После того, что случилось в Эльсвейре, Талмор не остановился, продолжил преследовать свою цель до конца. Такой путь привел эмиссара Арингола и его отряд в Валенвуд. С каждой пройденной лигой лес менялся. Светлые, зеленые и живые леса Валенвуда сменялись на темный, мертвый край, полный гнили и живых мертвецов. И с каждым шагом их становилось больше и больше. Метка, оставленная на Тени, вела отряд в самую глубь леса, в его сердце. Высокие деревья региона и крупные заросли закрывали обзор отряду, словно каменная стена, не дающая проглядеть путь сквозь себя. В любом случае Арингол не останавливался, пробираясь сквозь лес то по случайным тропам, то и во все по земле, из которой торчали корни, об которые легко было споткнуться.
Мертвецы здесь были не столь агрессивны, как в Коринте. Они скорее просто шатались, нежели желали навредить отряду. Тем не менее, альтмеры избавлялись от не-живых мечом и огнем. Мертвецы глухо падали на землю один за другим, горящие и изрубленные.
Арингол чувствовал, что метка все ближе и ближе, а с ней и Неймон, обращенный в облик Тени. Эмиссар уже видел достаточно, что бы принять решение не возвращать блудного принца на Алинор. Это было бы слишком опасно для Доминиона и для всех альтмеров. Выбора не было, Тень нужно было либо убить, либо запереть навеки. Неймон для эмиссара уже не был принцем, спасенным от Молага Бала, напротив же, он был угрозой миру, с которой нельзя мириться.
Остановив отряд, Арингол понял, где могла осесть Тень. Если они не сбились с пути, то впереди лежали руины Гектахейма. Они должны быть достаточно близко, как и метка на Неймоне. Такое место должно хранить множество секретов, будучи расположенным в сердце леса. Быть может, Тень будет не единственным источником опасности в том месте.
- Мы близко. Впереди должны быть древние руины, а наша цель у них. - Обращаясь к отряду сообщил эмиссар. - С этого момента мы двигаемся крайне скрытно, мы не можем позволить Тени обнаружить нас раньше времени. - С этими словами Арингол создал тусклую вспышку, охватившую весь отряд. После такого действия отряд стал двигаться, не издавая ни единого звука, а тела альтмеров стали мутно сливаться с окружением.
- Ондалион, пойдешь вперед. - Приказ был адресован альтмеру, одному из лучших разведчиков под командованием Арингола. - Выясни что там впереди и доложи мне. Только не дай себя обнаружить.
Относительно низкий для альтмеров, Ондалион двинулся впереди всего отряда, пока остальные ползли за ним. Добраться до места он должен быстро, а его опыт и навыки должны помочь ему остаться незамеченным. В этот раз Арингол не собирается подходить первым, не имея данных о разведки местности и возможных сюрпризах.

Отредактировано Арингол (17.02.2017 15:39:48)

Лес был тихим.
Очень, очень тихим – и любой босмер сказал бы, что это неправильно.
Хотя нет, босмер, скорее всего, орал бы от ужаса и бежал прочь – либо прижался бы, припал животом к остывающей почве, покрытой седым налетом траве, обнимал корни деревьев, мокрые от гнили.
Босмеры давно покинули эти места.
Теневой Лес не просто убивал живое – нет, уводил за собой. Иногда – менял. Люди, каджиты  и альтмеры просто шли за тем, кто звал их; но маленькие лесные эльфы были слишком связаны с Валенвудом, с Сердцем его.
Разведчик не успел пройти и сотни шагов. Тишину разорвал пронзительный визг.
На альтмеров вывалилось несколько тварей. Больше всего они напоминали нечто, что однажды имело форму, но с тех пор его вывернули наизнанку, красным мясом наружу, утыкали вырванными костями в хаотичном порядке, насажали клыков, когтей и каких-то насекомьих жвал – совершенно случайно, совершенно бездумно. Как будто несколько живых существ скомкали огромной и жестокой рукой и потом наскоро слепили что-то новое.
Эти твари оставляли за собой кровавые следы и вопили от боли и горя.
Они ненавидели Тень – но тоже были созданы ею. И они уничтожали все, что попадалось им на пути.
Босмеры называли подобных созданий Дикой Охотной – отказом от союза с Йиффре, божеством Леса. Здесь же сам Лес обезумел, древний этАда потерял свою силу перед даэдрическим влиянием.
У одного из созданий сцеплении позвонков, похожих на обглоданную куриную шею, болтался амулет, какой носят Древожди. Другой до сих пор носил в спутанных космах кости и кусочки хитина – особые знаки Прядильщика. Правда, лицо его напоминало открытый цветок –ни глаз, ни носа, только мясистые лепестки, усеянные рядами мелких зубов. Из центра выстреливал похожий на змеиный, язык.
«Прядильщик» набросился на альтмерского разведчика. Остальные твари – на других альтмеров.
Они не служили Тени. Они просто уничтожали все на своем пути; и скоро дойдут до не тронутых пока порчей деревень.

