Небо только начало окрашиваться багровыми тонами рассвета… Нет, не начало, ведь стояла зима, валил снег, все вокруг еще даже не было серым, потому что в это время солнце не покинуло свою постель, очевидно, показывая свое недобросовестное отношение к довольно простой работе — светить. Но скоро темнота отступит и сменится серостью. Душан не был как солнце, он уже встал. Комната гостиницы еще оставалась прогретой, но было все равно прохладно. А это ужасное чувство: вылезать из-под теплого одеяла в холод. Душан быстро встал, умылся. Затем провел небольшую разминку и оделся. Перед отъездом он хотел совершить утреннюю пробежку. С его возвращением в гостиничный номер солнце уже начало выглядывать из-за горизонта, а времени оставалось все меньше. Кто-то из слуг приготовил для него бадью, чтобы он смог совершить омовение, и небольшой завтрак. Как обычно, закончив все в спешке, он одел простой дорожный наряд темных тонов и покинул комнату. Решив все вопросы в приемной гостиницы, он покинул ее и в этот раз навсегда. Снег прекратил свою безудержную войну со всем миров, совершив тактическое отступление. Однако последствия его марша были удручающими: дороги стали куда менее проходимыми, но было вполне тепло. Душана уже ждали пять вооруженных всадников — его будущая свита на этот поход. Дороги могут быть опасными и всегда приятно знать, что рядом есть профессионалы в нехитром деле — убивать. Вещей у него было совсем немного, так что нанимать повозку смысла не было — она замедляла, могла застрять в снегу, а путь не был таким уж далеким. Душан оседлал своего коня, и мужчины отправились в путь. Роскошные двухэтажные дома с вычурными двориками уже совсем скоро пропали, сменяясь все более ветхими и куда более скромными домами, явно свидетельствуя о приближении черты города. Всадники уже успели проехать парк и ресторан, где два дня назад Душан вел беседы с Летео Диренни — мастером иллюзии и учеников во всем, что касалось реальности. Это были странные разговоры, подобно волнам, сменяли друг друга и приносили на берег разные вещи: иногда ценные, иногда нет. И подобно безграничному морю, эти разговоры далеки до своего окончания. Душан не ждал ничего особенного от этого путешествия и не загадывал итоги. В конце концов, он здесь по работе, а, значит, нужен деловой подход. Но Душан не отрицал, что Летео все же смог его заинтересовать. Это был мягкий человек, но не лишен внутреннего стержня. У него были принципы, свое мнение по любому поводу, что характеризует его как вполне достойного мужчину. Но он был лишен полностью каких-либо внятных амбиций и казался сухой веткой, гонимой порывистым ветром. Душан часто мысленно возвращался к их разговору, пока Летео готовился к путешествию, обдумывал все слова. Как ни оценивая исход, Душан считал себя проигравшим, ведь все же упустил бриллиант для своего хранилища талантов. Пусть и нужно было его выковыривать из королевской короны Даггерфолла. Впрочем, для него все, что находится дальше Имперского города, было провинцией, так что он не ставил высоко местную власть. В конечном итоге, свита прибыла на место встречи, где их уже поджидал Летео. Душан кивнул своим людям. Трое из них ускорились и поехали вперед, а двое всадников остались позади.
— Доброе утро, Летео. Вы рано сегодня, — Душан подъехал к Летео, который восседал на могучем жеребце. Душан никогда не испытывал особой любви к лошадям, не отличался проворностью в верховой езде. Так что он не мог как-то оценить ни своего жеребца, ни животное у Летео. Для него все становилось прозрачным, когда называли цену за лошадь. А с самими животным он находил легко контакт — одно заклинание влияния на волю и готово. Разум животного легко поддается воздействию.
— Ночью шел обильно снег. Надеюсь, дороги будут проходимы. Но зато погода благоволит нам. Если вы готовы, можем отправляться, — сказал Душан. Он говорил без скрытого контекста, но внутри был недоволен медлительностью эльфа. Он никак не рассчитывал застрять в городе еще на два дня, но не стал как-то торопить Летео. А время всегда можно потратить с пользой, пусть даже здесь, во многих километрах от дома.

Несмотря на туман, Душан заметил взгляд эльфа, пробегающий по его охране. Для него было очевидным, что миролюбивый Летео будет критически оценивать любое проявление чего-нибудь острого и холодного, как меч и горячего и жестокого, как охранники. Но Летео был нарочито непредвзят в этом вопросе, будто ничего и не было. Жалкая уловка. Душан лишь улыбнулся.
— Ерунда, Летео. В конце концов, мы не на пикник отправились, нужно время на сборы, — отмахнулся от извинений Душан. За два дня он немного отвык от того, что перед ним по-прежнему крайне неуверенная и закомплексованная личность. Перед их первой встречей Душан рисовал множество образов, но всегда неизменным оставались могущество и почти вековой опыт. А сейчас, казалось, от них нет и следа. Может, он прячет их где-то в одной из своих сумок? Душан кивнул на почти что воинственный призыв эльфа и прошептал приказ лошади. Вороной жеребец тряхнул головой, пожевал удила и медленным шагом направился вперед. Лошадь еще не привыкла к магии, иногда нервно поглядывая по сторонам, издавая при этом самые недовольные ржания. Как обычно, Душан использовал тонкое воздействие на разум, но с животными это становится проблемой. Достаточно тяжело оказать тонкое воздействие, органично работающее в сознании животных. В первую очередь из-за разительных различий от такового у людей. Но Душан оставался верным своей магической философии, и продолжал экспериментировать. А если лошадь попытается его скинуть, всегда можно применить массовую атаку и усмирить его. Для него это был просто Конь, без какой-либо клички. Очень вероятно, что такова имелась, но любой всадник вправе сам выбрать новое прозвище. Так говорил конюх, но за такие деньги можно и самого конюха именовать как душе угодно. Например, Душан звал его Жан-Жак, хотя не был уверен в том, что так его зовут. А конюх оказался достаточно сообразительным, чтобы не ставить под сомнение данное положение вещей.
Вся группа всадников уже покинула стены города. Как это обычно бывает, город окружают равнины и поля, а вдалеке можно наблюдать густой лес. Душан закончил заниматься сознанием Коня и посмотрел вокруг. Когда он только прибыл в город, здесь не было столько снега, можно было наблюдать деревянные заборы чьих-то ферм, разный инвентарь, небрежно кем-то оставленный наружи. Сейчас даже собачьи будки были недоступны взору. Зато множество людей наводнили фермерские уделы: они активно работали лопатами, вступая в рьяную схватку с самой природой. Их непреклонность вселяла надежду в их скорую победу в этой суровой битве. Но выиграют ли они войну? Душан любил иногда бывать в обществе солдатни и закоренелых наемников. С ними можно вести себя легко, давать возможность выйти своим внутренним демонам. Среди них говорят прямо, не скрывают бранную речь за витиеватыми словами. Там в почете своеобразный этикет, свой кодекс, следуя которому, вас назовут «это свой мужик». Там же можно на полную пользоваться своей властью и могуществом, не обращая внимание на чьи-то чувства и возможные деловые отношения. Но все это не касалось селян, кметов, холопов. И сейчас, наблюдая за их работой, он будто чувствовал их трусливые подобострастные речи, полны ошибок и свойственных коверканий речи, противный запах силоса и молока, жирного чернозема. Он покачал головой и приказал Коню ускорить шаг. Тот уже, кажется, привык к новому всаднику и радостно ускорился. Конь, похоже, испытывал истинное блаженство, скача по пасторальному миру и утопая в снегу. Он долго сидел в конюшне, и теперь ему хотелось показать всю свою мощь. От чего он часто пытался ускориться, чем приводил в раздражение Душана. Но он понимал Коня, так что периодически позволял ему непослушание. Животное оказалось куда сговорчивее множества его рабочих, и уж тем более Летео, так что Душан быстро зауважал Коня. Достойный сотрудник большая редкость в любые времена.
— Поправьте, если я ошибаюсь, но при нашей последней встрече вы не были преисполнены такой уверенностью, что дерево просто плод школы Изменения, — нарушил тишину Душан. Хотя скорее нарушил мерную работу лопат, которая только начала утихать за спинами всадников.
