Ещё в порту Телваннис, когда Рейн отбывал, он сказал всем, кто хотел поехать с ним, что если они действительно считают, что могут оказаться там полезными, они могут пойти с ним. В противном случае он не знает, что там кто-либо хочет делать. В порту находилось около десятка юных меров, не знающих и десятой того, что они должны выучить. Но в результате сейчас только два совсем наглых юнца, гордо разодетых в мантии со знаком Телванни, робко стояли в сторонке, в самом углу зала, прижатые менее вызывающе одетыми и более опытными данмерами, что внимательно прислушивались к словам Нереварина. Рейн стоял рядом с ними, просто не желая выделяться. Его кольцо со знаком дома было почти незаметно, а амулет прятался под грязным балахоном.
Первую же из собственных задач Рейн выполнил почти сразу, увидев кольцо Луна-и-Звезда. На самом деле он узнал его и без этого, но просто не мог позволить себе не убедиться.
Одетый в простое платье, серое и пыльное, Архимагистр шагнул вперёд, но понял, что оказался перед спинами множества других данмеров, сгрудившихся, чтобы посмотреть на знаменитое кольцо и легендарного героя. Вздохнув, он сделал предостерегающий жест двум своим сопровождающим, чтобы они не двигались и, запомнив на будущее, что лучше всего заранее оказываться впереди в ситуациях, очевидного того требущих, незаметным пасом поднял себя в воздух тёмного зала. Рейн пролетел вперёд, не думая о том, какую реакцию у остальных вызывает данмер, применяющий безвозвратно потерянное заклинания и выглядящий при этом, как самый последний нищий. Даже не надевая капюшона, он не вызывал никаких ассоциаций с могуществом, силой и мудростью своим спокойным и молодым лицом. Аккуратно приземлившись между толпой и концом стола, противоположным от Нереварина, он без страха взглянул в его глаза и неожиданно для себя вдруг понял, что всё-таки нервничает. Сила, исходившая от воплощения Неревара, наполняла зал, а его глаза были центром этой силы. Перед ним в воплощённой форме стояли тысячи лет легенд, верований, битв и споров, и взгляд его было непросто выдержать.
Но Рейн не склонил головы, не отвёл взора и начал говорить. Мягким голосом, не выражающим никакой вражды, но и не делающий акцента на подобострастии. Он был тихим, но достаточно выразительным, чтобы заставить к себе прислушаться. Данмер, столь наглым образом взявший слово, сразу завладел всеобщим вниманием.

- Я - Телванни Рейн, Архимагистр Великого Дома Телванни. Я приветствую тебя, Нереварин, и я хочу поговорить с тобой и спросить тебя. Но прежде - тебя признал Наставником прошлый Архимагистр, что сейчас ушёл к нашим предкам, но не я. Если ты вернулся, если ты пришёл, чтобы помочь народу данмеров и повести нас за собой, то я, Архимагистр, здесь и сейчас и признаю тебя Наставником Дома Телванни. Необходимо соблюсти традиции.
Подчеркнув последние три слова, данмер сделал паузу, оканчивая краткий ритуал.
- Я возглавил наш дом в тяжёлое время, тогда, когда пытались не умереть от голода те, кто не пал от руки аргониан. Я ушёл от него ещё очень давно, но не успел вернуться тогда, когда был нужен. Я сделал всё, чтобы выстоял порт Телваннис, чтобы наши ученики могли становиться сильнее, а наши признанные маги могли продолжать свою работу. Я здесь затем, чтобы вернуть силу и знания, что мы потеряли, я здесь, чтобы один из трёх Великих Домов, что представляли наш народ ещё сотню лет назад, не рухнул и не сгинул в пучине забвения. Я работаю, чтобы он мог снова расцвести, и я поведу за собой данмеров, куда бы нас ни повёл ты. Не заставляй, но пойми, что я и сам сделаю всё для нашего блага. И я отвечаю тебе - нет, то, что сейчас Морровинд, не для данмеров. Не для нашей силы, не для нашей истории и не для нашей гордости. Мы - изгои со своей собственной земли, потому что её больше нет, но мы готовы её вернуть.
