Сухой пыльный ветер нёс по земле весть, разбрызгивая малый яд, что звуком проникал бы в душу каждого, услышь он поступь незримой кавалькады. Падение в пропасть замедлилось, но лишь затем, чтобы позднее наверстать упущенное; Империя рушилась на глазах – с императором или без оного, Сиродиил, как камень, что подтолкнули к пропасти, со свистом приближался ко дну.
Люди, потерявшие всякую веру, воззрились на него, а он не знал как оправдать их доверие.
Коловия оставалась единой, но действия их графов, повлёкшие за собой гражданскую войну, которую Матиус заблаговременно нарёк окончившейся, немало сказались на решении востока провинции. Жители гор Валус и графства Чейдинхол не принимали карательных мер против остроухих – они и были тем населением. Лейавин молчал, видимо заранее понимая, на какую судьбу обречёт город Империя. Бравил пылал в огне, Хай Рок безмолствовал, наблюдал, копил силы – один неверный шаг и завопит.
Полукруглая комната утопала в свете лучей Магнуса, из окна весь город – раны которого, казалось, видно даже отсюда – как на ладони. Башня Белого Золота, оплот мудрости и власти, достояние прошлых хозяев Хартленда, вновь сменила владельца, неохотно уступая Рубиновый трон.
– ...время Клинков подошло к концу, – вещал уроженец Камлорна, худой как щепка, загорелый мужчина преклонных лет.
– В Империи гражданская война, нет чётких границ, под стенами того и гляди замаячат штандарты Доминиона Альдмери, а мои якобы мудрые и проверенные советники размышляют, не повредит ли трону горстка рыцарей? – скептицизма в голосе новоявленного монарха было с лихвой, будь он не Драконорождённым императором, его тон сочли бы оскорбительным.
Альва даже не повернул голову, когда в помещение, иначе именуемое кабинетом, вошли.
– Разведка ни единожды спасала множество жизней, Ваше Величество, – по поджатым губам и взгляду аристократа читалось его мнение на счёт нового главы государства: и это лучшее, что могла дать нам Коловия. – Молодые командиры нового Легиона не спасут Империю от посягательств извне...
– Я знаю для чего нужна разведка, – резко перебив советника, Карвейн сменил тон на жесткий. – Можешь быть свободен.
– Ваше Величество, – замерев в поклоне, мужчина украдкой посмотрел в сторону вошедшей, поклонился и ей, а затем вышел, размахивая левой рукой.

Отредактировано Альва Карвейн (24.04.2015 00:15:57)

Молчание объяснялось тем, что Карвейн задумался, когда и по средством чего было отправлено письмо, что столь скоро пришёл ответ на него. До Хай Рока путь неблизкий, к тому же провинция с двух сторон отгорожена от Сиродиила враждебно настроенными по отношению к Империи странами – Скайримом с востока и Хаммерфеллом с юга.
– Поездка одно из условий поддержки? – бьющий по глазам солнечный свет пробежал лучом меж бумаг и письменных принадлежностей, заставив мужчину сощуриться и отвести взгляд.
– Нет, – голос девушки прозвучал не очень уверенно, – Ничего подобного в письме не было.
Эдмон на самом деле не был хорошим политиком, и вряд ли ему могло придти в голову подобное условие. По крайней мере сразу. Вот если дочь заупрямится и откажется возвращаться, тогда возможно. И то, если советники подскажут или королева вмешается – сам правитель скорее пошлет в Имперский город отряд рыцарей.
– Слишком долго откладывалось в дальний ящик, – Альва говорил тихо и на выдохе, словно смертельно устал или его тяготит начатый разговор. Резной подлокотник скрипнул, когда на него опёрлись. Альва широким шагом обошёл стол и остановился за спиной бретонки, обняв её за печи и склонившись так, чтобы обоняние уловило запах пшеничных волос. Амелия, не торопившаяся подниматься, замерла под его руками и практически перестала дышать. Карвейн был прав – они слишком долго откладывали объяснения. Он – потому что бы занят, она – из желания еще немного пожить в мире воздушных замков и иллюзий.
Тишину прервало негромкое хмыканье.
– Как всё просто: принять присягу, впутаться в войну, а затем уйти. Даже если наплевать на собственное отношение – слишком просто. Сюжет баллады, история из мифа, но не реальность.
Намеренно или нет, но мужчина ударил по самому больному. И Амелия, еще мгновение назад собиравшаяся молчать, смиренно склонив голову, взвилась, резко распрямившись.

