- Осторожность никогда не помешает, - это Волдери скорее себе говорит, чем брату.
Памятуя о количестве бретонов в Совете Старейшин, как и в чиновниках в целом, да о борьбе за место в Имперском Городе, герцог сомневался в прямолинейности верноподданных императора. Будь Драконорождённый хоть трижды поборником правды, его окружение пока что диктует свои, привычные, условия.
Хотя... - Волдери смотрит на брата задумчиво, - может всё изменится, не мог же Себрис сменить одного дракона на другого, не различайся они между собой.
Дальше мысль не идёт, её обрубает. Взбудоражившись после укуса, точно проснувшись, герцог крепло обнимает брата в ответ, гладит по височной области пальцами и замирает. К даэдра всех королей и императоров, не место им в думах, не сейчас, не здесь.
- Осторожность - великое благо, - соглашается Себрис, аккуратно, для разнообразия, расправляясь с застежками мантии брата, с воротом рубашки и завязками штанов. Внезапно ему хочется не только касаться, но и видеть и, продолжая целовать Волдери в шею, под ухом и в губы, младший косится, помогая себе справиться с чужой одеждой. Свободную руку он просовывает под затылок герцога, вплетается пальцами в светлые волосы - чувствовать. И видеть. Одновременно...
И настойчиво гладить брата по животу и груди, не давая замерзнуть...
Благо, да. Спокойно улыбаясь, Волдери откровенно миндальничал: зажмуривался от прикосновений, мягко усмехался на поцелуи, "помогал" в нелёгкой борьбе с одеждой, при этом умудряясь практически не менять положения - тут малость приподняться, там в сторону повернуться. Утром всё было иначе, утром герцогу казалось увлекательным вынудить, теперь же хватало безмолвного наблюдения. Усталость выражалась в податливости. Он только раз нахмурился, когда неудобная поза начала доставлять ощутимый дискомфорт в виде занемевшей ноги.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

Первое, что выдаёт герцога: напрягшиеся мышцы живота, и только после - тихим протяжным, скорее покоренным, нежели сладострастным стоном. Ни возражений, ни смущения, ничего лишнего, Волдери старается просто-напросто отдаться бурливому морю эмоций и ощущений, рассказать о них брату в глубоком дыхании и еле слышимом звуке царапающих по обивке дивана ногтей. Он закрывает глаза, чтобы не отвлекаться, жадно глотает воздух, которого вновь категорически не хватает. 
Всё-таки одного ощущения кожей мало и Себрис не фокусируется на том, что делает сам, не желает смущаться и сбиться, - смотрит жадно на брата, прикусывая за кожу, целуя и оставляя собственнические метки в такт движениям руки и в лад с тем, как царапают незагорелую кожу бедра аккуратно остриженные ногти. Сейчас морок присвоения и страсть к чисто физическому обладанию не так сильны - Себрис и так чует, что брат принадлежит ему, и возможность видеть это, а не сопереживать, заводит не меньше, чем откровенные провокации братика. Главное только устроиться удобнее задницей на полу и ни в коем случае не позволить Волдери вскочить...
Вскакивать герцог даже не думает: ему, что не удивительно, нравится проявленная младшим инициатива и выбранный путь, ни слабость, ни утреннее происшествие не умаляют его желание получить то, что так щедро дарит брат-Клинок. О том, что сей дар и есть панацея от переживаний, Волдери прямо сейчас не думает. Проще говоря, вообще ни о чём не думает, отдаваясь полностью моменту настоящему, а не неизвестному будущему.
Просто тяжёлое дыхание начинает перемежаться с тонкими сладостными стонами. Приподнявшись ещё чуть выше на локте, Волдери тянется к брату, предлагает забраться обратно... на диван. К нему. Ближе.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

Ещё немного и Волдери решит, что брат способен читать его мысли. Не то чтобы он хотел оказаться в итоге на коленях Себриса, но за касания и возможность отвечать, а не быть лишь наблюдателем, он по-настоящему, искренне благодарен. Своего не очень благородного полураздетого, если не сказать почти не одетого, вида он не стесняется, а при Себрисе, кажется, никогда и не стеснялся. Это позволяет не отвлекаться на лишнее, любоваться лицом младшего, приблизившись почти впритык, целовать в губы и водить пальцами и ладонями по спине и плечам.
