Вино оказалось слишком крепким. Это было последнее, о чем подумала Илейн прежде, чем совершенно потерять голову от напора неведомых ей ранее чувств и эмоций. Сопротивляться, как то было должно, оказалось невероятно трудно, когда в голову, не хуже того самого вина, что пил весь вечер принц Эйдан, ударяли собственные переживания, чувства, эмоции и бессвязные обрывки мыслей. Девушка задыхалась. Задыхалась от страха. Задыхалась от непонятного пока ей чувства, что держало, будто тоненькая, но прочная ниточка, мешавшая сейчас оттолкнуть от себя не в меру распалившегося юношу.  Что-то внутри бретонки отзывалось, когда Эйдан целовал ее, хотя этот робкий отклик и сметался страхом и чувством запретности, неправильности происходящего.
Принц послушно разорвал поцелуй, хотя и был недоволен этим обстоятельством, Илейн чувствовала это. Краска залила лицо, полыхающее, словно маков цвет. Она редко слышала свое имя из уст нареченного, и никогда – так, как сейчас. Нежно, маняще, доверительно. Не оказалось перед ним привычного «леди». Бретонка продолжала задыхаться, дыхание давалось ей из-за теснивших грудь противоречивых чувств с трудом, но она все же нашла в себе силы прошептать. Тихо, едва слышно, с просительной, даже ева ли не умоляющей интонацией.
- Нам нельзя…
Илейн прикрывает глаза, боясь заглянуть в лицо принца Эйдана. Ладони по-прежнему упираются в его грудь, сохраняя тот жалкий намек на расстояние, что еще сохранился между девушкой и почти вплотную прижавшим ее к себе юношей.
- Нельзя… - на выдохе шепчет Илейн, когда пальцы принца Эйдана мягко касаются ее лица, очерчивая скулу и скользя по щеке, отчего начинает вдруг кружиться голова. Бретон дышит часто-часто, девушка не просто слышит это – она чувствует, как часто вздымается грудь юноши под ее ладонями. И ей одновременно страшно и томительно любопытно, что будет дальше. Илейн не понимает, что нашло на принца, не понимает, чего ожидать дальше и остановится ли он. Наверное, нужно было хоть раз в жизни быть твердой, но пока воли хватало лишь на то, чтобы удерживать натиск, робко отстраняясь. Может, это и глупо, но Илейн страшилась обидеть отказом.

Илейн была в состоянии, близком к отчаянию. Она чувствовала, что Эйдан слишком распалился, слишком близко подобрался к запретной черте, чтобы так легко отступить от желаемого. А сама бретонка, от смущения и одолевающих ее чувств едва соображающая, сомневалась в том, что удержит его… Стоит лишь усилить напор и правильно подобрать аргументы…
Илейн не боялась осуждения и слухов, которые уже и без того опутали ее и ее жизнь плотной сетью, множась на пустом месте только лишь из зависти придворных аристократов и аристократок к тому, что не им выпала честь породниться с королевской семьей. Девушка боялась даже не гнева отца, если ему вдруг случится  узнать о том, что может произойти сейчас – ее пугало что-то другое, что-то, в чем бретонка не давала себе отчета, не могла ясно облечь в слова, но тем не менее, боялась нарушить. Всю свою жизнь она знала, что нельзя быть столь откровенным до свадьбы, и вот так враз переступить через то, что казалось незыблемым, было сложно, почти невозможно.
- Мне страшно… Ведь нельзя… - губы упрямо повторяли одно и то же, одно и то же. Пальцы коснулись подбородка заставляя Илейн, прятавшую смущенно лицо, приподнять его. Не будь глаза бретонки закрыты – ее взгляд встретился бы со взглядом принца.
Подчиняясь настойчивой просьбе юноши, девушка распахнула глаза, впервые с тех пор, как по ее настоянию разорвался поцелуй, глядя на него.  Глупо было и надеяться, что он не заметить, что Илейн вся сжалась, как напряженная пружина, боясь не то что пошевелиться – вздохнуть. Она замерла в сильных руках, вдруг с удивлением осознав, что в обращении принц впервые употребил не прохладно-вежливое «Вы», а куда более личное «Ты».
- Но ведь отчего-то есть этот запрет? – ладони продолжают удерживать принца от излишнего сближения, девушка закусывает в волнении нижнюю губу. Дурацкая привычка родом из детства, но избавиться от нее не удается до сих пор. – Эйдан… - имя соскользнуло с губ само собой, незаметно отделившись от шелухи титулов и прочих приставок, сейчас, наверное, неуместных. – Пожалуйста… Я боюсь нарушить этот запрет, боюсь алогично и до дрожи, - принц и сам мог бы ощутить, что бретонка в его руках меленько вздрагивает от смеси переполняющих ее чувств, от избытка самых разнообразных эмоций. Неожиданно девушка сама подается вперед, по-детски утыкаясь лицом в грудь своего нареченного, крепко цепляясь руками за его рубашку и пытаясь совладать с тем, что испытывает.

