Время утекает, словно песок сквозь пальцы. Минуты складываются в часы, часы тщатся завершить сутки... Илейн и вовсе кажется, что они неумолимо стараются обратиться в вечность. В пустоту, которая поглотит ее без остатка.
   Эйдан уехал, даже не предупредив. Просто сорвался с места, словно его гнали все принцы даэдра. Сердце еще тогда почувствовало неладное, но все надеялось... Так хотелось, чтобы беда прошла стороной, чтобы грозовой фронт не задел королевскую семью даже самым краешком. Но никто, даже сильнейший и величайший из правителей, не волен выбирать, когда путаной ниточке чужой жизни оборваться. Его Величество Король Мэлоран.
   Ничто не предвещало беды, но какое-то дурное предчувствие терзало душу. Илейн не находила себе места, готовая уже самолично заняться всеми теми делами, которые обычно поручались прислуге. Лишь бы забить до отказа каждое мгновение, чтобы не думать. Не гадать, отчего в животе тугой пружиной близкой боли раскручивается ожидание беды, а сердце замирает.
   Мелкие случайности и задержки словно подсказывали, что не стоило Его Величеству отправляться на злополучную охоту. Но он ушел, с порога замка канув в вечность.
   Илейн поняла, куда так стремительно сорвался Эйдан, только лишь тогда, когда получила вести. Больше не было для нее покоя. На лице принцессы застыла картонно-мертвая маска равнодушного спокойствия, под которую она заточила всю ту душевную боль и беспомощную растерянность, которые испытывала. Нельзя сказать, что она близко знала короля Мэлорана, но к вошедшей в его семью смущенной и неловкой девочке он отнесся весьма благосклонно. С какой-то отеческой покровительственной заботой, если можно так выразиться так. Он принял Илейн, и она с открытым сердцем приняла его, уважая и почитая, как отца. Все же он дал жизнь ее Эйдану, за что ему должно быть благодарной.
   Комнаты принца и принцессы затворили: слуги не дозволяли никому беспокоить Илейн. Женщина металась в роскошных покоях, словно загнанный в угол зверь. Возилась с мальчишками, слишком маленькими, чтобы уразуметь случившееся. Смотреть на детей, не ведающих о случившейся трагедии, было тяжело: Морган и Арлен, словно чувствуя что-то, весь день капризничали, шалили и не пожелали вечером улечься спать.
   День тянулся так, словно кто-то нарочно, забавляясь мучениями Илейн, длил его, не позволяя солнцу скатиться за горизонт. К вечеру Эйдан вернулся. Мрачнее тучи, отчего супруга сразу поняла, что он должен сказать. В комнату, где собрались все члены семьи, женщина шла с упавшим сердцем. На грудь будто уложили тяжелую плиту, мешавшую дышать.
   Спросил бы кто-нибудь позже, о чем говорил Эйдан, и как отреагировали на дурные вести королева и леди Катлин - не сказала бы. Все запомнилось какими-то яркими вспышками, пятнами воспоминаний. Перед глазами могло бы встать лицо Катлин - с абсолютно сухими глазами, но непривычно серьезное и белое. А еще дрожащие руки королевы, комкающие белый кружевной платок. Но все это никак не складывалось в единую картинку, так и оставаясь вереницей разрозненных образов.
   Конца разговора Илейн не дождалась - выскользнула раньше, тихой серой тенью растворившись в замковых коридорах. Кажется, Эйдан ушел потом, кто-то пришел к нему с докладом. Принцесса, не помня себя, бродила по замковым коридорам. Она даже не осознавала, куда идет, есть ли кто-то рядом и сколько прошло времени. И тем более не ведала, когда и как умудрилась впечатать в стену кулак с такой силой, что ссадила в кровь костяшки пальцев. Зачем? Откуда это в тихой и кроткой Илейн?
   В комнату принцесса вернулась незадолго до мужа. Сжавшись в комочек, она слышала, как он возится, снимая с себя одежду. Вот Эйдан в темноте неловко задел тумбочку, вот скрипнула, прогибаясь под его весом, кровать. Илейн затаила дыхание, не понимая, хочет ли сейчас прижаться к супругу, безмолвно поддерживая его... Или же находит это лишним? Принц любил быть один, когда ему плохо.
   Какое-то время, может, несколько минут или час, женщина притворялась уже спящей. Она снова растерялась, чувствуя, что не знает, как ей вести себя. Сказать что-то? Промолчать? Будут ли излишней и раздражающей навязчивостью объятия? Или же самое то, что нужно... И не расплачется ли позорно сама Илейн, едва только почувствовав родное тепло или услышав голос Эйдана.
   Наконец, решившись, бретонка повернулась лицом к мужу, который, возможно, уже спал. Придвинувшись поближе, она мягко обняла его, крепко прижимаясь всем телом к спине принца и чувствуя, как в горле встает горьковато-соленый ком слез. Илейн нежно поцеловала Эйдана в плечо, невесомо коснулась рукой светлых волос.
   - Спи, - едва слышно выдохнула женщина, будучи уверенной, что муж не слышит ее. Больше ничего выдавить из себя она не смогла - все же расплакалась, уткнувшись лицом в ночную рубашку принца и стараясь не всхлипывать слишком громко, чтобы не разбудить. Все те чувства, которые она запирала в себе целый проклятый день, прорвались наружу, сметая все плотины и преграды, словно мощная волна. Лишь бы не разбудить Эйдана, лишь бы не разбудить!

