Пролог. В недалёком будущем…
Взмах, свист, звон металла, скрежет прорезаемой брони. Оттенённый металлическим эхом вопль глохнет под воздействием парализующих чар, пока другое заклятие заставляло чёрную броню существа распадаться в сантиметре от изогнутого дугой лезвия, жадно вгрызавшегося в бессмертную плоть. Короткий рывок и тонкая нить, удерживавшая дремора воплощённым распалась. Но за те несколько секунд, пока он разбирался с одним оппонентом, второй успел очухаться от сокрушительного удара тяжёлой латной перчатки и сейчас уже заносил меч для удара. Развернуться, вскинуть истлевающие остатки, всё ещё висящие на лезвии Полумесяца. Долго, слишком долго!
Тяжёлый удар в плечо отбросил его через пол поляны. Призванный наплечник и наложенные поверх чары щита выдержали, но к вечеру, если не принять лечебное снадобьё, рука опухнет и разболится. А он не примет. Он слишком ценит каждую свою ошибку, каждый мелкий недочёт, чтобы столь расточительно отмахиваться от болезненного знания распухшей и посиневшей плоти. Сейчас его больше интересовал стоявший напротив дремора-маркиназ и его меч, уже вознесённый для следующего удара, блокировать который он не успеет из-за стремительно немеющей руки. Он и не пытался. Вскинул руку, с пересохших губ сорвалось короткое слово заклинания. Обычно он творил волшебство единым усилием воли и разума, но сейчас скорость была важнее изящности.
Зашипели ветра внемировой бездны, ладонь обдало холодом, закололо в кончиках пальцев, из центра ладони выскользнула длинная тень ещё не до конца материализовавшегося оружия. Короткий взмах на опережение, и едва-едва проявившееся лезвие клинка застывает, погружённое в горло могучего даэдрота. Секунда, тихий хрип, короткая усмешка.
- Неплохо для покойника, Дивайт – тело демона истаивает, его клокочущий кровью голос доносится, казалось, из неведомой дали.
- Ты не закончил удар – недовольно заметил Дивайт, выпуская рукоять призванного клинка и дозволяя тому исчезнуть. – Хотя мог бы.
- В следующий раз – прошептал в ответ ветер.
Фир в ответ только покачал головой. В настоящем, не тренировочном бою, дремора постарался бы достать его за ту пару секунд, что ему остались пребывать в пределах Смертного Плана. Скорей всего, его защита устояла бы. Скорей всего. Всё же, Дивайт коротко поклонился, благодаря духов Забвения за спарринг, развернулся и отправился к видневшемуся поблизости заднему крыльцу своего дома. Очень хотелось пить, но увы, если магия и была способна наколдовать немного воды, он об этом позабыл. Да и не стал бы он отказываться от жажды, по крайней мере, на ближайшие несколько минут.
По пути Дивайт проделал несколько простеньких упражнений, вернувших его сознанию ясность. Волшебник, облаченный в переливающийся магическими эссенциями призванный доспех замер у крыльца, его рука плавно опустилась на ручку двери. Взгляд прошёлся по простым и угловатым чертам. По мнению Дивайта, дверь в дом достойного мера должна быть исключительно круглой, возможно, он ещё закажет мастерам из Чейдинхолла новую дверь. А может быть и нет. Меж тем, эта простая и безобидная с виду мысль привнесла неожиданное оживление в преугасшее сознание волшебника. Сцены былого проносились перед его мысленным взором, Дивайт вспоминал…

433 год Третьей Эры. Месяц Заката Солнца.
Тель-Фир – Вивек.
