сделать его живым снова.
Неймон опустил голову.
Он хмурился, проговаривая только губами, неслышно: я король, кинлорд или нет, он должен преклонить предо мной колена, я должен править – я, а не моя сестра. Черный лед падал под ноги, сверкая  тусклыми гранями.
А потом снова посмотрел на Рилиса. Глаза блестели, может быть, оттого что их болезненно ожег свет.
- Я так устал, Рилис.
- Я знаю, - тихо повторил кинлорд.
В семье Рилис не были в ходу нежности между сиятельными родителями и их потомками, но в этот момент ему казалось естественным обнять Неймона — не только для того, чтобы светом Меридии выжечь скверну Молаг Бала из его тела. От него и осталось-то немногое, Неймон покачивался, как тонкое деревце под ветром, и при взгляде на него Рилис испытывал не жалость, нет.
Только горечь.
Оттого, что звезды в момент его рождения сложились так, что и после смерти Неймон не мог найти покоя — слишком долго. Оттого, что сам обманулся, ошибся, оттого, что выбрал неверный путь.
Однако же, если уж идти по выбранному пути, пусть и неверному — то идти до конца. Предначертанного не изменить, сделанного не вернуть.
- Может быть, и не лучше, - согласился Рилис. - Но сделка заключена не тобой, не тебе платить по счету. - уголки его губ чуть дрогнули в намеке на улыбку. Хотя, скорее всего, это была лишь игра света, который испускал доспех. - За твою свободу я плачу своей душой, Неймон. Достаточна ли эта цена, чтобы искупить и мою собственную вину, и вину твоего учителя?
Он слегка наклонил голову, чтобы с высоты своего роста смотреть в лицо Неймона, бледное в синеву, почти неузнаваемое под слоем черного льда и крови.
- Я знаю, что ты устал. И я не лгу тебе — больно будет. Но недолго. А затем — только свет и покой. Тебя ждет Этериус, Неймон. Он ждал тебя слишком долго, и, наконец, время пришло. - он все еще держал руки разведенными, если бы Неймон хотел, то мог бы шагнуть в объятия, их разделял едва ли фут ослепляющего сияния. - Просто закрой глаза. Я буду рядом.
- Ты… ты отдал собственную душу даэдра, - Неймон неверяще моргнул, на мгновение забыв обо всем остальном. – Я вижу, это правда. Но… ты не знаешь, на что они способны. Она заставит тебя служить себе вечно, точно так же,  как другой, - сил и мужества назвать Молаг Бала по имени или хотя бы одному из зловещих титулов, не оставалось.
Неймон прихватил  нижнюю губу.
Вздохнул раз и два – тяжело, он забыл как дышать, было поздно учиться заново.
- Слишком высока цена. Слишком высока.
Он медлил. Сияние слепило, он страшился боли. Покачивался вперед-назад, будто глупая заводная кукла из лавки жестянщика. Он не был ни храбрецом, ни великим воином – и королем бы никогда не смог стать настоящим. Наверное, хорошо, что все получилось так, как получилось. По крайней мере, он не помешал Эйренн построить свой восхитительный и могущественный Доминион, наследие которого живо до сих пор. Неймону даже посчастливилось увидеть это собственными глазами и послужить во славу Доминиона. Пускай и в роли ужасной нежити.
- Я не хочу возвращаться в Валенвуд.
У ног еще стлалась фиолетовая тьма Тени, но пятно уменьшалось с каждой каплей крови.
Он не мог смотреть в  невыносимый и палящий свет – и зажмурился, и отчего-то представился алинорский дворец, из любого окна которого была видна Кристальная-Как-Закон – ее больше нет, как и прежних времен. Остались лишь в памяти Неймона.
Яркие краски и дивные сады. И те утра весен, когда солнце поднималось высоко, будто торопясь занять небосвод, и он, еще не до конца проснувшись, подставлял лицо свету и свежей прохладе ветра.
- Хочу проснуться и оказаться дома, - проговорил он, словно загадывая желание на падающую звезду.
Так просто – шагнуть и погрузиться в этот свет.
Неймон дотронулся до мокнущего обрубка руки. Он порезал пальцы собственной торчащей костью, вздрогнул от новой боли.
И улыбнулся.
И сделал этот единственный шаг.

