Нереварин никогда не отрицал того, что действительно не хотел быть правителем. Он не спорил с тем, что из него не выйдет короля. Долг вынуждал его идти впереди своего народа, и, из уважения ли к имени, или все же исходя из другой мотивации, данмеры спокойно шли за ним. Но, в отличие от Неревара Индорил Мора, Нереварин не отличался необходимой для политики гибкости ума. Прямолинейный воин и защитник, он уверенно бы стоял рядом с троном как военачальник и советник, но правитель… Впрочем, выбора у него не оставалось.

Хелсет был мертв, а остальные родственники великой Барензии не имели к Морроувинду никакого отношения. Последнее, впрочем, только радовало Героя, имевшего знакомство с последними представителями правящей династии Морнхолда. Ушедший Трибунал так же обострил положении, но, впрочем, и здесь Нереварин не имел права жаловаться – именно его руками были свергнуты практически все лживые полубоги. Поэтому ему пришлось взять на себя ответственность за народ темных эльфов, как изначально и предполагалось. Пророчества не учли лишь того факта, что Кай Косадес, на пару с Вивеком, взрастили не Великого Вождя, а воина. Прямолинейного, жесткого и несгибаемого. Определенно, для внутренней политики Морроувинда такой инструмент был самым необходимым. Но мечи положено вкладывать в руку, а потому Нереварин оставался сам себе рулевой, и штурман, и навигатор, а, вместе с этим, еще и умудрялся каким-то чудом пинать данмеров идти вперед, обегать их, и становиться первым.

Это была временная мера, Нереварин возложил на себя обязанности регента Морроувинда до тех пор, пока они с Советом не придут к какому-либо решению, а когда появится монарх, он останется рядом и проконтролирует, что не повторился печальный опыт прошлых эр. Сейчас же предстояло думать о внешней политике. На какое-то время все забыли о пепельной и окончательно мертвой земле, и это в каком-то смысле было хорошо, Морроувинд никогда не отличался гостеприимством и отдачей в мир (редкие случае колоритны, но не подходят для статистики). Но времена меняются, и оставаться под панцирем силт страйдера данмеры не могли.

И если визит в Империю был спланирован, то приглашение от короля независимого Скайрима… был, мягко говоря, неожиданным. После всех историй прошлого, им действительно было что обсудить. Зная о короля только понаслышке, Нереварин предпочитал выступить лично и узнать все непосредственно, опять же, несмотря на то, что не являлся мастером ведения переговоров. Но теперь не оставалось другого выбора, после всех свершенных актов, кроме как встретиться с Ульфриком.

Выступили представители Домов, их приближенные, солдаты и, соответственно, Регент-Наставник. Марш-бросок через Скайрим в Империю – кампания не скромная, и уж точно неожиданная для данмеров. Подготовка заняла времени больше, чем предполагалось, и путь содержал в себе трудностей больше, чем, казалось бы, мог, но вот на темных плечах лежит снег, и темные эльфы длинным караваном ступают по холодным чужим землям, так же неприветливым, как и их собственные, но, по крайней мере, светлые.

В зал к Ульфрику входили затаив дыхание. Нереварин держал свои мыли в жесткой коробке собственного разума, такой же прочной, как и его костяной доспех. Светло-серый плащ своим шорохом не смягчал его тяжелые шаги. В руках – шлем, который чуть позже примет один из приближенных, пропуская Героя вперед, а за спиной – тяжелый и массивный футляр избранного клинка Нереварина. Ульфрик протягивает к нему руки, и темный эльф проходит вперед, приветствуя короля севера крепко и по-мужски, сжав руку, похлопав по плечу. Вероятнее всего, это было максимальной дружелюбностью данмера.

- Ульфрик Буревестник, - привычным для него тяжелым и холодным тоном приветствует он в ответ, - Король Скайрима, добившийся свободы и независимости.  Мы благодарим тебя за гостеприимство. Пусть наши люди и меры отдыхают, я предпочел бы вести беседу в стороне.

Сразу к делу, прямо и честно – такова была природа Нереварина, не способного долго находиться на празднике жизни и «дружбы народов».  Ему было очевидно, что и люди, и данмеры предпочтут как можно быстрее разрешить все дела и разойтись. Впрочем, пока они с Ульфриком будут вести беседы, остальные могут и отдохнуть. Им можно.