Ужасный крик нарушил бесшумное продвижение Талмора сквозь глубокий лес. С самых разных сторон, из закрывающей вид листвы стали появляться ужасающие существа, кровавые и безобразные, словно их вывернули наизнанку. Отвращение от вида этих "недобосмеров" было видно как на лице солдат отряда, так и самого Арингола. Очевидно эти твари были крайне враждебны, и оставить группу альтмеров в покое явно не согласились бы. Тем более, что один из них яростно побежал в сторону отряда, подавая пример остальным тварям. По виду они были живыми, в отличии от зомби Неймона. Тем не менее, в голове у эмиссара пролетела мысль, что Тень является причиной появления этих созданий, ранее не знакомый эмиссару.
- Сомкнуть ряды, быстро. - Приказ был дан сразу же, как представители Дикой Охоты ринулись к отряду. Альтмеры встали близко друг к другу, обнажив или же призвав свои клинки. Такой плотной группой они могли прикрывать друг друга, при этом нанося удары по приблизившимся противникам.
- Сожгите их всех. - Эмиссар сам подал пример, пустив струю пламени в напавшего перед собой, заставляя его кричать от ожогов и боли. Клинки сверкали в воздухе, оставляя реки крови, пропитывающие землю под ногами. На удивление, их тела падали на землю быстро, некоторым хватало одного точного удара меча. Огонь перекинулся на листву, поджигая заросли, из которых лезли твари. Огонь живой, и он живет за счет разрушения всего, на что перекидывается. Так куст за кустом оказывались покрыты пламенем, образуя подобие лесного пожара.
Сквозь огонь буквально вылетело подобие босмера, с окровавленным лицом и телом в ожогах. Держа в руках что-то вроде меча из собственного ребра, он оказался возле Арингола, желая остановиться продвижение эмиссара сквозь умирающий лес. Арингол не был готов к его внезапному приближению, первое что пришло в голову - призвать кого то, что бы защититься от удара. Времени на призыв не было, существо было слишком близко. Тем не менее, стрела, пущенная издали угодила к шею босмеру, уложив его в землю разлагаться или же гореть.
- Ондалион, ты вовремя. - Взгляд эмиссара был обращен к разведчику, вернувшемуся назад к отряду. Тем временем лежащие трупы окружили отряд. Ближайшее окружение леса загорелось, пока Арингол и другие маги отряда не подняли руки к огню. Потушить такую стену пламени не легко, но остановить ее не было проблемы. Небольшие кусты догорали, не распространяя пламя дальше, деревья же удавалось потушить. Сильно разгореться они не могли, холод, идущий из сердца леса не давал огню шансов. Холод и смерть - вот что веяло от тропы, ведущей прямиком в Гектахейм, как сообщил Ондалион. Оставив поле сражения с живым лесом позади, Арингол повел отряд к более опасной угрозе, к центру мертвого леса.

Ондалион занял место Арингола впереди всего отряда, показывая уже пройденный им путь по тропе сквозь темные джунгли. С каждым шагом эмиссар чувствовал запах гнили и смерти, именно смерти в воздухе. На земле лежали трупы, много трупов. По их виду можно было сказать, что это ходаки, поднятые Тенью, безобразные и холодные.
- Здесь был кто то до нас, впереди мы будем явно не одни. - Крайне очевидный факт был подмечен Ондалионом, перепрыгивающим через тела, упавшие прямо на тропу. Сколько погибели Тень принесла в эти земли, бывшие живыми и процветающими. Если Неймон погубил даже сердце Валенвуда, то что станет, если вернуть его на Алинор. Хаос и смерть - вот что ждет Доминион, если не остановить лича здесь и сейчас.
Сквозь ветви деревьев, с которых многие листья уже упали, а оставшиеся выглядят мертвыми, Арингол проглядывал белые камни древних руин, стоящие посреди леса. Руины Гектахейма были спрятаны так глубоко в лесу, что найти их неподготовленному путнику было бы крайне сложно. Как следует приглядевшись в даль, Арингол разглядел несколько фигур, бродящих на поверхности руин.
- Вы двое, оставайтесь в лесу, и будьте готовы к внезапной атаке, если нам понадобится помощь. - Двое альтмеров укрылись в еще оставшейся листве, открывая перед собой обзор на руины. Сам же Арингол уверенно вышел вперед, с пятью оставшимися членами отряда. Двигаясь в сторону фигур у руин, эмиссар разглядел в них представителей своей расы, один из них даже показался знакомым. На расстоянии, даже прищурившись, Арингол не сразу узнал кинлорда.
- Вы, у руин! Откуда вы тут, и что собираетесь делать здесь? - Арингол держал свой клинок в руках, еще не зная, враги это или друзья.