Отредактировано Илейн (01.10.2015 23:15:18)

   Как оказалось, Эйдан вовсе не спал. Наверное, внутри него тоже бушевали чувства и эмоции, мешавшие дать покой телу и разуму. Когда Илейн крепко прижалась к нему, обнимая, мужчина замер, заставив жену почти испугаться. В голове вихрем пронеслись мысли о том, что этот жест был лишним. Собственное поведение и даже искренние слезы показались вдруг такими эгоистичными, что за них стало искренне стыдно.
   Сказать что-либо помешали слезы. Они комом стояли в горле, ручьями лились по бледному лицу и не давали даже дышать. Бретонка, вцепившись в Эйдана, молча обнявшего ее, беззвучно рыдала, пряча лицо на его плече. Еще за первые два года брака принц научился понимать, когда слова только ухудшат и без того бедовое положение. Илейн требовалось выплакаться, выплеснуть свое горе, свой страх и мерзкое ощущение беспомощности, «выгореть», чтобы ощутить внутри пустоту вместо полынной горечи, отравляющей душу.
   Слез было много. Рубашка Эйдана промокла от соленой влаги, напитавшись ими. Женщина судорожно и неловко поглаживала его, словно боялась, что муж может вдруг исчезнуть, исправиться. И она потеряет еще и его. Простое присутствие рядом родного тепла прорвало плотину, державшуюся целый день.
   - Прости, что потревожила, милый мой, - прошептала бретонка, когда, наконец, немного успокоилась. Голос еще предательски прерывался от всхлипов, поэтому Илейн говорила очень тихо, сдерживая их. – Ты очень устал, а тут я со своими слезами, - бретонка, потянувшись, мягко прижалась губами к виску принца. – Отдыхай. Или, может, я что-то могу сделать для тебя? – принцесса бормотала скорее для себя, отчетливо понимая, что посреди ночи Эйдану может быть нужен только сон. – Завтра будет новый день, и он принесет нам что-нибудь хорошее. Спи, - бретонка положила голову на плечо мужу, крепко обняла его рукой поперек груди и собственнически забросила на него ногу, будто пыталась не обнять, а всего закрыть собой, спрятать от навалившейся беды.

   Утро выдалось хмурым и мрачным, согласуясь с отвратительным настроением, с которым проснулась Илейн. Голова была тяжелой, словно бы женщина и не спала вовсе.
   - Доброе утро, Эйин, - приветствие мужа, как и поцелуй в уголок губ, было таким неискренним, таким равнодушно-холодным, что у бретонки противно заныло сердце от тоски. Она чувствовала себя собакой, неожиданно вышвырнутой под дождь в непогоду. Все мысли крутились вокруг Его Величества, так что и сама принцесса невольно держалась прохладнее и отстраненнее, чтобы сдержать ненужные эмоции.
   - Еще так рано, - женщина как-то неловко и растерянно пожала плечами. – Может, побудем вдвоем? Не станем звать слуг?
   Никого видеть и слышать сейчас не хотелось. Даже мысль о том, что придется выйти из покоев и предстать перед придворными вызывала тошноту.
   - Как ты себя чувствуешь?

   - Я люблю тебя, - прошептала Илейн. В эти три слова она вложила все, что боялась сейчас облечь в слова: боль томительного ожидания, день страха за мужа и еще множество оттенков чувств, менее ярких и понятных, но тем не менее важных. Поэтому и обнимала Эйдана принцесса сейчас всем телом, льнула так крепко, как только могла.
   - Ты ведь не исчезнешь никуда? - пробормотала женщина, уже на грани сна и почти не сознавая, что лопочет. Просто очень волновалась.

   Эйдан продолжал держаться отстранено и холодно, пребывая мыслями не в замке - очевидно, в магической аномалии вместе с отцом. Илейн едва ощутимо коснулась губами его виска, почему-то показавшегося ей холодным. - Тебя ведь не затруднит помочь мне одеться? - бретонка с трудом подавила желание зевнуть. Её одолевала дурная, почти болезненная сонливость.
   - Ты отдохнул хоть немного? - чуть взволнованно спросила женщина. Насколько она помнила и заметила, то Эйдан заснул позже нее. Если вообще сомкнул глаза сегодня ночью. - Нет, не хочу, - Илейн поцеловала мужа в плечо и, потянувшись, погладила его по щеке, убрав с нее непослушную светлую прядку. Наверное, это было ошибкой принцессы, потому что ее ладошка сразу же была перехвачена. О злополучных царапинах она уже успела напрочь позабыть. Они, конечно, неприятно саднили, но душевные метания весьма надежно отвлекали от любых страданий физических.
   Делать вид, что ссаженных костяшек никто не заметил, Эйдан не пожелал. Илейн глубоко вздохнула: ей почему-то было стыдно признаться в том, как именно она их поранила. Ярких проявлений эмоций она не любила и старалась себе не позволять, особенно столь агрессивных.
   - Ударилась, - нейтрально ответила Илейн, отводя глаза. Немного подумала и тихо прошелестела. - Вчера вечером со всей силы приложилась о стену. Не помню, как так вышло. Надеюсь, хотя бы сделала я это молча, - женщина уткнулась лицом в плечо мужа, пряча пылающие от стыда щеки и мокрые от слез глаза. Костяшки напоминали о том, что привело обычно спокойную принцессу в столь разлаженное душевное состояние. - Я бестолковая, да? - совсем уже неслышно выдохнула.