- Командору Клинков по душе, чтобы я выступал в роли наездника и потому он забраковал диван? - в губы, не отрываясь, но при этом наблюдая за реакцией - глаза Волдери, как обычно, не закрыл.
От ответных касаний Себрис, не сдержавшись, вскрикивает - он как-то запамятовал, что иногда от рук Волдери его так ведёт, что так внезапно может пробивать на дрожь - едва ли не до разжавшихся рук, что сложно воспринимать сказанные слова, а гладить по ягодицам и спине, наоборот, так сладко, когда они вот тут, почти к тебе прижаты.
- Командор Клинков, - голос Себриса садится до совершенно непристойного бархатного хрипа, - соскучился, и считает, что он много лучше дивана.
Себрис не задает дурацких вопросов - щурит глаза, чтобы скомпенсировать расширенные от нахлынувшего возбуждения зрачки, прижимается к дразнящим губам.
Волдери удовлетворился бы и более лаконичным ответом, даже хмыканьем или хитрой усмешкой, но такой ответ, прямой, его устраивает ещё больше - почти как реакция на прикосновения, переворачивающая, казалось, саму душу внутри хрупкого тела. Утреннее вожделение растаяло вместе с магией и как по магии же переросло в разливающуюся внутри теплом умиротворённость. И хоть тело ещё помнило смелые ласки и требовало их продолжения, душа мага стремилась к чему-то более лёгкому, спокойному - Волдери мог бы просидеть так, на полу, на коленях младшего, хоть весь остаток дня. Результатом разноречия стал шумный вздох, за мгновение до того, как герцог отнял руки от Себриса и отклонился, прислоняясь спиной к всё ещё близко стоящему дивану.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

О нет, на вопросительное мычание старший не то что не хочет, категорически не может ответить. Те неловкость и прямо-таки юношеское смущение, просто от признания, выбивают всякие ответы, которые необходимо произносить вслух, облекая в слова. Это не мешает ему устроить голову на плече брата, ласково потереться щекой о щёку, обхватив младшего ещё и ногами. Как и несколькими минутами ранее, как и утром, собственно, выбор он полностью доверяет Себрису. Столь непохожий на прежнего герцога покладистый нрав разгадывается очень и очень просто: Хаммерфелл - не та страна, где Волдери чувствует себя уютно, затихшая война - не та почва, на которой бы он твёрдо стоял, большое скопление агрессивно настроенной знати на ограниченном клочке земли - не то окружение, чтобы чувствовать себя хотя бы сносно.
О, да, покладистый нрав, Себрис согласен и перехватывает герцога под попу, чтобы не сползал, оглядывается, выбирая, куда пойти, но дальше той самой стенки и прилегающей к ней постели не уходит - останавливается рядом, поводит плечами, а потом всё же забирается с братом на руках на кровать, не переставая удерживать - как раз удобно усадить его к себе на колени и неторопливо приняться избавлять от одежды, совершенно сейчас лишней.
Вся реакция на выбор в одной улыбке; заведя плечи за спину, Волдери очень скоро остаётся и без той помятой одежды, которая ещё на нём оставалась. Ткань лизнула спину - она не успела сползти на кровать, а маг о ней уже позабыл, принимаясь помогать брату. Спешить не хотелось - да и была ли необходимость? - руки Себриса герцог отвёл в стороны, предлагая не гнать вперёд и прося разрешение поухаживать.
Младший слушается - теперь его очередь смущаться и отводить взгляд, но такие вот выходки Волдери заводят его серьезно и сразу, и краснеть заставляют сильнее, чем самые смелые из испытанных ласк...
Если задаться целью, раздевая человека, покрыть поцелуями каждый квадрат оголённой кожи, то это будет именно то, что измыслил герцог Альдкрофта, предложив свою "помощь". Начиная с шеи, и ниже, по мере того как поддаются пальцам шнуровки и ремешки. Лица Себриса маг не видит, будучи слишком увлечённым. Он и привстать-то его просит сугубо жестами, - не поднимая головы, касаться губами ткани совсем не то же самое, что горячей кожи.
Остатки мыслей вытесняет нарастающая пульсация в висках - под такт беснующегося сердца - приторная нежность сменяется требовательными владельческими укусами, не настолько сильными, чтобы оставлять следы, но ощутимыми - на боку, на бедре. Ровно перед тем как маг замирает, чтобы при помощи рук избавить брата от остатков одежды и отправить все вещи на пол, быстро собрав их по кровати.