Отредактировано Арингол (20.02.2017 01:01:48)

На наглость и самоуверенность Рилиса, эмиссар лишь усмехнулся. Неужто он думает, что ложь о каком то государственном деле помогут ему. В любом случае, целью Арингола был совсем не Рилис, а Неймон. Зашагав в сторону к группе альтмеров у моста, двое членов отряда шли за спиной Арингола.
- Как смеете вы отворачиваться от меня? Если я спрашиваю вас о том, что вы здесь забыли, значит я получу ответ на свой вопрос. - Взгляд Арингола на мгновение встретился со взглядом Арнаирила, а затем разглядел тьму за спинами альтмеров, за мостом, у самых руин. И из этой тьмы выходили мертвые, проклятые каджиты и меры, обреченные существовать под властью Тени. Приблизившись к группе Рилиса, Арингол почувствовал близость метки. По скоплению ходоков можно было бы и без нее предположить, что Тень находится очень близко. Очевидно эти толпы мертвечины охраняют своего повелителя, не нападают, но и никого к нему не пустят. С этими мертвецами эмиссар уже сталкивался, и одолеть их совсем не сложно. Однако не в таком количестве. За белыми колоннами, за стенами у другой стороны моста были видны десятки мертвецов, а то и сотни. Сколько жителей этих земель погибло, что бы пополнить армию Неймона. Арингол не в праве дать этой угрозе распространиться за пределы руин, особенно в крупные города.
- Вы здесь из-за Тени. - Это вовсе не было вопросом, напротив же, утверждением. - Если вы тоже собираетесь остановить этот парад мертвецов, то нам стоит объединить свои усилия в противостоянии с этими упырями. - Из леса вышли еще двое альтмеров, стремительно приблизившихся к Аринголу.
Арингол был уверен, что Рилис и его группа явно не друзья для мертвецов. И даже если они не хотят убивать Неймона и причинять ему вред, Неймон то захочет привести их в мир мертвых. С таким раскладом событий, для противостояния армии мертвецов объединение усилий просто необходимо. Глубоко вздохнув, ощутив прилив магической энергии в своем теле, Арингол вытянул руки перед собой. Его глаза засверкали от отразившегося в них фиолетового свечения. У входа в Гектахейм, между группой меров и мертвецами возникли двое огненных атронахов. Огонь хорошо справляется с нежитью, гнилая плоть горит порой лучше дерева.
Огонь против холода, как жизнь против смерти. Гектахейм в этот день увидит пламя и кровь.

Отредактировано Арингол (23.02.2017 00:09:33)

Зомби с молчаливым упорством не пропускали незваных гостей.  Десять или двадцать погибли от огня, превратились в сухой пепел – но они набросились на атронахов и заставили тех погаснуть, в буквальном смысле собственными телами.
Из праха они уже не поднимались, но их все равно было слишком много.
А мечи не останавливали. Король мертвецов, мертвый король, просил своих подданных защитить – совсем немного осталось, повторял он, и его слова звучали в гнилых головах с темнотой вместо трупных пятен, проговаривались перекошенными ртами и скрипели на оголенных костях.
Мертвецам просто нужно было удерживать позицию некоторое время.
Потом – потом ничего бы уже не имело значения.
Под ноги Рилису покатился босмерский череп. Остальное деформированное тело повалилось, но череп…
Череп ответил.
- Оставь меня, Двадцатый своего имени, - проговорил череп знакомым  голосом. – Я помню, кто ты. Я помню, что ты хотел… сделать. Слишком поздно. Спроси у моего учителя: он стоит сейчас рядом с тобой. Вы убили мою жену во второй раз. Тот, то назвался соратником, пришел и убил ее. Другой Неймон - мальчишка, - кричит от боли, когда думает о ней. Но и мне не все равно.  Когда-то я мечтал стать королем, потом решил просто служить Доминиону, но теперь не нужно ничего, кроме покоя. Подарите мне его – и эту часть Леса. Лес ненавидит меня, но мы сумеем договориться.
Череп добавил тоном Неймона – тихим и немного робким:
- Пожалуйста.