— Уверен, вы надеетесь застать что-нибудь более необычное, — засмеялся Душан, — уж я так точно. Азарт ученого нельзя спрятать за серьезными исследованиями. Точно не мне, — Душану казалось, что подобный восторг найдет отклик в Летео, который больше боролся не с каким-то азартом, а банальным сном и холодом. Он не был похож на мага, копающегося в земле. И, похоже, что внешний вид не обманывал. Но ведь именно он нашел дерево, изучал разные города древних эльфов.
— У вас есть какие-нибудь истории о ваших полевых исследованиях? Я очень давно таким не занимался, но сколько историй я слышал от коллег: и неприятные встречи с расхитителями гробниц и искателями наживы, и страшные вещи об обвалах. Один даже нашел свою любовь! Только представьте, — засмеялся снова Душан. Половину он придумал, конечно, но хорошие слухи не грех и приукрасить.

— Просто удивительно, — поговаривал Душан, слушая истории Летео. Когда эльф подходил к концу, они наконец-то покинули равнины. Тропа привела их в густой лес. Он был лишен своего красочного зеленного убранства из-за погодных условий, но достаточно немного подключить воображение, и, вот, уже набухают почки, появляются зеленые листья, а снежный ковер сменяется травяным. О таком Хай Роке пишут поэты, но он не всегда такой. Иногда он гол, в нем холодно и безлюдно. Как сейчас. Гон людей стих, утихомирился ветер, разыгравшийся на бескрайних лугах, не так пробирал. Могучие дубы, пусть и лишенные своих зеленых корон, продолжали оставаться подобны древним воинам, стерегли лес от буйного и порывистого ветра. Он, словно чувствуя поражение, начал протяжно завывать. Одно радовало, здесь не было столько тумана, как в городе. Здесь и не было пресловутого аромата леса, не хрустели ветки под ногами. Здесь вообще ничего не было, кроме снега, деревьев и всадников. Стало куда тише, так что разговор двух магов оказался единственным раздражителем. И ветер, разумеется, он не давал о себе забывать.
— Значит, вампир? Ладно, я расскажу вам историю любви, а вы тогда историю с вампиром, — предложил сделку Душан. Разумеется, никакой истории не было, он ее упомянул для красного словца. Но разве так не интереснее? Вся его жизнь наполнена сплошными историями, выделить из которых настоящие крайне сложно. Он лгал постоянно, порой теряя действительную цель обмана, утопал в историях и выдумках. Душан дышал ими будто воздухом, и ими был окружен, как тем самым воздухом. Даже при первой встречи он солгал множество раз: о своих целях, взглядах, идеях. Душан пошел еще дальше и солгал о своей натуре, в первую очередь себе. Он обманывал и осознавал это. Иногда это утомляло, но всегда приносило подозрительное удовольствие, будто от новой дозы наркотика. И Душана не особо радовала ложь, которая сработала, более того, очень часто это не было первопричиной. В основе всего была эта самая выдумка: ее логика, конструкция, обстоятельства. Новая красивая жизнь, которой он был лишен. Существует ли эта красивая жизнь, если все в нее верят? Это не такой простой вопрос, как может показаться изначально. Душан иллюзионист, потому для него это риторический вопрос. Существует лишь только то, во что верят.
— Это, на самом деле, очень приторная история, граничащая с сюжетами бульварных романов. События мне поведал главный герой этой истории. Тогда он еще был вполне юн, занимался серьезной наукой, изучал свои проекты в мистицизме. И от чего-то ему приглянулось одно место, какая-то раскопка под Бравилом, если не ошибаюсь. Это город южнее Имперского. Как оказалось тогда, место действительно было ценным. Сохранилась целая библиотека, хотя большинство книг потеряли всякую ценность. Но не определенный манускрипт, ставший краеугольным камнем этой истории. Будет неудивительным, если я замечу, что было много охочих до подобного рода древних знаний. Там этот мужчина и встретил ее, молодую, но очень амбициозную чародейку. Ее сфера интересов лежала в области колдовства. Как по мне, так трата времени, но каждому свое. Между ними разразилась целая битва за этот артефакт: словесная перепалка, споры о том, кто первый. В итоге в дело пошли кулаки. От женщины, как ни удивительно. Мужчина был крайне мягкого нрава, впрочем, таким он и остался. Их с трудом разнимали. А там, где есть страсть, часто возникает и притяжение. Животные законы, очевидно. Будучи полными противоположностями, они сделали главное открытие в своей жизни — друг друга. Я же говорил, специфическая история, — закончил Душан и пожал плечами, мол, так вот бывает. Он был уверен, что подобные рассказы произведут нужное впечатление на Летео, падкого на вещи, чуждые реальному миру. А ведь изначально он хотел придумать историю страстной лесбийской любви. Не все бы оценили подобный поворот. Так что иллюзия получилась вполне неплохая. Душан остался доволен собой, хотя по большому счету это не имело какой-нибудь смысл. И действительно, что подобные ходы должны дать? В первую очередь, Душан создавал, плел как паук, свой мир, где он создает нужное настроение, нужные факты, мир полный лжи. Во вторую очередь, он продолжал неуклонно следовать своей идеологии тонкого вмешательства. Нужное слово, нужное настроение приближали его к прекрасному чувству полного контроля. Что думает Летео, что он чувствует? Какое это имеет значение, если он будет думать и чувствовать то, что ему скажут? Определенно подход, имеющий право на существование. Для Душана единственно верный.
— Моя работа… — начал Душан. Что сказать? Что он пишет книги, а между этим снимает последние штаны с мелких алхимиков и владельцев лавок? Стравливает на раутах глупых аристократов, покупает земли, снижая их цены любыми путями, устраивает поджоги конкурентам. Когда тут заниматься исследованиями и раскопками? Расписание занято, извините. Иногда истина куда эффективнее лжи. Частичная истина, если быть точным. Душан знал ценность простого приема: занизить свою значимость в глазах мелких людей. Простой ученый, сидящий в кабинете — тут нечем восхваляться, и это чистая правда. Впрочем, Летео уже не испытывал особого трепета от Душана.
—... в основном проходит в кабинетах и лабораториях. Увы, но совмещать полевые исследования удается редко, даже вспомнить что-то сложно… — закончил Душан. Разумеется, кроме одного случая, самого первого. Но даже наедине с собой он старался избегать этих воспоминаний, будто чумных больных.
— Зато есть много историй коллег! Мне даже кажется, что они специально мне их рассказывали, чтобы позлить. Однако вы упомянули Меридию и Молаг Бала, даэдра. Не могу не спросить: какое ваше отношение к ним? Я понимаю общее настроение по этому поводу, но вы в первую очередь ученый и ваши интересы не могли не коснуться этого. Хотя бы взять вашу работу в тех руинах. Не случайно вы выбрали это место.
Эту тему можно вести долго: мораль, наука и даже история и политика — все перемешивается, когда речь заходит о даэдра. Душан знал силу даэдрической магии и понимал цену, которую он должен заплатить. Именно потому он никогда ею не занимался всерьез.

— Благодарю, — Душан вытащил один орешек и закинул в рот. Приятная на вкус сладость, только вызывают скорую жажду. Душан внимательно слушал историю Летео. Казалось невероятным услышать о таких злоключениях (или приключениях, как смотреть) от такого человека. Летео не казался прожженным искателем проблем, в нем также сложно было увидеть необходимую смелость, чтобы иметь дела с вампиром, проклятьем или духом. Это могло быть вполне выдумкой, сомнительно удачной. И Душан испытывал определенные сомнения, однако Летео не казался человеком, способным ради красного словца приукрасить действительность. Впрочем, это не имело сколь-нибудь значимого смысла. Но путь предполагал нескорый конец, так что за неимением чего-то более интересного, можно поразмыслить на этот счет. Чем Душан и занялся.
— Да, я согласен, что определения «хороший» и «плохой» здесь неуместны, — согласился Душан. Он не стал добавлять, что эти определения были и вовсе карикатурными упрощениями, может даже симулякрами, но это слишком тонкое замечание.