Волдери помнит как и на что реагирует его брат, оттого, вновь выпрямившись, обнимает, водит пальцами по линии лопаток, бокам, вдоль позвоночника - к пояснице. Способ успокоиться самому, не гнать вперёд, и предоставить Себрису выбор следующего шага.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

Ну же! Ну же! Блеск в голубых глазах выказывает явное нетерпение, жесты становятся менее обдуманными и более беспорядочными, уже нет никакой выверенной системы, целей, игр, есть только желание касаться и чувствовать - ближе! глубже! - и, стоило признаться, тренированное молодое тело брата приводило герцога в неописуемый восторг, точно бы никакой он не бретон, а, как минимум, имперец. Но, конечно, больше прочего его заводило не ощущение близости или доступности, а руки, держащие под бёдра и та поспешность, с которой Себрис прижимал его всякий раз, как только маг "уходил" от жарких объятий. И даже смена позы будоражила, хотя Волдери осознавал, что долго они так, навесу, не продержатся, а потому и не спешит виснуть, твёрдо упирается коленями в кровать. О своих сомнениях он говорит прямо:
- Может... переместимся к краю? - не дожидаясь ответа, маг сдаёт малость назад и тянет брата за руку, не настойчиво, пока только предлагая последовать за ним.
- К краю?
Потерять брата так быстро Себрис не готов и тянется за ним, вперед, потом - почти падает на Волдери, не удержав равновесия между желанием и равновесием, прижав к себе герцога за плечи. Наверное оттого и шёпот получился жарким, в самое ухо:
- Зачем нам край? Брааатик?
- К краю, - успевает ответить герцог до того, как они оба падают и он оказывается прижатым к кровати. - Ты мог... можешь узнать это... - отвечать не хочется, совсем, слова сейчас слишком уж неуместны и глупы, но всё-таки: - ...а можешь не узнать. Думай. Но не слишком долго, - крепко обняв брата руками и ногами, он тянется к шее - запах, сейчас его привлекает именно запах Себриса и воздух он тянет жадно, словно норовит навсегда запомнить всё, что может почувствовать в жаркие хаммерфелльские дни и ночи, проведённые вместе.
- К краю?
Узнать, это, конечно, интересно и интригует, но и отрываться от братика не хочется, тем более, что он так податливо лежит и правильно, совершенно вот так, как Себрису хочется, притискивается. Жарко. И то, как брат его... нюхает - тоже, в общем, не настраивает на задумчивый лад, так что напоминание о том, что долго думать не нужно, оно, на самом деле, лишнее - и даже захоти Себрис изобразить благородную задумчивость, это ему попросту не по силам. Вообще.
- Хорошо, к краю... - сам себе противоречит младший, не стремясь Волдери отпустить, а только с силой оглаживая по бокам и бёдрам - переворачивается на спину, уложив было брата на себя, а потом вместе с ним усевшись на краю, свесив ноги:
- Так?
Расставаться с Волдери он пока что не спешит, зато шумно дышит брату куда-то в шею.
- Не совсем, - всё это время маг терпеливо ждал, то закрывая глаза и вдыхая глубже, то вновь начиная ёрзать. Вот и сейчас, вдохнув воздуха, встаёт и пересаживается на край постели, тянет брата за руку, жестами и кивками показывая, чтобы тот опустился на пол и встал перед ним.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

Если возможно гореть без огня, то это именно то самое слово, которое мог бы подставить герцог, описывая своё состояние. Он знает, что боль скоро пройдёт, что это только поначалу, но всё равно резко вскрикивает, цепляясь одной рукой за брата и чуть ли не падая на спину. Ещё и этот укус... если бы у них было больше времени, чтобы не спешить, познавая друг друга всецело, Волдери, возможно, и не такое бы ещё успел углядеть за братом, но времени не было, приходилось его вырывать и пользоваться каждой подаренной минутой, каждым прикосновением, укусом, вздохом. И, соглашаясь с тем, герцог тянет Себриса на себя, закидывая ноги ему чуть ли ни на спину. Теперь уже не до мимики и дыхания, не до контроля.