Эйдан так и не нашелся, как объяснить запрет, точнее, причину его возникновения. Илейн и хотелось бы столкнуть все на то, что это нечто вроде традиции, чьи корни увязли в веках так глубоко, что теперь уже и не выяснишь, откуда что взялось. Однако интуиция девушки была слишком развита, чтобы не почувствовать, что причину запрета принц все-таки знает, просто не может или не желает произнести вслух. Оставалось лишь успокаивать себя тем, что это, наверное, признак того, что юноша все же достаточно доверяет своей невесте, чтобы не говорить тех слов, что могли бы прозвучать смутным и неявным предостережением от глупости, которой советовали избегнуть еще предки. Могла ли Илейн подозревать, что ей в голову и прийти не могло то, из-за чего произошел на свет запрет на связи до брака? Нет.
Бретонка ощущала, что принц колеблется. И боялась, что любое ее действие подтолкнет его к тому варианту развития событий, что так пугал девушку. Наверное, кто-то сказал бы, что прильнут к распаленному желанием мужчине, ища у него защиты и поддержки – несусветная глупость, заранее обреченная на провал. Однако Илейн, повинуясь какому-то странному наитию, выбрала именно эту линию поведения.
- Спасибо… - шепчет девушка, доверчиво прижимаясь к юноше, даже и не думая отстраняться. Другая на ее месте задумалась бы, не провоцирует ли она принца своими действиями? А Илейн наивно приняла отказ Эйдана и, как котенок, потянулась за лаской, уже не несущей в себе оттенок вожделения. В теплых объятиях оказалось тепло и уютно, а мягко скользящая по спине ладонь успокаивала. Губы едва ощутимо коснулись волос на макушке, и девушка подняла личико от груди принца. – Ты не сердишься на меня? – ей отчего-то казалось, что Эйдан мог бы. Вздохнув, Илейн устроилась в его объятиях поуютнее, мягко обняв принца и сама и прижавшись щекой к его плечу. – Ты удивительный человек, просто удивительный, - тонкий пальчик мягко чертит узоры на рубашке. – Мне хорошо и тепло рядом с тобой, хотя я многого еще и пугаюсь. Но не тебя.

4E192, 12 число месяца Второго Зерна
В воздухе уже отчетливо пахло весной, полностью вступившей в свои права. Легкий флёр прохлады, еще оставшийся неуловимым напоминанием о холодах, совершенно не портил  погоды. Сочная зеленая трава еще пахла влагой после недавнего дождя и какими-то ранними цветами.
Каблучки туфель звонко цокают по коридорам замка. Илейн торопливо шла к своим, точнее, уже своим и Эйдана, покоям, светло улыбаясь. Лучики тепла и света, скользившие по коже, легкий ветерок, полнящийся запахами трав и влажной земли, цветы, которые ей чудом удалось собрать на прогулке… Настроение бретонки достигло таких высот, что просто необходимо было с кем-то этим поделиться. Кандидатур в холодном замке, полном людей, которым не так уж и много разницы до чудес природы, было не так уж и много, так что само верной казался супруг, с мягкой снисходительностью воспринимающий все трогательные причуды жены. В том числе и иногда возникающее желание поделиться с ним одной ей важными мелочами.
Появления из-за угла Эйдана, на поисках которого были сосредоточены помыслы Илейн, она вовсе не ожидала. Остановиться бретонка, умилительно прижимающая к груди цветы, не успевала, а потому  столкновение казалось неизбежным…

Встреча с принцем Эйданом стала для Илейн неожиданностью, хотя и приятной, ибо она искала его. Вот только не так хотелось бы, чтобы она произошла. Молодые люди, каждый из которых витал мыслями где-то далеко от дворцовых коридоров, совершенно забыли, что, пусть планировка замка и стала уже до боли знакомой, но на пути иногда попадаются такие же задумчивые личности. Цветы и листы бумаги неаккуратно полетели на пол. Супруги же замерли друг напротив друга озадаченно, осознавая случившееся. Первой опомнилась бретонка.
- Мы с Вами одинаково рассеяны сегодня, - рассмеялась Илейн, продолжая прижимать к груди букет. Точнее, оставшиеся от него несколько цветков. – Нет, вы достаточно мягкий, чтобы в вас можно было врезаться с комфортом, - удивительно светлое и приподнятое настроение, а также благотворное влияние леди Катлин, сестры принцы, сделали девушку на редкость  веселой и даже склонной немного пошутить.
А вот до того, что оброненное следует собрать, первым догадался принц. Удивительно, но первыми он с пола поднял рассыпавшиеся вокруг бретонки цветы.
- Спасибо, - чуть смущенно отозвалась девушка, принимая их из рук Эйдана. Щеки окрасил легкий румянец – неловко было, что самые первые мгновения встречи стали поводом для заботы, будто Илейн хрупка и невозможно беспомощна без своего супруга. Впрочем, иногда именно так она себя и чувствовала рядом с Эйданом – хрупкой, слабой и беззащитной,  потому что он так трогательно и нежно оберегал свою жену, что это было немудрено.
- Катлин сказала, что Вы собираетесь в Тулун? – девушка присела рядом с Эйданом, помогая ему собирать с пола тонкие листы, по ее неосторожности и разлетевшиеся. Бретонка чуть прикусила нижнюю губу, понимая, что ее слова могут быть восприняты, как намек, коим, по сути, и являлись. Илейн соскучилась по родным местам, по семье и безумно хотела бы наведаться в Тулун.

