Она готовила очень долго. Сбор необходимых элементов ритуала затребовал очень много времени и ресурсов, но Фелсу Ррет столкнулась с этой необходимость с непреклонным упорством и несгибаемой решительностью. Она ждала этого дня так, как дети ждут важного семейного торжества, в котором их родители, обычно суровые, могут похвалить их при всех родственниках. Вручить, возможно, сладость или новую игрушку.

Разумеется, Фелсу Ррет не ожидала, - хотя и втайне надеялась, - что Принц-Паук ответит ей. Но она прорывалась к этой ночи так стремительно и пылко, что хотела бы уже скорее окунуться в таинство вне зависимости от того, получит она благословение или нет. Она не искала снисхождения, отнюдь, лишь услужения, верного и надежного, о котором настоящий Мораг знает больше других: оно в крови, в словах, в действиях.

Когда-то здесь стоял город, в венах которого древние и могущественные Мораг вершили свои таинства, а Принц-Паук отвечал им, говорил с ними. Здесь стоял алтарь, и Фелсу Ррет знала об этом. Темные воды, поглотившие место, где стоял Вивек, кажется, шептали ей. Но вместе с этим в кратере смешались чужие слова, ложь, ересь и предательства. Мефала трепетно любил подобные проявление сущности смертных, но это зелье не годилось для Призыва.

Стараясь держаться подальше от воды, но сохранять видимость, Фелсу Ррет поднялась на один из холмов, на которых, возможно, когда-то мерно паслись огромные парящие медузы-нетчи. Камни помогали укрыться ей самой, пока она готовила свечи и фимиамы, но при этом она все ее могла наблюдать за тем, что происходит вокруг.

Она ждала лишь своего теперь обретенного брата Лерьо Солраджи. Но эта ночь, - Неясыть знала наверняка, - ждет и прочих детей Темного Принца. В какие-то моменты сознание Фелсу Ррет погружалось в воду такие же темные, что и забравшие город-столицу, и тогда данмерка представляла себе, что, возможно, обретет сегодня семью. Ту семью, которую она искала. Ту семью, что была у нее на Бликроке. Потерянные братья и сестры должны были вновь встретиться.
А пока что она мерно зажигала свечи, дышала чернотой ночи и рисовала в своем сознании поверх звезд паутины узоров.

Сознание прыгало от одного отблеска на фитиле к другому, вместе с тем меняя сфокусированность самой данмерки на реальности. Сколько ей было лет? Множество для ночей, чье количество давно потеряно, - сбивалась со счета, теряла числа. Но так мало, если думать о том, что она сделала, что должна была сделать за это время. Старшие отдали десятки своих лет, чтобы сотворить ее и вложить ей безусловность цели.

И теперь наступила та ночь, когда она будет зажигать огни для других, а не ждать в тени, пока старшие творят таинство. Фелсу Ррет, пожалуй, всегда ощущала ответственность за то дело, которое являлось ее сутью. Но никогда по-настоящему не задумывалась о том, что однажды, возможно, она станет ответственна и за других данмеров, с которыми ее объединяли кровь, ночь и умысел.

Инстинкты Фелсу Ррет все же работали иначе, и сколь ответственным бы ни было ее чувство заботы о тех, кто мог явиться в эту ночь на священное место, данмерка не могла предугадать своей ракии на подобное в силу очевидных причин. Заслышав голос того, чьих шагов она никак не ощутила, она напряглась каждой своей мышцей, припала к земле подобно хищному зверю. Красные глаза, привыкшие выцеливать мишени, никак не могли уловить обладателя этого обманчиво мелодичного голоса.

Обман, разумеется, существовал, - как часть общей паутины. Но далеко не сразу до Неясыти все же дошло, что обладатель голоса не враг, а вовсе наоборот. Как они с Лерьо побратались ножами, так и с этим незнакомцем она не сразу нашла силы в себе для вежливости и такта.

- Сегодня ночь, когда мы ждем и мы призываем, - тихим, но твердым голосом отвечает данмерка и поднимается на ноги, даже не думая отряхиваться.

Она резко меняется теперь, когда она - вновь то, что от нее ждут. Выпрямляется, становится условно выше, сильнее. Такой, каким должен быть не только экзекутор, но и тот, кто трепетно ждем свою семью, готовый укрыть ее.

- Ищешь ли ты приюта в тенях или забрел случайно?