Отредактировано Мундус (23.02.2017 19:49:01)

Безвыходная ситуация в неравной битве резко превратилась в шанс. Шанс добраться до Неймона, шанс спасти Доминион. Вариантов было не много, лучше всего сейчас было следовать за Рилисом в глубь руин, тем более когда нежить так любезно готова пропустить альтмеров вперед. Арингол крайне положительно оценил возможности Неймона общаться через мертвецов. Далеко не все некроманты могут позволить себе проделывать такое, это иной уровень магии. Быть может, Арингол и сам достигнет такого, даже оставаясь в мире живых.
После сигнала рукой от эмиссара, двое альтмеров из отряда вышли из леса и быстро приблизились к своему командиру. Путь был свободен, нежить более не оказывала сопротивления и группа начала двигаться вглубь. Решив, что вряд ли кто либо решится прийти сюда, сквозь толпы нежити, Арингол не оставил никого у входа. Да и риск велик, оставлять бойца среди орды мертвецов.
- Мы пойдем с вами, хотите вы этого или нет. Мы вам не враги, наша цель - Тень. Вы можете игнорировать нас, можете работать с нами, мне все равно. Если вы верны Талмору и Доминиону, вы не станете мешать нашему первостепенному заданию.
Оказавшись возле Арнаирила, и наконец рассмотрев его лицо, Арингол стал вспоминать детали своей подготовки к отправки в Эльсвейер. Еще тогда ему был предоставлено досье на капитана, с указанием на его приметы. Если судить по его словам, он был с Неймоном, а Неймон его узнает. Насколько помнил эмиссар, Арнаирил был верным солдатом Доминиона, принявшим участие в Великой Войне. Крайне неприятно видеть в рядах Талмора предателей. Картина  в голове Арингола складывалась очень успешно: Пропавший вместе с Иланден и Неймоном капитан, не обнаруженный близ Коринта, оказывается вновь застрявшим в историю с Тенью, которая принимает его за своего.
- А Вы, к слову, кем будете? По виду вы опытный солдат, побывавший в многих сражений и измученный жизнью. И судя по всему, вы вовсе не являетесь солдатом на службе Рилиса?
Продвижение в глубь руин хоть и было безопасным - оно было напряженным. Мертвые, уродливые, полуразложившиеся эльфы и каджиты стояли вдоль пути живых. Если что то измениться, если Неймон передумает - беды не избежать. Продвигаясь все дальше, их становилось все больше. Навряд ли это ловушка, Неймон был по мнению Арингола поехавшим на голову. Придумывать какие либо хитрые планы по заманиванию ему совсем не нужно было. Тем более когда он велся на такую очевидную ложь, произнесенную капитаном. Никто из живых никогда не захочет присоединиться к рядам нежити, отказаться от своего сознания и своей жизни, но Тень не понимала этого. Присоединиться к Неймону - ложь, открывающая замки на пути к нему. И этим Арингол безусловно воспользуется. Однако что будет когда он доберется то цели? Битва с Тенью и армией нежити? Эмиссар полагался на новых спутников, которые могли бы заговорить Тень. Вернуть его в состояние Неймона, в уязвимое состояние. И тогда с этим будет покончено, жестоко и хладнокровно, но во благо Доминиона.

Отредактировано Арингол (27.02.2017 23:50:46)