— Иногда мне и вовсе кажется, что так называемые области, за которые отвечают лорды даэдра, — продолжил Душан. Он сказал только о даэдра, хотя подмывало упомянуть и аэдра, — служат для упрощения понимания сил, очевидно, развитее нас. Мы будто ставим себя выше и пытаемся систематизировать. Как тот же дуб, — Душан махнул рукой на дерево, — род дуб, семейство буковых, порядок букоцветные. Только вот дуб не даэдра, чтобы имел место такой подход. Сложно поверить, что существа, живущие тысячи лет и обладающие непознанным могуществом, являют собой грубый карикатурный образ. Не уверен, что к ним и вовсе применим термин «личность» и все, что с ним связано. Но мы не сможем увидеть больше, будучи ограничены в своем понимании. Ведь мы все сравниваем с собой, используем собственные лекала.
Душан замолчал и почесал бороду. Ветер и вовсе успокоился, утихомирил свой призывный воинственный клич. Да, деревья, стражи леса, в этот раз победили. Но когда-нибудь, и это будто было слышно в последних завываниях, ветер вернется, и его проклятья исполнятся. Может быть, когда-нибудь в конце времен. Ведь все имеет конец.
— Извините, это уже какие-то гносеологические вопросы пошли. Не хватало мне еще начать тему о том, что и как познается. Но я согласен с вами в том, что это можно изучать, — продолжил Душан. И как обычно, он столкнулся с излюбленным приемом Летео — видеть мораль в одном и не замечать ее в другом. Изучение даэдра было, вероятно, одним из самых опасных направлений. Это поразительные знания, требующие высокой платы. Уместно ли считать релятивизм в морали Летео лишь продуктом его альтмерской природы или родословной? И первое, и второе было примером стереотипного мышления. Вполне подходит.
— Но с определенной оговоркой. Этот путь, изучение даэдрической магии, рано или поздно приведет в тупик. Будет не хватать ресурсов, знаний. Огромная сила будет маячить впереди, но вне досягаемости. И тогда ученому остается или бросить все, или искать даэдра, его поклонников, приближаться и поклоняться, ведь иначе не сыскать благосклонности. Это соблазнительный выход. Потому я не изучаю эту тему вовсе.
Душан опять задумался. Кому бы он смог поклоняться из пантеона этих могущественных и привередливых созданий? Даэдроту знаний или удовольствий? Вероятно, никому. Сама мысль о поклонении была чужда Душану, он не мог увидеть себя на коленях даже перед самыми могущественными тварями. О какой сделке тут может идти речь? Он сам управлял своей жизнью, зачем ее вверять в чьи-то руки и гнусные помыслы.
— Я обдумывал вашу историю с вампиром. Определенная аналогия пня с деревом, которое мы сегодня увидим, передо мной маячит. Вам, как избавителю от того проклятья, не кажется, что возможна связь?

Даэдрическая магия и даэдра. Сообщность корней здесь неслучайна. Едва ли можно провести здесь какую-то грань, отделяя загадочные силы, воплощенные в форме персонажей пантеонов и культов, и особого рода магию, свойственную определенным кругам, напрямую связанным с этими культами. Летео мог, он, как всегда, был категоричен в вопросах магии и не подвергал сомнению свои гипотезы. Научное сообщество, как это ни прискорбно, на данный момент крайне разрознено, не имеет общей идеологии и мнения по разным вопросам. С одной стороны это добавляет определенную гибкость в понимании явлений и вещей, но с другой — приводит к разному роду недоразумениям и недопониманию. Душан никогда не считал себя частью научного сообщества, потому относился к подобным вопросам пренебрежительно. Действительно, имеет ли это значение, когда вопрос стоит в накоплении собственных сил? Очевидно, чем более хаотично работают ученые, представляя собой лебедя, щуку и рака с повозкой, тем лучше для отдельных лиц, которые смогли поставить себя выше. Поэтому Душан лишь молча согласился. Ввязываться в спор с научным фанатиком — трата времени, особенно, когда речь идет о вещях, не имеющих под собой прочный фундамент. Например, даэдра. Но вот безграничная сила, о которой сказал Летео, это интересно. Душан имел определенные представления о том, куда бы он ее направил. И было бы неразумным посвящать в них кого-то как Летео. К тому же, это не имеет никакого смысла. Подобная сила просто фантазия, и ничего более. В том числе и для поклонников даэдра. Едва ли кто-то из смертных смог бы получить большую силу. Или же самое время менять свою специализацию.
— Существует множество разных ясновидений. Обнаружение предметов, представление возможных ситуаций. Как-то давно мне попадался труд по этому направлению. Там описывались и разные приемы для изменения восприятия мира: видеть в ночи, видеть только определенный цветовой спектр и прочее. В юности я даже экспериментировал с этим. Я пришел к заключению, что зеленый цвет наш разум воспринимает в самом большем объеме. Но это и неудивительно. В основном я специализируюсь на внедряющих иллюзиях, направленных на сознание, а не исходящих, как подавление шума, невидимость и т.д. Это условная дифференциация, так или иначе, мы с вами работаем с разумом, конечно. Но да, я использую и этот класс заклинаний. Любая магия полезна, и в том числе для ученого. Вы имеете в виду что-то определенное? И какие задачи подобными заклинаниями вы ожидаете решать?
Душан замолчал и задумался. Для него магия просто инструмент, в ней нет ничего сверх этого. Она может удивлять и поражать, так же как сложное устройство двемеров. Но ставить вопрос «люблю ли применять это»? А вы любите применять молоток? И как, больше, чем топор? Если есть нужда, значит, Душан применял магию. Иначе — нет. Все дело в подходе. Летео изучал магию ради магии, потому ему было интересно узнать: какая магия интересует Душана, чем он пользуется. А он пользуется всем, что знает, потому что его интересует возможность, предоставляемая магией. Душан увидит что-то удивительное в мощном заклинании, но если оно будет бесполезным, то он сочтет это тратой времени и пройдет мимо. С другой стороны, очень может быть, что именно такие люди как Летео откроют куда больше и будут полезнее научному сообществу, упомянутому ранее. Значит, так тому и быть.
— А вы практикуете невидимость? Помню в студенческие годы я вместе с сокурсниками часто пробирались на другие кафедры, делали невидимыми головы и пугали людей. Особенным успехом мы пользовались на кафедре Восстановления. Понимаете, большой процент представителей женского пола, а они, как известно, имеют природную впечатлительность. Нас прозвали шайкой безголовых. Впрочем, мы ими были без магических фокусов. И с упомянутым ясновидением у меня есть история. Оно однажды спасло мне жизнь. Я… был в затруднительной ситуации и смог увидеть возможное спасение до того, как оно случилось…
Душан снова замолчал. Почему разговоры с Летео постоянно его возвращают в злополучное время его бандитской юдоли? Именно ясновидение позволило ему увидеть стражу и приготовиться к их приходу, не лишиться головы, как и его угнетатели и братья по оружию одновременно. Он до сих пор не знал, радоваться или оплакивать их участь. Потому предпочитал обычное безразличие. Именно это состояние он возвел в абсолют. Это и благо, и кара. Но мало кому дано понять сразу эти две крайности. Не это Душан хотел обсуждать с Летео. Это слишком личное.

Ох, ну конечно, Летео, ты все знаешь. Порой, кажется, что в твоей голове скрыты силы, недоступные создателям. Душан немного ворчал про себя, но ему определенно нравился подход Летео к магии, его спокойное отношение к силам, которыми он владеет и природная скромность. Эта черта всегда красит любого человека, пусть и является спорной благодетелю, если смотреть под определенным углом. Только эта самая скромность с трудом удерживала Летео от огромного потока информации, готово смести всех в округе. Стоит отдать должное, эльф сведущ во многих вещах, что определенно радовало Душана. Он не промахнулся с выбором, не попал на шарлатана, недоучку и прочее. Он был уверен в этом, как только увидел Летео, эльф был перед ним как открытая книга. Но всегда приятно осознавать, что догадки оказались верны, а подозрения беспочвенны. И подобный человек был полезен Душану, как мастеру, больше привыкшему к топору и молотку, чем к камням душ и разным мистериям.
