- Ох... - Волдери, вставая на ноги, первым делом схватился за неизвестно откуда взявшийся посох - обычную деревянную палку с рогом молодого оленя в качестве навершия. Он также отметил, что Себрис вновь выглядит, как его младший брат, а не порождение больного разума. Вот только так быстро он в себя не пришел - вряд ли ударился, скорее, как в детстве - спал - полуприкрытые глаза Роштейна явно видели не то вовсе не то, что творилось вокруг, не то всё то же самое, но немного иначе.
- Вставай... вставай, братик. Отдохнём уже там, в реальности.
Помещение, в котором оказались бретоны, выглядело, как самый обычный пещерный грот - старый, обвешанный сталактитами и сталагмитами, точно серёжками, но светлый. Камень излучал тусклый нежный свет - красноватый, не режущий глаза. В конце грота на месте выхода зиял портал - два каменных клыка держали тонкое полотно, но не запирали его, а лишь подчёркивали его невесомость.
- Врата... - забыв разом и о сне, и о брате, Волдери шагнул в сторону прохода в План даэдра.
И далеко не ушел - если он и забыл о Себрисе, то тот о старшем не забывал и сейчас держал его, не давая шагнуть вперёд и забрав в кулак полу одежды старшего. Воин не был уверен ни в том, где оказался, ни в том, что не спит - только в том, что проход этот, обманный и маревный, ему совершенно не нравится.
- Нет!
В этом оклике всё упрямство Себриса, - он даже не боится получить по хребту палкой, только перехватывает брата надёжнее, тянет от портала прочь, упираясь в клыки натёков из пола, и нога снова начинает болеть прямо-таки адски и это только убеждает - всё верно, всё сейчас правильно.
Вместо какого-то нового аргумента он рывком притягивает Волдери к себе:
- Ты не уйдёшь просто так, не добившись ответов, помнишь?

Да как он смеет?! Кто он вообще - жалкий воин, не сведующий в хитросплетениях магии, невежда, решивший что умнее него, наследника и старшего сына герцога! Там, впереди, совсем близко - его цель, мечта, к которой маг стремился долгие годы, там - все знания, ушедшие и существующие, и именно туда, в портал ему самая дорога. Разве может существовать награда желаннее?
- Отпусти! - выворачиваясь и шипя кричит маркиз, и во взгляде голубых глаз мелькает опасный и в то же время безумный огонь. - Я пришёл куда хотел! Это - моя цель, мой финал, моя тихая желанная гавань. Уйди прочь и не мешай вершиться предначертанному! - не глядя отмахнувшись посохом, Волдери делает рывок вперёд, готовый, если брат продолжит упорствовать, прибегнуть к магии.

Посох прилетает Себрису по руке,  но он даже не шипит - молча перехватывает брата под колено, дёргает снова, стараясь уложить носом в пол - он готов смягчить падение, но не отпустить Волдери туда, нет. И огонь в глазах старшего брата его не останавливает - Себрис редко бывает уверен, особенно в области магий и колдовства, но сейчас не колеблется вовсе - оттаскивает брата от такой манящей двери в никуда молча, не растрачивая сил на уговоры. Какие уговоры, если Волдери решил? Какие уговоры, если Себрис с этим решением не согласен??
Себрис подсаживается ниже и решительно пинает брата под колено - лучшим стопором. В голове мелькает отчаянная мысль - он почти уверен, что тот будет колдовать и быстро просчитывает варианты...

Отредактировано Себрис Роштейн (31.05.2015 17:51:13)

Больно! Больше всего на свете Себрису хочется потерять сознание и не реагировать вообще ни на что, потому что больно и ни в какое сравнение не идёт с болезненными ощущениями от тренировок или лёгких домашних травм. Да даже когда пришлось сунуться к горячему даэдра именно так больно не было - сейчас же ощущения вгрызаются в него, словно продираются в самую сердцевину - хочется даже не орать, а тихонечко выть.
Настораживает только то, что Волдери перестал брыкаться - ничего хорошего от этого точно ждать не следует и Себрис не ждёт - кусает брата за плечо со всей силой невзвытого, едва ли не до кости, трясет, гулко прикладывая того головой об пол - Себрису страшно. Очень страшно и очень, очень больно, потому он, не в силах подняться сам, трясет брата, словно тряпичную куклу - мелко и сильно. Как только может. А потом цепляется за происходящее вокруг отчаянно, словно это, окружающее - всего лишь заклинание, которое можно вывернуть наизнанку, изменить и тогда-то всё станет хорошо - и младший вцепляется в это, словно охотничья собака в добычу, прижимая к себе брата и остервенело вкладывая всё больше и больше сил в своё деятельное желание быть от этого портала как можно дальше.

То, что выводит мага из транса - боль - заставляет уже не задумываясь выкрикнуть, почти выплюнуть слова заклинания, неправильно, неточно, как попало. Маркиз борется, он не привык ни к подобному обращению, ни тем более к боли - кричит, путает языки, пытаясь оттолкнуть от себя брата, скинуть его и как можно скорее покинуть грот и реальность, убежать в царство Принца.
Магия не работает, ничего не происходит. А вспомнить о том, что они пребывают в странной иллюзорной реальности - не хватает времени и сил. Портал же тем временем начинает мерцать и колебаться; Волдери, заметив это, истошно орёт, будто запертый в темнице узник, наблюдающий за тем, как закрывается последний выход на свободу.
Младший же не может ничего сказать - зубы заняты и руки и весь он занят тоже, не обращая на окружающее внимания - крик Волдери оглушает и Себрис, уже потом, когда страшащий его телепорт исчезает совсем, - выдыхает, мотает головой, пытаясь прогнать заложившую уши тишину и только потом, когда движение не удается, вспоминая о плече мага в зубах.  Отплёвывается и отпускает и плечо и руки, а сам только дышит. Дышит тяжело и хрипло, с присвистом - на то, чтобы сползти с брата сил уже нет и Себрис отстраненно думает, что, случись ему умереть прямо сейчас, не знает, сможет ли брат высвободиться из под придавившего его трупа...