- Катлин порывалась, - улыбнулась Илейн. – Она говорит, что я так трогательно неловка, что она скоро добровольно возьмет на себя роль моего верного рыцаря-защитника. У Вас очень хорошая сестра, - в голосе девушка чувствовалась огромная теплота по отношению к родственнице супруга, ставшей одной из первых, кто хорошо принял бретонку в замке. Катлин была очаровательно прямодушна, порою резка в выражениях, но при этом честна и искрення. А еще Илейн впервые в жизни, как это ни странно, встретилась с тем, что кто-то желал дружить с нею и сам предлагал это, так что сестра принца завоевала сердечко бретонки без боя.
- Но я сказала, что меня уже бережете Вы, - пользуясь тем, что в коридоре никого, кроме них двоих не было, девушка на мгновение мягко прикоснулась  к щеке супруга кончиками пальцев и тут же убрала руку, смутившись своей смелости. Со свадьбы прошло уже несколько месяцев, а Илейн до сих пор не могла привыкнуть к прикосновениям, к поцелуям и тем более к тому, что происходило ночью. От одних только мыслей ее бросало в жар, а щеки предательски алели.
- Хочу, - честно сказала бретонка. – Я очень соскучилась  по родным местам.
Замок, хотя Илейн и уже успела неплохо его изучить, так и не стал пока для нее домом родным. Она ощущала себя отчужденно среди придворных. Слишком хорошо юная  жена принца чувствовала отношение к себе, чтобы не различать фальшь.
- Это ведь не будет Вам в тягость? – бретонка вдруг мечтательно улыбнулась. – Помните, как до свадьбы я обещала Вам, что покажу свои любимые места, если на то будет шанс?

Эйдан, кажется, хотел поймать руку Илейн, но не успел, ибо девушка убрала ее слишком быстро. Наверное, румянец снова проступил на щеках бретонки, и снова она тем самым позабавила принца.
-Я опять краснею, да? – с отважной прямотой спросила у супруга Илейн, уже зная ответ. Краснеет. Потому что некстати и не к месту вспоминает о ночах, проведенных вместе, о вечерах, когда у Эйдана было свободное время, чтобы провести его с женой. Бретонка старалась быть ненавязчивой, боясь наскучить. Она и без того уже, как мнилось, ощущала иногда какую-то холодность. Или только придумывала себе печали на ровном месте? Девушка иногда отличалась мнительностью, заставлявшей видеть и чувствовать то, чего нет. Конечно, она пыталась с этим бороться, но успех был попеременным.
- Я была бы рада послушать, - рассмеялась девушка и тут же взглянула на юношу с чуть наигранной укоризной. – Вы ведь никогда ничего мне не пели.
Не сказать, что это стало для Илейн огромным огорчением. Она, строго говоря, особенно не понимала пения серенад под окнами – зачем голосить о своих чувствах на всю округу? Все переживания – это глубоко личное, касающееся только двоих. Их нужно оставить между любящими сердцами.
- Чему дурному может научить меня Катлин? – удивилась девушка, хотя и не совсем искренне. Предложение учиться метать ножи к ней уже поступало. Леди даже попробовали втайне, правда, безуспешно. В лучшем случае нож ударялся о мишень рукоятью. Катлин тогда, помнится, расстроилась, но Илейн отчего-то не верилось, что сестра ее благоверного отступится и перестанет мечтать научить невестку постоять за себя. Упрямица.
- И мне действительно хотелось бы его исполнить, - мягко улыбнулась девушка. – Надеюсь, что так, - чуть уклончиво сказала бретонка. Ей действительно хотелось верить, что общество супруги Эйдана не тяготит, а радует. – Когда мы отправляемся? На какой срок? – глаза бретонки засияли в предвкушении поездки. Это были новые впечатления, что-то не совсем обычное, а потому любопытное. К тому же, в пути у супругов, возможно, будет время побыть вдвоем и поговорить по душам. Илейн этого не хватало подчас.
- Какие у нас планы на сегодня?

- Вам мое смущение сразу понравилось, и вы не упускаете случая им полюбоваться, - чуть укоризненно сказала Илейн, улыбаясь. Она совершенно не сердилась на Эйдана за то, что его слова и действия иногда заставляют ее краснеть, даже если он и делал это нарочно. – А вы подчас совершенно очаровательно наглеете, - доверительно поведала супругу девушка. – Вас даже и одернуть невозможно, а тем более в чем-то отказать, - бретонка тихонько рассмеялась, тем более, что принц принялся вполне правдоподобно изображать глубочайшее раскаяние, подыгрывая отчего-то развеселившейся супруге.
- Под окнами, думаю, не стоит… - задумчиво промолвила Илейн. – А вот просто спеть… Я ведь никогда не слышала, чтобы Вы пели.
Девушке вдруг пришло в голову, что Эйдан вполне мог бы попросить о чем-то подобном и сам. Она ведь в его присутствии тоже никогда не пела. Ей почему-то это казалось отчасти личным и почти доверительным – петь кому-то. Не так, чтобы для всех, кто может услышать, а для кого-то вполне определенного.  Это было почти также тепло, как и вечера, которые супруги проводили вместе. И не важно, что иногда Эйдан занимался своими многочисленными бумагами, а Илейн просто сидела рядом, то вышивая, то читая, то просто устроив голову на его плече, когда уже хотелось спать, но еще жаль было уйти от принца, увлекшегося работой.
- Я тоже таскала печенье из буфета, - со вздохом призналась девушка, снова покраснев. – Захочу, конечно. Она очень забавная и искренняя. Вам стоит очень гордиться ею,  неожиданная мысль посетила вдруг голову бретонки. – А представьте, что наш будущий ребенок приобретет такой же норов? И тоже будет изводить нас проказами? – сказать это было одновременно желанно и неловко. Детей Илейн любила, даже втайне ждала, когда сможет обрадовать Эйдана вестью о том, что носит под сердцем его ребенка, но вот говорить о том вслух… Раньше бретонка не осмеливалась завести речь о чем-то подобном, сейчас же… Просто сорвалось с губ раньше, чем девушка подумала, а не стоит ли ей промолчать.
- Как именно? – Илейн нахмурилась, не совсем понимая вопроса. – Не думаю, что платьев понадобится много. Как-то так вышло, что я не все вещи привезла в замок, так что у меня в родительском доме есть какая-то одежда. Но это нужно будет еще обдумать.
Брать две дюжины платьев, чтобы менять их ежедневно, Илейн не собиралась. Ни к чему тащить такую гору вещей, да и едва ли кто-то будет запоминать, сколько раз она меняла наряд. По крайней мере, сама бретонка не придавала этому огромного значения.
- Да, время есть, - кивнула Илейн, пытаясь не потерять нить разговора и одновременно составить примерный список того, что следует взять. – А Вы? Уже собрались в дорогу?  - девушка вдруг улыбнулась робко и смущенно. – Я, наверное, выгляжу безумно довольным ребенком?
Молодые люди оказались в своих покоях, где можно было уже не задумываться о правилах приличия, чужих неуместных взглядах и прошлой шелухе. Поэтому, не чинясь, бретонка приподнялась на носочки и прижалась губами к щеке супруга.
- Спасибо тебе. Я очень благодарна, что мне можно будет не только побывать в Тулуне, но и показать его тебе.

