Только утром вернувшийся из Винтерхолда, Тарион чувствовал себя обессиленным и усталым. Он редко покидал Коллегию, но иногда все-таки приходилось ― по разным причинам, будь то осмотр новой ярмарки магических безделушек, затеянной залетным пройдохой из Морровинда, или дипломатический визит к ярлу. Жизнь по ту сторону моста разительно отличалась от спокойного, тихого, немного ленивого благоденствия, царившего в крепости над морем Призраков. В городе люди, эльфы и бетмеры постоянно куда-то спешили, шумели, хлопали дверьми и калитками, ловили сбежавших кур, проносили мимо то корзину с фруктами, то инструменты, то свежие доски, и обязательно кто-нибудь просил посторониться или просто молча задевал широкий подол архимаговой мантии и не ругался только потому, что боялся.
     Да, страх Тарион тоже чувствовал. Сколько бы он и его предшественники на посту архимага не работали над репутацией мажьей братии, о доверии говорить о приходились. Горожане сторонились своих соседей в зачарованных одеяниях, косились исподлобья, а то и кричали вслед что-нибудь этакое, обидное. Некоторые из школяров даже обижались и грозились в ответ превратить обидчика в жабу, лишь усугубляя и без того сложную ситуацию. Твердолобым местным не было никакого дела до того, что еще ни один из них ни разу не побывал жабой.
     И пусть Тарион вырос среди таких же нордов, бретонов и прочих, он сам удивлялся тому, как быстро отвык от мирской суеты.
     В последние годы горожане вели себя чуть более дружелюбно, но это, увы, не сделало их более легкими и приятными собеседниками. Все то же беспросветное невежество, все те же грубые шутки, все те же темы для разговора одна за другой по кругу. А уж после победы в гражданской войне Его Величества Ульфрика Буревестника к праздному любопытству местных жителей добавилось и вполне себе практичное любопытство власть имущих ― въедливое, дотошное и с далеко идущими планами. Тариона, признаться, эти планы отнюдь не радовали. В глазах ярловых посланцев он мог видеть отражение их желаний: отряды хорошо вооруженных боевых магов, выстроенных в стройные шеренги, и чтобы все в одинаковых укрепленных мантиях и со славой своему правителю на устах.
     В общем, будь его воля, он бы в город не выбирался вовсе.
     Совсем другое дело были научные экспедиции. То и дело маги сбивались в кучки, намечали себе маршрут, снаряжались как следует и пропадали на наделю-две, после чего возвращались истрепанные, но довольные и с добычей ― или наоборот, ни с чем. Одни были прямо-таки одержимы подобными вылазками, другие предпочитали не пачкать руки и работать с чужими трофеями, но зато в тепле и комфорте.
     Тарион себя относил скорее к первым и в годы ученичества с большим энтузиазмом шарился по всевозможным руинам и криптам, но потом… Потом он занял солидную должность, стал архимагом, и у него появилось множество других дел, начиная с заполнения бесчисленных важных свитков и заканчивая все теми же злополучными дипломатическими визитами к ярлу. Где уж тут было прогуляться до ближайшей гробницы, когда надобно подписать очередной заказ редких алхимических ингредиентов из Сиродиила или в письменной форме предоставить доказательства невиновности очередного проштрафившегося мага?
     Но в этот раз случай выдался особенный и серьезный. И потому Тарион решил заняться им лично, пусть куда сильнее ему хотелось подняться в свои покои и прямо так, не раздеваясь, плюхнуться на кровать. Одно дело упустить сквозь пальцы какой-нибудь артефакт, и совсем другое ― пропажа ученика. Каждый из тех, кто нашел пристанище в застенках Коллегии, был своего рода подопечным Тариона, и за каждого из них он чувствовал значительную ответственность.
     В Зал Стихий Тарион забрел, раздумывая о том, как организовать поиск пропавшего. Обычно в это время здесь никого не бывало, и одинокая хвостатая фигурка невольно привлекла взгляд. Слух у каджита был острее альтмерского, и когда тот обернулся, Тарион узнал молодого энтузиаста Дж’зарго ― обладателя самых пышных усов во всей крепости. И, к тому же, автора самого громкого (во всех смыслах) фиаско с огненными (или они были взрывными?) свитками.