Себрис слушал и соглашался - в его голове это всё было не настолько чётко, чтобы вот так сказать - ты служишь той, или этому. Себрис даже не думал об этом как следует - кроме запаха пыли он чувствовал запах крови и это заставляло его торопиться с действиями - насколько он вовсе мог торопиться. Мундус встретил его объятиями боли и почти не слушающейся ногой, и, как раз когда Волдери договорил, Себрис таки умудрился добраться до меча и, используя тот как рычаг, выдернуть из пола и из ноги кинжал. Звук был отвратным - таким, словно призрак всё ещё был здесь и как следует налегал на металлическую бижутерию - ржавой пилой проезжался по нервам, не давая отключиться и отдохнуть.
Ничего не изменилось и Себрис чувствовал себя свиньёй и последней скотиной, не давая брату передохнуть:
- Нам нужно идти. У нас нет ни воды, ни еды - мы не можем здесь отдыхать.
Изорвать на бинты Себрису уже практически нечего и он изничтожает рукава от рубахи - перетягивает ступню туго, простившись с полным кровищи сапогом.

Волдери осел обратно на пол и рефлекторно повёл плечом: оно уже не болело, но слишком живо ещё сидели в памяти ощущения. Помочь брату магией он не мог, пошарил в сумке, отыскал почти пустой флакон с лечебным зельем и протянул Себрису. Этого не хватит, чтобы полностью залечить рану, но хотя бы приглушит боль. Сам маг не был ранен, но спать хотел безбожно - хоть падай прямо здесь и сейчас, и если бы не отвращение и не память о жреце, с которым ещё стоило встретиться, он бы так и поступил. Сейчас же лишь шумно и прерывисто выдохнул, посмотрел на гаргулью, застывшую на месте, и кивнул головой, реагируя на слова Себриса.
- Выход должен быть рядом. Нам не помешает помощь жителей деревни.

- Я бы хотел поделиться с тобою силами, - не поднимая от пола глаз и благодарно кивая в ответ на предооженное зелье - его он выпьет перед самым выходом, чтобы хватило на больше ... ходьбы. Сам он отдает себе отчет, что его собственных усилий и зелья недостаточно, чтобы считаться за полноценного воина - тело всё ещё слушается его не так хорошо. Да и оплавленый меч не располагает к подвигам.
- До того, как мы пойдём. И я почти уверен, что выход есть рядом с каморкой жреца Аркэя.  Помнишь, там было очень много бутылок? Точно таких, как в городской таверне...

Сломанный щит позволял не только выйти из катакомб, но и войти тем, кого до сего момента останавливал страж древних могильников в лице грозного призрака. Чувствительные к магическим эманациям, слуги графа незамедлительно отправились на поиски чужаков, о которых им все уши прожужжали местные: торговцы, трактирщик, вечно пьяный жрец Аркэя, - за новую-то бутылку чего бы и не поделиться информацией? К тому же чужаки всегда пропадают, а хозяева остаются и жестоко карают непослушных горожан - во имя Восьми, конечно, ибо погрязший в грехах городишко спасало только то, что граф отыскал истинных служителей аэдра и привел их в Весттри, когда его жители остро нуждались в помощи и благословении своих богов.
К ним пришли герои, которых они ждали, но которых не заслуживали.
— Этого — в кандалы, — скомандовал широкоплечий "богослужитель" мелким, кривым мужичкам, настолько худосочным и несуразным, что, казалось, им даже маркиза поднять не по силам. Однако, внешность обманчива.
— Зачарованные, Ваше Святейшество? — лебезяще, дрожащим голосом спросил слуга.
— Если этот маг начнёт взывать к Обливиону, ты собственной шкурой всю глупость вопроса.
Больше никто ничего не спрашивал. Кандалы с зачарованием на вытягивание маны, значит, в кандалы.