Когда принц Эйдан поцокал неодобрительно поцокал языком и покачал головой в ответ на признание супруги в детских маленьких грешках, Илейн залилась краской еще сильнее, но все-таки нашла в себе силы вскинуть взгляд на мужа.
- Вы смотрите на меня так, что я чувствую себя маленькой девочкой. Я просто очень люблю сладкое, а в детстве мне не так часто его давали. А Вы? Разве Вы не шалили ребенком? – честно говоря, всегда ровный и спокойный наследник короля бретонке хулиганом, например, лезущим в соседский сад за вишней, не представлялся. Его уравновешенность была свойством характера, а не маской, не чем-то наносным.
- Неужели с малышкой Катлин так сложно было управиться? – рассмеялась Илейн. Эйдан перед тем, как начал говорить, даже нахмурился, отчего на лбу залегла недовольная складочка, которую девушку так и подмывало разгладить своими пальчиками. Уж больно потешно выглядел хмурящий брови принц. Первое время, помнится, бретонка пугалась его сердитости или недовольства, сейчас же попривыкла и научилась даже немного сглаживать дурное настроение супруга.
- Скажи, а ты… - Илейн запнулась, помолчала мгновение, но продолжила и задала тот вопрос, что волновал ее уже очень давно. – Хотел бы?
Уточнять, чего именно Эйдан может хотеть или не хотеть, девушка не стала – по ее мнению, все и без того было вполне очевидно. Она хотела детей, мечтала о них, но пока не могла угадать, как к тому отнесется супруг. Будет ли рад пополнению в семействе? Станет ли возиться с малышами или будет к ним строг и холоден, каким был отец самой Илейн? Вопросов и опасений в голове бретонки роилось великое множество, но задать их было боязно, поэтому она еще и не делилась никогда своими сомнениями и страхами с супругом.
Ответа на свой вопрос Илейн не услышала, но она и без того знала его. Иногда бретонка начинала вести себя, сложно сущее дитя. Она догадывалась, что Эйдана это вполне может и не радовать, но подчас ничего не могла с собой поделать. Эмоции, ранее надежно запиравшиеся за маской равнодушной холодности, сейчас время от времени прорывались наружу, просачивались и становились явными. На людях, при придворных девушка, безусловно, ничего подобного себе не позволяла, но вот наедине с супругом…
- Тогда будем собираться вместе? – предложила Илейн, а потом вдруг неожиданно лукаво взглянула на принца и протянула. – А ведь это все Ваша заслуга, милорд. Мое абсолютно детское поведение на Вашей совести в какой-то мере, - эмоции были для бретонки чем-то вроде знака доверия, признака того, что Эйдан был допущен в ближний круг тех, с кем можно быть самой собой и не опасаться ножа в спину. Это многое значило лично для Илейн, не меньше  было и в сказанных вроде бы в шутку словах. Это, по сути, было признание в том, что она доверяет настолько, чтобы открываться без страха.
В покоях молодые супруги были одни, не было лишних глаз и ушей. Окружающие еще проявляли любопытство к личной жизни принца и его юной жены, ожидая, когда же станут известны какие-нибудь пикантные ее подробности. Увы, порадовать их было нечем, но Илейн заранее напрягалась, боясь, что то, чего нет на самом деле, но очень хочется, вполне могут и придумать. Ровно относиться к пошептам и прочей ерунде она так и не научилась.
Эйдан умудрился, не выпуская бумаг, свободной рукой прижать жену к себе и коснуться ненадолго губами ее губ. Девушка охотно отозвалась на ласку и прильнула к супругу, хотя и не позволила себе увлечься чрезмерно.
- Вы любите путешествовать? – Илейн позволила увлечь себя вглубь покоев. Документы легли на стол, рядом с ними бретонка пристроила цветы, пока сама она занялась поисками вазы для них.
- Хотела, - от неожиданности девушка даже отвлеклась от раздумий о местонахождении вазы и повернулась лицом к принцу. – Что ты задумал? – расцветая в счастливой улыбке, для порядка спросила девушка, видя, как муж опускается перед ней на одно колено. Глупое и наивное желание, необдуманно сорвавшееся с губ, оказалось исполненным, да еще и так скоро. Баллада, старинная и безумно красивая, кои так любила Илейн.
- Какую же награду Вы пожелаете, принц, за исполнение желания прекрасной дамы? – с с улыбкой спросила бретонка, с хитринкой глядя на все еще коленопреклонного мужа. – Спасибо тебе. Баллада очень красива, к тому же у тебя очень приятный голос. Отчего же ты скрывал это от меня?