— То, о чем вы говорите, Летео, имеет прямое отношение к мистицизму, работа напрямую с энергией. Я, пожалуй, понимаю подход мистиков: все вокруг меняется, материя и энергия неразрывно связаны. И то, что некогда было материей и кажется утраченным, можно увидеть в энергии и воплотить с помощью иллюзий. Пусть условно, но это уже отходит от обычного ясновидения. В конце концов, наш разум не может воссоздать в иллюзии то, что ему неведомо. Ему нужно быть своеобразным проводником этих знаний. А поиск предметов, это просто попытка отбросить все ненужные варианты, смоделировать разные пути и убрать все, кроме одного, «увидеть» в нужном спектре. Но мне нравится ваш подход к магии, я сам люблю изучать нестандартные пути реализации заклинаний. Не каждый маг столь волен в трактовке известных знаний. Вы определенно прекрасный специалист.
Душан был искренен, но и правда служит нужным целям. Каждого сотрудника нужно хватить и поощрять. Душан до сих пор не мог отделаться от подобного подхода к Летео, хотя уже давно относился к нему как к достойному человеку не просто на словах, но и в действительности. Душан всегда обладал непристрастным взглядом на людей, и смотрел равно как на жестоких убийц, так и на закомплексованных ученых. Каждый из них может быть полезен и даже может быть хорошим другом. Летео пока не был другом, но вызывал своеобразное уважение, отбрасывая прочие не самые приятные его черты. 
— Я согласен с тем, что время и пространство может подчиняться одним законам. Только для меня эти категории «время», «пространство» лишь приближенные представления о действительности. Ну, право, что есть время и пространство? Окружающий нас мир полон разнообразного вещества, образует сложную систему. Длину, ширину, высоту можно найти только приблизительно. Нет идеальных поверхностей и т.д. А время, это динамика объектов, само по себе оно не может считаться «чистым» явлением, это не свойство. Все наши формулы представляют собой модель, а их погрешности — это погрешности наших умов и наших амбиций все понять. Мистики работают с очень загадочными вещами. Крайне сложная наука. А упомянутые вами псиджики совсем не облегчают задачу, пряча научные достояния. Хотя о них давно ничего не слышно. Уверен, где-то они продолжают прятать знания и прятаться сами. В любом случае, я с удовольствием посмотрю на вашу работу с деревом, каково было прошлое. Только не говорить, что вы хотите и в будущее заглянуть.
Душан знал, что есть сложная наука, которая оперирует такими категориями, где ответов слишком мало. Осознание этого его всегда отстраняло от изучения подобного. Возможно, в основном благодаря вполне живому уму и природной настырности, он смог бы изучать мистицизм, но так бы и остался ни с чем. Или сошел бы с ума, «доигравшись» с энергией. Впрочем, иллюзионистов тоже ждет такая участь. Даже Душан, после особо долгой работы с иллюзиями, замечал, как они отражаются на нем. Но это тема, которую никто в таких кругах поднимать не будет. Наверное, это своеобразная плата, как разрушители ходят с ожогами, а колдунов съедают исчадья Обливиона.
— Ваша кузина определенно талантлива в школе Колдовства. Надеюсь, вы ее переубедите заняться иллюзиями, — засмеялся Душан. Как обычно, он не переносил колдовство. Но это было интересно. Подобные результаты вызывают заинтересованность, хотя неизвестно какие это были даэдра. Ее способности, как и знания Летео, наводили на мысль, что среди членов семьи находятся не просто сильная магия, а вещи поистине выдающиеся. Возможно, Диренни без всякой скромности могли сравнивать себя с псиджиками. Вероятно, среди всех эльфов существуют такие кланы, остроухие достигли небывалых высот в магии.
— Мне кажется, что вы, Летео, добавляете трагические тона, сравнивая себя с родственниками. Магия не подобна гонке, а измерять одним методов результаты из разных областей, по меньшей мере, сомнительно. Кто-то стремится приобрести силу в магии, кто-то расширить ее горизонт. Каждому свое. Вы ведь еще тогда говорили о месте, каждому предназначено свое. Что до той истории… — Душан попытался выставить дальнейшие попытки оправдаться нелепыми, так как повторять одно и тоже, в общем-то, нелепо. А вот рассказывать свою историю не собирался.
—… Я занимался изучениям руин, во время учебы. На нас напали. Я применил это заклинание и узнал, что рядом есть патруль стражи. Повезло, — он был краток, убрал любые описания и прочее. И был он подобен зимнему снегу: спокойный, непреклонный. Про себя он думал, что выглядел вполне молодцом. Эта травма была его слабым местом, единственным.
— Кони, кажется, ничуть не устали, как и я. Стоит продолжить.
А ведь, правда, окружающий пейзаж был настолько умиротворенным, что хотелось просто ехать, куда-то вперед, предаваясь любованию вечности. Ни редкие жители леса, разная животина, ни резкие порывы ветра, даже некультурные ветви, иногда пытающиеся попасть в лицо, не могли нарушить идиллию. Лошади не спеша хрустели снегом под копытами, от их морд постоянно валил пар. Солнце, вероятно, решительно стремилось к зениту, но из-за туч это было сложно понять. Серость захватила все, а ее царство торжественно объявило эти земли своими. Складывалось ощущения, будто вокруг на многие мили никого, настоящая бесконечная пустыня. Может быть, именно она и была когда-то колыбелью современного мира, предала себя, изменилась, чтобы позволить другим краскам взять верх. Но сейчас она вернулась. Она не тревожит своих детей, просто и ей тоже хочется немного внимания. И лишь несколько всадников свидетели ее прихода, отдают ей честь. Они попали в лоно, первобытность. Может, из-за этого такое странное чувство отстраненность, сонливости наступает всякий раз, когда речь стихает и тишина подобно меду, медленно накрывает хлеб-плоть мироздания? Душан протянул руку, возникла мысль изменить мир, сделать его более приятным. Может, добавить зелени, больше солнечного света. Так, какой сделать мир? Тут он осознал, что именно таким бы он его и сделал: тихим, пустым, где бесконечность давит на тебя, на барабанные перепонки, а глаза разбегаются от страха и одновременно восторга, наблюдая эту всепоглощающую бесконечность. Душан убрал руку и улыбнулся Летео. Здесь колдует куда более сильный маг, чем все псиджики.

— Если у вас кончились орехи, и вы не знаете, что делать, то вы не знаете всех законов мира. Их можно купить. Или перевоплотить что-нибудь в них, приготовить. Это тоже законы. Но, может, вы и правы, это просто мысли вслух, — закончил тему Душан. Когда собеседник повторяет свои аргументы — говорить не о чем. А определенное умиротворяющее воздействие окружающего мира и высокая доля безразличия к мнению собеседника сгладили все возможные углы и разногласия. Иными словами, продолжать не было желания. Летео ученый и, какой гибкостью мысли бы не обладал, не может посмотреть на вещи под другим, пусть и иррациональным, углом зрения. Но все мы заложники наших ярлыков.
Летео подтвердил, что все понял. Очень может быть, что его естественное любопытство, исключая привычный ареал обитания, науку, перекинулось и на личную жизнь другого человека. Пусть и так, Душан не был намерен рассказывать больше того, что уже ответил. Потому просто кивнул на заявление о скором приближении. Это было приятной, но неожиданной, новостью. Казалось, им еще ехать и ехать. Наверное, все дело в убаюкивающем пути.
— Вы когда-нибудь пробовали читать мысли животных, попытаться расшифровать их замыслы? Я помню, мой бывший сокурсник загорелся подобной мыслью. Кажется, все началось со спора о том, насколько животные разумны. Правда, все закончилось нелепо. Кое-кто из его друзей достали ему кота для исследований. А это оказался альфик, кажется, так они себя именуют. А может и альфик-рат. Знаете, наверно, это одна из форм каджитов, очень похожая на котов, и они разумны. Так что этот «кот» отправлял ему какие-то, скажем, «типичные» мысли для котов. Но потом резко стал умнеть и в конечном итоге стал снабжать совсем неприличными помыслами. К счастью, это все закончилось до того, как горе-исследователь хотел выдать свою работу на заседании. В определенной степени это можно назвать курьезным случаем в науке. А ведь многие считают ее скучным занятием. Как бы ни так.