С высокого потолка капала вода, струилась по стенам тоненькими струйками, утекала в грамотно расположенные желобки: к камерам ни один не подходил близко, чтобы не баловать заключённых живительной влагой - не заслужили. Позвякивали цепи, тихо скулил старый имперский купец, по воле злого рока забредший в приграничный даггерфолльский городок, стражи ходили бесшумно, точно парили над каменным полом, не касаясь его вовсе. Только один звук резко диссонировал в подземных ходах - звук уверенных хозяйских шагов. Подземелье было выстроено так, что любой звук, даже малый, разносился эхом - так каждый, находящийся в немилости графа, мог отчётливо слышать своих соседей, узнавать в голосах подопытных родных и близких, слышать, как они собирают небылицы под воздействием магии или из-за страха.
Света хватало - тут и там, на стенах, в углах и на потолке ютились фосфоресцирующие грибы. Так что ко всему прочему заключённые всегда могли внимательно рассмотреть своих палачей.
Пахло сыростью, плесенью, железом и гнилью: вполне терпимые "ароматы" после двух подземелий - так подумалось магу, когда он очнулся. Осознание, что он прикован за руки к низкой перекладине, не дающей выпрямиться или лечь, пришло позднее. Бретон испуганно дёрнулся, заслышав шум и тут же пожалел о содеянном: плечи и спина изнывали от неудобной позы, а из-за боли в шее темнело в глазах.
— Доброе утро, маркиз, — голос "посетителя" оказался на удивление приятным и необычно молодым для человека, которому было никак не меньше пятидесяти лет, если судить по вытянутому лицу, испещрённому морщинами. — Выспались? — издевательски ласковый голос селил тревогу и непонимание. Если человек, стоящий напротив, знает с кем говорит, то какого даэдрота он держит будущего правителя Альдкрофта в цепях?! Хочет что-то получить от его отца? Деньги? Влияние? Смешно! Даже если герцог согласится и вернет сына такой ценой, то позже, совершив обмен, ни за что не отпустит шантажистов живыми.
Волдери не спешил отвечать, смотрел на мужчину, стоящего перед ним, снизу вверх и щурился от неприятной пульсирующей боли в висках.
— Кто вы? — только теперь он заметил, что в горле пересохло: слова драли глотку, что наждачная бумага.
— Как невежливо с вашей стороны, — нарочито обижено прозвучало в ответ. — А вот ваш брат оказался прозорливее и воспитаннее вас, милорд, и сразу признал во мне главу рода Аладейн.
Маг дёрнулся, звякнув цепями, но больше никак не отреагировал на слова. Значит, перед ним находился граф. Этого достаточно для начала.
— В чём нас обвиняют?
— Почему же сразу обвиняют, милорд? Вы у меня в гостях — всегда хотел взглянуть, кого воспитал Анрэй, — граф немного приблизился к магу, присматриваясь, но сохранял безопасную дистанцию.
Называя герцога по прозвищу, которое ему дали в высших слоях Альдкрофта, Аладейн выказывал своё отношение к нему. Хотя, если так посмотреть, своё отношение граф показывал одним только обращением с сыновьями герцога.

Счёт дням Себрис потерял уже давно - ещё даже до того,  как граф Весттри 'оказал ему честь' и навестил - младшего куда сильнее неудобства позы мучила жажда, которой он не мог утолить и которая здесь, внизу,  неотвратимо переходила в лихорадку со всеми её прелестями. В результате большую часть времени воин проводил в забытьи безо всякой скуумы, а уж содержимым столов вокруг себя Себрис не интересовался вовсе - вплоть до визита к нему жреца глаз бретон почти не открывал. В этот же раз его привели в себя навязчивые прикосновения холодных липких пальцев и  младший Роштейн дернулся, загрохотав цепями и перевернувшись вокруг своей оси, словно жертва гигантского паука - стянутые железом обода голени давали мало опоры.
- Повезло, - хрипло отвечает он в ответ на глумливую тираду. Несмотря на жажду пить вливаемое в рот Себрис не торопится, - выплёвывает наркотик обратно в лицо жреца - из его рук он не хочет ничего, даже воды, - гордость сына герцога ещё не сломана, но глаза Себриса всё же мутнеют - избавиться от всего ему не удаётся, а потрескавшиеся в лихорадке губы и вовсе делают выплёвывание почти бессмысленным.
- Чего тебе ещё?
Больше всего Себрису хочется добраться до жреца и пить, а не разговаривать.

- Вы оба являетесь в земли дражайшего графа, без предупреждения, без приглашения, ведёте себя в его городе как хозяева, угрожаете мирным жителям, тряся своими титулами, точно золотой цепью императора, расспрашиваете, а затем нарушаете покой мёртвых. Граф желает знать - зачем? - вампир стоит спокойно, отняв руки от бретона и скрестив их на уровне груди, так, чтобы рукава мантии скрывали худые кисти рук. - Я мог бы предположить, что, будучи детьми герцога, вам, несомненно, дозволено гораздо больше, нежели простым смертным, например, забывать о манерах или чувствовать себя выше других, но... - приблизившись настолько, что заключённый мог почувствовать смрадное дыхание на своей коже, жрец зашептал: - мы оба знаем, что это не так. Поведай же мне, слуге аэдра, правду.

- Это ложь.
Размеренно, Себрису сложно сосредоточиться на словах и очень хочется спать, но все равно он не собирается соглашаться с поклёпом. Сновидение пахнет для него неприятной темнотой недавнего морока и это отталкивает.
- Я назвал имя только в таверне, без титула - у меня его нет. Мой брат не назывался вовсе. Что до покоя мёртвых - мы спрашивали у тебя позволения, жрец. И ты сам открыл перед нами двери....
Смрадное дыхание проходит сейчас мимо него - от младшего самого несёт так, что, даже несмотря на то что он почти не ел, не принимая еды сверх необходимого, впору бы удавиться и обоняние милостиво отключилось еще пару дней назад. Другое дело, что даже будь перед ним истинный жрец Стендарра, Себрис не исповедовался бы перед ним.
- Чтобы задавать эти вопросы не надо запирать меня в каморке вроде этой. Чего ты хочешь?

- И настоятельно рекомендовал ничего не трогать. А вы в итоге сломали защитное поле, отгораживающее мирных жителей от призрака, убили близкого друга основателя города и обокрали несчастного старика, следящего за чистотой залов. Заметь, я ещё ни слова не сказал о том, что вы хотели оттуда вынести, когда люди графа нашли вас внизу. Итак, зачем же вы туда пошли? - помощник подошел ближе, уловив знакомые интонации в голосе жреца. Он любил, когда его начальник начинал говорить тоном расстроенного учителя, которому выпало горе иметь непутёвых учеников. Это всегда предвещало начало долгого, захватывающего представления.
- Не противься справедливому суду, дитя Акатоша, твой любимый родственник уже обо всём нам поведал: о приказе вашего уважаемого батюшки, о его ненависти к своим верным подданным, о планах. Вы хотели использовать зло, заключённое во тьме храмовых катакомб, против жителей города, чтобы ослабить графа и усыпить его бдительность, а затем нанести удар. Мне бесконечно больно было слышать эти слова и я взываю к Стендарру, моля его о том, чтобы хоть один из сыновей герцога оказался служителем аэдра, а не Принцев Обливиона.