Вся свита остаётся по залам и опасно гостеприимным комнатам. Данмеры, не подносящие напитки, не раскладывающие еду, не спрятанные по дальним углам, чтобы не мазолить глаза, резко выделяются на фоне местных колонн и резных элементов убора Предела. Нереварин знает и помнит, что здесь, на севере, не жалуют любого, чья длина ушей выше предвзятой нормы. Но молчит, впрочем, как и всегда. Приближенные Ульфрика должны были или быть достаточно воспитанными (а скорее подготовленными), или же в меру запуганными во избежание неприятных моментов. Со своей стороны данмер так же был обеспокоился вопросом излишней резкости и импульсивности своих меров. Многие темы для разговоров оказались под табу, - и в первую очередь о магии, богах и политике. Большего он сделать не мог, и теперь пепельнокожие представители Домов отавались в толпе нордов, подобно опасной горючей смеси, способной вспыхнуть в любой момент. Потом едва потушишь, прежде, чем окажешься на пожарище.

Как воитель до мозга костей, Нереварин не может не оценить подарок Буревестника. Рукоять клинка оказывается в уверенной руке данмера, он примеряется, ощущает баланс лезвия, наслаждается суровым видом отделки, и в совершенным образом довольном жесте крепит ножны на поясе, - большего признания оружия-дара для воинов существовать не могло. Морроувиндский герой склоняет голову и произносит отчётливо, громко: "Северные мастера имеют за собой славу оружейников достойных и талантливых. Честь для меня держать в руках их творение." Хотелось бы на этом и покончить с формальностями.

Но у "вождя данмеров" не было выбора. Он никогда не был политиком и дипломатом, - воином, возможно, стратегом и командиром, но уже точно не послом. А потому вести переговоры с королём-на-севере он собирался лично, тет-а-тет, без смущения исторических летописей своим неумением изъясняться "лаконично и корректно". Братья Бури прослыли людьми суровыми, яростными и скорыми на действия, но теперь их лидер, со всем северным гостеприимством, полностью изменял представление о них. Нереварин не был готов к такому количеству слов, - половину из которых находил лишней, - и уж точно не имел по своим карманам достаточно красноречивых и объемных ответов. На все радушные жесты Ульфрика он кратко кивал и так же сухо отвечал: благодарю. Слушал внимательно, кивая, смотрел строго и внимательно в глаза, должен был понять, где король предоставляет информацию, а за какими словами пытается скрыть.

- Скайрим сделал многое для тёмных эльфов, - соглашается данмер и в сдержанном, осторожном жесте смотрит в сторону. Делает крепкий глоток, продолжает: - Это не останется незамеченным. Моя родина слаба, выстраивается на пепле предыдущих поколений, едва-едва объединив свой народ. Твоя поддержка, Король Скайрима, вовсе не то, что я хочу умалить и не то, от чего я могу позволить себе отказаться.

Нереварин, используя максимально вежливые для своего хриплого и низкого грубого голоса слова, пытается максимально вежливо выразить свою позицию. Морроувинд был слаб, а Нереварин был способен это признать. Горделиво торговаться он не собирался, уступки с его стороны могли быть лишь резонными. Потянулся к собственному плащу, из складок его извлекая небольшой, но тяжелый и плотный свёрток. Красное полотно, перевязанной тонкой верёвкой было протянуто Ульфрику.

- Мой дар тебе, Ульфрик, не настолько изыскан, но будет являться залогом нашего союза.

В свёртке была та самая эбонитовая руда, о которой и сам Буревестник говорил не так давно. Эбонитовая шахта на любезно возвращённом данмере Солстхейме не так давно снова была возрождена, и скрывать этого Нереварин не собирался. Уж лучше раскрыть этот козырь честно и прямо, нежели пытаться играть им неумело. Кусок чистого эбонита, жилистый, содержал в себе вкрапления и других драгоценных пород. При переработке из него выйдет и отличный чистый эбонитовый слиток, и несколько, пусть и не крупных, но драгоценных камней. Кажется, люди севера любили ими украшать... Многое.

- Морроувинд не в состоянии предоставить многое. Но главные ценности наших земель медленно и верно восстанавливаются. Эбонита у нас не так много, как в былые времена, но поставлять вам хотя бы часть в обмен на древесину и провизию, мы будем в состоянии. Чего ещё ты ждёшь от нашего содружества, Ульфрик Буревестник?

Как уже можно было понять, переговорам и бессмысленным разговорам данмер предпочитал сразу к делу и бескомпромиссно решать все вопросы. Его уточнение могло показаться дерзким и невежливым, возможно, вызывающим, но очевидная природа и манера общения Нереварина точно могли позволить судить о том, что прямота его была честной и искренней.