[ava]http://i.imgur.com/hPXnXl5.jpg[/ava]
Когда-то Тень полагала, что неспособна на горе и сожаления – и это было хорошо, потому что «другой», мальчишка, слишком настрадался, в нем ничего не осталось, кроме боли и той слабости, что появляется  у всякого, кто перенес слишком много мук и не сумел их выдержать. Тень презирала свою «другую» сущность.
И, конечно же, ни за что не признала бы, будто последние события – начиная с гибели Эстре, второй раз гибели Эстре, сделали его, не-мертвого короля возвращенных из небытия, похожим на жалкую и слабую смертную имитацию.
И все-таки…
Он разрешил «учителю» войти.
Разрешил и тому, кто назвался когда-то Аринголом – и кто убил Эстре.
Неймону хотелось посмотреть ему в глаза. Может быть, спросить: почему ты это сделал.  Она не хотела присоединяться ко мне, я спрашивал. Я исполнил ее волю – оставил там, хотя мог позвать за собой, как звал многих других…
Неймон вглядывался в золотое свечение между переплетенных корней Дерева. Сердце Леса подрагивало, словно маленькая птица – куропатка или горлинка, в когтях ястреба. Валенвуд был чем-то похож на него – могучий, яростный, всесильный…
Или же слабый и готовый покориться?
Сюда пришел Пелидил, его учитель.
(Или нет. Его зовут как-то иначе. Он… другой?)
И тоска Неймона оказалась выше него.
Сюда явился Рилис – Неймон помнил его заботу, помнил как тот защищал его, пытался защитить. Он был слишком Кинлордом и слишком Рилисом. Он ведь хотел стать даэдра, не так ли? И его заперли недалеко от собственного замка, в подземной Тюрьме Изгнанников.
Или не его?
Неймон окончательно запутался. Даже тот, кто убил его жену… он ведь агент его сестры, на самом деле, так? Доверенный Эйренн, который всегда выполняет грязную работу, потому что Эйренн нравится быть красивой юной королевой Альдмери, и не нравится пачкать руки в крови.
Сердце ненавидело Неймона, но не было способно оттолкнуть его.  Неймон сознавал, что визитеры могут изменить свое решение или сделать что-то еще – но одиночество было невыносимо, и его покорные слуги ничего не могли сделать с ним. Больше всего Неймон опасался, что изменившись, и эти новые «гости» станут такими же… пустыми.
Как и он сам.
Из Сердца текло золото, а втекала внутрь темнота. Гектахейм реагировал на эти изменения: вокруг визитеров медленно трансформировалась и «плыла» реальность. Скелеты в форме Сокрытого Наследия как будто вновь обрели плоть и стояли навытяжку – лишь тронутые гнилью тела альтмеров, чистокровных альтмеров, просто не хотевших чужаков на своих землях и вмешиваться в дела чужаков Хартленда.
Или это были этажи Башни Белого Золота? Айлейдские постройки похожи одна на другую. Башня была залита кровью – меров и людей, белые стены из бессмертного камня стали алыми в хлюпающую бурую черноту.  Под ногами катилась голова с острыми ушами – по ступенькам катилась с ровным постукивающим звуком, было невозможно увидеть и разглядеть лицо. К ней присоединилась другая и третья. Много, много окровавленных голов.
«Пелидил» - вернее, капитан Арнаирил брел по колено в крови своих соратников. Айлейдское строение вспыхивало имперскими факелами и откликнувшейся на жертвоприношения вязью синеватого орнамента.
Они были внутри Гектахейма.
Или нет.
Рилис отстал от остальных – и вскоре ощутил, что заперт. Непроницаемая стена лежала между ним и остальными руинами, остальным миром. Словно кто-то шепнул ему на ухо: ты веришь, будто принц даэдра поможет тебе? Меридия  - даэдра, ничем не лучше Молаг Бала. Ты веришь, что твоя уловка сработает и ты сможешь одолеть древнюю Тень?
Голос не принадлежал ни Неймону, ни кому-то еще, кого знал  Кинлорд.
Ты еще можешь выбрать, сообщил он ему. Ты знаешь, твой предок хотел соединить в себе кровь меров и даэдра. Доспех не даст тебе такой силы. Но ты можешь выбрать это.
Для Арингола почти ничего не менялось.
Почти.
Зомби в форме Второй Эры смотрели на него с тем презрением, с каким вассалы истинного короля смотрят на бастарда-самозванца.
«Ты желаешь повелевать нами»,  - говорили они, это был не вопрос, но утверждение. – «Но кто ты? Всего лишь жалкий смертный. Твоя плоть – твои оковы. Избавься от нее. Я-мы не верим остальным; учитель всегда боялся смерти, а Кинлорд слишком ценит драгоценную золотую кровь в своих жилах. Но ты – ты жаждешь власти над мертвыми. Разве ты не понимаешь, что для этого придется стать одним из нас? Присягни на верность нашему королю и будешь его десницей».