Вот, вполне честная история, перекрывающая множество выдуманных и изложенных прежде. Такие байки Душан мог травить несчетное множество, по обычаю приукрашая и дополняя комментариями. Он никогда особо не был втянут в студенческую жизнь, ему претила компания сокурсников, как и принятые порядки в стенах Синода. Так что он мирился с ними, считая уместной платой за полученные знания, но как только появилась возможность создать что-то свое, инородное, он тут же сделал это. К счастью, в Синоде понимают влияние Душана и стараются не лезть к нему с приказами и разными вмешательствами. С другой стороны, у них и своих проблем было по горло, как искусных деятелей в политике, они решали государственные дела, зачем им тратить время на еще одного, пусть и успешного, ученика. А Душан периодически спонсировал альма-матер.
Тем временем лес начал редеть. Можно предположить, что скоро окажется вполне уместное место для обычной деревни, как Ручейки. Хотя Летео уверял, что дело будет ближе к вечеру, но или он преувеличил влияние непогоды, или отсутствие перевалов сделало свой полезный вклад. Даже казалось, что вдалеке виден столб дыма. А может это просто снежный вихрь или игра воображения.
— Расскажите об этой деревни, Ручейки, кажется. Там есть место, где можно остановиться?
Скорей всего это будет потрепанная таверна с ужасными номерами. Клопы, вши, въевшийся запах прежних постояльцев — обычная картина. А быть может, там будет более менее чисто. Душану приходилось спать и под открытым небом на жесткой земле и камнях, но очень хотелось бы оставить эти времена далеко позади. Роскошная жизнь определенно разнеживала. Даже длительные путешествия и подобные походы на лошадях не вызывают такой восторг и бодрость как раньше. Как знать, может это первые сигналы приближающейся старости. Летео, наверняка, очень далеко до такого.

— Только остальным каджитам не говорите, что альфики умнее. Они оценят ваше непредвзятое мнение, но в остальном… И у вас отличный подход к животным. Вы могли бы легко стать предпринимателем, там такие же принципы, только круг общение менее приятный, — пошутил Душан. Не сказать, что их разговор был эталоном теплых дружественных бесед у камина по вечерам, но это уже слишком. Камины? С другой стороны, они уже неплохо привыкли к особенностям друг друга и легко могли бы обходить ненужные углы, которые в дальнейшем легко сгладят время и совместная работа. Душан даже мог бы порадоваться, что все складывается именно так, только вот его недоверчивый, скрытный нрав не позволял им в ту же секунду стать друзьями. Хотя тут сложно говорить о дружбе: с одной стороны лживый циник-лжец ищет прибыль, а с другой — доверчивый маг, стремящийся впечатлить своими знаниями, и тут же краснеющий, как только ему это удается. Поразительная работа вегетативной нервной системы и сосудов лица. Любой некромант выразил бы жгучее желание изучить подобную патологию. Если отбросит свои куда более приземленные интересы.
А тем временем всадник добрались до деревни. Авангард тем временем уже изучил бегло деревню. Всадники спешились и отправились в таверну. Необходимо было организовать комнаты для привала, устроить коней и обеспечить их фуражом. А арьергард тем временем в метрах двадцати еще плелся среди деревьев. Деревня оказалась совсем скромной, хотя, если верить Летео, занимала выгодное положение. Впрочем, как и любая деревня Хай Рока, за исключениям отдаленных земель, она отличалась своеобразным пасторальным колоритом, свойственным каждой бретонской деревни. Флюгер-петух, расписанные стены изб, чьи краски пусть и потускнели, но успешно передавали растительную тематику. К счастью, никого не было, что позволит избавиться от ненужных расспросов. Сколько бы здесь не было путников, в деревне всегда будут «свои» и «чужие», и отношение к последним будет не лишено ноток подозрения. Мягко говоря, конечно.
— А здесь действительно чудно. Предлагаю отдохнуть в этом славном месте и отправиться к дереву. Ночь можно провести здесь, а на утро продолжить путь. Чем всегда были славны бретонские деревни, так это прекрасной в своей простоте кухней и гостеприимством. Хотя оно имеет определенную зависимость от объема кошелька. Такие у меня остались воспоминания с детства. Надеюсь, хозяева хорошо растопили помещение. Вещи оставьте, мои людьми обо все позаботятся. Можете им спокойно доверить и коня, и имущество. А пока нам организуют комнаты, можно согреться. Вы кого-нибудь знаете из местных жителей? — спросил Душан. Он соскочил с Коня, не проявив при этом сколь-нибудь явного изящества. Он никогда не питал страсти к поездкам на лошадях, что принесло свои плоды. Но Конь животное учтивое и совсем не подал виду в несостоятельности своего хозяина. О, Конь представлял собой добротную породу бретонских слуг, известных на весь мир. А порода, как говорят местные семьи аристократов, имеет значение. Обычно, Душан насмехался над такими заявлениями, считая себя достойным опровержением, ведь он не был из знатной семьи, но вполне соответствовал чертам достойного дворянина. Но в случае с Конем он не мог не согласиться, Конь держал марку. Им предстояло ненадолго расстаться, что Конь принял легко, но в его глазах виделась пелена легкой грусти. Ладно, конечно, такого не было. Душан оставил коня на людей позади и пошел к таверне, подавая своим примером последовать за ним и Летео. Дверь распахнулась, чем вызвала молниеносный сквозняк. Тепло приятно обдало тело. Несмотря на недовольные возгласы изнутри, Душан придержал дверь, пока до нее дойдет Летео, обычный жест этикета. Место оказалось уютным: помещение прямоугольной формы, напротив размещен камин, у которого заняли место два старика. Повсюду стояли столы, но почти все они были пусты. Слева располагалась барная стойка с хозяином за ней. За ним был вход в подвал, где он, очевидно, хранил продукты. Справа от камина были двери в комнаты, а еще правее была лестница на второй этаж. Это было вполне хорошее заведение, было чисто и тепло. Стены украшали шкуры животных, и даже небольшая картина с мирным пейзажем, восхваляющим поля пшеницы. Душан занял дальнее слева место. Здесь был камин, осталось дождаться вечера и вполне будет идеализированная картинка дружеских бесед. Не хватает только подходящих людей.

И действительно с Летео ужин. Душан даже удивился, как он мог забыть чужой долг, прежде такого с ним не случалось. А ведь это один из основных методов ведения дела — загнать человека в долги. Конечно, тут ничего такого нет, все на бытовом уровне и лишено театрального драматизма, которым иногда страдает криминальная наклонность Душана. Но когда ситуация обязует, он может разыграть свою небольшую мизансцену, где он и режиссер, и сценарист, и даже декоратор. Только главную роль трагика он отдает другому: купцу, алхимику, маленькой девочке — все равны на сцене, каждый получит свой звездный шанс. Подобное измышление вызвало у Душана улыбку, так что он ненадолго отвернулся, будто разглядывал картину — людям часто неприятно, когда кто-то просто так улыбается, они это записывают на свой счет. Почти всегда зря. Тем временем Летео показал себя еще и отличным дипломатом, он вел переговоры, а от стойки доносились отдельные слова. Душан не вслушивался, просто сидел за столом, позволяя немного «поуправлять» Летео. Кто бы что ни говорил, но этот процесс заинтересует каждого: кто-то любит власть; кто-то видит в этом ответственность, которую он несет; свою важность. Но каждый найдет в итоге что-нибудь хорошее. Приятное замечание еще одного порока людской природы, которой не лишены и эльфы. Потому что это свойство интеллекта, как заурядного, так и нет. Но разве это плохо? Наверное, Летео был недостаточно хорош в управлении, и, сообщая новость об одной комнате, эльф, очевидно, вызвал неудовольствие Душана. Но он, как обычно, не выдал себя. Провести время за разговорами — неплохо, но играть роль постоянно — другое. А еще нужно куда-то пристроить наемников. Может, предложить Летео им присоединиться к нам? Вот у него будет лицо тогда… Действительно, Душан живо представил полное лицо эльфа с его вечно красными ушами. Как у него приподнимутся брови, приоткроется рот от удивления и замешательства. Очень хотелось сравнить воображаемую картинку с реальным образцом — небольшой эксперимент — но это было лишним. Однако проблема не пропадала, а Душан не любил ставить своих людей в неприятное обстоятельство, предпочитая не снижать их естественную лояльность, вызванную золотом. К тому же реакция Летео тоже не вызвала радость: или дело в простоте нрава, или он желает еще больше заболтать своего коллегу. Вряд ли это просто учтивость.