Отредактировано Альва Карвейн (24.04.2015 00:16:14)

– Их император убит ассасинами Тёмного Братства год назад, – без тени злости ответил мужчина. Лицевые мышцы всё ещё неприятно сводило из-за напряжения, сопутствующего подобным бесхитростным операциям.
Альва не решался запрокинуть голову, чтобы посмотреть в глаза Амелии, зная о последствиях подобного бездумного жеста. Но взамен того потянулся за салфеткой к столешнице. Всё-таки разводы крови мало кого красят.
Амелия только вздохнула. Темное Братство тревожило умы простых жителей, пугало стражу и волновало Клинков. Одно из заданий Дельфины было связанно именно с ними – бретонке нужно было исследовать то, что осталось от вэйресткого убежища. Шанс был мал, но кто знает, может и среди сохранившихся крупиц получится отыскать что-то полезное.
Но это потом.
– Болит? – девушка перехватила руку мужчины, мягко забрала у него из пальцев салфетку и, наклонившись, осторожно принялась вытирать кровь с его лица.
– Нет, – он не стал говорить, что мельтешение сейчас действует на нервы сильнее, чем боль, перехватил тонкую руку бретонки, в которой та держала платок. – Аристократия переживёт, если во время коронации у их императора не будет идеальное лицо.
– Ты решил войти в историю как Альва Кривоносый? – бретонка склонила голову набок.
– А вот это уже проблема бардов и летописцев, – Довакин откинулся на спинку стула и коснулся указательным пальцем руки несчастной переносицы. – Ну и родственников, конечно же.
– Графиня Салония будет в восторге, – зеленые глаза встревожено следили за выражением лица мужчины, стараясь различить отголоски боли.
– А уж императрица... – протянул имперец и отнял руку от лица, посмотрев на Амелию. Бретонка помрачнела и, резко выпрямившись, направилась к окну. Вид на залитый солнечным светом Имперский Город, даже потрепанный недавними событиями, был прекрасен, однако чародейке сейчас не было никакого дела до пейзажа. Смотря, но не видя, Амелия теребила ни в чем не повинную тряпичную салфетку.

Говорят, человек рождается тем, кем быть ему предначертано волею Богов, и нет такой силы, что способна изменить эндшпиль – партия сыграна задолго до рождения героев, королей и мудрецов. Так пытаются учить жрецы храмов Девяти, так думают те, кто к великому и не стремится. Но...
– Но действительно ли это твоё желание?
Мгновение. Всего на мгновение Амелия позволила себе поникнуть, чтобы уже в следующий миг гордо поднять голову и расправить плечи. Что она могла сказать Альве? Что чувства, родившиеся в ней после его возвращения из Совангарда, чувства о которых она рассказала ему на проклятом богами Солсхейме не изменились? Что возвращение домой – ее кошмар, вытеснивший даже страх перед разоренным городом? И не потому что она боится встречи с родителями или бремени власти, что ляжет на ее плечи, а потому что от одной мысли, что она больше не сможет ни прикоснуться ни даже заговорить с Драконорожденным становится больно, а хуже мысли о женщине рядом с ним, их будущей Императрице о которой он ее недавно спросил, лишь осознание того, что ей вскоре тоже придется кому-то принадлежать.
По щеке девушки скатилась первая слеза, но Амели лишь выше вздернула подбородок. Федрис советовал ей быть честной с собой и близкими, но... Положа руку на сердце, разве не знала она, каким будет ответ на ее откровение? Еще немного сказки, еще немного агонии. Всего лишь отсрочка, но не решение проблемы.
Но и соврать мужчине она не могла.
– Нет, не отказалась. И не откажусь, до тех пор, пока ее будет некому передать. Брату или сестре. Ребенку, – голос все-таки подвел и дрогнул, заставив Амелию ненадолго замолчать, собираясь силами. – Но и присягу я не нарушу. Я все так же остаюсь агентом Клинков, Дельфина уже выдала мне задание, – девушка улыбнулась сквозь слезы. Вынужденная бездействовать последние дни, полученным заданием она гордилась.
  – Дельфина любит неподотчетные задания, такие, чтобы даже бумага не могла знать о запланированном. Порой она слишком самостоятельна, – теперь приходилось мыслить иначе, не как Грандмастеру Клинков, но тому кто стоит выше всех званий и титулов. В нынешней ситуации Дельфина могла стать не столько союзником, сколько проблемой. Ещё один камень в сторону ордена.