Илейн догадывалась о том, что слова в этой балладе имеют, возможно, некоторое двойное дно. Кое о чем полученный опыт в делах любовных уже позволял подумать, хотя и был он очень скромен и мал. Вот только бретонка всеми силами старалась заставить себя не думать о втором смысле, заложенном в простые, на первый взгляд, слова, чтобы снова мучительно не покраснеть, доставив удовольствие супругу. Эйдану по-мальчишески нравилось, когда девушка смущалась, а она делала это так легко, что это было почти неприлично.
Легко поднявшись с колен, Эйдан приблизился к жене, мягко обнял ее за тонкую талию, немного притянув к себе, и заглянул в глаза. На несколько мгновений молодые люди замерли, просто наслаждаясь покоем и близостью друг друга. Илейн тонула во взгляде мужа, светившемся любовь и нежностью, на которые она не смела и надеяться, когда только ехала в столицу, когда боялась встретить ледяного принца в роли своего нареченного. На глаза неожиданно навернулись слезы, бретонка моргнула, прогоняя их.
- Думаю, что все же поцелуй, - после минуты задумчивого молчания помогла принцу с выбором Илейн. – Потому что ответ мне бы все-таки хотелось услышать. Ты скрывал от меня талант, и тебе должно быть стыдно, - бретонка тихонько рассмеялась, хотя пару-тройку секунд действительно пыталась быть серьезной и даже сверлить супруга строгим взглядом.
- Ты не устал еще сегодня? – девушка мягко коснулась лба Эйдана, убирая с него пару прядок волос, казавшихся ей лишними. Ей казалось, что от множеств а забот у мужчины голова должна была пойти кругом, а еще и жена с ворохом вопросов. Стало вдруг остро стыдно за то, что, возможно, Илейн приносит неудобство.
- Такой кроха… Что с ним произошло? - тихо прошептала бретонка. Голос ее разом сел, а губы предательски дрогнули. Сказать, что она была впечатлена – не сказать ничего. Воображение вдруг дорисовало множество деталей, мрачных и грустных, что заставило Илейн уткнуться лицом в грудь все еще стоявшего рядом принца. Никому и никогда она не призналась бы, но в какой-то миг ее пронзил острый страх, что и с одним из ее будущих детей может случиться беда… Она же попросту не переживет…
- Малыша, - тихо сказала Илейн, глядя себе под ноги. Она снова смущенно покраснела, и сама не понимая, почему ей так неловко заговорить с Эйданом о детях. В этой теме для супругов не должно было быть ничего такого, что могло бы стать поводом для стеснения, но, видимо, включилась какая-то особенная логика, руководившая в данный момент бретонкой. – Скажи, ты уже думал о том, что у нас есть шанс завести их совсем уже скоро? – снова вспомнились проведенные вместе ночи, и румянец украсил щеки принцессы. Илейн была уже готова проклясть себя за то, что так легко позволяет вгонять в краску.

В ответ на мягкие прикосновения пальцев Илейн принц Эйдан слегка зажмурился, как довольный кот. Наблюдения подсказывали, что это мужчину расслабляет и умиротворяет, заставляя отвлекаться немного от проблем и прочих факторов, портивших настроение. Бретонка не стеснялась время от времени этой маленькой тонкостью пользоваться, что было ее маленькой хитростью и способом проявить заботу.
Тепло и уютно было побыть немного в объятиях супруга, успокаивающе поглаживавшего бретонку по спине и мягко обнимавшего за худенькие плечи. Илейн, чуть повернув голову, прижалась щекой к груди Эйдана, слушая,  как ровно стучит его сердце. Как ребенок, она успокаивалась от этого звука.
- А из-за чего? – любопытно поинтересовалась бретонка, заглядывая в глаза принцу. Иных причин для стыда она не видела, да и скрытый талант считала слишком малой провинностью, чтобы испытывать неловкость. Ей в голову пришло вдруг, как же мало они знают друг о друге, несмотря на то, что знакомы лично уже почти год, а помолвлены и того дольше. Молодые супруги довольно много времени проводили вместе, но при этом умудрялись особенно не посвящать его обсуждений личных тем. Даже и об интересах Эйдана Илейн знала прискорбно мало, но взгляд, брошенный на супруга из-под полуопущенных ресниц, свидетельствовал о том, что бретонка намеревалась это упущение исправить при первой же возможности.
- Хорошо, - легко согласилась бретонка, понимая, что согласна отложить эту историю на тот срок, когда уже сама о ней забудет. Едва ли рассказ о покойном кузене не проймет ее до дрожи, раз уже просто упоминание заставило принять произошедшее так близко к сердцу.
- И таких же умных, как отец? – с улыбкой спросила девушка и тут же вспыхнула, яснее ясного понимая, какие чувства и желания скрываются за улыбкой принца. – А хватит у тебя сил уделять время такому количеству детей? Они ведь будут требовать сказку на ночь, например, – Илейн легонько коснулась пальцем кончика носа мужа, словно едва ощутимо щелкнула его по этому самому носу за нахальство. Уж она-то уже понимала, что он нарочно заставляет ее краснеть, чтобы полюбоваться ярким румянцем на щеках супруги.
- Обещанный поцелуй? Ты не говорил, что выбрал его, - с наигранной простотой сказала Илейн, наивно хлопая ресницами. Не все было принцу над нею шутить. – Ты хочешь, чтобы я взяла самые красивые? Тогда люди будут знать, что ты избаловал меня подарками и вниманием.
Илейн наконец-то обнаружила вазу и пристроила в нее цветы, после чего направилась к шкафам с одеждой, намереваясь приступить к сбору вещей.
- Тебе придется помогать мне и лично выбирать платья, - рассмеялась бретонка. – Иначе я действительно выберу самые скромные, да еще и забуду украшения. Хотя, пожалуй, твой подарок, преподнесенный в первый день знакомства, я все же возьму с собой. То ожерелье безумно красиво и было бы преступлением не показать его в Тулуне.