Зато теперь ближе и теснее и потом, ну потом, когда-нибудь, Себрис ещё задумается над тем выражением лица, что украшает Волдери в первые мгновения, - но не сейчас, совершенно точно не сейчас. Сейчас его  больше волнует действие, чем детали - он почти придавливает брата собою, почти дотягивается до губ снова, перехватывая брата под некстати подвернувшуюся коленку и чуточку сдав назад - для устойчивости.
А вот Волдери к брату теперь не тянется, впивается пальцами в простынь, до побелевших костяшек, выгибает спину, запрокидывая голову назад. Через стоны вырываются короткие ломанные слова: кажется, о чём-то просит, нет, требует, кажется, вовсе не осознавая, к чему именно взывает. Он акцентирует всё внимание на том, как Себрис двигается, но и этого теперь - мало. Быстрее! Сильнее! Резче! Волдери даже пытается ухватиться за руку брата, но промахивается и только бессильно кусает губы, бросая пронзительные взгляды на младшего.
Стоны и слова до младшего Роштейна уже доходят плохо - не до них, не до них, - если к резким руководящим вскрикам он ещё кое-как прислушивается, почти наравне с собственными ощущениями, но вот стоны... На толчках навстречу он ещё пытается заткнуть Волдери коротким поцелуем, пусть руководит в него, жарче, сильнее, громче, то потом, отстраняясь, щурится, давая старшему братику покричать - от такого руководства самому Себрису тоже сильнее, резче и жарче чувствуется, как и от того, как выгибается под ним герцог Альдкрофта, как и от того, насколько податливо его принимают сейчас.
Каждая клеточка тела в разы чувствительнее именно сейчас, когда брат берёт его вот так - несдержанно, страстно, неуклонно приближаясь к одной, известной им обоим цели. И герцог готов поклясться, что ничего удивительнее и приятнее не испытывал, не встречал никого, кто бы заводил его так, как Себрис, и доставлял столько удовольствия. Более того - он и не хочет, совершенно! абсолютно! не хочет никого, кроме Командора Клинков, а потому столь покладист и отзывчив и столь рьяно желает слиться с братом.
Отвечая на поцелуй, Волдери обхватывает младшего за плечи, но потом так же резко отпускает, давая выпрямиться. Ему смотреть не обязательно, он и без зрительного контакта готов раствориться в любовнике, оттого-то, собравшись с силами, произносит его имя, громко и с упоением, будто подтверждая истинность собственных чувств.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

На время закрыв глаза, Волдери тем не менее ловит свободной рукой брата в объятия, опускает малость затёкшие ноги на пол, полностью расслабляется. Никуда не торопиться, никого не опасаться. И ничего. Что может быть желаннее? А главное - гладить благодарно младшего по спине, убрав руку от лица, вдыхать запахи и ни о чём, совершенно ни о чём не думать.
Хотя последнее получается с явным трудом: на смену потоку эмоций приходят осознание происходящего, чувство времени и память о нынешнем дне.
День уже мало-помалу клонился к вечеру, и герцогу надлежало прямо сейчас уложить брата спать, ну или, если тот воспротивится, хотя бы не утомлять больше требуемого.
Наверное Себрис воспротивится, да, но пока что он совершенно беззаботно гладит брата по плечам лаской, а не требованиями, прижимается, устроившись рядом, гладится бездумно щекой и просто делится совершеннейшим покоем, счастьем и удовлетворением. Без всяких там дальнейших планов и тревог. Шевелиться ему совершенно не хочется, как и не хочется отпускать от себя Волдери, но и колени уже не находят приятствия в стоянии на полу - всего этого только только хватает на то, чтобы затащить брата на постель целиком, устроиться рядом, закрыть глаза и обнять...
В светлое время суток в Хаммерфелле не бывает холодов. Герцогу хватает близости брата - ни за одеялом, ни за пледом он не тянется, утыкается Себрису в грудь и молчит какое-то время, гоня прочь навязчивые мысли о сне и отдыхе.
- Любопытно, - подтянувшись повыше, маг устраивается на плече брата. - А будь мы в Альдкрофте, без побегов, поисков и знакомств по новой - что было бы тогда? - дом в понимании герцога - святыня, куда можно вернуться всякий раз, но его вопрос скорее риторический, конкретики в ответе он не ждёт, что явно можно заметить, пронаблюдав за его поведением: он не смотрит в глаза брату, не пытается призвать к диалогу, лежит себе спокойно рядом, гладит Себриса по плечу и груди.