Обзорная площадка Башни Белого Золота – высочайшая из точек мира, уступала в размерах разве что Глотке Мира. Отсюда был виден почти весь Сиродиил: Великий лес на юго-западе, Коловианское нагорье на западе, горы Джеролл на севере, Валус – на востоке, Нибенийская бухта, заканчивающаяся озером Румар, на юге. Ветер здесь свистел и ярился сильнее, нежели в нижних слоях атмосферы, каменные зубцы огораживали лишь отчасти.
Драконорождённый остановился около проёма и вперил взгляд в еле различимую гряду далёких гор; он смотрел на север.
– Добро пожаловать в центр мира, – говорить приходилось громче обычного, но для того, кто обладает ту'умом это не составило проблем. – Встарь верили, что Башня Белого Золота, построенная айлейдами, имеет особый смысл, говорили, что она, подобно иным мерским сооружениям древности, приближает смертного правителя людей к Богам.
Длани ветра трепали одежды и пряди волос двоих людей, холодя кожу. Альва полуобернулся и протянул руку Амелии – предлагал подойти ближе.
Бретонка вложила пальцы в мужскую ладонь, но все ее мысли сейчас занимал открывающийся вид – ей впервые довелось подняться на обзорную площадку, без особого разрешения сюда никого не пускали, а невидимость могла скрыть от стражей, но не помочь разобраться с замками.
Амелия оглядывалась вокруг, широко распахнув глаза. Все горести и беды были позабыты, проблемы, серьезные и не очень, остались внизу, девушка, пораженная до глубины души, не замечала даже пронизывающего ветра, треплющего подол тонкого льняного платья, лишь то и дело вскидывала руку, пытаясь справится с непослушными прядями.
– Не знаю, можно ли отсюда докричаться до аэдра, но это место прекрасно и без божеств, – наконец произнесла чародейка, крепче сжав ладонь Альвы.
Воздушные потоки подхватывали слова и относили их в сторону – на запад, к Коловии и Хаммерфеллу, к Абесинскому морю, коралловым островам и обломкам Йокуды.
– Если существует в Нирне тропа к аэдра, то мы стоим на ней, – ему было тяжело, настолько тяжело, что впервые в жизни Карвейн не мог дать точного объяснения своим эмоциям. Сама ситуация казалась ему искажённой и лицемерной, неестественной и до абсурда помпезной.

Альва отвёл взгляд, обращаясь к серому небу. Его костюм в красно-золотых тонах резко контрастировал с бледным камнем сооружения и дневным небом.
Не согласие и не отказ.
– Кинарет, ты, недоступная взору смертного, чьи руки и уши – незримый ветер, дай силы этим крыльям да облеки их в слова истины! – воздетые к небосводу руки и тон голоса походили скорее на насмешку: над собственной уверенностью, над ситуацией.
Он подошёл к краю, подставляя лицо ветру, закрыл глаза; требовалось успокоить бурлящий поток эмоций, не поддаться кипящей внутри злобе. Ладонь упёрлась в холодный камень тупого зубца. Город с такой высоты казался крохотным, несуществующим – иллюзия, как и последние три года жизни. Понимание приходило неохотно. Короли и королевы Хай Рока соревновались столько, сколько существует провинция: за власть, влияние при дворе, богатства. Будь этот брак даже политическим, он имел бы стопроцентный успех – Вэйресту на руку подобная связь. Но о политике Карвейн думал в последнюю очередь.
Амелия же осталась стоять на месте, не смея подойти и потревожить, вынужденная лишь наблюдать.
Серые тучи набухали, готовые вот-вот взорваться ливневым дождём, сделалось заметно холоднее. Альва снял расшитый золотой нитью дублет и накинул его на плечи девушки. Сейчас, глядя в широко раскрытые зелёные глаза возлюбленной, он готов был простить ей нерешительность и противоречивость слов. Как когда-то простил обман.
– Через неделю или месяц, в Храме Единого или на Глотке Мира, я бы всё равно произнёс эти слова.