- Ты не глупый, - возразила принцу Илейн, мягко улыбнувшись. Нежность во взгляде Эйдана заставляла девушку смущаться и опускать ресницы. Она любила его, но одновременно почему-то  боялась чувств. Они казались ей такими хрупкими, что могли разрушиться в любой миг от неосторожности.  А потерять теперь, испробовав, что такое любовь, потерять было бы страшно.  – Я просто чувствительнее тебя и плачу там, где тебе и в голову не придет расстроиться даже на мгновение. Помнишь, как мы читали балладу? Я заливалась слезами из-за какого пустяка, помнишь? – позже и сама бретонка признала, что глупо было рыдать из-за той баллады, но на момент прочтения… Да, эмоциональность иногда могла быть излишней.
- Дети должны чувствовать, что они нужны своим родителям, - упрямо сказала Илейн, видя, как лицо мужа вытянулось от удивления. – Может, это будет проявляться и не в историях на ночь, но им нужно знать, что отцу и матери небезразличны они, их побед и неудачи. Мне бы хотелось, чтобы наши дети мечтали, чтобы ты гордился ими. И чтобы ты действительно гордился, если они будут того достойны. Чтобы они рассказывали о своих успехах нам и просили совета, если станет совсем трудно. Знаешь, я не хочу им такого детства, какое было у меня… - последнее было произнесено совсем уж тихо, а сама бретонка, как-то разом захолодев, отвернулась, пряча лицо, ставшее спокойной и ровной маской, за которой девушка с детства научилась прятать чувства и эмоции, когда не желала показывать их.
Провинившийся и пристыженный Эйдан выглядел, как котенок, потерявший свою теплую корзиночку и место под боком у мамы. У Илейн сжалось сердце, хотя она и знала, что принц просто играет на благодарную публику.
- Подарю, - тепло и мягко улыбнулась бретонка, протянув руку и нежно коснувшись пальцами щеки супруга, погладив его ласково. – Тем более, что ты его действительно заслужил. Возможно, даже не один, но об этом лучше не сейчас, - понимая, КАК звучат ее слова и как их воспримет Эйдан, Илейн постаралась скрыть возникшую неловкость и вспыхнувшие щеки и, приподнявшись на носочки, потянулась к губам супруга. Кажется, Эйдан заразил ее любовью к двусмысленности, когда легонько укусил минувшей ночью в порыве страсти. Хотя, увлекшись, бретонка "отомстила", легонько прикусив плечо супруга чуть позже.
- У меня есть много платьев, - рассмеялась Илейн, распахиваясь шкафы и являя взгляду принца висящие в них вещи. – Как будем выбирать,  сердце мое? Ты ведь не заставишь меня примерить их все?
Платьев было действительно много, так что на примерку даже половины из них ушло бы немало времени. Как минимум, остаток дня, если провозиться до глубокого вечера.
- Сколько у тебя будет свободного времени?

Отредактировано Илейн (03.08.2015 19:41:14)

- Ты берешь на себя очень много ответственность, Эйдан. На твоих плечах лежит столько забот, что кем бы я была, не прощая тебе маленькие глупости? – Илейн мягко погладила плечо супруга. – Если бы только можно было показать тебе, дать почувствовать, как много сделал ты для меня за то время, что мы знакомы… - бретонка опустила голову и замолчала, кусая губу. Она сказала больше, чем ожидала. Хотелось как-то выразить свою поддержку, показать принцу, что куда важнее его недогадливости то внимание, нежность и забота, которые он дарил жене куда чаще. Эйдан был слишком строг к себе.
- Понимаешь… - с трудом сказала девушка. – Они должны это чувствовать. Отец… Наверное, он любит меня и желает лучшей доли, но он никогда этого не показывал. Он никогда не гордился мною, только бывал недоволен. Я боялась его, как огня. Он никогда не хвалил меня, не говорил, что доволен мною, что я хоть раз в жизни что-то сделала верно. Самой высшей мерой поощрения было то, что он смотрел на меня с равнодушием. Все верно, ведь я я не мальчик… - бретонка дернулась и вытерла тыльной стороной ладони слезы, заструившиеся по щекам. – Прости, мне, наверное, не стоило рассказывать тебе все это и жаловаться, но я правда не хотела бы, чтобы наши дети боялись тебя или меня, чувствовали, что у них нет того, кто поддержал бы их в трудную минуту, и кто был бы рад разделить с ними их победы, понимаешь? – Илейн сделала глубокий вдох, стараясь совладать с эмоциями и успокоиться. Ей плечи мелко вздрагивали от эмоций, тщательно сдерживаемых, но все равно пытающихся прорваться наружу.
- Хочу. К тому же со мной будешь ты, - кивнула девушка. – Там было ведь и много хорошего. Я все равно люблю его, люблю свою семью и особенно мать.
Вот по ней, наверное, единственной из всей семьи бретонка скучала. Мать не была идеальна и  не всегда ее отношения с дочерью приносили хоть немного тепла, но она была его источников чаще всего. А еще мама не отталкивала.
Однако дурное настроение быстро прошло, Илейн не привыкла поддаваться ему, позволяя становиться явным и тем более – портить другим то время, что можно было бы провести куда более приятно. Девушка снова заулыбалась, мягко и светло, кружась перед принцем и прикладывая к себе платья.
- Тебе так нравится дразнить меня? – рассмеялась Илейн, отвлекаясь от своего занятия и оглядываясь на мужа. – А ты сам не сумеешь зашнуровать, без прислуги? – бретонка забрала из рук мужчины и приложила к себе те платья, которые он выбрал.  Одно из них, бархатное одеяние с золотистой вышивкой, было любимым. Второе же, хотя и нравилось меньше, но тоже вызывало восторг. Сочетание зелени и багрянца было необычно,  казалось, что эти цвета не смогут сочетаться друг с другом, слишком уж разные они. Однако в данном случае все было гармонично и красиво.
- Тогда… - Илейн выхватила сразу несколько платьев, одним из которых было то, что подарила ей на свадьбу королева Кларисса, и показала супругу. – Эти?
Особенной страсти к выбору нарядов бретонка не испытывала, поэтому сейчас стремилась закончить как можно скорее.
Слова принца заставили Илейн нахмуриться. Она не совсем понимала, о чем он говорит. Кажется, Эйдан пытался ответить на вопрос жены, но не преуспел, задумавшись и начав говорить о чем-то своем.
- Что случилось? – мягко поинтересовалась бретонка. – О чем ты думал сейчас? Я же спрашивала о том, сколько еще мы сможем вместе собираться. А ты словно говорил о другом?

