Все саркастичные и недружелюбные высказывания Улани встретила флегматичным молчанием, безмятежно смотря на мужчину – недавнее раздражение затерлось и улетучилось окончательно, не оставив и следа, и теперь в ее взгляде можно было различить лишь сдержанное внимание.
Орк продолжал фамильярничать и скалить зубы, однако за напускным пренебрежением девушка различала застарелую боль и тоску, едва ли не на грани отчаяния – слишком уж искренне тот говорил о жизни, лишенной какой-либо ценности. Голос его скрежетал, словно гравий по металлу, а в темном взгляде застыло усталое ожидание – что, мол, еще подкинет жизнь-сука? Не получалось даже возмутиться про себя, как обычно бывало с босмеркой в подобных ситуациях – чересчур очевидна была непоколебимая вера орка в собственные слова и тот факт, что никакое негодование не повернет его мнения в обратную сторону.
Глядя на то, как он продолжает цепляться за тут же надуманные страхи, Улани ощутила укол жалости – мужчину всюду окружали недруги, недоброжелатели, чьи взгляды были острее стрелы в спину, а комната на постоялом дворе, пусть и не самая уютная, но вполне обжитая, казалась ему тюрьмой. Переубеждать его, впрочем, целительница не стала: рано или поздно орсимер сам поймет, что она не желает ему зла, а если нет – что же, значит, продолжит вариться в собственной паранойе, и никакой целитель помочь не сможет.
Не успев высказать очередной гадости, мужчина устало смежил веки и моментально провалился в сон, оставив Улани наедине с самой собой. Та же, пользуясь покладистой беспомощностью пациента, вновь проверила его состояние и напитала ослабленное тело целебной энергией – магия срывалась с пальцев летучими каплями янтаря и золота и впитывалась в сухую горячую кожу, как дождь в нагретый песок. Теплое сияние, мимолетно подсвечивая вены и мускулы, расходилось от грудной клетки по торсу, к рукам и ногам, мосластым от общего истощения.
Постепенно заклинание иссякло, и Улани отпустила потускневшую магию, про себя порадовавшись, что ее энергия, пусть и истощенная за последние два дня, все же не грозила исчерпаться до дна. Когда с профилактикой было покончено, девушка поднялась на ноги и, пользуясь последними отсветами угасавшего уже магического фонаря, привела в порядок разбросанные на столе бумаги. После чего оправила сбитое резкими движениями орсимера покрывало и, наконец, позволила и себе прилечь на брошенный на пол спальник, как была, в одежде, и немного поспать.
Спала девушка чутко и часто просыпалась от малейшего шороха со стороны постели, но, несмотря на это, изрядно восполнила подрастраченный запас бодрости
Проснулась она рано, оттого, что вокруг было зябко, а еще жутко свербило в носу – во сне Улани едва ли не закатилась под кровать, в самую пыль, которую не вымывали, казалось, с возведения таверны. Давя зевоту и сонно щурясь, эльфийка переползла к спальнику и села, медленно моргая спросонья. Ее окружала заутренняя темнота, навязчивая, как и всегда по осени, а откуда-то снизу доносился негромкий гул голосов – хозяйка и работники заведения уже проснулись и готовились к пробуждению постояльцев. Как это случается после сна, в голове у целительницы несколько долгих мгновений было пусто, хоть шаром покати – девушка сидела, покачиваясь, будто некрепкий в лапах котенок, и пыталась сообразить, где верх, а где низ и зачем она, собственно, проснулась. Осознание пришло стремительно и разом выбило из босмерки дремотную ленность – обязанности подгоняли. Растерев ладонями щеки, Улани встала, справилась о состоянии орка и, убедившись, что тому не стало хуже, тихонько вышла из комнаты, на ходу грызя и перекатывая во рту пропитанную эфирными маслами палочку – умываться и спрашивать хозяйку о трапезе.
В зале таверны было тихо – только потрескивал разожженный очаг и вкусно шкворчало в кухонном закутке, да мальчишка, хозяйский сын, шуршал метелкой, выметая сор.
Улани заглянула на кухню, приветливо поздоровалась со стряпухой – дородная женщина встретила ее вежливо, но не слишком радушно: свалившаяся, как снег на голову, босмерка с полумертвым орком на руках изрядно всех всполошила. Отказывать постоялице в завтраке нордка, впрочем, не стала, особенно когда клиентка присовокупила к просьбе несколько монет, и целительница со спокойной душой отправилась на улицу.
Небо постепенно светлело, а воздух был напоен пряным и тонким запахом осенней листвы – Улани вдохнула его полной грудью, с удовольствием ощущая, как утренняя свежесть и прохлада гонят прочь остатки сна, и широко улыбнулась, предвкушая хороший денек. И даже мысль о том, что там наверху, в пропахшей горькими зельями комнате, дрыхнет сварливый орк, с которым еще предстоит изрядно общаться, не испортила девушке настроения.