Говорят, у вампиров хорошая реакция, говорят, слух их превосходит даже животный, а скорости этих созданий позавидует любой смертный, говорят... что самоуверенность и тщеславие сгубило уже многих, в том числе и вампиров. Жрец стоял слишком близко к узнику и был абсолютно уверен, что тянущиеся к потолку цепи с кандалами - отличный гарант безопасности: не дотянуться, не вывернуться. Но совершенно не учёл того варианта, которым решил воспользоваться герцогский сын. Он даже вскрикнуть не успел, и во взгляде не мелькнуло ни страха, ни удивления - вампир не успел удивиться.
На крик помощника правой руки графа - ныне мёртвой окончательно - и неистовый свист восьмихвостой плети сбежались все, кто был поблизости.
На время все позабыли о втором "госте".
А после какое-то время не трогали обоих - ждали новых приказов от графа, поговаривали даже, будто тот пребывает в недоумении: не верит в смерть жреца. А когда поверит, шептались украдкой, лучше держаться подальше.

Тело изнывало, каждое движение отдавалось в затекших мышцах нестерпимой болью, будто в него всаживали мириады тончайших игл при каждой попытке сменить позу. За почти неделю, что он провёл в незавидном положении, маркиз исхудал ещё сильнее прежнего. Пару раз его уводили в соседнюю комнату с большим бассейном, заполненным ледяной водой, первый раз перед приходом графа, второй - недавно. Купание, если так можно назвать попытки утопить ослабленного мага, проходило спешно и оба раза заканчивалось громкой истерикой маркиза: первый раз он был недоволен обращением, теперь же - испугался мутной воды.
Первое время колдун держался стойко, огрызался и отличал навеянное ему мракобесие от реальности; если Себриса предпочитали пичкать наркотиками, то старшего изматывали иллюзиями: даже сны и те контролировались. До момента с суматохой в соседней камере, Волдери грозил палачам гневом отца, тихо звал родителя в полубредовом состоянии, проваливаясь в беспокойный сон, после же начал звать брата. И очень, очень требовательно, будто младший мог просто взять и прийти к нему; не дожидаясь - умоляюще, захлёбываясь собственными всхлипами, пока не срывал голос.
Надзиратели верно определили, когда проверяли реакцию обоих братьев: старший на крики из соседней камеры не обращал никакого внимания, отвлекался на мысли более лёгкие, проваливался в собственные размышления и уходил таким образом из реального мира. Он ничего не мог поделать, совершенно ничего, а потому не давал повода наблюдающим, чтобы использовать против него столь банальный способ. Зато реакция младшего превзошла все ожидания и предопределила поведение палачей.
Волдери много думал, когда ещё его мысли не путались и он отличал реальность от бреда, о недавнем их сне, о призраке, магии и вратах Обливиона. Анализировал и выводил новые формулы - пока только мысленно - на время забывая где находится. И рассуждал о графе, который, вероятнее всего, затаил обиду на их отца, а теперь отрывался на них с Себрисом. Чего он хочет - войны? Но герцог не воюет оружием. Выгоды? Но её придётся искать в другой провинции после содеянного. Они хотели, чтобы братья признались в том, чего не делали, но не понимал для чего.
Теперь же не мог сосредоточиться даже на стоящем напротив вампире - ещё одном и тоже иллюзионисте. Как же он их ненавидит...
Жреца сменил другой истязатель: граф велел ни на день не ослаблять давление и его не ослабляли, посылая всё новые и новые видения. Волдери умирал и видел смерть родных, падал в ямы, полные мерзких насекомых, что откладывают личинки прямо в тело человека (кажется - память подсказывала строки из книг - такие водились в лесах Валенвуда), угождал в кислотные болота, видел себя немощным инвалидом и многое-многое другое.
Так до момента, когда его вновь искупали и повели не в камеру, а в помещение, больше похожее на рабочую комнату алхимика, который проводил эксперименты на людях. Он ещё не видел, что с другой стороны в эту же комнату, так же, в кандалах и под руки ввели Себриса, маркиз неотрывно смотрел на человека за письменным широким столом - графа - и второго, который стоял недалеко - младшего из сыновей семейства.
Если бы от него убрали эту "пиявку" с его иллюзиями, если бы сняли кандалы, поняли бы, насколько серьезную ошибку совершили, показав колдуну того, кого он готов был придушить голыми руками.
- Вот и наши гости, дети герцога Альдкрофта. Поздоровайся, Алазар.

Во всех этих купаниях и переодеваниях был один-единственный прок - Себрис, как не мешали надсмотрщики, успел наглотаться воды. Правда и едва не утонул - кандалами его аммуниция теперь не ограничивалась и растерзанные руки были скованы от запястий до самых локтей - изрядный вес для того чтоб плавать свободно - только вот утонуть ему не дали и сейчас скорее проволокли по коридору в новое место: сам по себе Себрис мог теперь только стоять и лежать. Выглядел младший из братьев не сильно лучше мага - последствия знакомства с восьмихвостой плёткой всё ещё были отчётливо видны, лихорадка не отступила, а глаза плохо реагировали на слишком уж яркий свет, зато слух не подводил - Себрис поводит головою из стороны в сторону, не стесняясь разглядывать обоих "хозяев" и само помещение, а потом всё же виснет всем весом на людях графа, заставляя либо наконец положить себя, либо держать. Сил стоять самому у него нет... или он не желает их демонстрировать.