   Илейн смутно расслышала последние слова Эйдана: только уловила интонацию, которая показалась ей мягкой, успокаивающей. И наивно поверила мужу, позволяя обнадежить себя, закрыла глаза, почти убедив себя в том, что ничего плохого больше не случится. И Его Величество Мэлоран найдется.

   Илейн помолчала, медля с ответом на вопрос. Она никуда не торопилась, просто... Слуги любили принцессу, многие из них. Простой народ всегда умеет хорошо относиться к тем, кто при всей строгости умеет сочувствовать, иногда дает мелкую монетку в награду за хорошо выполненную работу... Поэтому еще вчера женщина устала ловить на себе взгляды - сочувственные, жалостливые, реже - злорадные, но это чаще не от прислуги. Внимание не доставляло удовольствия Илейн, даже и торжества ей нравились разве что ярким убранством залы и нарядами, но не множеством людей. Сейчас же бретонке и вовсе хотелось взвыть при мысли, что нужно будет держать лицо перед кем-то. Это неизбежно, но соблазн отсрочить этот момент был.
   - Мне не хотелось бы видеть никого сейчас, - тихо призналась женщина, натягивая на себя одеяло. - Знаешь, я бы впервые в жизни хотела убежать куда-нибудь, чтобы побыть с тобой просто в тишине хоть недолго. Жаль, в замке нет такого места, где никто нас не найдет.
   Вставать вопреки своим словам вставать бретонка не торопилась. Наоборот, сильнее куталась в одеяло и уютно прижималась к Эйдану, практически уже перебравшись на него.
   - День будет нелегкий, - вздохнула Илейн, мягко касаясь кончиками пальцев скул мужа, легонько поглаживая его по лицу.
   За свое поведение женщине стало стыдно еще вчера вечером, почти сразу же после того, как эмоции немного схлынули и она подумала, как это все смотрелось со стороны.
   - Не знаю, - прошептала бретонка, по-прежнему пряча лицо. Голос чуть дрогнул, выдавая близко подступившие к глазам слезы. Илейн часто заморгала, стараясь, прогнать непрошенную влагу.
   - Мне просто было очень страшно и больно, - тихо призналась бретонка, комкая край одеяла, которым накрыла себя и Эйдана. Словно несчастная ткань была в чем-то повинна перед ней. - Что вы нашли? - женщина не помнила, говорил ли это принц вчера вечером. Возможно, что и упоминал, просто супруга была слишком разбита, чтобы запомнить. - Я вовсе не помню того, что было вчера. Почти совсем. Вы нашла кого-то из пропавших? - в глазах бретонки светилась сейчас такая надежда, что именно так. Тогда шансы найти остальных значительно бы увеличились. Один выживший и выбравшийся человек - это уже ниточка к тем, кто еще не нашел выхода. - Ты ведь не полезешь в эту аномалию, Эйин? - вдруг тревожно спросила Илейн.

   - Высоко? - задумчиво повторила за Эйданом последнее слово женщина. На краю сознания вертелась какая-то мысль, но поймать ее мешали действия мужа: он, отвлекая ото всего, путался пальцами с волосах, мягко перебирая тяжелые каштановые пряди. В другое время этот трогательный жест вызвал бы волну умиления и нежности, но сейчас почему-то хотелось дернуть головой, чтобы стряхнуть его руку. Илейн закусила губу, стараясь подавить в себе эту волну гадкой раздражительности, вызванную дурным настроением, и замерла, так ничего и не ответив.
   Женщина изо всех сил пыталась переключиться на то, чтобы не сорваться снова. Мягко касалась Эйдана, пыталась перебирать его волосы и не отстраняться, когда муж прикасался к ней. Словно рассерженная кошка, которую пытался тискать ребенок, Илейн была недовольна всем, чем только могла. Было беспомощное чувство тоски, требовавшее уютной поддержки, сменилось раздражением, от которого хотелось рвать и метать, кружа по комнате.
   Укоризненный взгляд мужа заставил Илейн виновато опустить глаза. Ей и самой было стыдно за то, что она так ярко и вспыльчиво проявила свою душевную боль. Да еще и ощущала сейчас настойчивую потребность повторить этот удар, на этот раз впечатав кулак, например, хотя бы в кровать. Губы принца прижались к руке чуть выше содранной кожи, но он все равно умудрился задеть крохотные ранки, заставив жену поморщиться.
   - Наверное, нужно их все же обработать, - смешавшись, пробормотала Илейн. Вчера она так и не удосужилась даже промыть их, удалив кровь и, если таковая туда попала, то и грязь. От усталости физической и духовной женщина упала на кровать, найдя в себе силы только переодеться.
   - Это разумно, - напряженно отозвалась Илейн. Она вся обратилась в слух, уже даже и не замечая, продолжает ли Эйдан поглаживать ее или нет. Она и позу не изменила только лишь потому, что не обратила внимания на такую мелочь, как то, лежит ли она рядом с мужем, или, как сейчас, уже фактически на нем.
   - Растворяются? - недоуменно переспросила бретонка. Терпение ее иссякло, вспыхнув, женщина порывисто скатилась с кровати, вывернувшись из объятий мужа, и принялась нервно прохаживаться взад и вперед, выплескивая нервное напряжение хотя бы так. - Что за шутки со временем? Как может одна сторона дерева состариться раньше другой? - бретонка еще раз прошлась по комнате, обогнула кровать, потом вернулась к своей стороне ее и снова пошла обратно. Эйдан на какое-то мгновение замялся и помедлил, что заставило Илейн резко остановиться и буквально впиться в него взглядом. - Говори!
   Лучше бы было оставаться в благом неведении... Живое воображение тут же заставило перенести судьбу  Алтея на других участников охоты. И Илейн едва ли не стало плохо. Сердце словно остановилось, пришлось вцепиться обеими руками в спинку кровати, чтобы не упасть. Минуту или больше женщина молчала, осмысливая информацию. Время растянуло диким медом, липкими каплями падавшим на натянутые нервы.
   - Синюю звезду? - рассеянно переспросила Илейн. Она была явно далеко мыслями сейчас, если судить по немного расфокусированному взгляду. Прошло около минуты или двух прежде, чем женщина собралась и, обойдя кровать, неожиданно резко сдернула с Эйдана одеяло. - Идем. Мне нужно на воздух. Даже если это будет высоко, - касание холодного воздуха помогло бы отрезвить мысли и привести в порядок разбредшиеся чувства.