- Вот уж не знаю, - спокойный ответ скрадывает внезапную бурю эмоций. Это для Волдери Альдкрофт - просто дом и святыня, а доя Себриса еще всезнающий отец и вездесущая мать, словно неотъемлемая часть Альдкрофта, дома без них он не видел, не осознал и не особенно представляет, каково теперь там. Зато отлично представляет, как было бы, если бы - давняя сцена в спальне наконец становится понятна, стоит только посмотреть на себя и на Волдери сейчас. Впрочем, от того, как скользит по плечу ладонь брата, от того, что ничего этого нет, все прошлое в прошлом, Себрис расслабляет напрягшиеся было плечи, выдыхает чуть более шумно, и осторожно трётся носом об братнину макушку, чтобы сбить неприятные ощущения.
- Наверное мы бы так и не сблизились. Когда кто-то постоянно, часто не вовремя, маячит перед глазами, сложно в нем распознать хорошее...
Напряжение брата герцог улавливает, но не реагирует - не прерывает движения руки, не отстраняется и не смотрит вопросительно. Мало ли, что там могло вспомниться младшему, кому как не Волдери знать - не всё прошлое хотелось бы вообще помнить.
- Ты не прав, - маг уже не оценивает "хорошо" или "плохо", а только что есть, что было, что, возможно, будет. А уж хорошо оно или плохо увидят на месте.
- Может быть, - раньше Себрис бы спорил, а теперь завершает терапию прошлого, притиснув к себе старшего брата и крепко обняв. Разговаривать о том, как могло бы получиться, если бы он не очень умеет. Просто, оно же уже не так, о чём тут думать?
- Лучше займемся настоящим, - теперь вот самое время отвести от лица брата волосы, чтобы видеть его хорошо, - можно я попробую тебе помочь?
Перехода от разговоров о прошлом к предмету помощи герцог не улавливает и смотрит в ответ неуверенно, перебирая в голове варианты.
- Ты про... - про что он не договаривает, ждёт что Себрис сам докончит фразу.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

Поговорить? О чём? Потерявшись, герцог всё-таки кладёт ладони поверх рук брата, напоминая что, хоть он и сам немало волнуется, всё же доверяет Себрису как никому другому, даже когда речь заходит о столь ответственных и по-настоящему важных вопросах.
Поговорить...
- Данмер, у которого я покупаю книги, многое рассказывал о провинциях Тамриэля, в которых успел побывать за свою двухсотлетнюю жизнь - о бескрайнем пепельном Морровинде, о белоснежных просторах Скайрима, о золотой пустыне Эльсвейра и густых диких лесах Валенвуда. Слушая его, хотелось очутиться в тех краях. И каждый раз возникало множество вопросов: каково это - оказаться в незнакомой среде? жить среди других, не похожих на нас представителей иных рас? видеть всё своими глазами... самолично пройтись по Пределу или отправиться морем до Элден Рута, принять участие в экспедиции до Вварденфелла, посмотреть на бои каджитов... думая про это, кажется всякий раз, что это всё несуществующие земли - больно уж сказочными видятся традиции и особенности иных рас, представителей которых хоть и видишь в повседневности, да не представляешь, какие они, там, на своей земле.
Выбранная магом тема плодотворна и не отсылала к тем началам, которые бы посулили тревоги, разве что в Скайриме могло произойти что-то помимо уже рассказанного братом, что-то, о чём Себрис не захотел бы вспоминать и рассказывать. Однако, о иных провинциях Волдери мог говорить долго, очень долго - он всё равно не ощущал тока магики, будучи отрезанным от неё.

Долго, это хорошо, и очень хорошо, что брат не ощущает его попыток, а если и почувствует, то только удачное завершение себрисовых стараний. Может быть потому Себрис и не нервничает, внещапно перестав волноваться и переживать о том, как именно у него ничего не выйдет. Ровный голос мага  тому только помогает, помогает сосредоточиться на важном, убедиться, что плетение приведено к удобопонятнрму виду и, нет, не вобрать, как барьер, но вплести туда своё заклинание, инструментом и помощью - тупо силком сломать приобретенную Волдери чужеродную магику у Себриса вряд ли хватит сил, а вот с заклинанием - почти как с рычагом, нужно только правильно применить Силу и младший, не теряя времени, её применяет, коротко выдыхая брату в затылок.