Себрис выполняет в этой рокировке роль почти пассивную - его сопротивление попытке положить его в клетку активное, но бессильное и слугам не составляет особого труда его преодолеть - в клетку его складывают диагонально, приперев к стенке, но даже в этом положении Себрис не удерживается долго - сползает, застряв враскоряку между положением лежа и сидя. Стянутых за спиною рук он практически не чувствует, но жест брата видит и промолчать в ответ на дальнейшие обвинения не может.
- Волдери не пытался убить жреца аэдра - он маг, а жреца убили не магией. Попробуй осуди меня и придётся объяснять, как вампир мог стать жрецом Стендарра в Весттри...
Себриса едва слышно, зато отлично видно, как он пытается выломать прутья, завидев приближающихся к клетке слуг, как бретон скрипит зубами, пытаясь приложить усилие, заставить слушаться непослушное тело - только вот сил его не хватает даже на то, чтобы клетка как следует задрожала.  Тем не менее отца он не поминает...

Граф резко меняется в лице: бледнеет пуще прежнего, на скулах выступают желваки, и без того тёмные глаза теперь на фоне огненно-рыжих волос вовсе чёрные. Он не разговаривает, но жестами приказывает остановиться. Картина замирает.
С горстки пепла не собрать доказательств. Можно сказать, что жреца заживо сожгли, у Волдери даже имелся с собой в сумке необходимый свиток, но тогда придётся показывать и другие "тайники": например, записи полоумного старика, которые, конечно, могли уже и сжечь.
Волдери закусывает губу - до крови - чтобы сосредоточиться: уж что-что, а концентрироваться его учили и уроки он слушал внимательно. Он помнит, что ключ в замке уже сделал один оборот, но пока что бездействует, ждёт.
- Верное замечание, - взяв себя в руки, отвечает граф. - Но кто поверит вампиру? Или вампирам? - переводя взгляд с одного Роштейна на другого, он криво ухмыляется. - Скажите, маркиз, как маг магу - хотите обрести вечную жизнь или уступите это право родному брату?
Волдери слышит только "как маг магу" и холодеет: он не знает, каким школам граф отдал предпочтение, не знает чего ожидать от него и почти пропускает вопрос мимо ушей.
Почти.
- Это будет нелепая кончина, граф.

- И все узнают, что братья Роштейн стали вампирами, поехав в Весттри... конечно, нам никто не поверит в суде, но дату  обращения...
На большее дыхания у Себриса не хватает и воин в буквальном смысле сползает на пол - сил не хватает не то что на реакцию - даже на споры, ещё некоторое время Себрис пытается встать обратно, а потом глаза его недвусмысленно закрываются и бретон обмякает - последняя вспышка эмоций, похоже, дожрала  резервы - лицо воина становится неуловимо-отстраненным, смазанным, а дыхание слишком уж глубоким.

Вампиры, к какому бы клану они не принадлежали, явно оказались неготовыми к магии Восстановления: ни обезопасить себя, ни отойти. Лишенные опоры, мантии, оружие, ключи - всё упало на пол, мешаясь с пеплом.
Ключ от камеры остался в замке, когда комнату затопила вспышка яркого света. Будучи готовым к заклинанию, Волдери заблаговременно закрыл глаза. В отличие от графа, который теперь мотал головой, отходя на шаг дальше от клетки Себриса и приблизившись тем самым к маркизу.
Второго такого шанса уже не будет: это то, что маг понимал сейчас лучше всего. А страх, состояние, неуверенность - лишнее, их пока что не существовало для маркиза, временно. Притянув Аладейна за столь удобный широкий плащ к самым прутьям и взял в захват.
- Стой молча, лорд. Я не побоюсь суда, если возникнет необходимость сломать тебе шею, - говоря это, маркиз шарил по карманам графа. На самом деле он не ожидал ни секунды, что его послушают и не станут сопротивляться. В конце-концов, Аладейн и сам маг. Именно поэтому придушить его Волдери не опасался совершенно - сложно концентрироваться, когда тебе не хватает воздуха.
- Ага, полагаю, они? - позвякивая, связка ключей - из трёх штук - перекочевала от графа к маркизу, и вот теперь старшему вновь не помешала бы помощь. - Себрис! Иди сюда.

"Иди сюда!" - это пробивается сквозь шум в голове требованием, почти что приказом, и Себрис толкается ногами куда-то туда, на звук знакомого и важного голоса, вскидывается в попытке идти, впечатывается в пол плечом, теряя равновесие и оступаясь на мешающихся под ногами останках и вещах, брыкает ногами снова,  проезжаясь по полу грудью и боком, а потом видит - смутное пятно, маячащее перед глазами складывается в человеческую фигуру и опознаётся как не-брат. Сейчас этого совершенно достаточно для агрессии и Себрис кидается, толкая себя вверх, промахиваясь, впечатываясь болезненно лицом в прутья решетки и сразу же бросаясь снова - рук бретон не чувствует,  но врагу это не поможет совершенно точно, потому что сейчас Себрису достаточно и зубов - чтобы вцепиться в плечо, придавить всем телом и перехватить за основание шеи.
Намерения его предельно очевидны и если он сможет и успеет - перегрызёт глотку так, как есть, без рук...