— Как странно для деревни в такой близости от города, где постоянно много путешественников. Главное, чтобы были раздельные кровати. Что ж, я скажу своим людям занести наш багаж. Еще их нужно куда-то устроить. Ваш конь будет в стойле, за таверной. Пока нам готовят еду, я решу эти вопросы, — ответил Душан и покинул таверну. После теплого помещения было особо невыносимо возвращаться наружу, где даже легкий ветер казался пронизывающим до кожи. Душан кратко сообщил своим людям положение дел и отдал нужные указания. В довесок он оставил им деньги, чтобы они могли также перекусить и найти пристанище у местных жителей. Это идеальная возможность проверить местное гостеприимство, потому что совсем не хотелось освобождать чью-то комнату в спешном порядке, и ночевать в хлеву тоже желания ни у кого не было. Это были расторопные ребята, хотя и не выглядели как ученые, у них вообще не читались по внешности хоть какие-то признаки интеллекта, так что они должны справиться. Душан вернулся и его уже ждал обещанный ужин.
— Прошу прощение, — извинился он за отлучения, скинул верхнюю одежду, и взял себе всего понемногу. Он еще был полон сил и мог легко отправиться на поиски этого дерева. Хотя полагалось хотя бы обжиться в комнате, прежде чем приняться за еду. Очевидно, голод, вызванный прогулкой на улице, затмил эти небольшие формальности.
— Хм, сложный выбор. Оба предложения вполне привлекательны, — начал Душан. Казалось, Летео не разделял этой точки зрения, он казался вполне уставшим.
— Но думаю, что оставить исследования дерева и борьбу с лесными духами лучше на завтра, — с улыбкой на лице заметил он, — а пока можно поужинать, мы это вполне заслужили. Приятного аппетита, — сказал Душан и принялся за еду. Он попробовал всего понемногу, это было далеко до их ужина в ресторане, но прогулка на воздухе отлично возбуждает аппетит и такая пища куда лучше подходит для его утоления, чем изысканные маленькие порции филигранных столичных блюд.
— Очень вкусно, надо отметить. Это ведь эль? Мой знакомый, я с ним учился в Синоде. Он довольно рано бросил учебу и занялся пивоварением. При встрече все радовался, что сможет вытеснить эль, потому что придумал холодильное заклинание для низового брожения. Так ему не нужен погреб и прочие условия. Надо отметить, интересное применение магии. Поначалу я скептически относился, но когда попробовал его темный лагер… В общем, хорошо, что он бросил науку и занялся своим производством.

— Это верно. Как буду в Городе, — чаще Душан называл столицу империи просто «Город», — напишу ему, чтобы он выслал вам кое-что из своей продукции. Я ему в свое время помог с его таверной, так что он будет только рад. У него есть и светлые сорта. Жаль, он не занимается грюйтом, хотел бы сам попробовать. А вы какие предпочитаете… — начал свой вопрос Душан, но резкий стук распахнувшейся двери его прервал. Не сказать, что это какое-то из ряда вон выходящее событие для сегодняшнего дня. Несмотря на немногочисленность людей прежде, пока пара ученых ужинала, помещение быстро наполнилось людьми. Очевидно, это место было конечной точкой паломничества всякого живущего здесь. Ведь больше нет ни одного развлечения. Так что сначала люди Душана, а затем местные быстро заполнили свободные места. Но старики, со свойственным консерватизмом людей преклонного возраста, оставались неизменным элементом всей образующейся катавасии из людей и образованного ими шума. Даже его гоп-компания не так выделялась на общем фоне, хотя они неразумно сели вместе, чем привлекали внимание прежде. Даже профи иногда ошибаются. Но все это несущественно и лишь образует фон, на котором прозвучал стук двери. Было сразу понятно, что он отличается от звучащих прежде. Человек, издавший его, подтвердил все опасения мгновенно, что называется, не заставил себя ждать. Этот мужчина был одет в богатую, но безвкусную одежду, а такая комбинация выдавала в нем очередного купца, считавшего себя вполне успешным коммерсантом. Как и все прочие люди его профессии, он, очевидно, тщеславен и пылок, а это опасная смесь, хотя именно она позволяет ему существовать на плаву. Ему около сорока, достаточно крупного телосложения. В его речи безошибочно можно определить бретонский говор, привычный среди восточных регионов. И даже слова на бретике не делали его хоть сколь-нибудь изысканнее бродяги на большаке. В конце концов, он был обычным человеком, как и все вокруг, а такой тип людей редко интересовал Душана. Но стоило бы задуматься над его словами. Кроме лошадей и снаряжения, все его и Летео вещи уже были в комнате. А если что-то пропадет, его люди перевернут всю деревню и найдут потерянное. Или обретут замену. В качестве компенсации.
— На чем я остановился… Да, на алкоголе и магии. Какие вы предпочитаете напитки? И на счет магии, я помню, при нашей первой встрече, вы упоминали об интересе к кулинарии. Что-нибудь конкретное используете из заклинаний? Я как-то экспериментировал в попытках изменить вкус, но это было больше баловство, чем что-то серьезное,  — продолжил тему Душан. Ему даже показалось это интересным. К примеру, зачаровывать пищу иллюзией, чтобы она казалась вкуснее. Даже черствый хлеб с водой может стать поистине наслаждением. Он так и представил цех: множество столов, за которыми стоит армия иллюзионистов, в поте лица без устали чарующих буханки хлеба. Обязательно черствые, с плесенью. Смешная картина, но почему бы и нет. Даже странно, что среди всех его знакомых магов нет ни одного, кто бы занялся кулинарией, создал бы свой ресторан. Тут, конечно, особо удивляться нечему, ведь большинство из них серьезные ученые, серые кардиналы при дворе и тому подобное. Коллеги просто засмеют такого уникума. Может, если… Холера, этот идиот мешает думать! Душан снова бросил беглый взгляд на нежелательного гостя, так привлекавшего внимание. Местные не спеши на выручку хозяину заведения. Разумеется, обычные фермеры редко хвастаются смелостью, когда ее необходимо проявлять против кого-то выше себя по статусу. Желание подойти и врезать ему росло. Можно было бы свиснуть ребятам в противоположном углу, и уже никто бы никогда не увидел этого торгаша. Но Душан следовал определенному правилу: пока что-то его не касается прямо или косвенно, он не вмешивался. Пока эта ситуация подходила под такое определение.
— Какие страсти творятся, — улыбнулся Душан, — странно, что он к вечеру спохватился только. Пожалуй, ему уже больше не видать своих вещей, — закончил Душан спокойно. Он не показывал своей неприязни к индивиду, который хоть и раздражал, но Душану было абсолютно плевать на его печальную юдоль. Очередной неудачник в мире, полном под завязку таких людей. И если некоторые пытаются что-то сделать, большинство вопит, плачет и жалуется всякому рядом находящемуся. Да, бедный наш, какая жалость, что с тобой такое случилось.