Ворота башни беззвучно захлопнулись у него за спиной, солнце бросило в лицо ворох солёных брызг. В зарослях солёного риса по левую руку что-то зашуршало, и спасая свою жизнь, по усыпанному стоячими камнями берегу острова бросился в бегство маленький скриб. Как личинка квама могла попасть на архипелаг, да ещё в промозглую зимнюю пору? Стоящий вопрос, и в иной раз Дивайт несомненно заинтересовался бы судьбой серохвостого побегунчика, но сейчас его ожидал корабль. Зачем чародею, способному летать по небу вольной птицей и бродить сквозь Забвение корабль? Пожалуй, чтобы ответить на этот вопрос надо было прожить парочку-другую Эр. Циссия, молодая бретонка с обветренным смуглым лицом, приветствовала его с борта своего парусника. Дивайт тепло улыбнулся ей в ответ и ступил на борт. Погона была прекрасной, а плавание обещало быть спокойным и приятным.
К Вивеку он добрался к концу следующей недели. Дорога легко стелилась у него под ногами, события, простые и удивительные, сыпались как из рога изобилия, так что к воротам великого града Дивайт прибыл в прекрасном расположении духа и порядком посвежевший. Посмотрел с укором на торчащую посреди неба каменюгу, покачал головой и ступил на каменные своды моста. После возвышения Нереварина и неизбежного падения веры в Трибунал, город должен был измениться. Но как и раньше, его жители были погружены в водоворот забот и проблем, как и раньше по улицам кантонов расхаживали напыщенные Ординаторы, и торговка в Округе св.Олмса как и её мать, и мать её матери сидела за прилавком и торговала пресной водой и удивительно вкусными сладкими рулетами. Подобное соседство было чертовски удачным: всякий, отведавший сладкого рулета, немедля начинал испытывать жажду, а приобрётшие воду неизменно обращали испытывающий взгляд на ровные ряды лакомств.
Вот и Дивайт, прекрасно осведомлённый о неразрывной связи воды и рулетов, решил не мелочиться и купил оба товара. А потом, подумав, заплатил удивительно знакомой (бабушкин нос, материнские щёки, а вот подбородок явно достался от отца) торговке за ещё один рулет в бумажной обёртке. Итак, раскланявшись, чародей отправился к конечной точке своего пути, на ходу откусывая от услужливо левитирующего рулета и удерживая свободной рукой флягу за горлышко. За трапезой прошёл подъём по многочисленным ступеням храмового кантона и дворца. В иной ситуации, Дивайт несомненно отпустил бы замечание по поводу склонности некоторых богов селиться на верхотуре и усложнять жизнь несчастным паломникам, но сейчас он был настроен исключительно благодушно.
Само собой, идея воспользоваться левитацией даже не пошевелилась в светлом разуме чародея. Для смертного его лет возможность прогуляться и сопутствующие ей ощущения была куда важнее дешёвых понтов. Добравшись до верхней площадки, Фир обернулся, окинул взором клонящееся к закату солнце и раскинувшийся под ним город. Чтож, теперь проживание Вивека в самой высокой точке города обретало некоторый смысл: зрелище было великолепным. Улыбнувшись закату, Дивайт развернулся лицом к воротам дворца и гулко постучал латной рукавицей.
- Вода и сладкие рулеты для живого бога – громко сообщил он, воспользовавшись устаревшим ресдайнским диалектом, малопонятным для большинства нынеживущих.

Отредактировано Дивайт Фир (23.02.2015 18:55:23)

К  счастью, ему не пришлось долго дожидаться ответа. Двери распахнулись, из каменной залы дохнуло теплом, спёртым воздухом и магией. Напротив стоял бог, окрылённый верой тысяч почитателей и ощущением собственного величия. Дивайт без всяких заклинаний чувствовал потоки магических сил, стекавшихся к этому городу, этому месту, этому… существу.
Я слышу далёкое эхо и понимаю...
- Что очень давно не бывал на свежем воздухе – строгие губы данмера тронула тёплая улыбка. – Но, по крайней мере, твои глаза всё ещё видят и узнают.