Вместо того, чтобы снять кандалы, выйти из клетки и предпринять какие-то действия, маг только отпрыгивает назад, вжимаясь в прутья клетки и ошалело смотрит на младшего брата. Слишком уж явственно маг видит недавно пережитые кошмары, точно вновь находится под влиянием мага-иллюзиониста и не может заставить себя поверить в реальность происходящего, в то что вот этот монстр - его родной брат. А когда всё же находит в себе силы броситься вперед, к двери клетки, забывает напрочь и о ключе от артефакта, и о том, что до сих пор не получил возможность колдовать.
Проворот, скрип - не выходит открыть сразу: руки дрожат и не слишком слушаются хозяина. Волдери нервничает и понимает только одно: должен успеть. Не жизнь графа волновала мага, но состояние Себриса.
- Себрис! Остановись! - решётка поддаётся и маркиз чуть ли не прыгает на спину младшему, норовит отцепить его от аристократа, повинного во всех их проблемах, успокоить - хотя в последнем сомневается. - Себрис, всё! Всё кончилось! Слушай меня, посмотри на меня, ты меня узнаёшь? - ключ жалобно звякнул и остался лежать на полу, рядом с бездвижным телом графа.

- Пересидим?
Пока Волдери активничал, Себрис лежал и лежал и лежал и, кажется, даже немного пришёл в себя - достаточно, чтобы попытаться растереть руки и ноги и хоть как-то заставить их двигаться. Но когда брат всё же садится, младший прижимается к нему боком, просто чтобы чувствовать присутствие Волдери рядом. Это - как навязчивая идея - очень и очень важно сейчас.
- Чуть позже оттащу. Очень хочется пить... - почти виновато, насколько вообще его голос может изображать эмоции. Себрис тянется к графину и захватывает его не с первого раза, приподнимает с трудом - руки бретона ходят ходуном, так что вода внутри - плещется.  После первого глотка он кривится и плюётся, отирает губы руками.
- Даже вода здесь кислая.  Этим не напиться...

- Угу, - объяснять нет сил, поэтому маг просто отклоняется: массивный стол служит теперь опорой.
Ну и видок... - сонная, ленивая мысль. Действительно, сидеть в обнимку в полукабинете-полупыточной рядом с телом безумца, не зная что делать дальше - не совсем обычная ситуация для детей герцога, и уж точно не одна из тех, которые можно было бы назвать поучительной или приятно запоминающейся.
- Кислая?! - Волдери резко выхватывает графин у брата, нюхает, потом пробует, но ничего необычного в воде не находит и возвращает обратно. - Другой всё равно нет, - нервно из-за усталости отзывается маркиз, но почти сразу кривится, будто от головной боли и почти виновато смотрит на младшего. - Извини, это всё - эта поездка, город, призрак - было лишним. Совершенно ненужным, - голос, тихий и сбивчивый, звучит неуверенно. - Ты постоянно пытаешься меня защитить и вот во что это вылилось... Но. Мы пересидим, у меня восстановится магия и я смогу вылечить нас, - в памяти всплывают фрагменты иллюзий, Волдери вздрагивает, трясёт головой, отгоняя наваждение и судорожно сглатывает. - Я подвёл отца, - совершенно оторванная мысль, как признание в безысходности.
За дверями кто-то прошёл, шаги, хоть и тихие, слышались отчётливо. Колдун никак не отреагировал на них, поражённый новой, захватывающей всё его внимание, мыслью.

- Кислая. Неправильная... - Себрис сперва осторожно гладит брата по плечу, только потом прикрывает глаза, - неудачный вышел подарок, извини. Я даже поздравить тебя не успел... тебе спать нужно, чтобы...
Глаза младшего распахиваются снова, в них - откровенный ужас: последняя фраза Волдери перемешивается с едва слышными шагами и Себрис беззвучно вскрикивает, держится за брата и в отчаянии смотрит на дверь. Мысль о том, что отец может быть там совершенно ужасна и подавляет куда больше вампиров. Шаги доводят до почти беспамятсва и Себрис не сразу понимает,  что они уже удаляются от двери... что они ни капли не похожи на шаги их отца.
- Мы... мы не обязаны ему говорить?  - неуверенно, растеряв всю упорную уверенность...

- Раз времени не так много тебе тем более нужно отдохнуть. Сейчас..
Пока Волдери ищет зелья, младший собирает "трофеи" - из четырех мантий и оборванного полотнища декоративных занавесей выходит не самая плохая лежанка, вполне пригодная для недолгого сна. Про дела семейные он не вспоминает больше, отвлекшись на графин с водою и на дальнейшие действия - сгребает в кучу оружие и плётки, снова жадно и много пьёт, почти захлёбываясь, а потом всё же перетаскивает графа в клетку, не собираясь давать ему шансов. Ворочать спящее тело тяжело и к Волдери он возвращается разгоряченный и запыхавшийся. Жаркий.
- Попробуй подремать? Я погрею...
Жаркий, Себрис жаркий почти как печка, он тяжело усаживается рядом с братом, обнимает за плечи и громко довольно сопит, бережёт силы и не хочет Волдери раздражать...
- Не думай о слугах и детях, - они нас больше не получат.