"Кончено. Неужели наконец все это закончилось. Неймон мертв, окончательно мертв, нежить остановлена, все выжили, мир спасен." — В этот раз талморцы могли окончательно вздохнуть с облегчением, увидев перед собой Рилиса и мертвой тело принца. — "Цель выполнена. Полчища нежити, каджитские предатели, даэдрический лич: сколько всего стояло на пути, но он был пройден и результат получен - жители Доминиона, так и всего Тамриэля могут вновь спать спокойно."
Эмиссар двигался между осколков костей, обгоревшей плоти, праха и пепла погибших слуг нежити. — "Несмотря на то, что Неймон был угрозой всему миру, он все же оставался принцем, далеким принцем Первого Доминиона." — Приблизившись к телу Неймона, которое уже было накрыто плащом, скрывающим его окончательно мертвый лик, Арингол закрыл глаза, то ли погружаясь в мир своих мыслей, то ли отдавая последнюю дань нашедшему покой Неймону. Талморские солдаты последовали примеру своего предводителя, склонив головы у бездыханного тела принца, молча читая молитвы богам.

— Я не знал его лично, но после всего увиденного я понимаю, что он не был во всем виноват. Ему просто не повезло, его использовали злостные даэдра в своих гнусных целях. Но выбора у нас не было, он заслуживал освободиться от земных оков и вознестись духом в Этериус, где давно уже много веков его ожидали его сестра, жена, предки. Теперь он свободен, его служба народу Алинора окончена. — Арингол прикоснулся рукой к подбородку, мысленно проникая во всю глубину сложившейся ситуации. — Никто не должен узнать, что здесь случилось. Никто не должен узнать, что Неймон был угрозой миру. Если мы не сохраним этот секрет от народа - его запомнят как тирана и изверга, а не как принца Алинора. — Взгляд Арингола прошелся по лицам Рилиса, Арнаирила, обычных солдат, и наконец Сильвенара. Именно на лице духовного лидера лесных эльфов сосредоточился взгляд эмиссара. — Мы сочиним другую легенду, в которой Неймон стал жертвой нежити, отважно сражаясь и защищая Алинор. Именно так мы сможем возвысить его в глазах народа и сделать героем.
Что скрывалось за этим на самом деле? Жалость и доброта эмиссара? Вряд ли. Арингол понимал, что если сказать правду, каджиты и босмеры могут усомниться в Талморе. Как же, ведь если источник нежити альтмер, то может возникнуть мнение, что за всем этим стоял Алинор. Тем более, когда сами острова Саммерсетт не пострадали от гнета нежити. Не мало важно было бы скрыть и тот факт, что победить Неймона удалось с помощью даэдрической магии. Связь такого знатного мера как Рилис с даэдра может подорвать авторитет всего Алинора в целом, тем более, когда Талмор способствовал этому.

Тень была побеждена, и что то нужно было делать дальше. Достигнув своей цели, Аринголу следовало бы вернуться на Алинор. За эти месяцы столько всего произошло. От первой встречи с Неймоном до последней прошло полтора месяца, но казалось, что прошел целый год. Пришлось пройти через множество препятствий, Аринголу даже пришлось самолично убить предателя эмиссара, в какой то мере виновную в том, что стало с Неймоном. Мысль о предателях заставила некроманта перевести взгляд в сторону капитана Арнаирила. — "А что с ним? Неймон называл его по имени, ведь именно он был с Иланден и остальными, исчезнувшими солдатами Талмора. Следует ли мне арестовать его и забрать на Алинора, на трибунал? А ведь он так сильно помог справиться с Тенью, с угрозой нежити... В любом случае, моей целью был только Неймон, а до предателей мне дела нет."

— Попрощайтесь с ним. — Арингол отчалил от тела Неймона, осматривая зал, переживший столько ущерба. Выход был завален, а оставаться в этом зале как в могиле явно никому не хотелось. Вновь обратив свой взор на Сильвенара, Арингол намеревался выведать о выходе. — Господин Сильвенар, вам должны быть эти руины знакомы больше чем нам. Есть ли из святилища другой выход?