Когда сразу, так вот просто, не выходит, Себрис даже не удивляется - скорее удивился бы, получись всё мгновенно и с первого раза. Он, однако, хорошо слишком помнит, что в Мистицизме первый раз как правило и последний тоже - попробуй только отступить, и... вместо этого он поступает так же почти, как до этого Волдери с табличкой - упрямо продолжает продвигаться в выбранном направлении - в заклинании он уверен, а что идёт тяжело, так это значит, что получается - кабы не получалось, не шло бы вовсе, или шло в молоко, без сопротивления. Или давно бы уже разметало по стенке, но не  же!
Нужно только упрямиться, наплевать на то, как от напряжения стучит в висках, сфокусироваться на знакомом голосе и нет, не просто не отступать - двигаться дальше, невольно сжимая на герцогских плечах пальцы, превозмогая накатывающую тошноту и усталость, пока в голове набирали силу глухие удары, а перед глазами, точнее под веками -  как у себя дома - поселились цветные пульсирующие круги настолько невероятных оттенков, что сами глаза потихоньку начало хотеться выковырнуть суповою ложкой. Себрису было холодно, холодно везде, где только его не грел брат живым теплом и настолько, что Клинка потихоньку потряхивало, словно он нагишом сидел в  скайримском сугробе, а не на мягкой постели в тепле пустыни Хаммерфелла. Но главным было не это - лопнувшее, наконец и хлестнувшее по глазам, рукам и губам мощной оплеухой яркого "света", заклинание не то пропало совсем, не то пропало из видимости лично его, Себриса, оставив взамен чёткое ощущение тяжких капель, ползущих по лицу вниз, и вот что именно с ним произошло младший Роштейн никак не мог понять, просто потому, что сконцентрироваться и просмотреть брата уже не получалось - всё вокруг расползалось, словно видимое сквозь толстую плёнку воды - зыбкими и мнимыми, неуловимыми пятнами световых бликов и тёмных теней.

Магия столь же опасна, сколь могущественна - это та непреложная истина, о которой твердят трактаты разных мастей, от древнейших, написанных ещё на старом эльфийском, до совсем новых, вышедших из редакции в Четвёртой Эпохе. Волдери, впрочем, был солидарен с авторами этих самых книг, хотя и считал, что порой опасность магии преувеличивают, а подготовленный маг справится даже с Колдовством или, как сейчас, Мистицизмом.
Со временем, прервав свой рассказ, старший отнимает руки от брата, но лишь затем, чтобы обхватить его за талию - не поворачиваясь, но прижимая к себе так сильно, как это только возможно. Сам он первое время не чувствует ничего, кроме нервного напряжения. Время слишком уж тянется, а заклинание, которое Себрис использует, по всем оценкам колдуна, сходно по продолжительности разве что с ритуальной магией. Осознание не добавляло спокойствия или уверенности, но и мешать мистику Волдери не собирался - уж лучше последствия не совсем верного заклинания, чем срыв оного.
- Я рядом, - не понятно, правда, зачем он это говорит, но промолчать именно сейчас непростительно и подло.
Примерно через несколько минут дышать становится, мягко говоря, сложнее - какое-то прям совсем слабое оно, дыхание это, будто хватать воздух полной грудью не достаёт сил. Слабеет и хватка, с которой Волдери держит брата, протянув руки назад, но где-то на грани сознания ещё срабатывает команда "не отпускать!", будто они не на кровати сидят, а стоят перед пропастью. Клапан, если можно сравнить с ним ту преграду, что не позволяет магии литься по телу герцога, трещит, но не поддаётся - это первое ощущение, которое приходит от заклинания. И Волдери многое готов отдать, чтобы и дальше ничего не чувствовать, потому что ощущения, рвущие саму душу, не из приятных. Дух, или как там его ещё называют учёные? - слишком близок с душой, и обе сути - энергия, материал для Мистика.
Если бы герцог мог орать в этот момент, он бы орал, но стоило воздать хвалу всем аэдра и святым - голос застрял где-то в районе груди, не вырываясь наружу. Только гнёт дугой мага, да давит изнутри.
Главное, наверное, не забывать дышать...
А что больно - ожидаемо.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

За первым зельем последовало второе, затем третье - герцог залпом осушил флаконы, один за другим, ещё парочку поставил рядом с кроватью - на случай, если младшему по пробуждении будет нездоровиться. Обычно он не глотал так зелья, но сегодня - особый случай.