Рейн снова сделал паузу и медленно моргнул, словно незаметно выдыхал, а затем поднял руку, простирая её к Нереварину.
- Но как я готов следовать за тобой, так ты будь готов ответить на вопросы, что я задам тебе. Почему когда-то ты покинул народ данмеров? Почему когда-то ты не остался, чтобы продолжить? Что будет теперь, когда ты вернулся, с чего ты начнёшь? Или мы просто продолжим заполнение свитков, посадку семян и заполнение камней душ, чтобы на следующий день пожинать жалкий урожай? Чего мы, по твоему мнению, достойны?

Последним встал мужчина в синей рясе. Двигался он медленно, осторожно, но ступал мягко, не без определенного изящества. Когда она очутился рядом со столом и расцепил руки, держав их до этого на груди, на его робе расцвел старый символ дома Индорил, сейчас забытый, но восстановленный для события.
- Ремас Дрора, служитель Истребований и настоятель Их Храма в Морнхолде. Все мои братья и сестры по службе, вере и долгу - среди них и те, кто осмелился явиться вместе со мной, - большинство из нас происходили из Великого Дома Индорил. Мы приветствуем тебя тихо и из тени, Нереварин. Мы не только признаем тебя так, как должно было ранее, но и даем тебе ответ: да, мы признаем тебя достойным Индорил и Лордом Дома нашего, но тебе придется ответить и на мой вопрос, сформулированный каждым забытым данмером: веришь ли ты, Нереварин? Чисто ли твое сердце пред Принцами нашими Дэйдра?
Нереварин слушал их всех, говоривших складно, показывающих себя гордыми, могущественными, старыми и помнящими. Мужчина сцепил руки за спиной, продолжал стоять не просто гордо и прямо, но и непоколебимо, словно не позволяя себе ни шевельнуться, ни дрогнуть, ни моргнуть.
Данмер осознавал значимость каждого вопроса, и потому готовил ответы не менее достойные. Слов не должно быть много, так он считал, но подобрать эти самые слова в минимальном количестве было трудно. Стоило ли ему поведать всем собравшимся данмерам о своем паломничестве? О том, как он жил среди них? Как странствовал по миру? Мог ли он объяснить тяжесть собственной головы? Нет, разумеется, все это и оставалось в его разуме. Из всего, что хранилось в его голове, перемешиваясь с памятью самого Неревара, мужчина был обязан отобрать лишь самое необходимое, понятно, неизбежное.
то, что данмеры решили соблюдать традиции, во многом порадовала Нереварина, - он еще помнил, как и сам добавился признания Старых Домов, трех Великих, и потому уповал на то, что церемониальность не просто показательна. Должно было сохранить все, что будило память, пробуждало гордость.