   Эйдан, родной, милый, любимый Эйдан, сегодня неимоверно раздражал. На какое-то мгновение Илейн показалось, что годы брака научили его чувствовать супругу... Но это оказалось лишь иллюзией. Он выучил неизменно подходившие к ней "ключики", а теперь, когда они перестали быть подходящими, все равно продолжал тыкаться ими в скважину. Женщина глубоко вздохнула, чуть прогнула спину и прильнула к мужу: показать ему, что сейчас очень не хотелось бы ни объятий, ни поглаживаний, было совестно. Принцу, лишившему родителя и пребывавшему в неизвестности, не должно было сейчас быть до того, чтобы искать подход к жене. К тому же, он тоже нуждался в поддержке.
   - Просто промыть и перевязать чистой тряпицей не подойдет? - обреченно спросила Илейн. Об ответе она уже догадывалась: Эйдан наверняка настоит на вмешательстве хотя бы Катлин. А бретонке чудилось, что боль физическая сможет отодвинуть на задний план душевные метания.
   Эйдан едва ли был знаком с той стороной своего тихой супруги, которую видел сейчас - излишне живой, жаждущей хоть какой-либо деятельности, чтобы заглушить тоскливое ощущение собственной беспомощности. Но что могла сейчас Илейн? Только ходить кругами по комнате, как запертый в клетке зверь, да анализировать информацию, полученную от мужа. Это даже меньше того, что в силах был сделать принц.
   Рассказ Эйдана женщина слушала внимательно. По крайней мере, старалась не позволять себе рассеянно погружаться куда-то внутрь, задумываясь о стороннем. Она не перебивала, только судорожно стискивала пальцы на безвинной спинке кровати все крепче и крепче, представляя, что дерево крошится щепой под ее руками.
   - Эту звезду снова видели? - поинтересовалась женщина, наконец, переставая терзать мебель и отступая от кровати. Она еще раз прошлась туда-обратно мимо мужа, смутно ощущая, что ноги уже заледенели от бродящего по полу сквознячка, но не предавая этому значения. Илейн было свойственно забывать о себе, когда она пребывала в сильно расстроенных чувствах.
   Звезда заняла мысли женщины настолько, что она не заметила, что Эйдан согласился пройтись и даже любезно принес одежду. Конечно же, первое, что попалось принцу под руку, но сейчас она не обратила никакого внимания на то, что это было за платье. Только отметила где-то в промежутке между мыслями о связи звезды синего цвета  со временем, что оно темное. Словно траурное.
   - Да, конечно, - немного невпопад сказала бретонка. - Как думаешь, имеет ли место быть теперь тоже самое явление?

   Во дворце было темное. Все его обитатели еще спали, разве что редкие слуги сновали туда-сюда. Но по пути к вершине Эйдан и Илейн не встретили ни единой живой души, что было даже неплохо. Еще более бледная женщина с залегшими под глазами тенями... Не хотелось бы, чтобы кто-то видел принцессу такой.
   А на вершине было холодно. Ветер трепал одежду и волосы, заставляя ежиться от своих ледяных прикосновений.
   - Так высоко... - прошептала Илейн, обнимая себя руками за плечи. Она стояла на самом краю и смотрела вниз, на сонный и темный город.