Накрыв Себриса одеялом, Волдери ласково провёл ладонью по его плечу, слабо улыбаясь - всё-таки зря его младший брат оставил попытки заниматься Мистицизмом, когда у их семьи имелась возможность подыскать толкового наставника. Жаль, да... но что теперь об этом.
Сложно вести отчёт времени, когда в голове непрекращающийся гул, а сосредоточиться мешают тошнота и слабость. Зелья действуют слабо, не как обычно, но колдуна такой эффект не удивляет - он вообще удивлён, что стоит на ногах и может хоть как-то соображать. А силы лучше восстанавливать пищей, а не искусственными препаратами поддержания оной. Если уж магию Роштейн старался использовать в исключительно необходимых случаях, то зелья вовсе пить не любил, покуда не возникнет такой потребы.
Сумерки только-только начали скрадывать небосвод, а герцог уже сел подле Себриса и аккуратно тронул его за плечо, наклоняясь к самому уху:
- Во сколько начинается ночное бдение Клинков?
Себрис будто и не заметил ни одеяла, ни ладони брата, - слишком глубоко он пока что спит, срвершенно по-детски подложив под щёку кулак несмотря на мягкие перины. Обращение брата выдергивает его в полусон уже потом, заставляет заворочаться, кое-как разлепить глаза в сеточке потрескавшихся от напряжения сил сосудов.
- Через полтора часа после заката, но мне надо пораньше явиться. А сейчас сколько?
Даже открытые, глаза хорошо видеть отказываются, а потом и вовсе смыкаются, в щель меж смежившихся век виден совсем сжавшийся в точку зрачок. Если бы не сказанное Волдери "Клинки",  младший уже отключился бы снова, но прозвучавшее слово и память долга держат, не дают соскочить обратно в темноту снов.
- Получилось?
В ответе Себрис практически уверен, но ему хочется услышать это от брата. Самому.
- Значит, времени у тебя осталось только на то, чтобы собраться, - радости в словах ни грамма, но никакая слабость или привязанность не способна заставить герцога удерживать брата, когда тому необходимо уходить на службу. До подобного маразма он ещё не дожил. - На вот, выпей зелье восстановления сил, и возьми бутылёк с собой - на всякий случай, ночью может пригодиться, - протянув склянку Себрису, маг улыбается - видеть спящего брата ему давно не доводилось, он уже успел позабыть насколько это милое зрелище...
- Получилось. Всё получилось, братик.
- Точно? - Себрис всё же садится, притягивает брата к себе и недоверчиво, но аккуратно общупывает, будто пересчётом ребер можно установить снято ли заклятье, потом только замирает, проводит ладонью по боку, хмурится да прижимает к себе так и не одевшегося герцога.
- Уже стемнело? Ты хоть немного поспал?
В тумане, в котором провёл всё это время старший, что даже не подумал - мир-то не кончается одной-единственной комнатой, из неё, о чудо! можно выйти! - в таком состоянии Волдери ну совсем не до одежды было, и надо думать, он и сейчас-то не особо озабочен собственным внешним видом, вот разве что прохладно становится, это да.
- Сколько могу судить, - прижимаясь к горячему, только-только из-под одеяла, брату, он словно бы прячется ото всего мира в этих объятиях и ищет в них спокойствия. - Ночь впереди - высплюсь. Пей зелье, Себрис, на одной магии далеко не уйдёшь.
- Не уйдёшь, - нехотя соглашается младший, так и не отпуская брата, пытается совладать с пузырьком наощупь. Сил спорить нету совсем, а те силы, что есть, их как раз лучше на Волдери потратить и на зелье, от вкуса которого Клинок кривится. Это лучше заклинания, колдовать сейчас у Себриса ни малейшего желания нет, хотя с возможностями, кажется, не всё так печально. Вместо дальнейших рассусоливаний он утыкается куда-то в плечо герцогу Альдкрофта, силится проснуться - никакое зелье не действует совсем уж мгновенно.
Зелья-то, может, мгновенно не действуют, зато маг реагирует сразу: обнимает брата, готовый придержать или помочь подняться, или же напротив - не теребить. Времени, конечно, оставалось не то чтобы много, и лучше поспешить, но интуиция или банальное нежелание двигаться говорило Волдери, что его, времени, в будущем может стать ещё меньше.
- Я могу что-то для тебя сделать?

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».