Всякого он ожидал: запертых дверей, высокомерия, обвинений, даже нападения, но реакция Вивека застала его врасплох. Приподнятый над землёй, Фир удивлённо вскинул брови, но уже в следующий миг он и сам рассмеялся всласть, ощущая, как его собственная душа обретает крылья и устремляется к облакам. Это было так просто, так замечательно, будто огромный валун упал с его плеч! Отсмеявшись, чародей тыльной стороной ладони утёр выступившие на глазах слёзы, и вновь посмотрел на Вивека. В этот раз, его взору предстал не бог, но давний знакомый, чьи стихи пробуждали в женских сердцах страсть, а в мужских – желание оголтело мчаться на подвиги, вершить и совершать. Вряд ли Векх мог столь сильно перемениться меньше чем за минуту, скорее это он, Дивайт, начал воспринимать его немного по другому. Чтож, метаморфоза была приятна.
- А может быть, я пришёл, чтобы угостить тебя сладким рулетом? – со всё той же улыбкой поинтересовался чародей и слегка пошевелил пальцами, закованными в тёмный металл.
Вышеозначенный рулет, паривший в воздухе за его плечом, сместился вперёд и принялся неспешно вращаться вокруг головы Вивека, словно луна вокруг Нирна. Последующее предположение заставило улыбку данмера приугаснуть, наполнило о распрях и противоречиях. Он никогда не одобрял того, что делал Трибунал. Не потому что был ярым поклонником даэдра или считал, что Векх, Айем и Сетх не имели права прыгнуть выше головы. Само собой, он не поверил в легенду, которую божественное трио скормило своим новообретённым подданным, но прошло несколько веков прежде, чем Дивайт добрался до разгадки. Добрался своим умом, с подачи нескольких косвенных источников. Тогда недоверие переросло в осуждение.
Использовать сердце бога в своих целях – это было амбициозно, ничего не попишешь. И опасно. Чертовски опасно. Помимо гнева даэдра, чьё испепеляющее касание достигло даже самого Вивека, Сердце само по себе было угрозой смертным. Амбициозный исследователь, теоретик и экспериментатор, Дивайт Фир не верил в способность Трибунала управляться с божественной энергией. Скорее, он предполагал, что это Сердце управляло ими, и от возможных последствий у него волосы вставали дыбом. И всё же чародей никогда не выступал открыто против Вивека и компании, прекрасно представляя последствия гражданской войны.
Вместо этого Дивайт занялся изучением того тлетворного влияния, которое Сердце оказывало на его страну, и это дело стало смыслом его жизни. В какой-то мере, он мог быть благодарен Трубинуам: корпрус был чудом, настоящим чудом в мире, переполненном магией. Но он не благодарил. Каждый день волшебник наблюдал за ползущей из Красной Горы тенью, и каждый день она всё ближе подступала к воротам его башни. Возвышение Трибунала стоило Морровинду немилости Азуры, медленной деградации и бесконечной борьбы с язвой, питавшей силы Живых Богов. Дивайт вздохнул, вновь улыбнулся, на этот раз грустно, и покачал головой:
- Я не герой, что повергает зло ударами могучей длани. Я не злодей, пришедший отнять бытие у последнего из владык Морровинда. Я учёный, Векх, и, как обычно, ищу знаний. А доспехи…
Данмер поднял руку, с зажатой в ней флягой. Обвившийся змёй вокруг его предплечья чёрный металл засверкал багрянцем, в тон глаз Дивайта.
- Я смертен, Векх. И могу умереть. От клыков, меча или стрелы в том числе. Согласись, обидно было бы прожить так долго и погибнуть в жвалах никс-гончей? К слову о смертности. Ты не боишься простыть? Ночи нынче холодны.
Взгляд светящихся внутренним пламенем глаз Дивайта остановился на худом стане Бога-Поэта, после чего Фир решил добить Вивека окончательно, заботливо поинтересовавшись:
- И неужели богов в наше время кормят исключительно верой и почитанием?