- Как предстал перед Домами ранее, предстал пред вами. Я буду говорить, отвечая на все ваши вопросы. Я был тем, кто рожден для своей судьбы, не имея права изменить ее. Избран для тяжелого, тернистого пути, я прошел его так, как мог бы. Кто из вас вспомнит, как пало проклятие? Мне было ради чего бороться, и я знал, что искал. Я искал правду. Кровь Великого Героя, шепчущая моей памяти, пугала меня, заставляясь сомневаться в том, что было обыденно тогда в Морроувинде. Я презирал так называемых Богов, меня воротило от интриг Домов, неспособных удержать власть в равновесии, достаточном для простого народа. Я искал правду о героях, узнавал легенды у эшлендеров и вел беседу с Дагот Уром прежде, чем убить его. Я был амбициозен и циничен, как если бы я мог что-то поменять. Но правда раздавила это. Я пытался помогать Морроувинду так, как мог. Тем образом, ради которого меня создали. Азуре, Трибунам, Лордам и всем прочим эшлендерам нужен был воин, и я стал тем, кто сражается. Сражаться с правдой я не мог: даже мой меч бессилен против нее. И тогда я ушел, когда уже ничего не мог сделать. Данмерам не нужен был воин. Они и сейчас не нуждаются более в мечах и силе. Всем этим мерам нужен лишь тот, кто с кнутом и на троне. Мог ли я просто убить и Вивека, как убил Альмалексию, только для того, чтобы и дальше сражаться за правду? Нет, не мог, и потому я ушел, ожидая, что однажды Морроувинду потребуется воин. Когда наступил ниспадение на нас Обливиона, я спрятал свое лицо, и бился с тварями наряду с другими никому неизвестными эльфами. Как потом и устраивал засады аргонианам. Без моего Пламени, но с копьюем и такими же красными глазами, как и у всех, и лишь подтвердил себе, что землям больше не нужен особый воин со своей Судьбой и своим Подвигом. Но время шло. И ничего не менялось. Мои амбиции сгорели где-то там, давно. И более я не намерен ждать. Мы будем сражаться. Сами с собой. Со своими амбициями и слабостью. С теми, кто не дает нам встать с колен. И я буду пользоваться своим именем, чтобы говорить это вам. Но решения и действия останутся за вами.

Великий Дом Телванни в лице Рейна отреагировал сразу. Ему даже не пришлось просить или ещё раз демонстрировать своё магическое искусство - данмеры почтительно расступались, пропуская его к Нереварину, быстро принявшему командование. Рейна это мгновенно начало несколько нервировать, но он успокоил себя, вспомнив изначальную причину всего того, зачем они все здесь собрались. Это проявление иерархии и старшинства, приказ, его не волновало - деление данмеров на слабых и сильных всегда происходило путём проявление силы, а не как-то по-другому. Нереварин был сильнее. Опытнее. Он точно знал, с чего нужно начинать и куда нужно идти. И потому его приказы не вызывали сомнений, потому они не должны были быть нарушены. Их нужно было обсуждать - правитель без советников едва ли не превратится в своевольного безумца. Телванни Рейн не сомневался в разумности Нереварина, он сомневался скорее в том, сумеет ли он правильно сориентироваться в перипетиях политики внутренней и внешней. Однако, первые слова Нереварина и его первое решение вызвали в нём невольное уважение - сам Рейн об этом не задумывался. Такой шаг был не просто разумным - он был одновременно справедливым и правильным стратегически. Это научит аргониан держаться подальше, заодно сплотив данмеров в едином деле мгновенно, снабдив их ещё и силами, которые дарует жажда кровавой мести.
Потому он ничего не ответил, лишь жестом попросил Нереварина продолжать, аккуратно проведя в воздухе длинными шевелящимися пальцами. С этой политикой он был согласен и ему было интересно, что последует дальше. Свою цель в таком приказе он уже представлял. В голове Рейна с самого начала зрел план создания дома Тель или отдельного Дома, что воплотил в себе цель зачарования и всё искусство этого дело. Отдельный Дом, впрочем, перебор. Проще вырастить на фронте знаменитый Телваннийский гриб и снабдить его внутренности всем необходимым. Телванни могут заняться обучением. Уже занимаются, на самом деле. Рейн позаботился и об этом.

А вот представитель дома Садрас не был столь мудр и терпелив. И точно не столь дальновиден. Ивулема вывело из себя то, что Нереварин взялся так быстро приказывать и командовать. Лишь пытаясь подражать традициям, он ничего о них не знал, не мог судить, решать и даже самому себе объяснять. Потому он, скомандовав своим спутникам, возможно, телохранителям, сидеть смирно, подошёл и посмотрел на Нереварина, как ему казалось, тяжёлым взглядом. Было видно и за милю, что юнец кипит от злости, но, уже один раз испытав терпение представителей Великих Домов, не горел желанием делать это снова. И потому он лишь прохрипел что-то про то, что имеющиеся у Дома Садрас войска он готов предоставить на службу Нереварину и народу данмеров.