     Сколько прошло времени?..
     Кто знает. Время всегда было относительным, особенно для того, кто, заглянув в себя, в любой момент мог увидеть перед своим внутренним взором любую из прошедших эпох — или даже прикоснуться к грядущим? Шелест листвы, что не просто звук, но пульс текущей по венам крови, танцы шаманов в клыкастых масках и ритуальные убийства зверей, и долгие молитвы — мелодичные, нараспев, потому что скучное сухое служение — не для босмеров.
     Дни — или недели? — с тех пор, как Сердце воззвало к нему, забилось в груди испуганной птицей, шепча тонкими, сотканными из лоз губами: «Она вернулась» — и смутная тревога, что никогда не оставляла его, черной тенью мельтеша на краю сознания, расцвела огромным уродливым цветком, распирая изнутри осознанием ужасной угрозы.
     Тень. Вполне подходящее для нее слово.
     Дни — или недели? — с тех пор, как покинул Сильвенар, никому не сказав ни слова, и лишь Зеленая Леди на вопрос о том, где лесной владыка, опускала глаза и отвечала коротко: «Лес призвал его» — и даже она не знала, вернется ли он назад. Ее природа… как и природа любого другого босмера — баланс в вихре хаоса и изменчивости, и лишь он — крошечное ядро этого баланса — мог позволить себе прикоснуться к Сердцу, отравленному влиянием Тьмы.
     Так он думал, представая перед рядами древних колонн из белого камня — словно чья-то исполинская рука когда-то зачерпнула пригоршню где-то в Хартленде и поместила чужой город в лесную чащу. Так он думал, укрывая себя от ушей, от глаз, от костистых, покрытых пылью или лоскутами подгнившей плоти рук, сплетая нити собственной жизни с дыханием отравленной почвы, с могильным холодом опутанного сизой дымкой камня, с мякотью стонущих и умирающих лиан, обвившихся вокруг самых, кажется, истоков мира. Так он думал, ступая за незримую грань, когда Тьма опустилась на плечи непомерным грузом и бросила его наземь, прямо под ноги мертвецам, лишь поведших головами, мол, показалось…
     Поднимаясь на ноги и сдерживая рвущийся из груди стон, сдавливая руками голову, в которой, казалось, родился гигантский паук и одновременно в яркой вспышке умерла вселенная, и судорожно хватаясь за то, что еще живо, еще дорого, еще сияет чистой энергией, наполняя душу чувствами, способными противостоять тьме. Или, хотя бы, ее удерживать…
     Продвигаясь вглубь руин и проваливаясь в бесчисленные подпространства, где был и гнилостным жуком, копошащимся в разложившейся плоти с яйцами и личинками жирных мух, и болезнью, проступающей из-под кожи пугающей сеткой иссиня-черных вен, и чем-то совершенно абстрактным, что с одинаковой легкостью рвет священные стебли — светлые волокна лопаются, сочатся соком — с хрустом ломает кости и отнимает жизни, не ведая разницы в едином порыве — уничтожать и быть, наконец, уничтоженным. Барабаны Дикой Охоты стучали, пульсировали в висках, расползаясь по телу онемением смутного ликования. Кто еще мог по ту сторону так веселиться, терзая когтями сердце ценнейшего из всех босмеров, над которым не властны ни смерть, ни время?..
     Едва осознавая себя и торопливо укладывая горстками лепестки мыслей, вписываясь, встраиваясь, врастая в то, чем теперь стал Гектахейм…
     …он думал о том, что должен очистить Сердце.
     О том, что кто угодно другой давно бы обернулся чудовищем. О том, что с трудом удерживает чудовище в себе самом.
     Призывая к себе на помощь все свои способности и силы, всю скрытность, что даровало гибкое босмерское тело, и всю мощь древней, не знающей деления на течения и школы магии, что еще могла теснить даэдрическую, Сильвенар добрался до самой глубокой и сокровенной из всех зал Гектахейма, успешно миновав не-мертвых прислужников обосновавшейся в Сердце Тени, но дальше…
     Дальше все было куда сложнее. Забыв о голоде и усталости, Сильвенар карабкался по сырым камням, исследуя близлежащие коридоры, галереи и совсем уж крошечные лазы в камнях и нашел тысячи способов пробраться в залу, что не меняло того единственного, что останавливало его.
     Сердце сторожил лич. Лич, которого он когда-то, очень давно, видел собственными глазами. И когда-то давно это стоило жизни одному очень храброму босмеру, частицы памяти которого навеки сохранила в себе Зелень, изувеченная и искаженная здесь, в паутине новой обители неусыпной, лишенной покоя Тени.
     И лич этот не был ни заклинанием, ни кошмаром, ни иллюзией, но тем единственным, что могло убить Сильвенара — даэдрической тварью, дышащей пустотой Обливиона. И, пожалуй, было что-то горько-ироничное в том, что ему — неуязвимому для большинства опасностей — пришлось явиться сюда, прямо в пасть к страшнейшему из своих врагов.
     Потому что бывали вещи похуже смерти. Верные стражи Тени и вывернутые наизнанку босмеры, искаженные отрывом от Договора, служили ярчайшим тому примером.
     Они дрогнули и взвыли все разом, едва не разрывая голову какофонией немыслимого, безумного вопля смерти, что взметнулся к высоким сводам и многократно отразился от влажных стен, и двинулись к выходу, единые в стремлении защитить Тень. Взобравшись на обломок колонны, Сильвенар недоуменно наблюдал за ними, силясь понять, что заставило не-мертвую армию покинуть свои посты. А потом все стихло — нежить вновь замерла и даже, кажется, расступилась, образовывая некое подобие коридора. Дернув ухом, Сильвенар прислушался — сбитый шепот звучал, казалось, отовсюду, включая самые темные глубины его собственной сущности, и в этом шепоте ему слышались отчаяние, усталость, одиночество и надежда — жалкий ее суррогат, изувеченный когтями унылой вечности.
     Что-то происходило. Что-то менялось. Кто-то кого-то звал. Ждал.
     Появившиеся в коридоре альтмеры настолько удивили Сильвенара, что он едва не утратил концентрацию и не обернулся таки чудовищем. Альтмеров было много, большая группа, все — вооруженные и потрепанные, едва ли не по уши покрытые потрохами нежити. Но даже толстый слой крови и гнили не мог скрыть золотых нашивок, тускло сверкавших в свете немногочисленных оставшихся в своих креплениях велкиндских камней.
     Талморцы. И первым желанием, что испытал Сильвенар, осознав это, было желание броситься и убить. Впиться в глотки, зарыться в ребра, напиться крови и…
     Он поймал себя на том, что скалится, подобно кошке прижимая к голове длинные заостренные уши, и со скрежетом впивается в камень под собой. Вздрогнул, отшатнулся, тряся головой, как больной зверь, и с отстраненным удивлением посмотрел на свои руки, покрытые язвами вперемешку с жестким черным мехом, с каменной крошкой под крепкими загнутыми когтями.
     Нехорошо. Но, благо, не смертельно. Обратимо.
     Ему доводилось видеть и не такое.
     Пожалуй, талморцы в Сердце, больном и ослабленном, волновали его куда больше. Сильвенар не имел ни малейшего представления о том, что им могло быть нужно, но был совершенно уверен: судьба Валенвуда мало их заботит. По крайней мере, пока они не представляют, что такое целый народ, обращенный в Дикую Охоту.
     Поговаривали, что в каджитских легендах сохранились страшные истории о несбывшихся предсказаниях. О реальностях, что не стали явью.
     В любом случае, вряд ли у него был выбор. Здесь, в глубинах Гектахейма, граница различий проходила вовсе не по признаку расы или мировоззрения. Делились они попросту: на мертвых и на живых.
     Пригладив растрепавшиеся волосы и обратив внимание на многочисленные рваные дыры в мантии, будто от шипов или чужих укусов, Сильвенар пониже опустил рукава — талморцы, конечно, увидят, но все-таки — и бесшумно соскользнул с колонны. Мертвецы по-прежнему не двигались и не обращали на него внимания.
— Я вижу вас, — отозвался он на последнюю услышанную реплику и выступил из полумрака, позволяя видеть себя, но пока опасаясь подходить ближе. На его болезненно потемневшем осунувшемся лице играла все та же приветливая улыбка, хорошо знакомая любому, бывавшему на приеме в Сильвенаре. — В такое время… признаться, удивлен.