Босмерка умылась ледяной колодезной водой и отошла чуть в сторону от таверны – там, за деревьями, расстелилась небольшая поляна, ровный пятачок усыпанной листьями земли и скрытый от праздных взглядов. Там-то, не скованная необходимостью на кого-то отвлекаться, Улани занялась ежедневной зарядкой – для нее это было что-то вроде утреннего ритуала, прочно вошедшего в привычку. Виной тому был неугомонный Йиррель, во времена их совместных странствий постоянно вскакивавший ни свет, ни заря и жестоко будивший девушку. Со временем она стала просыпаться сама и уже охотно отправлялась разминаться, усвоив, что эти упражнения – не только помогают не растерять силу и ловкость, но и улучшают дисциплину.
С каждым движением, вдохом, шагом, наклоном и взмахом руки одеревенелость, поселившаяся в мускулах после сна исчезала, девушка чувствовала, как пробуждается не только разум, но и все тело, как оно теплеет и едва ли не светится той энергией, что заключена внутри.
Напоследок Улани запрокинула голову и несколько секунд просто спокойно и размеренно дышала, смотря в небо – ей казалось, что мир перевернулся и она, привязанная за ноги, вот-вот сорвется и упадет в бесконечную бледную синь. Встряхнувшись, она выпрямилась и побрела обратно к таверне, по пути хулигански расшвыривая ногами листья.
Постоялый двор несколько оживился – в корчменном зале прибавилось народу, даже заезжий менестрель сидел в дальнем углу и уже настраивал лютню. Негромкий гомон заполнял помещение, очаг разгорелся жарче и щедро разливал вокруг тепло, а хозяйский сынишка то и дело проходил между столами, разнося заказанную посетителями снедь. Глядя на то, как люди зачерпывают полные ложки наваристой ячменной похлебки, заправленной салом и жареным луком, эльфийка сглотнула и строго приказала желудку не бурчать. Или хотя бы делать это не очень громко.
Стряпуха, как было оговорено ранее, распределила заказанную Улани еду по плошкам и выставила оные на поднос, больше напоминавший самую обыкновенную выструганную доску. Однако босмерка, не жалуясь, забрала тяжелую от мисок и кружек деревяшку и, довольно улыбаясь, отправилась наверх, в комнату – от нетерпения рот полнился слюной, а в голове билась мысль:
«Может, наконец поев нормально, этот орк раздобреет? Или хоть имя свое скажет».
Но даже столь простым надеждам явно не было суждено сбыться так запросто: в аккурат когда целительница остановилась перед дверью в комнату, из-за той раздался истошный вопль и чуть менее истошная ругань. Сердце Улани моментально ушло куда-то в пятки и успело перекувыркнуться там четыре раза, девушка рванулась вперед, совершенно забыв, что руки у нее заняты подносом – тот накренился и плошки с едой неудержимо заскользили в сторону. Босмерка успела подхватить доску, но при этом безобразно расплескала половину всего, что было в мисках, и больно ошпарила пальцы горячим мясным бульоном, да в довесок ощутимо стукнулась плечом, неуклюже ввалившись в комнату.
И вытаращила на орка совершенно дикие от волнения глаза. Тот был один. Жив и, казалось, вполне бодр. Глядя на то, как мужчина широко и почти безумно радостно улыбается, Улани ощутила, как ослабли сжавшиеся на горле пальцы. И тут же нахмурилась, закусив изнутри щеку – уж очень хотелось выругаться в голос.
«Скамп тебя дери во все места коромыслом триста тысяч раз, ну какого же…», - только и успела подумать она, как приметила нечто, странное и дурное настолько, что даже возмущение ощутила с опозданием. – «Так, минуточку..?».
- Да вы совсем, что ли, ополоумели?! – В конце концов взвыла Улани, поняв, что кое-кто совершенно дурной, неотесанный, грубый, безмозглый, безответственный, бестолковый – не будем тыкать пальцем – взял и вогнал себе в плечо проклятый, матерь его, гвоздь!
Босмерка поспешила к кровати. С грохотом опустила поднос на стоявшую рядом тумбу – кажется, все, что не успело вылиться на входе, окончательно пролилось теперь – и бесцеремонно плюхнулась на матрац, поджав под себя ноги. Она резко, грубо даже выдернула злосчастный гвоздь из мужских пальцев и швырнула его через плечо – тот стукнулся о стену и отскочил в угол с жалобным звяком.
- Вези его до Винтерхолда… Впрягай свою лошадь, снимай комнату на свои деньги… - Сплетая очередное заклятье лечения, Улани чуть слышно ругалась сквозь зубы. – Не спи несколько дней кряду, лечи – и чтобы этот пень в себя гвозди заколачивал…
Движения ее были резкими, девушка хмурилась – между бровей пролегла складка – и сердито поджимала губы, даже свечение магии пульсировало быстро, будто вторя ее раздражению.
Улани могла простить грубость, проигнорировать предвзятость, не обратить внимания на отсутствие даже намека на благодарность – но членовредительство, пусть и не столь значительное, совершенно вывело ее из себя.
В довершение всего, залечив ранку, она подняла взгляд и холодно посмотрела в довольную орочью рожу – после чего вскинула руку и молниеносно отвесила мужчине затрещину.
- Облить бы вас да на мороз выставить. – Заявила она и встала. Сердито топая и невразумительно шипя, вернулась к тумбе и грустно взглянула на разлитую похлебку, бульон, опрокинутые чашки душистого сбитня и рассыпавшиеся тушеные овощи. – Эх…
Отредактировано Улани (06.03.2015 22:30:38)