Волдери улыбается: когда младший говорит так, то это может значить только то, что ему можно довериться и сказанное не пустые слова. Он ещё какое-то время смотрит на графа, недоверчиво и с опаской, но скоро успокаивается и устраивается на коленях у брата, подогнув ноги так, чтобы максимально сохранить тепло.
- Растолкай меня, - маг, конечно, предугадывает, что не сможет спокойно спать, зная об опасности, но от сонного и выжатого него толку нет вообще никакого - веский повод, чтобы пренебречь побитой за эти дни интуицией.
Засыпает Волдери на удивление быстро, без сновидений, без иллюзорных картин - омут тьмы и ничего более.

- Разбужу, спи, - Себрис прикрывает брата свободным краем портьер и замирает сторожевым псом - спать ему не хочется, а приходящее забытьё чутко: несколько раз он настораживается, заслышав далёкие шаги за дверью, но брата не будит до тех пор, пока из сна наяву с призраками мёртвых и видением живых его выдергивают далёкие, но явные крики. Слышно плохо, но слух бретона уже привык к лживым подземельям с их намеками на шум, адаптировался, и сейчас позволяет различить явную недоброжелательность воплей. А ещё они далеко... так далеко, что Себрис, отмахнувшись от навязчивых видений и положив ладонь брату на плечо - медлит. Прошло всего несколько часов и будить Волдери ему жалко и не хочется, но шум потихонечку нарастает, вот уже и спящий граф ворочаться пытается в своём узилище.
Когда дверь начинают не ломать даже, а пробовать, аккуратно проворачивать ручки и мелькать тонким лезвием меж створок - наверное в надежде подцепить снаружи засов - тогда только младший бережно обнимает брата, склоняется к самому его уху, пытаясь смягчить голос:
- Волдери? К нам гости...

Романтическое неторопливое утро на этом довольно резко завершилось  - клацнули себрисовы зубы, захлопнулся на полуслове рот - Волдери неслабо боднул на рывке младшего в челюсть, подскакивая и теперь, кажется, оба брата выглядели вполне проснувшимися, но не вполне адекватными...
- К нам гости. Дверь ломают... - Себрис пока что с пола не встает, не мешает брату приходить в себя, но уже и створок входной двери из поля зрения не выпускает.

На что старший только кивает и уже вполне осознано поднимается на ноги. Чувствует он себя не в пример лучше, чем до отдыха, даже начинает потихоньку вспоминать, где находится. Вспоминать в деталях не хочет - у него до сих пор ещё болит всё тело после гостеприимства графа, - но уже готов встречать тех, кто пытается поникнуть в помещение.
И застывает на месте: там, за деревянной дверью, явственно слышатся звуки боя - ожесточённого и совершенно явно скоротечного, потому что, стоит Волдери мысленно произнести заклинание щита, как всё начинает затихать. А в следующую минуту дверь просто высаживают.
- Милорды! Хвала Восьми, мы нашли вас!
Маркиз так и застыл на месте - больше от ужаса, чем от удивления. Он, конечно, успел порадоваться, увидев знакомое лицо и доспехи воинов Альдкрофта, но их появление означало так же и то, что отец уже обо всём знает.

А Себрис вот порадоваться не успевает - короткий клинок летит в распахнувшиеся створки сразу, ещё до того, как бретон успевает разглядеть доспехи прорывающихся внутрь, но стоит ему осознать - оседает обратно на пол, силы оставляют его решительно и сразу, но испуга пока что нет - затуманенная голова не успевает сделать того кошмарного вывода, что почти сразу озаряет Волдери и Себрис пока осознает одно - можно больше не сопротивляться. Вообще. Звук схватки там, за дверями, не манит его совершенно, вместо того младшего начинает трясти. Так, что массивный стол, на который тот опирается, не остается неподвижным...

Себрис большую часть этих дней проводил в подобии дрёмы - не спал, но как-то всё чаще выпадал из реальности окружающего и на новости не реагировал вовсе.  Вещи вокруг казались младшему странными, непривычными, иной вкус был у еды и воды - точнее, вкуса не было вовсе, на что он сперва жаловался, а теперь смирился, исчезли целые цвета и оттенки, а запах, наоборот, неимоверно раздражали. В краткие периоды активности Себрис был порывист и стремителен настолько, что несколько раз промахивался мимо желанных предметов, а то и мимо стульев, на которые пытался с разгону сесть, - книги и забавные вещицы оказывались чуть дальше,  чем он ожидал,  а стенки, всего пару раз, несоизмеримо ближе. Зато в такие моменты у него абсолютно всё получалось - поиски тайников, когда Волдери обращал внимание младшего на эту проблему, не требовали никаких усилий, а 'ищущие' заклинания получались словно сами собою.
Кроме Волдери Себрис так и не сказал никому ни единого слова, да и вообще вытащить младшего из грёз кроме голоса брата ничему не удавалось - Себрис попросту не реагировал на обращенные к нему слова, словно вычеркнул из мира всех прочих его обитателей.
Сейчас младший Роштейн сидел на полу, подобрав под себя ноги и, вероятно, что-то себе странное думал - глаза под полуприкрытыми веками двигались, словно он смотрел сон наяву.
- Мне кажется - намного больше. Мы здесь целую вечность и были здесь всегда. Нет никакого Альдкрофта, - он оборачивается к брату, смотрит на того снизу вверх, - и вообще ничего нет. И даже этих лун на самом деле нет. Они кажутся. А на самом деле есть только этот дом...