   - Это так уж плохо? – вздохнула Илейн. – Можешь не отвечать, я знаю, что принцессе не пристало ходить с ободранными руками. Тем более, если самое страшное оружие, какое она держала в руках, - это игла для вышивания, - женщина слегка коснулась сбитых костяшек пальцев и поморщилась от неприятного саднящего ощущения. Она чувствовала себя ребенком, из любопытства сдирающим подсохшую корочку крови с разбитой коленки. Но поделать с собой ничего не могла.
   - Насколько это дурной знак, - практично поинтересовалась женщина после минутного молчания. Она уже успела подойти к окну и раздернуть немного плотные ночные шторы, чтобы можно было увидеть темное небо. Но на нем не было видно ни Луны, ни звезд: вечер и день были непогодливы, да и сегодня не обещало разветриться. Небо было затянуто лохматыми плотными тучами, мешавшими увидеть в щель между шторами проклятую синюю звезду.
   - Что за запросы? И что они уже сделали для того, чтобы найти Его Величество? Есть какие-то результаты, кроме несчастной собаки? – бретонка, не в силах бороться с жаждой движения, отошла от окна, пересекла комнату и на какое-то время застыла рядом с сидящим на кровати мужем. Совсем близко от него, даже в задумчивости принялась перебирать светлые волосы, в полумраке казавшиеся серебристыми. – Ты видел Летте? Что он говорит? – надежды и веры в придворного мага у Илейн было больше, чем в Коллегию Шепчущих, из которой она не знала никого. А альтмер некогда спас принцессе жизнь, да и был ее другом.

    Путь по коридорам к вершине прошел почти незаметно. Илейн, задумавшись о том, что рассказал еще в спальне Эйдан, молчала, мысленно перебирая факты. Ничего утешительного.
   Как ни странно, но тревога и взвинченное состояние оказались прекрасным средством от боязни высоты. Женина сейчас ее практически не ощущала: даже более того – ее так и тянуло ближе к краю. Встать на самый-самый краешек, рассматривая ночной город.
   - Я бы смотрелась в нем смешно,  - фыркнула бретонка, вздрогнув от неожиданности, когда муж неслышно подошел со спины и обнял ее. Ветер продолжал трепать одежду, бросать принцу в лицо темные волосы жены. – Знаешь, сейчас мне не страшно, - призналась женщина, борясь с нездоровым, кажется, желанием подойти еще поближе к краю, уже опасно близко. - Даже хочется еще продвинуться вперед.

   - За это время господа маги успели пройтись с просьбой, - как-то непривычно холодно сказала Илейн. - Я знаю, не стоит винить их за здоровый эгоизм, но лучше бы они сначала предъявили весомые результаты, - качнула головой женщина. Ей было одновременно стыдно за своим резкие слова в отношении Коллегии Шепчущих и колко раздражающе жгло в груди ощущение того, что сделано слишком мало. Илейн всегда имела высокую планку в отношении других людей и особенно - себя. И не только магов, рыцарей и всех участников поисков винила сейчас принцесса, но и себя корила за беспомощность и бесполезность.
   - Звезда нуждается в ремонте? - несколько недоуменно переспросила бретонка. Голова то ли из-за эмоций, то ли из-за дурного самочувствия после полубесонной ночи отказывалась работать ясно. Женщина представила себе ремонт звезды в прямом смысле этого слова, подивившись, что это вообще считается возможным. Точнее, не поверив этому ни на миг.
   - Прости, - чуть запоздало сказала женщина, уже перебирая волосы Эйдана и расслабляюще массируя ему виски и голову. Это должно было помочь хоть немного снять напряжение. У самой Илейн от него уже сжимало в тисках виски и затылок казался чугунно-тяжелым. - Я знаю, что ты сделал все, что смог. И правильно повел себя с архимагом. Просто бессилие, мое собственное, разъедает душу медленным ядом, - женщина вздохнула и продолжила свое занятие уже молча. Тяжелый разговор выпивал силы, так что его хотелось... Нет, не закончить. Просто чуть отложить, чтобы перевести дух и осмыслить уже сказанное. А ведь подумать было много о чем. Например, о  том, что просьба Коллегии - это мягкая попытка нажиться на горе королевской семьи, которую было бы неплохо пресечь. Еще Илейн волновалась за Летео, чувствуя второе дно за словами мужа, однако пока не могла четко сформулировать своих вопросов к нему.

   - Мы шли по коридорам замка, - напомнила Илейн, задумчиво глядя на просыпающийся город. Первые лучи солнца запаздывали коснуться его, устало и сонно прячась за кудлатыми тучами, заволокшими небо. Словно оно тоже тосковало и волновалось за короля.
   Спиной прижимаясь к мужа, женщина без труда почувствовала, как он напрягся. Меланхолично-равнодушная задумчивость не застила чуткости настолько, чтобы не замечать очевидного. Холодная рука накрыла ладонь Эйдана успокаивающим мягким жестом, чуть сжала её. Илейн пока не понимала, что пришло в голове ее мужчине, раз он неожиданно начал так льнуть, так отчаянно притискивать к себе. Объятия стали похожими на железные обручи, сжавшие талию. Неуместное сравнение с корсетом заставило тяжело вздохнуть и неожиданно отрезвило. То, с чем не справился холодный воздух, сделали руки мужа.
   - Не говори глупостей! - качнула головой бретонка. Кое-как ей удалось повернуться в объятиях Эйдана, чтобы оказаться с ним лицом к лицу и иметь возможность заглянуть в глаза. - Ты не потеряешь ни меня, ни кого-либо еще, - уже мягче, но по-прежнему твердо сказала Илейн. Одна рука легла бретону на плечо, пальцы второй поймали его подбородок. - Ты не потерял и отца. Верь и молись. Он найдется, ты слышишь? - женщина отпустила лицо мужа и устроила вторую руку на его плече. - Что ты говорил про Летте? Куда он влез? Он в порядке?