Илейн мягко улыбнулась и кивнула, хотя и чувствовала, что к этому разговору еще придется вернуться. Сейчас, как подозревала бретонка, Эйдан просто принял к сведению то, что расстраивает его супругу, однако его так и не проняло.  Девушка вдруг ясно поняла, что супруг прислушивается к ней, что ее переживания и чувства важны для него. Это было весьма приятное открытие, согревавшее душу.
- Какой ты… - фыркнула Илейн, сморщив носик. – Только бы до шнуровки платья и добраться… - шутливо укорила мужа бретонка, хотя веселье ее и было не таким искрящимся, как до того. Все же, хотя рядом с Эйданом девушка и раскрывалась, являя себя более свободной и живой, но довольно быстро угасала, теряя яркость проявления эмоций. Бретонка никогда не была вздымающимся до небес пламенем пожара, она, скорее, схожа характером с огоньком в камине – неярким, но приятно греющим и дарящим умиротворение.
Слова супруга заставили Илейн в очередной раз помрачнеть, руки, державшие платья вздрогнули. Теперь девушка смотрела на них уже с куда меньшим восторгом. Еще раз рассмотрев наряды, бретонка вздохнула и и как-то неуверенно взглянула на принца.
- Тогда, может, лучше взять что-то более скромное и закрытое? – по виду Илейн можно было понять, что даже согласного вздоха мужа достанет, чтобы она убрала эти платья в самый дальний угол шкафа. – Нам ведь ни к чему проблемы…
Причиной расстройства и сомнений была фраза Эйдана, пробудившая в Илейн далеко не самые светлые воспоминания о времени перед свадьбой. Точнее, о том, как его оценивал отец. Слухи и не думали переставать появляться на пустом месте, но графу Ротбауэру невозможно было того объяснить. Он винил в этих беспочвенных перешептываниях людей, отчасти завидовавших судьбе будущей жены наследника, отчасти видевших в предстоящей свадьбе незаслуженный, как им казалось, шанс возвыситься для Тулуна, свою дочь. Не раз и не два бретонке приходилось, низко опустив голову, выслушивать недовольство отца, считавшего, что причиной всему  - вольности, которые позволяет себе Илейн. После таких разговоров девушка начинала бояться даже сделать лишних вздох не по этикету, чем, наверное, здорово сбивала с толку принца. Такие необъяснимые перепады настроения от мягкого тепла до непонятной отстраненной пугливости не могли не быть замеченными. Странно, что Эйдан никогда не спросил о причинах таких перемен…
Девушка ощутила смущение принца, вызванное ее замечание. Очевидно, ее слова все же запали в душу мужчины куда больше, чем подумалось его супруге, если бретон воспринял слова Илейн в их контексте. Губы мягко коснулись сначала лба, прогоняя хмурость, потом чуть покрасневших от недавних слез век, а теплые руки легли на талию, притягивая девушка к супругу. Она робко обняла его в ответ и прижалась щекой к груди, прикрыв глаза.
- Не думай пока о том… Ты все равно думаешь не о том, - бретонка погладила принца по плечу, принимаясь чертить на рубашке причудливые узоры. – Эйдан, важно не количество времени, а то, как ты его уделишь. Ведь можно даже за полчаса дать больше, чем отец давал мне за годы своей холодности. Внимание, готовность по возможности уделить время, а не спрятаться от собственного ребенка за несуществующими делами, лишь бы не общаться с ним. Я говорила про это, - девушка вздохнула, понимая, что ее немного заносит, и слов сказано уже слишком много. Приподнялась на носочки и прижалась губами к подбородку мужа. – Не слушай меня, я просто волнуюсь о глупостях, как всегда. Я уверена, ты будешь самым лучшим отцом, которого я могла бы пожелать своим детям.
За оставшееся время молодые люди успели собраться, попутно обсудив планы на поездку. Эйдан расспрашивал Илейн о семье, чем немало смутил бретонку. Она вообще не слишком любила рассказывать о ней, особенно об отце. Она, к собственному неудовольствию, мало что могла рассказать о графе Ротбауэре, кроме вещей довольно официальных. Она не знала особенно его увлечений, кроме явного – охоты, мало представляла, как с ним лучше держаться. Единственное, что она могла бы посоветовать супругу – не давать ее отцу слишком напористо держаться, но здесь подобное едва ли было уместно. Да и не тот Эйдан человек, чтобы позволить давить на себя. Единственное, чего Илейн тайно опасалось – попыток влиять на принца через нее.