Нереварин выдерживал паузу, тяжелую, давящую на голову едва ли не вместе с потолком зала, в котором проходил совет. Военачальник данмеров, - разве не так он должен был себя звать нынче, наряжаясь чуть ли не в платья? – обязан был дать сколько не полезную, необходимую речь, а прямое распоряжение, мотивацию или направление, настрой. Другое дело, что сам Нереварин действительно многое знал о битвах войнах, и прозрачная память воплощения подсказывала ему шептала древние, забытые секреты военного ремесла, о которых мог знать лишь настоящий идейный и военный лидер. Но знание часто блекли и растирались по краям, когда наносились на грубый, неровный холст реальности. Сотканная из неожиданностей и неизвестностей, реальность в каждом новом узоре готовила очередной узел, отказывающийся распутываться без применения действительной, убедительной силы. Нереварин идеально располагал своей собственной и мог сколько угодно полагать, что справится с распределением и чужой силы, но настоящая война и существующая армия – эти два понятия все еще выбивались из обычного уклада воина-героя.
Нереварин проводил много времени, изучая военные трактаты, учения о тактике, книги по стратегии и ведению боя, но этого было мало. В его голове было знанием, обращенное к векам, ищущее у него поддержки, оправдания и убедительности, но данмер не имел представления на самом деле как именно пользоваться незаостренным прозрачным оружием своего ума. Сейчас же он развернул перед собой на столе карту владений данмеров с сопряженных государств. Аргония нагло, беспринципно упиралась своим чешуйчатым и острым хвостом в ослабленный, разрозненный юг Морроувинда, сводя все границы на нет, стирая их, дразня, но не завлекая в серьезное сражение.
- Мы не станем развязывать войну, в которой не сможем победить, - констатировал Нереварин, утверждая тем самым, что о безумных самоубийственных планах, основанных на слепом патриотизме, речи не пойдем, - Но и без внимания оскорбления не оставим.
Мужчине желалось громко и грубо объявить, что именно, как и почему он не намерен терпеть, что он собирается сделать, что бы хотел сделать со всеми ящеролюдьми, и что он с ними сотворит на самом деле, попадись ему хоть один аргонианин. Нереварин, как считалось официально, отсутствовал в Морроувинде в то время, когда ящеры шли беспощадным и обиженно-мстительным маршем по землям данмеров. Он сам пустил слух о том, что отбыл в Акавир коротать свою вечность. Зачем? Он не мог дать полного и рационального ответа даже себе. На самом же деле, тогда она все равно оставался поблизости, и его копье не раз окрашивалось в темно-черный, с багровыми прожилками, цвет, стоило ему встретиться с кем-нибудь из ящеров-захватчиков.
Иногда Нереварин понимал, что если бы не его выдержка и чувство неизбежной исполнительности, он бы давно впал в апатию, обвиняя себя в том, что случилось с родными теперь землями. На деле воину не оставалось ничего другого, кроме как организовать и подготовить достойный ответ Аргонии.
- Первый и главный наш приоритет – границы, - мужчина провел пальцем на расчерченной пером пограничной линии на карте, - Южная черта Морроувинда должна быть обозначена точно, однозначно, безуступно.  Тир, Нарсис и Крагенмур должны стать опорными точками, неприступными и сильными. Пока в сердце страны мы начнем сбор и восстановление армии, доступные нам силу необходимо перебросить именно туда. Аргониане продолжают набеги на короткие расстояния от границы, нужно научить ящериц различать черты дозволенного. Они постоянно сбегают: мы навяжем им бой на границе, тем небольшим отрядам, которыми они продолжают там вредить. Безусловная граница обеспечит нам время и условия.