Мертвецы ничего не предпринимали, что бы остановить альтмеров. Это действительно сработало, еще некоторое время назад Арингол и представить себе не мог, что кому то удастся достучаться до безумного лича, убеждая я его пропустить всех к себе. Но это действовало, и Неймон своей доверчивостью сам обрёк себя на окончательную смерть.
В окружении Арингола шли все те же альтмеры, кроме одного - Рилиса. Кинлорд, намеренно отставший от всей группы, до сих пор виделся среди альтмеров. Именно что виделся, ибо самого его здесь не было, а лишь шагала его копия, клон, проекция. Уж пришлось эмиссару довериться Рилису, тем более, Арингол был все больше уверен, что цель у них общая - остановить Тень. Все же были некоторые сомнения у эмиссара: Самоуверенность Рилиса в том, что он единственный способный остановить Тень, крайне подозрительные доспехи, явно скрывающие какую то тайну и явно обладающие магическими свойствами, так еще и возможность того, что их всех раскроют и нежить вновь станет агрессивной по отношению к альтмерам.
Арингол сам того не замечая, постоянно отвлекался на свет велкиндский камней, узоры и айлеидские надписи на стенах, хранящие в себе древние тайны мертвого народа. Еще минуту назад эмиссара окружали его люди и новые спутники, а теперь о оказался один. Один среди толпы мертвецов, глядящих на него своими синими, светящимися глазами, издыхая холод. Они говорили с Аринголом, говорили о нем, о его амбициях. Они знали все, знали его желание властвовать, знали его желание контролировать мертвых.
- Вы правы, мое тело мои оковы, и я должен разрушить их, что бы освободить свою силу. - Арингол давно уже знал, что будучи живым он никогда не достигнет пика своей силы. - Но не так... Став одним из вас, я буду лишь куклой в руках вашего хозяина. Окончить свою жизнь и возродиться вновь, в новом образе и с новыми силами.
Среди толпы мертвецов, освещенных древними светящимися камнями, образовывался проход, по которому приходилось идти эмиссару. Идти, пока он не встретил во главе мертвецов альтмера, высокого, с белыми волосами. Опытный некромант сразу же узнал бы его - Король Червей. Некромант будто желал отдать свою мантию Аринголу, так и предлагая свое место во главе Ордена.
- Это все ложь, тебя здесь нет. Я хотел быть тобой, но не сейчас, не так. Эти мертвецы принадлежат Неймону, не тебе.
Глаза открылись, и Арингол вновь видел альтмеров из своего отряда, а так же меров Рилиса. Мертвецы все так же присутствовали, создавая из своих гниющих тел коридор для альтмеров.
Арингол понял, что не один он был пойман в иллюзии Неймона, когда Арнаирил задался вопросом. Очевидно ему тоже внушали что то личное, что то скрытое в глубинах подсознания. Не успел эмиссар что то сказать, как во тьме показалась фигура. Босмер? Здесь? Живой? - такими вопросами задался Арингол, увидев крайне низкого мера. Он здесь не просто так, мертвецы бы его не пропустили.
- Я удивлен не меньше, встретить живого среди мертвых в этих руинах не так просто. - Арингол не особо был приветлив к появившемуся гостю. Опять внезапные сюрпризы, которые эмиссар совсем не любит. Но быть может этот окажется полезным их делу. - И кто же ты такой?