Стоило Амелии остаться одной, как поутихшие было сомнения набросились на нее с новой силой. Мысли о долге и обязанностях крутились в ее голове, пока девушка переодевалась в нижнее платье, расчесывала мокрые волосы и просто металась из угла в угол.
Похоже, о поездке домой теперь не могло быть и речи, а значит, стоило написать родителям о произошедшем, и молить Мару, чтобы ее простили. И следовало сделать это как можно скорее.
Бретонка достала бумагу и чернильницу, села за стол, обмакнула перо, но так и не коснулась им листа, неспособная подобрать нужные слова.
Легкий стук в дверь через несколько мгновений сделался настойчивее. Визитёр явно требовал, чтобы его пустили внутрь и знал: принцесса в комнате.
Стоило двери приоткрыться, внутрь впорхнул Анисетус. По его взгляду и порывистым ломанным движениям легко читалось, что коловианец чем-то сильно озабочен и прибыл в покои будущей императрицы не из праздности.
– Добрый вечер! – он прикрыл двери за собой и поклонился, не так как обычно, галантно и грациозно, скорее чинно, словно вспоминая, кем и где рождён. – Башня кипит – котел! Но да что же я, с порога. Могу ли пройти, Ваше... Высочество?
– Да, конечно, – Амелия, немало озадаченная поведением Клинка, посторонилась пропуская его в комнату и закрыла дверь. Ей нечасто доводилось видеть Анисетуса в подобном возбуждении, такое поведение скорее было свойственно Себрису. Возможно, что-то произошло?
– Все в порядке? – заботливо поинтересовалась целительница.
– В порядке? – не понимая шутит бретонка или правду не понимает происходящего, Анисетус прошёл вперёд, но занимать свободное кресло не спешил.
Заговаривать дальше он не заговаривал, изучая изумленное лицо экс-Клинка, словно видел Амелию впервые. В руках мужчина держал снятые только что тонкие батистовые перчатки, то и дело теребил их, нервничая, но взгляда не отвёл и когда заговорил.
– Честно сказать, я пришел извиниться за то, что думал, мол, происходящее внутри Ордена – несерьезно, ведь вы – молодая и доверчивая девушка, а Грандмастер, хех, Грандмастер Довакин и прославленный герой. Слишком яркая личность на фоне остальных, – тяжелый выдох ужесточил черты лица обманутого, как ему самому казалось, влюбленного, что с самой первой минуты вступления в Орден думал далеко не о его благополучии и процветании. – Это всё политика, не так ли? Вы с самого начала знали итог, сначала, я имею в виду с того момента в Бруме, гостеприимства дома Карвейнов, дальнейшего пути. Ведь так?
[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0013/d1/66/61-1411842975.png[/AVA][NIC]Анисетус Фелион[/NIC][STA]Клинок[/STA]

– Расплата за жизнь, тлеющую что забытые в очаге угли, в характере бретонского народа, – он и не заметил, что сжимает кисть Амелии сильнее требуемого. – В таком случае отошлите меня, ибо клянусь Восьмью, я не успокоюсь! Я не боюсь ни громких титулов, ни власти, мне не преграда ни политические условности, ни делового этикет. Вам не остается другого выхода: отошлите или обвините в измене молодой власти, чтобы обезопасить себя!
Амелия не чувствовала за собой вины, не понимала ее. Но видеть сломленного имперца было больно. Оттого и сорвалось с губ виноватое:
– Прости... – видят боги, она не желала ничего такого, не хотела.Оттого и терпела сейчас боль в руке, лишь едва морщась и пытаясь мягко высвободить ладонь, но не вырвать ее.
– Я не... я не хотела ничего такого. Я даже представить не могла, что вы... – бретонка замолкла и отвела взгляд, – Если вы хотите этого, я могу поговорить с Мастером.
– С видом святой ввергая в самые дальние чертоги Обливиона – вам к лицу, Амелия, – потратив весь запал на громкие угрозы, Анисетуса хватило только на то, чтобы наклониться и поцеловать бретонку. Даже еси она оттолкнёт его, позовёт стражу или выходка будет стоит ему жизни, он не поступил бы иначе.
На мгновение девушка застыла, до конца не веря в происходящее, не веря, что Анисетус решился на подобное, не веря... Слова оставались словами – эфемерными, невесомыми, но действия... Действия не допускали иных толкований.
– Нет! – бретонка попыталась оттолкнуть мужчину, и как ни странно ей это удалось. Сразу же вспомнилось ее другая попытка и другой мужчина... Надо же, столько времени прошло, и вот она наконец-то поняла. Глупая принцесса.
– Нет! – повторила светловолосая. Грудь ее тяжело вздымалась, а глаза были гневно сужены, – Что бы ты не думал, что бы вы там все не думали, я выхожу за Альву не из-за короны. Мне не нужна ни власть, ни трон, ни что-либо еще кроме его самого. Я люблю его, и политика тут не при чем!
[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0013/d1/66/61-1411842975.png[/AVA][NIC]Анисетус Фелион[/NIC][STA]Клинок[/STA]