- Есть цели, а кроме дома - мир, что поможет добиться желаемого, - половину раздражения и злости маг попросту проглотил, не дав им прозвучать в полную силу. Всё вокруг замерло, застыло - перед бурей - и маркиз изо всех сил старался вернуть себе прежние спокойствие и умение реагировать на окружающих его людей. Предстать перед отцом изломанной куклой значило бы принять проигрыш ещё до завершения партии.
- Встань и будь тем, кто ты на самом деле. Борись, Себрис! Иначе даже моих сил не хватит, чтобы вытащить тебя из зловонного болота.
Сделав шаг назад, маг разворачивается и смотрит на брата сверху вниз - строго, но и не скрывая жалость. В прежние времена это бы разозлило младшего, сколько мог судить маркиз, теперь же... теперь Волдери не поручится за реакцию.

- А кто я на самом деле?
Младший не злится, смотрит с интересом на брата, словно окружающее доходит до него с запозданием:
- У меня была цель и она выполнена. Кажется.
Себрис хмурится, потом всё же поднимается с пола, отряхивая штаны:
- Знаешь, это было слаще любого праздника - вбивать этого... этих... в железо решетки и тёплая кровь на зубах.  Думаешь ... это и есть я? На самом деле?
Младший заглядывает Волдери в глаза, ищет там ответ - да, встать и быть собою - здорово. А встать, и быть убийцей?

- Низкого? Чем король Даггерфолла лучше?
Пространства комнаты Себриса не манят, а побрякушки и украшения не по нраву - у него и дома довольно пусто в комнатах, а уж чужие финтифлюшки и вовсе никаких эмоций не вызывают. Да он их и не замечает, похоже.
- Думаю, что понимаю тебя. Да, я понимаю - тебя, только не очень понимаю, что именно может быть моим желанием,  - апатия и жажда снова приходят вместе, заставляют Себриса беспокоиться, мельчить в движениях и жестах, - но ведь конец пути конечен. И краток... получается - ради мига свободы?

- Мой милый, глупый братик, неужели жизнь в замке Альдкрофта совершенно ничему тебя не научила? - перехватив руку младшего, чтобы, если и возникнет желание, он не сбежал от разговора, спросил маг. - Какие подвиги? Какая слава? Не бойся пробовать, бойся стоять на месте - нет греха больше, чем изменять собственному сердцу! Плох тот бард, что мечтал писать картины, ломаный септим цена кузнецу, душой принадлежащего морю! Прожив всю жизнь, занимаясь тем, что отрадно, сможешь без сожалений уйти к аэдра.
Волдери верил, что лишь дела привязывают людей к Мундусу, отрицая связь между кем-либо.

Всё же мир был по своему неизменен - Себрис не собирался бежать от этого разговора даже если бы брат не держал его за руку, не особенно хотел сбегать, пусть даже слова брата ранили куда больнее, чем непонимание. Стабильность, - именно так называлось то состояние, - стабильность. Ровно так же как он не мог объяснить отцу причин своих поступков, ровно так он не мог объяснить брату необходимость иного компонента жизни. Даже хуже - с Волдери это было сложнее обсуждать, потому что мнение брата значило для младшего Роштейна немало. Себрис переживал почти что разбитое сердце. Волдери говорил в ответ, что похороны должны быть по полному церемониалу. От этого снова хотелось выть в голос, но Себрис только краснел, смущаясь...
- В этом ты можешь быть уверен, сердцу своему я не изменю. Как и ты...

- Уже нет,  - Себрис внезапно упрям и немного насмешлив. Добродушно насмешлив - он наконец и решился и решил и платит за это болью.
- Он может не дать мне вступить в орден. Лишить поддержки. Проклясть. Или просто удержать дома силой - может. Но это же будет уже не то, ведь я решил... и я найду своё место... ну, или помру - так тоже бывает.
Брата он до конца не отпускает, разглядывая  внешне почти спокойно, запоминая для себя - в глазах Себриса явственно поселилась решимость, словно его, наконец, разбудили от горячечного безвольного сна. За эти дни он незаметно повзрослел - ему и хотелось бы, чтобы старший удержал,  и хочется быть рядом с братом, и все желания защищать, любой ценой, от всех - они никуда не деваются, - но все слова уже сказаны и этот проснувшийся Себрис не может сделать вид, что их не было, что Волдери смолчал.
- Я расскажу тебе, какое оно, если тебе будет интересно. Моё место, - Себрис легонько дергает брата за ухо и находит силы кривовато улыбнуться.

- Уже? - по выражению лица мага можно легко догадаться, что он явно не понимает истинного значения слов, или же потерял нить разговора в тот момент, когда позволил проявить слабость. Так всегда и выходило: стоило на минуту забыться, ослабить бдительность, довериться и уже очень скоро начинаешь жалеть.
- Расскажешь... может, стоит даже показать? - знакомый из прошлого жест игнорировать не выходит, несильно, но настойчиво маг просит не повторять ребячества, так же жестом, без слов. Отвлекаясь, он не до конца осознаёт сказанного, теряясь - задаёт вопросы.
А чтобы скрыть оторопь, обещает:
- Я подниму ещё этот разговор. Сегодня. И не надейся, что впредь буду настолько же сговорчивым! - слова звучат нарочито строго, но взгляд выдаёт колдуна с головой - живой, любопытный. 

- Хорошо. Мы ещё поговорим про это потом. А пока - есть!
О еде Себрис вспоминает вообще первый раз с момента выхода из местной таверны, - брата больше не дергает, но и до конца не отпускает, словно боится потерять - хватается за него поминутно, но не со страхом, а скорее проверяя, что Волдери и впрямь ещё тут. Рядом.
- И, раз я почти что пообещал рассказать и показать тебе своё место, когда я его найду, расскажи мне, какое - твоё?  Ну, кроме того, чтобы быть хорошим Герцогом...?