Совместно с Арнаирилом и Аринголом.

     Другой реакции он и не ожидал. Кто, с боем пробившись к обители страшного чудовища с армией нежити на страже его покоя, отреагировал бы иначе?
― Поговаривают, что мы, босмеры, никогда не перестанем удивлять вас.
     Сильвенар хихикнул ― тихо и немного нервно ― и, помешкав, выставил вперед руки в примирительном жесте, известном представителю любого народа. «Остановитесь, опустите оружие». Мертвые стражи следили внимательно; черепа, покрытые обрывками кожи с клочьями меха, волос или чешуи, медленно поворачиваясь следом за живыми, что миновали их нестройные ряды. Нападут ли они, если живые вдруг откажутся от сотрудничества? Проверять, признаться, не хотелось.
     Сильвенар позволил себе надеться на то, что талморские воины и маги оценят его искренность и открытость. Полагал, что лучше прояснить все сразу, чем отвечать на вопросы позже, когда кто-то из желтоухих присмотрится и заметит неладное.
― Сильвенар, ― просто представился он, улыбаясь шире и пряча руки за спину, как шкодливый ребенок. И, впрочем, тут же осунулся и опустил голову, кидая долгий печальный взгляд через плечо ― туда, где за массивными каменными вратами в когтях Тени отчаянно билось Сердце. ― Больно от всего этого. И горечь. На языке… Повсюду, ― Сильвенар глубоко вздохнул. ― Болезнь поразила это место тысячи лет назад, и сегодня я пришел вновь попробовать исцелить ее.
     Арнаирил мгновение помедлил и убрал меч в ножны. В глазах бывшего капитана сверкнуло неуместное, почти детское любопытство ― тот-самый-Сильвенар? ― но почти сразу сменилось прежней усталостью. «Больно». Слово отразилось потаенным стыдом, пробежало нервным тиком по щеке ― альтмер бросил короткий взгляд туда, куда смотрел сказочный босмер, и опустил глаза в пол, сжимая в ладони рукоять меча. Он, верно, должен был утешать себя мыслью, что сделал все, что мог, чтоб Тень сюда не вернулась ― но нет. Арнаирил не мог утешиться и не видел себе оправдания.
     Арингол чуть ли не пошатнулся, услышав слова внезапного гостя. Что бы сам Сильвенар почтил их своим присутствием... Но другого объяснения Арингол найти не мог, откуда же еще в этой тьме взяться живому босмеру. Приглядевшись и прислушавшись к каждому слову Сильвенара, эмиссар буквально прочувствовал его боль и тревогу. Почему то Аринголу хотелось поверить ему, он чувствовал, что гость говорит правду.
— Сам Сильвенар... Мое почтение вам, но я думаю что вас любезности сейчас мало волнуют. Как и нас. — Такого союзника как Сильвенара в этом деле терять было нельзя. Необходимо ухватиться за этот шанс и придать событиям, возможно, более благоприятный ход. — Вы, как видно, знакомы уже с порождениями Тени и такой скверной. Если тысячи лет назад удалось изгнать ее, то сможем ли мы сделать это вновь, навсегда.
     Босмер согласно кивнул, без слов признавая: всем им было не до так любимых альтмерами расшаркиваний. Длинные титулы, имена, звания… Все это становилось таким ненужным, лишним перед лицом реальной угрозы.
― На самом деле, удивляться особенно нечему, ― видя сомнение и горечь, но не угрозу, Сильвенар смелее подошел к талморцам. Все они были значительно выше него ростом, и ему приходилось смешно запрокидывать голову, чтобы разговаривать с их лицами, а не с золотыми пряжками на их плащах и доспехах. ― Сердце Леса бьется и во мне тоже, ― Сильвенар положил уродливую ладонь себе на грудь и поморщился ― язвы зудели и сочились зловонной сукровицей. ― Его болезнь течет в моих венах. Когда Тень пришла сюда впервые, она отравила Сердце собственной болью ― грузом, который не могла вынести. Боль дала Тени силу срывать шкуру с реальности и выворачивать ее наизнанку ― мертвой, гнилой стороной.
     Сильвенар боязливо поежился и покосился на пару ближайших мертвецов. Но те не обратили на него никакого внимания, и он жестом поторопил альтмеров, призывая их не останавливаться надолго на одном месте.
― Тень зовет, как звала в прошлом. Эхо ее плача звучит вне времени. Мы должны спешить.