Страйдер. Это имя звучало не так, как однажды было пропето имя Лерьо. Фелсу Ррет, сколько бы ни старалась, никак не могла прочувствовать вкус этого имени. Разумеется, возможно все дело было в том, что в имени пришельца не было ни одного сломанного звука данмерского наречия. В этом имя была тайна, которую она, в силу своей неопытности, не могла даже прочувствовать. Стоило признать, что Страйдер внушал ей немой страх одним лишь своим именем. Вероятно, опасность темных искусств и таинств, которыми мог одарить их Принц, была именно такой.

Он назвал себя ткачом, - Ткачом смерти, как решила данмерка, составляя из нового знакомого идеал, а Фелсу Ррет слышала о них. Это вновь внушало страх, но в этом случае еще и столь же безмолвное уважение. В отличие от детей-Мораг, эти преданные последователи Мефалы ведали больше секретов своего покровителя. В отличие от убийц, которые следили за волей. Пока Мораг трепетно исполняли повеления Принца, Ткачи плели его паутину, благодаря которой сила Дэйдрического Повелителя не просто множилась, но и распространялась дальше, глубже, надежнее.

- Они звали меня Неясытью.

Девушка не стала объяснить, кто именно и почему. Ей нравилось оперение этого прозвища, за котором пряталось столько смысла, сколько она вообще была в силах объяснить. Но, как водится в благородных семьях, отсутствию откровения (для вечно скрывающихся лжецов и убийц) нужно сопротивляться. Поэтому, несколько призадумавшись, данмерка добавила:

- Фелсу Ррет, продолжение мастера-экзекутора Ренора Ррета, хранитель ключа от архива и та, кто ищет братьев и сестер ради свершения.

Даже если Фелсу Ррет не могла сейчас ощущать возможную ловушку или обман Страйдера, попытка быть не только честной, но и откровенной, возымела бы результат в обоих случаях, даже ели Страйдер окажется не тем, за кого себя выдал. В конце концов, многие данмеры не знали, что делать с правдой объемлющей. В этом была их проблема.

Почувствовав себя намного увереннее, Фелсу Ррет протянула руки данмеру, словно приглашая его то ли в свои объятия, то ли броситься навстречу самой этой пряной ночи. Несмотря на то, что она тщательно готовилась к этой ночи, пытаясь раздобыть все необходимое, она знала, что вежливость и забота о семье требуют от нее того, чтобы она уступила ритуал тому, кто был старше и опытнее ее. Кто знал о Паутине. Поэтому она отошла от небольшого жертвенника, в котором уже смолился тяжелый, густой фимиам, вплетающийся своим едким запахом в саму черноту этой самой важной ночи.

На памяти Фелсу Ррет Господин не отзывался никогда. Ночи проходили каждая отлично от предыдущей, но Принц Теней и Интриг никогда не дарил свое благословения подданным присутствием или вмешательствам. Впрочем, Мораг с острова Бликрок не делали ничего, чтобы разгневать Дэйдрического Повелители, и гнева Мефалы не знали так же. Скорее всего, сбежав от катастрофы единожды, те старые, полные тайн и праха, убийцы настолько удачно спрятались в своих темных уголках,что господин не желал тревожить их укрытие. Может быть, до поры?

- Мы никогда не слышали гласа из Тьмы, хоть и доставались нам крохи воли... - тихо призналась Фелсу Ррет.

Теперь она уже не знала, было ли нормой то, что ночи Бликрока никогда не содрогались самым трепетным и самым страстным и нежным шепотом из всех, которые только можно было вообразить, представить, фантазировать и возжелать. Так или иначе, до сих пор у Фелсу Ррет не было необходимости задумываться о том, чего не было. Теперь же она вдруг решила, что до сих пор не добилась ровным счетом ничего лишь потому, что Принцу, возможно, уже и нет дела до того, что она делает и зачем.

Она не желала личного внимания к ней. Как не желала даров с Паутины. Все, что ей нужно было знать от своего святейшего и темнейшего покровителя, так это лишь факт полезности ее действий. Фелсу Ррет не хотела сбиться с того пути, на который она ступила по воле старших и причины своего рождения. Она искренне боялась потеряться. Как и потерять в себе то, что делало её истинной Мораг, такой, какой ее делал старый Ренор Ррет.

- Что бы мы ни должны были преподнести Ему, скажите нам, мы всенепременно предоставим.