– Какой бы не стала реакция, здесь и сейчас не место мыслям о Мастере Клинков.
Карвейну казалось, что не будь у будущего императора кипы обязанностей и условностей, которые должны быть соблюдены до момента коронации, он мог бы, как сейчас, подложив руку под голову и придерживая Амелию, проваляться на полу до самой ночи, а то и до утра. Но скоро обязательно нагрянет какой-нибудь служка и сообщит, что Довакина ждут в зале Совета или тактической комнате, а потому тратить золотое время на рассуждениях о Дельфине казалось кощунством.
– А чему место? – с улыбкой поинтересовалась бретонка, приподнимаясь и коротко целуя мужчину. В зеленых глазах и в том, как сильно она прижималась к Карвейну, легко читался ее собственный ответ на этот вопрос.
– Может, скажем всем, что тебя здесь нет? – со вздохом предложила Амелия, тоже подумавшая о толпах придворных, что жаждали внимания ее жениха.
Вопрос, казавшийся мужчине риторическим, оставался без ответа. Ощущение безмятежности и замирания времени – дорогой подарок, чтобы так небрежно разбрасываться.
– Предлагаешь уже до коронации начать водить придворных вокруг носа? – беззлобный вопрос, произнесённый без укора. Конечно, так думалось тому, кто его произнёс, как воспримет слова Амелия Карвейн мог только догадываться. Он приподнялся, тем самым вынудив бретонку сесть на пол между ним и оттоманкой, не спеша, впрочем, отстраняться и уходить.
– О! Так после тоже будем? – усмехнулась в ответ Амелия, и сразу же, без перехода, произнесла, заглядывая в синие глаза,– Я соскучилась. И я не хочу спать одна просто потому что так велит этикет.
Щеки девушки окрасились румянцем – казалось, прошло уже достаточно времени, чтобы привыкнуть к подобному положению вещей, но в некоторых случаях бретонка смущалась до сих пор.
За откровением последовала сардоническая ухмылка и вопросительный взгляд, из-за чего тонкий и обычно малозаметный шрам, рассекающий глаз, стал отчётливее. Раздельные спальни – это не его желание.
Амелия виновато опустила голову. Желания желаниями, но так откровенно наплевать на правила приличия и предстать перед придворными и послами не просто спутницей и Клинком, но и любовницей Довакина, она, будучи наследной принцессой, не могла, вот и приходилось использовать кольца и водить придворных за нос.
– Что тебя так напугало в пустующей комнате? Или... – взгляд скользнул в сторону входной двери, словно напоминая о недавнем госте.
– Нет, – девушка вздохнула и покачала головой, – Не думаю, что он и вправду что-то сделает.
Анисетуса она действительно не боялась, попросту не веря, что тот способен причинить ей вред. Со страхом же темноты прекрасно помогала справиться Эли. Так что ее желание находиться рядом с Довакином было продиктовано вовсе не фобиями, что бы он там не думал.
Сидеть на полу, когда колени упираются в стоящую напротив мебель, мягко говоря, неудобно, к тому же зайди сюда сейчас кто, сочтут занятие знати прелюбодеянием. Порой начинало казаться, что в Башне Белого Золота, необъятно огромной и почти бесконечной, нет ни единого места, где можно чувствовать себя спокойно и не опасаться, что вот-вот послышится настойчивый стук в дверь.
Вставая, Альва подал руку Амелии, помогая ей подняться с пола.