— Да, пожалуй. Только если управлять процессов готовки, скоростью кипячения, распределением сока в стейке и так далее. То есть… — тут Летео прервал Душана. Стоит признать, что Душан относился трепетно к этикету беседы, особенно когда шла речь о его очереди говорить, но Летео один из тех, кто периодически легко забывался в своих мыслях, едва ли стоило это списывать на нарочитое намерение. Как обычно, злой умысел на деле оказывается чьей-то… недоразумением, назовем это так. Душан замолчал и стал ожидать следующих действий. Летео решительно оградил себя от всего лишнего. Возникло ощущение, что он сейчас набьет кому-то лицо и при этом сломает пару столов. Душан был готов даже заплатить за такую забаву. Увы, нет. К сожалению, но это было ожидаемо, если задуматься, Летео подошел, чтобы предложить помощь. За что справедливо получил удар, ведь никогда не стоит лезть не в свое дело. К сожалению, наступила тишина, так что было слышно каждое слово этой мизансцены: глупец в гневе и глупец в доброте — комедия нравом или положений — сложно решить. Вдобавок, определенная степень робости заставила Летео совершить еще одну несуразицу — привлечь в этот спектакль Душана. И о чем он думает вообще? Искать какую-то телегу или что у него там посреди ночи? Я кто, ищейка какой-то? Едва ли справедливый, но вполне объяснимый гнев начинал бурлить внутри Душана, являясь естественный порождением поставленных ранее вопросов. Он потер лоб рукой, пытаясь успокоиться. Не помогло. Он тихо прошептал заклинание, и злость быстро начала спадать. Все вокруг не казалось таким убогим, мелочным и жалким. Огонь в камине стал трещать поленьями куда громче и ярче. Тихое ворчание стариков о нынешних нравах молодежи стало отчетливо слышным. Одежда посетителей заиграла новыми красками, а едва заметные пятна грязи от земли и прочего не притягивали даже малой доли негатива. Даже дама, сидящая в центре, недалеко от эпицентра взрыва нравов, показалась вполне симпатичной. Душан не убрал руку, потому что прикрывал лицо, расплывшееся в непроизвольной, но самой искренней из всех ранее улыбок. Разумеется, достаточно было просто успокоиться, но некоторые обстоятельства и постоянное притворство вынудили его к мерам, которые некоторыми были бы признаны как крайние. Душан принял обычное серьезное лицо и подошел к Летео. Несмотря на внутреннее равновесие, он прекрасно владел невербальным языком, потому сурово посмотрел на торгаша. Здесь различные пререкания были бы лишними, а внушительная конституция Душана должна была заткнуть нарушителя порядка.
— Верно, — медленно произнес Душан и скрестил руки на груди, — я и мой коллега занимаемся магией и… — он бросил ничего не выражающий взгляд на Летео, — находим пропавшие вещи. Уже стемнело, а это значит, что, если твои… вещи покинули деревню, то воры стали где-то лагерем. Мы будем колдовать, тебе только нужно показать место, где ты хранил… что там у тебя было. И не мешать. Ни нам, ни присутствующим! — Душан подошел к нему вплотную и смотрел сверху вниз, что естественно для их разницы в росте, — тебе остается сесть и выпить чего-нибудь. Усек? А тебе пошли, посмотрим, где твои вещи пропали, — Душан закончил говорить. Он был уверен, что произвел определенный эффект как на торгаша, так и на Летео в том числе. И этот эффект не был совсем положительный. Но Душан вполне легко может менять нужные маски и управлять нужными эффектами. Он не стал возвращаться за верхней одеждой и пошел к выходу. Вероятно, Летео хотел просто уговорить успокоиться купца, а не бежать невесть куда, потому что несколькими минутами назад он больше походил на впавшего в спячку зимой медведя, чем на энергичного детектива. Но он сам выбрал это, пускай теперь шарит в потемках. Холодный воздух снова ворвался в помещение, а Душан быстро покинул стены таверны. Действительно, на улице стемнело, света едва хватало, чтобы увидеть очертания соседних домов, а их красочные росписи слились в нечто серое и, если приложить немного фантазии, достаточно угрожающее. Зато было вполне тепло, что бывает характерно для мягких зимних ночей, когда ветра нет, а снег мягко ложится на землю. От такого сразу же проясняется голова, но у Душана она уже была под опьяняющим эффектом иллюзии, так что ни в каком прояснении он не нуждается.
— Ну, что, Летео, давайте займемся поиском. Предполагаю, это отличная возможность вам продемонстрировать «ясновидение». Может, мы увидим, кто и когда похитил вещи этого несчастливца?

Повсюду запах пряностей и специй. Если при обычном восприятии они вызывают лишь легкое раздражение, то после наркотического трипа, которому себя подверг Душан, находиться в этом помещении было просто невыносимо. Шафран, анис, перец и другое множество «ароматов» отчетливо были различимы обонянием Душана, и каждый из них спорил в звании «Самое невыносимое». Даже определенный настрой, вызванный магическим ингибитором эмоций, не мог спасти от тошноты и головокружения. Он зашелся кашлем.
— Да… начинайте здесь… Я осмотрю выход, — ответил он и покинул небольшой сарай. Очевидным решением было бы ослабить обоняние. Душан проклинал эту затею про себя, но еще одно заклинание, и мир стал вполне сносным. Запахи конского навоза, сена и даже злосчастных специй уже не раскалывали мозг на кусочки. А глубокий вдох позволил окончательно расслабиться. Теперь за работу. С чего начать? Душан осмотрел помещение, но не увидел что-нибудь бросающееся в глаза. Он осуществлял поиск вещей раньше, но это всегда касалось его вещей или тех, которые он видел и знал. Теперь же предстояло найти нечто, о чем есть только абстрактное представление. Конечно, здесь очень удобно подходит «Ясновидение», о котором говорил Летео. Очевидно, он попробует его пустить в ход, но Душан испытывал определенное недоверие к успеху. Поэтому, для начала, он изменил свое восприятие окружения. Еще раз. Глаза и разум быстро привыкли к новому «видению». Темное до этого помещение резко заиграло новыми красками, а множество оттенков черного, которые лицезрел Душан, могли бы удивить любого художника. На полу он увидел отпечатки сапог и копыт. Если кто-то проносил здесь товар, то он его не тащил по полу. Также нигде не было замка, о котором говорил торгаш. Или он спрятан здесь, или его унесли. Больше ничего хоть сколь-нибудь полезного нельзя было обнаружить. Душан вернул привычно зрение. Сразу перестало немного покачивать, а напряжение с глаз мгновенно спало. Ничего не оставалось, как начать «ясно видеть». Душан сделал нужные пассы руками и прошептал заклинение. Он живо представил себе искомые вещи, множество специй самых разных цветов и свертки рулонов ткани. Однако ни завеса времени, ни материи или еще чего-нибудь не приоткрылась ни на йоту. Абсолютно ничего не прояснилось или сколь-нибудь замерцало иллюзионными красками. Душан даже попробовал пройтись по помещению, изменял воображаемые вещи, однако, это не привело к успеху. Поэтому он вернулся к Летео.
— Пусто, не за что зацепиться. Здесь вещи были куда дольше, так что может у вас будет больше успеха. В крайнем случае, можно попытаться залезть в разум лошадей. Они ведь были единственными свидетелями, — улыбнулся Душан. Он уже спокойно мог находиться рядом с давно потухшим вулканом из специй, и его наркотический веселый настрой начал брать верх. Наверное, поэтому ему пришла мысль «разговаривать» с животными. С другой стороны, это его область в иллюзии — врываться в чужой разум. Пока Летео пытается реализовать свои формулы, строя из себя мистика.
— По правде говоря, у меня есть сомнения на счет «пропажи», — тихо сказал Душан. Торговец уже покинул их, но никто не исключал того, что он подслушивает, — это бывает. Мошенник заявляет о пропажи, ждет компенсации и довольный покидает очередную жертву с деньгами и «пропавшими» товарами. Кстати, как много людей знает о том, что вы покинули город? — спросил в конце Душан. Был ли какой-нибудь шанс на то, что это ловушка? Что, если некто ожидает, что Летео отправится на поиски этого товара, где его уже будут ждать? Или это просто паранойя на фоне распалившегося заклинанием разума? Эта идея казалась нелепой, так что Душан не стал о ней сообщать. И он сомневался, что у Летео могли быть враги. Они есть у Душана, но он слабо представлял себе такую ловушку. Он бы никогда не стал бы ввязываться в эту историю. Но и все это казалось маловероятным: кто-то проник следом за торгашом в эту деревню, вывез множество товара и никто этого не заметил. Если обнаружится замок, то, если он открыт, здесь наверняка причастен владелец, если взломан, значит, и могли быть виновны сторонние грабители. Хотя до города близко, здесь уже нет такой власти, так что произвол вполне возможен. Но что тогда не дает поверить в правдивость этой истории?