Ночь перед поездкой неожиданно разволновавшаяся Илейн провела практически без сна. Она время от времени проваливалась в зыбкую дрему, но больше все же лежала, замерев, чтобы не потревожить покой Эйдана. Шелест ветра за окном, тихое дыхание мужа, шорох шагов в коридоре, еще какие-то звуки ночи… И совершенно смазанный ход времени, когда минута кажется вечностью.
Едва только забрезжил рассвет, и непроглядная темнота в комнате превратилась в мутную серость – предвестницу скорого утра, измучившаяся в нетерпении бретонка решилась разбудить Эйдана. Губы мягко прижались к щеке мужа, потом коснулись кончика носа.
- Вставай, Эйдан, - девушка потеребила мужчину за плечо и потянулась к одеялу, намереваясь стащить его. В комнате было довольно свежо, если бы не была всю ночь прижата к теплому боку супруга. - Уже почти утро.

Покой принца Эйдана, в отличие от маявшейся бессонницей из-за волнения Илейн, ничто не тревожило. Грудь его ровно вздымалась в такт спокойному дыханию, за всю ночь он даже не шелохнулся, хотя супруга под боком и вертелась беспокойной змейкой. Лишь изредка, когда сквозь сон мужчина все-таки ощущал, как ворочается бретонка, он, не пробуждаясь, крепче прижимал ее к себе, на время лишая возможности перевернуться на другой бок.
Видимо, снилось Эйдану что-то очень хорошее, потому что рассвет он встречал с улыбкой на устах. Илейн на какое-то мгновение даже стало жаль тревожить его, но нетерпение все же вздыхало громче голоса совести. Губы коснулись щеки, потом носа, но мужчина возмутительно не желал реагировать на столь легкие прикосновения. Илейн решилась на крайние меры - коварное стягивание одеяла. К тому моменту, когда принц открыл глаза, девушка уже наполовину выполнила свое вредное намерение. В первый момент бретон потянулся обратно за ускользающим одеялом, и Илейн поддалась на провокацию, не заметив, в какой момент на ее талии оказалась крепкая рука, прижавшая ее к Эйдану.
- Почти утро! - передразнила мужа Илейн, практически упавшая ему на грудь. Она успела немного замерзнуть, а потому рука, легшая Эйдану на живот была холодной. По идее это должно было мужчину взбодрить и окончательно разбудить, но расчет снова оказался неверен: ледяная ладошка супруги несколько охладила пыл принца, но не заставила его вовсе отказаться от своих намерений. - Время на что? - наивно захлопала ресницами Илейн, притворяясь, что вовсе не понимает, к чему губы скользят по ее шее, согревая кожу теплым дыханием, а руки - по изгибам фигуры.
- Чтобы согреть тебя, - с улыбкой прошептал Эйдан, щекоча кожу супруги горячим дыханием. Останавливаться он не собирался, а тонкого одеяла, разделяющего сейчас их с Илейн, было явно недостаточно, чтобы скрыть от нее его возбуждение.
- Как ты заботлив! - тихонько фыркнула от смеха Илейн, полуприкрывая глаза и какие-то мгновения просто наслаждаясь близостью супруга. Тонкое одеяло ничуть не давало ей заблуждаться в том, что прохлада за пределами кровати и ледяные касания рук, скользивших по груди, заставят его отступить. - Ты так сладко спал, я наблюдала за тобой, - шепотом призналась бретонка, подаваясь вперед и касаясь губами сначала щеки, потом скользнула к чуть заостренному ушку, легонько его щекоча.
- И решила так же сладко меня разбудить? - улыбнулся Эйдан. То, что пробуждение было не таким уж и приятным, уже выветрилось из его головы, забылось, как легко забывается все, происходящее на зыбкой грани сна и пробуждения. Сейчас для мужчины имела значение только его Илейн, только то, что она, перестав кокетливо стесняться, ответила на его прикосновения, говоря "Да" не голосом, но поцелуями.
Бретон перевернулся, прижав супругу к кровати. Одеяло соскользнуло с его бедер, оставаясь где-то сбоку, в стороне, более не мешая им. Преград не оставалось.
- Вообще-то я хотела оставить тебя без одеяла и спихнуть с кровати, - с абсолютно честными глазами призналась Илейн в своем вероломстве. - Но ты сумел спастись, придется придумать что-то еще,  - словно подтверждая свои слова действиями, бретонка легонько прикусила кончик уха супруга, ощутимо, но так, чтобы не доставлять боли. Снова поцеловала и снова укусила, довольно улыбаясь.
Эйдан перевернулся, подминая расшалившуюся Илейн под себя и прижимая к кровати. Девушка послушно обмякла, замерла, ожидая, что предпримет муж. Он же, принимая ее покорность за согласие, а согласие - за ответное желание, осыпал поцелуями свою супругу, уже мало заботясь о том, касаются ли его губы нежных щек, точеной шеи или хрупких плеч Илейн, сжимал в ладонях ее груди, наслаждаясь их мягкостью, тем, как от прикосновений твердеют соски девушки, но ни в коем случае не стискивая слишком сильно - Эйдан умел быть нежен и не причинять боли своей женщине. Ладошки Илейн заскользили по спине Эйдана, мягко и нежно поглаживая кожу. Дыхание стало частным и прерывистым, губы то прижимались к плечу, то бретонка касалась ими лица, уже не придавая значения тому, куда попадает. В какой-то момент принц оказался снова легонько укушен.
- Прости, - Илейн прижалась губами к месту укуса, боясь, что ненароком причинила боль. Ею все еще владели смущение и растерянность, страх показать свои чувства, хотя это и было уже безумно, безумно глупо. Но. как говорят мудрые, - труднее всего управлять собой.