   - Это немного извиняет их, - примирительно сказала Илейн, вздохнув. Она понимала, что не дать Коллегии Шепчущих воспользоваться ситуацией – это верное средство снизить энтузиазм, с которым маги искали пропавшего короля. Конечно, отказаться что-либо делать в этом направлении они позволить себе не могли, однако же неявный саботаж в виде проволочек, попустительства и прочего вполне мог бы иметь место быть.
   - Я надеюсь, что так и будет, - слабо попыталась улыбнуться женщина. Настроения делать это не было никакого, так что заметить можно было бы лишь слабо дрогнувшие в улыбке уголки губ. Коллегии после слов Эйдана принцесса не верила.
   - Прости, - тряхнула головой бретонка, отчего темные волосы в беспорядке рассыпались по худеньким плечам. Рассеянность ее превратилась в невнимательность: мысли продолжали витать вокруг Мнемоли, красивое название звезды так и вертелось в голове, так что связи между Коллегией и ею женщина не провела. Она даже не подумала о ней. – Какое пафосное название, - ворчливо фыркнула Илейн. Путеводная Звезда… Женщине казалось, что такое название больше подошло бы зданию организации религиозного характера.
   Эйдан поймал руку жены и сухо прижался губами к ее пальцам, кажется, сделав это почти по инерции и не до конца осознавая своего жеста. Точно так же интуитивно бретонка рассеянно погладила мужа по щеке, думая более о своем.
   - Но это ведь не повод срываться, - вздохнула виновато Илейн, потупив глаза. Ей казалось, что вела она себя неподобающе. Особенно в коридоре, где всяк и каждый мог заметить ее выходку.

   - Что же мешает тебе? – серьезно спросила Илейн. Ей пришлось обернуться: разговаривать она предпочитала лицом к лицу с собеседником. И Эйдан, пользуясь случаем, сделал несколько шагов назад, увлекая вместе с собой жену подальше  от края. Бретонка не придала этому ровным счетом никакого значения, хотя и отметила мимолетно, что принц облегченно выдохнув, когда они оказались ближе к стене.
   Кроличье норы? Дыры во времени? – нахмурилась женщина, которой эти слова казались сущим бредом. – Ты уверен? Скажи, где сейчас Летео? Может быть, мы могли бы поговорить с ним? Вдруг сейчас он сумеет вспомнить нечто новое? Я очень волнуюсь за него, - бретонка мягко погладила мужа по плечу.

  - Подожди, - нахмурилась Илейн, цепляясь за нечто совершенно незначимое в словах мужа. – Путеводная Звезда – это имя?

  Религию в юности женщина изучала с наставниками в достаточной мере прилежно, как и другие уроки, однако же именно легенды и поучительные истории из этой области умудрились первыми выветриться из ее головы. Важно ли было сейчас уточнить сущий пустяк? Нет. Зато это помогало отвлечься.

  - Но ты же справляешься, - вздохнула Илейн, позволяя Эйдану притянуть ее к себе. В объятиях не получилось обычной теплоты: вопреки утверждению принца о двемерских автоматонах, именно с ними сейчас были схожи супруги.

  - Быть готовым и искренне верить в лучшее, ото всего сердца надеяться – это разное, - возразила мужу Илейн. У нее от слов Эйдана нынешних и предыдущих остался неприятный горьковатый осадок в душе. Принц словно уже отчаивался, переставал ждать так же горячо, как ждала его жена. Она буквально слышала иногда, как ей казалось, шаги короля, гулким эхом отдающиеся в пустом коридоре – настолько сильно было желание увидеть его. – Тебя пугает эта ответственность? – серьезно спросила женщина, заглянув супругу в глаза в поисках ответа. Она прекрасно понимала, что власть – это не только привилегии, но и огромное, тяжкое бремя ответственности. И, признаться, оно пугало Илейн четким осознанием того, как сильно оно может придавить Эйдана, а через него – и саму принцессу.

  Раздражение в голосе мужа не укрылось от женщины, но она предпочла не придавать этому значения. Для выяснения причин оного было неподходящее время.

  - Ему легче заставить себя видеть загадку, нежели стоящее за ней горе, - вздохнула Илейн, защищая друга. – Это помогает не свихнуться, - женщина немного помолчала. - Но мне интереснее сейчас другое. Что конкретно с ним произошло? То, что он до чего-то там дотянулся своей магией… Это не могло наложить отпечаток на Летте? – бретонка нахмурилась, помрачнев от мысли о том, что альтмер мог и пострадать. – И ты не ответил на мой вопрос. Когда я смогу увидеть его? Мне нужно просто знать, что с ним правда все в порядке, - окончание фразы прозвучало просительно, даже жалобно. Илейн боялась, что из каких-либо соображений безопасности Эйдан откажет ей в свидании с Летео.

- В этой истории очень много непонятного и странного. Неудивительно, что мы говорили и думали о разном, каждый о своем, - Илейн попыталась сгладить неловкость момента, но на этот раз ей сделать этого не удалось. Объятия вышли какими-то морозно-сухими, словно зимнее солнце, что светит, но совершенно не греет.