Как бы глупо это не звучало, но время поговорить с лошадью. Душан кивнул Летео, который на небольшое время взялся верховодить этим, по его разумению, научным исследованием. Было четким ощущение, что он воспринимает образовавшуюся ситуацию именно в таком ключе. А неудача с ясновидением его только подстегивала. У Душана даже закралась небольшая мысль о компетентности Летео. Хотя он и сомневался в «Ясновидении», но Летео был достаточно убедителен, когда расхваливал свою концепцию. Остается надеяться, что в прочих случаях он не подведет. Да, его иллюзия в ресторане была крайне хороша, но в ней не было ничего такого, что не смог бы сделать хороший иллюзионист. К тому же тогда он работал только с двумя разумами, создавая проекцию в сознании. Вот если бы он весь ресторан превратил в руины… А тут еще и попалась практическая задача, в которую он с едва скрываемой легкостью ворвался, но пока ни на йоту не приблизился к выходу. Впрочем, размышлять можно будет и позже. Душан подошел к ближайшей лошади. Эти животные привыкли к людям, но вся образовавшаяся суета и определенная доля нервозности в нраве не способствовали контакту. Лошадь начала пятиться и издавать разные негодования. Душан провел рукой, а его губы безмолвно обозначили словесную формулу. Лошадь успокоилась. Душан часто проникал в разум человека с разными целями. Но никогда не делал этого с животными. Зачем? Что они могут рассказать? С другой стороны, это можно использовать, скажем, подослать зачарованную птицу шпионить за кем-то. Про себя Душан сделал вывод, что его самозачарование способствует выработке странных идей, снова. Душан не использовал разные театральные жесты, как, например, тот же Летео, когда вынудил их держаться какое-то время за руки. В этом был смысл, но можно и без такого обойтись. Разум оказался легко поддаваем, но Душан был аккуратен. Подобное вмешательство для сознания животного, вряд ли привыкшего к абстрактной работе, может принести разрушительное влияние. Но он быстро получил нужное. Тяжело было привыкнуть к необычному зрению: другой угол обзора, видение в темноте. А еще лошади не видели красных оттенков, как оказалось. Но этого было достаточно, чтобы увидеть, как некоторые люди погрузили товар на повозку и покинули конюшню. Четыре бретонца в темной одежде, двум только стукнул третий десяток, другим было уже за сорок. Один носил бороду, а его голова светила лысиной, остальные были бриты и в шапках. И некая фигура у входа, судя по тени. Только эта глупая лошадь не удосуживалась уделить ему внимание. Не беда, решил Душан и отправился к следующей. Ни одна из лошадей, даже конь Летео и Конь не видели загадочную фигуру. Пора было завершать допрос свидетелей. Боги, допрос лошадей, серьезно? Как я в этом стал участвовать? Поразительная судьба может сложиться у мага в скромной деревне. С другой стороны, такое приключение (пусть и сомнительного качества) стало возможным только благодаря эльфу. С таким подходом неудивительно, откуда берутся разные странные и нелепые истории, которыми часто делятся барды и любители приключений. После такого можно поверить в разную сумасбродную чепуху и быть менее критичным.
Душан покинул конюшню. Наконец-то свежий воздух. Правда, уже начал подниматься ветер, но закаленному телу это было сущим пустяком. Может быть, пройдет запах, въевшийся в одежду после общения с новой клиентурой. Ночное небо стало полностью и безоговорочно черным. Появилось большое множество звезд и небольшое — лун. Их свет залил все вокруг, небо было чистым. Однако было еще достаточно рано, чтобы предаваться сну. К тому же подобному занятию не позволит случиться Летео. Вероятно, ему хватит оставшихся пару часов до нового дня, чтобы найти еще одно занятие.
— Есть кое-что, но немного, — нарушил тишину Душан, — я вам упакую то, что увидел в виде воспоминания, — закончил он и сотворил заклинание. Летео просто будет помнить, что будто видел подобное совсем недавно. Конечно, обычный разум бы засомневался в таком, мол, как так, откуда это, но для иллюзиониста это недолжно быть проблемой.
— Заодно увидите мир лошадиными глазами. Я специально не стал преобразовывать картинку. Из их речи, кроме матов и просьб поторопиться, ничего существенного нет. Кроме пометки, — под ней Душан понимал специально выделенная овалом таинственная фигура у выхода.
— Если кого-то узнаете вдруг, скажите. И, — тут он перешел на тихий голос, — всегда можно посмотреть, что хранится в разуме торгаша. Если у вас нет успеха, конечно.

Сначала мне показалось, что он неудачно шутит. Серьезно, подозревать каких-то оборванцев в магии только потому, что собаки их не учуяли? Даже если учесть, что собак никто не спрашивал: учуяли они или нет? Они всегда лают, это ведь собаки. И ведь это могли быть местные. Наверное, так и должно быть у пытливых и буйных умов: множество спонтанных и спутанных идей, основанных на предположениях, крепче которых даже воздушные замки. Но ладно, пусть он получит свою минуту славы. Если попытаться проявить немного сочувствия, его можно даже пожалеть. Он из кожи вон лезет, чтобы показать свою полезность. Как обычно, сбитые ориентиры и борьба с ветряными мельницами. Такие люди вызывают жалость, только не того рода, как это делают побитые животные на улицах Города или сироты у храмов. Однако нет никакого желания развивать эту тему. И зачем он упоминает меня? Неужели он думает, что мне нужно увидеть в глазах этого очередного неудачника, самопровозглашенного индюка всея Хай Рок благодарность или даже подобострастие? Все равно у него не хватит ума понять даже основы того, что перед ним происходит.
— От твоих постоянных вмешательств дело быстрее не двинется. Разве я не сказал ранее, чтобы ты не мешал и ждал в таверне? А не в моих правилах повторять дважды, — я был категоричен и не был намерен выслушивать этого хлыща еще хоть минуту. Таким людям свойственно влезать во все и всюду руководить. Даже сейчас он считал свое присутствие особенно важным, а нас обязанными ему на срочное выполнение. Холера, что он себе позволяет?! Я был уверен, что его и след простынет, так что стал наблюдать за Летео. Он не стал посвящать в свои планы, очевидно, его мысли побежали вперед, зацепившись своими когтями за мимолетную идею. Она, будто бабочка, неожиданно порхнула, а его цепкий ум тут же ее ухватил. В таком случае, пусть мастер иллюзий и занимается этим. Летео сделал несколько пассов, в которых я узнал поиск следов заклинаний, заряженности окружающих полей. Интересно, он искал гармонизирующую энергию или эхо магии? Чисто научный вопрос, который затянет это дело еще на час. Несмотря на то, что положение стороннего наблюдателя меня в целом устраивало, желание закончить это и побыть наедине со своими мыслями росло. Будто зная мое внутреннее намерение, Летео достаточно быстро закончил поиски. Мастер своего дела, как и полагается. Удивительно, но его предположение оказалось верным. Было бы нетактично проверять это, но и результат в этом деле меня волновал меньше всего.
— Интересно. Значит, нам нужно найти какого-то мага, а магов, как вы заверяете, здесь великое множество, буквально на каждом шагу, — я старался быть дружелюбным и свести все к веселому тону. Получилось очень хорошо. Вопрос о том, способствовали ли постоянные влияния магией на мою психику, сделав ее патологически лабильной, или это последовательная и необратимая метаморфоза каждого участника сиродиильской крысиной гонки — будет меня волновать всегда.
— Маги создают колебания в магическом поле, но сами по себе не отличаются как организм от немагов. Или у него есть какой-то особый почерк, или вы снова попытаете счастье в «Ясновидении»? Если товар в пути, он будет в Даггерфолле, как в ближайшей точке сбыты, утром, в крайнем случае, днем. Предлагаете вернуться? Или отправиться в погоню ночью? — пришлось быть более категоричным, но самое время завершать эти забавы. Интересно играть в детективов, особенно тем, кому заняться особо нечем. Но все эти научные изыскания как обычно не имеют даже малейшего намека на дальнейшие шаги. Сомневаюсь, что Летео продумал то, как именно он будет ловить воров, как он докажет их причастность, будет ли вести их в суд, где должен доказывать свои магические выводы и еще большое множество вопросов. И это все при том, что нам завтра утром нужно отправляться в путь. Мы потеряли двое суток в городе, сутки сюда. Две недели истекают крайне неэффективно, самое время менять парадигму использования этого ресурса.
— Летео, если вы не обнаружите их здесь, самое время послать гонца в город, пусть этим займется стража. А если обнаружите, то буду рад узнать ваши дальнейшие планы, — продолжил я. Он ведь не думает, что я и мои люди будем заниматься «грязной» стороной?