     Как бы то ни было, сам факт присутствия кого-то еще навел Тариона на мысль, что отправляться на поиски Тормунда в одиночку не стоит. Архимаг, конечно, сильнее и сноровистее ученика, но так ведь и неизвестно, что именно произошло с юношей. Тарион был не только храбрым, но и достаточно умным, чтобы видеть грань между бравадой и откровенной глупостью.
     Эту свою мысль он и решил обмозговать с Дж’зарго. Тот, вроде как, был хорошим другом пропавшего.
― И тебе не хворать, ― на простецкий нордский манер отозвался Тарион.
     Дж’зарго был занят каким-то очередным свитком, и то ли в его голосе, то ли во взгляде сквозило что-то неуловимо враждебное. Или так только казалось альтмеру, который еще не приучился толком различать эмоции на каджитских лицах?
― О, ― тонкие светлые брови сами собой удивленно взвились вверх и спрятались под нависающим капюшоном. Неужто в столь юном ученике прорезалась спонтанная телепатия? ― Да, конечно, мне известно. Я… Я, признаться, как раз думал обсудить произошедшее с тобой. Вы ведь дружны с Тормундом? Я намеревался заняться его поисками лично, но решил, что мне бы не помешала компания.

     Тарион никогда не отличался ни нелюдимостью, ни косноязычием, но бывало с ним такое ― подумал много, но ничего не сказал. Вот и сейчас: он успел мысленно осудить Дж’зарго за это обреченное «был» в речи, которого сам старательно избегал (они ведь надеялись разыскать Тормунда живым, верно?), и одобрить его энтузиазм ― в экспедициях оно никогда не бывало лишним. Да и чуть позже… Что было говорить? Выставлять напоказ свою готовность рискнуть ради блага ближнего и кичиться близостью к «простым смертным»? Хвалить себя много ума не надо, а вот заслужить чужое уважение поступками ― дело непростое и стоящее. Даже если это уважение одного из учеников. Коллегия давно заменила Тариону семью и дом, и даже если он понимал, что слишком увлекается проецированием родственных чувств на знакомых (и малознакомых) магов, то едва ли мог совладать с этим.
     Ему пещера явно понравилась в разы меньше, чем его мохнатому спутнику. Места, где хранились ценные артефакты, вообще редко можно было назвать приятными, но здесь… В темноте пещерных коридоров будто бы клубилась сама Тьма, как бывало, если обитатели были охочи до живой плоти и крови, а то и до самой души.
     То есть, почти всегда.
     Почти всегда приходилось иметь дело с пауками, призраками, драуграми, а то и маститыми некромантами, и все же… здесь будто бы было опасней обычного.
     Но делать-то, кроме как идти вперед, в один из двух коридоров, все равно было нечего. Поплотнее закутавшись в мантию, Тарион тихо чихнул ― видать, все-таки малость простыл во время визита в город ― и утер нос тыльной стороной перчатки. У него у самого охоты лезть к даэдра на рога поубавилось, хоть он и старался этого не показывать, а вот Дж’зарго, похоже, наоборот, от близости приключения буквально не мог устоять на месте.
― Разрешаю, но осторожно, ― предупредил Тарион. ― Минутку.
     Не то чтобы он был силен в заклинаниях школы Иллюзии, но Ясновидение, технически, было очень простым, просто требовало от мага немалых сил и изматывающей концентрации. Примерно минута и понадобилась Тариону на то, чтобы воздух перед ним сгустился в крошечное серебристое облачко, которое медленно проплыло несколько метров в направлении левого коридора и там рассеялось. Тарион облегченно выдохнул, поднял руку и щелкнул пальцами. Над головой у него закружился маленький, но невероятно яркий огонек ― заклинание, специально придуманное древними под необходимость время от времени совать свой любопытный нос в самые темные и укромные уголки Тамриэля.
― Значит, налево.
     Ничего, пожалуй, удивительного не было в том, что внешне левый тоннель ничем не отличался от правого. Тарион был почти уверен, что и внутри они практически одинаковые: извилистые, узкие и состоящие целиком из серого обледенелого камня. Впрочем, чем глубже маги забирались в пещеру, тем теплее в ней становилось, и вскоре лед, искрившийся в свете волшебного огонька, уступил место сырой влаге и редким островкам мха.
― Скажи, Дж’зарго, ― аккуратно начал Тарион, не выпуская из виду чужую спину (и хвост, да) и желая разбавить гнетущую подземную тишину хоть какой-нибудь, даже самой бессмысленной болтовней, ― а что за артефакт искал Тормунд? Он рассказывал об этом?