   - Мне показалось, что ты начинаешь терять это веру, - в голосе зазвенела легкая тревога. – Готовиться, несомненно, нужно. Ты понадобишься отцу даже если он вернется. Король долго отсутствовал, пережитое может отразиться на его здоровье, - Илейн знала, что говорит слова абсолютно правильные с точки зрения логики и холодного здравого смысла. Но сердце в груди замирало и сжималось, потому что чувства буквально вопили, протестуя. – По-прежнему уже не будет, Эйин. Как бы ни хотелось, - женщина вздохнула и уткнулась лицом в одежду мужа. Щеки горели от переполнявших эмоций и прикосновений холодного воздуха к коже, а в голове в такт глухим ударам крови в висках звенели собственные слова: «По-прежнему уже не будет». Внутри будто что-то надломилось и оплавилось за эту ночь, Илейн подумалось, что она сделалась чуточку старше.
   Эйдан не отвечал достаточно долго, а женщина не старалась поторопить его. Она хотела не ответа на свой вопрос, а подтолкнуть к тому, чтобы принц задумался. Пусть даст его не для нее – в первую очередь для себя самого. Только тогда можно будет понять, как сможет помочь ему жена.
   - Что, например, ты считаешь своими столь уж неудачными решениями? Какие из твоих поступков или качеств заставляют тебя так сомневаться? – Илейн отвлеклась от рисования замерзшим уже до нечувствительности пальцем узоров на плече бретона и поймала его подбородок, заставляя поднять голову и взглянуть на нее.
   - Хорошо, - кивнула женщина. – А тебе самому что показалось тогда? – в отличие от мужа, она доверяла не только сухим фактам, но и ощущениям, интуиции. И они не так и часто подводили Илейн. – Может, сходим сами? – мягко предложила бретонка. - Навестим Летео, сами посмотрим заодно на обстановку, - женщина виновато опустила глаза, не желая признаться сейчас в слабости. Она боялась идти в Коллегию одна, без поддержки мужа. Просто потому, что уже навоображала себе ужасов.

   - Эйдан, ты сейчас не должен позволять себе сомневаться, понимаешь? - Илейн заглянула принцу в глаза, чтобы видеть их выражение. - Нельзя поддаваться слабости, метаться и унывать. Просто поверь в себя, чтобы и остальные увидели в тебе то, что вижу я. Понимаешь? - женщина приподнялась на носочки и мягко коснулась губами виска мужа в знак поддержки. Она видела в нем силу, скрытую глубоко внутри, забитую неуверенностью, замаскировавшуюся под привычку слишком много размышлять.
   - Это даже неплохо, что ты сам сомневаешься в своих решениях, - глубокомысленно заключила женщина, поглаживая плечо мужа. Ей эти сомнения казались признаком того, что Эйдан не маханет глупость сгоряча, а подумает прежде, чем делать. Главное, чтобы не слишком долго - иногда время слишком ценный ресурс.
   - С Коллегией... - бретонка слегка задумалась, пытаясь урезонить раздражение к магам внутри себя. - Думаю, что все же прав. Ты верно сказал раньше: если ковры и что там еще просила та женщина оправдают себя, подстегнут энтузиазм и жажду найти ответы, то отчего бы и нет? Будет им заслуженная награда, хоть и выданная заранее, - Илейн немного помолчала, сомневаясь в том, следует ли продолжать, но все же добавила. - А если Коллегия проявит слишком мало усердия, то у тебя будет повод спросить у нее за каждую медную монетку. В дверь можно пройти в обе стороны, Эйдан.
   Дары обязывают тебя к ответу, чтобы ни говорили. Те же аристократы не скупились на богатые дары на торжествах, однако же Илейн прекрасно знала, что искренности в том - на медяшку. Это был повод завоевать благосклонность. Точно так же можно было попробовать обернуть и здесь.
   Эйдан поймал ледяные ладошки жены и попытался согреть их своим дыханием. Женщина слабо улыбнулась и легонько коснулась губ мужа кончиком пальца.
   - В случае с Летео я бы ничему не удивилась, - хмыкнула бретонка, вновь поворачиваясь к мужу спиной и прижимаясь ею к его груди. Некоторое время супруги молчали, думая каждый о своем. Илейн прикрыла глаза, откинувшись на плечо мужа головой и из-под полуопущенных ресниц наблюдала, как занимается над городом рассвет. Алый. Сердце больно кольнулось в груди от дурного предчувствия. - Ты не находишь, что нам пора вернуться? - женщина уже подрагивала от холода. Не будь рядом относительно теплого мужа, гревшего ее в своих объятиях, то и вовсе уже заледенела бы.

10 день месяца Высокого Солнца
   Из всех пыток, наверное, самой лучшей, которую можно было бы избрать для Илейн, стало бы ожидание. Мучительное, тягостное. Такое, когда с надеждой прислушиваешься к каждому шагу за дверьми. Когда возвращения любимого мужа одновременно ждешь и отчаянно боишься из-за новостей, что он может принести. Время тянется диким медом. Все дела переделаны, мальчишки мирно спят.
   Принцесса ждет Эйдана, закутавшись в теплое одеяло, как ждала много вечеров. Сердце в груди то замирает, почти переставая биться, то вдруг частит так, что женщина задыхается. Она сейчас была бы рада провалиться в сон от усталости, но он, как назло, не идет. И приходится сидеть, невидяще глядя в пространство и сжимая в руках кружку с давно уже остывшим травяным отваром. Успокаивающим.

   Илейн скорее почувствовала сердцем, чем поняла разумом, что Эйдан так ничего и не понял из того, о чем она говорила. Принц мог быть самоуверен, но не сейчас. Кажется, новые обязанности, пусть и, как все надеялись, временные, заставили его растеряться. Женщина промолчала, выражая свою поддержку через тепло прильнувшего к мужу тела. А слова... Сейчас они будут совершенно лишними. Она скажет их потом, когда придет время.
   Рассвет Илейн не порадовал: будто нарочно он залил город алой краской, прочно ассоциируясь у бретонки с кровью. Когда-то давным-давно одна их служанок в доме ее отца обронила, что алый рассвет предвещает пролившуюся где-то кровь. Пробегавшей мимо девчушке слова запали в душу, отзываясь горечью сейчас. Глядя на украшенное широкими алыми мазками небо,на розоватые крыши в дымке тумана, женщина думала о том,видит ли новый восход солнца король Мэлоран? И даже чуткая интуиция не давала ответа.
   - Мы успеем еще немного погреться в теплой постели, - шепнула Илейн, чуть вздрогнув, когда теплые губы прижались к ушку, щекоча его дыханием.

   Мужа Илейн дождалась. Он пришел, припозднившись, необычайно взвинченный и нервный. Раздражение ярко сквозило за каждым жестом: оно было в резко распахнутой двери, в в быстрой походке и мелкой мимике. Вздохнув, бретонка поставила на столик кружку с травяным отваром. Он так и остыл, будучи практически не тронутым.
   Спрашивать что-либо женщина не находила возможным: Эйдан должен был либо прорваться сам, либо замкнуться на время, проживая неудачу. А вести, как понимала бретонка, были далеко не радостными. Вздохнув, Илейн прильнула к супругу, обвила его руками, мягко поглаживая по напряженной спине. Молча, потому что слова только были бы ненужным пустым звоном. Прижавшись щекой к плечу принца, женщина ждала, пока он оттает.
   - Хочешь мне рассказать? - предложила Илейн, перебираясь Эйдану за спину и с трудом устраиваясь на узком диванчике позади мужа. - Коллегия не оправдала возложенных на нее надежд? - руки сами собой легли на напряженные плечи, осторожно поглаживая и разминая будто задеревяневшие мышцы, чтобы помочь им расслабиться. Едва ли это будет действенно, но она хотя бы попыталась.
   В комнате снова повисло неловкое молчание, нарушаемое лишь потрескиванием дров в камине. В комнате жарко, почти душно. Пальцы скользят по шее Эйдана, пытаясь отогнать призрак усталости, напряжения и раздражения. Илейн хочется, чтобы он заговорил с ней, высказал все, что накипело в душе, но она молчит. Давить на мужа, принуждая его делиться новостями, не хочется.

   Одной из верных примет того, насколько сильно раздражен Эйдан, вполне могла бы служить его отзывчивость на прикосновения жены. Сегодня, например, как показалось Илейн, он их вовсе не чувствовал, сосредоточившись на своих переживаниях.
   - Может, они попросту забыли о том, что все сроки уже подошли? – осторожно предположила женщина. Ее руки замерли, перестав разминать и мягко поглаживать плечи мужа. – Что за бумаги? На те ковры и какие-то еще вещи для Коллегии или я ошибаюсь? – бретонка нахмурилась. В курсе всех мероприятий по поиску короля Мэлорана она не была: даже если бы и хотела, то Эйдан все равно нашел бы, от какого знания хотел бы ее уберечь.
   Когда принц раздраженно повел плечами, сбрасывая с них руки жены, Илейн тут же убрала их. Удержать на месте вскочившего на ноги и начавшего раздраженно метаться по комнате, будто зверь по клетке, мужа она тоже не пыталась. Женщина справедливо полагала, что ему нужно сбросить пар. Сама же бретонка свернулась в клубочек на диване, подтянув колени к груди и закутавшись в плед.
   - Замри, - попросила Илейн. – А теперь поясни мне, что именно ты увидел в Коллегии. Результатов, как я понимаю, нет. Но неужели нет и признаков работы? – архимаг, о котором говорил Эйдан, раздражала принцессу заочно. Она любила красивые платья и украшения, но любовь эта не затмевала Илейн разума настолько, чтобы поставить тряпки выше человеческой жизни. В подобной ситуации свою жену принц увидел бы в непонятном платье и с самой простой прической, возможно, перемазанной чернилами или вообще выковырял бы самолично из-за рабочего стола. – Эйдан, если господа маги забыли о твоем визите, увлекшись поисками, то это одно. Сие есть свойство всех одаренных – терять счет времени, переставать питаться и даже спать, когда они захвачены чем-либо. А вот если поиски даже после твоей милости велись без должного энтузиазма, то это наглость, заслуживающая каких-то ответных мер. Единственное, что сейчас их принять было бы, наверное, рискованно, - немного помолчав, Илейн поднялась на ноги и подошла к Эйдану, по-прежнему кутаясь в тонкий плед. – Расскажи мне подробнее, что там было. Есть ли хоть какие-то мелочи?