Илейн кивнула в ответ на слова принца- она уже и без того догадалась обо всем по ошарашенному виду мужа.
- Эйин, разве я могла бы ударить тебя? - на этом женщина сочла разговор завершенным и свободно переключилась на другую тему. Она надеялась, что мужчина и сам уже понял, что никогда она не поднимет руку на него - слишком уважает и любит.
- Ох... - бретонка качнула головой. - Мне нужно было подумать об этом. Сейчас же я могу предложить лишь слабое утешение в виде настойки, которая облегчит зуд от того, что тебя уже покусали, - Илейн закусила губу и опустила глаза, потому что ей было безумно стыдно. Сама она применила средство, отпугивающее летающий и ползающий гнус, как-то словно по привычке, ей даже и в голову не пришло, что Эйдан может об этом забыть или не знать. И теперь, глядя на покрасневшую в месте комариного укуса кожу, женщина не могла не чувствовать себя неловко.
Илейн видела, что принц, поначалу отнесшийся к ее дурачливым проказа прохладно и с изрядным скептицизмом, сейчас неожиданно заразился ими, начав получать удовольствие от сбора ракушек, кружения и еще каких-то по-детски милых глупостей. Но время шло и, как бы ни было жаль, но нужно было уходить.
- У нас есть еще ночь, когда мы будем одни, - тихонько сказала бретонка, когда молодые люди уже начали подниматься к заскучавшим рыцарям по полуразрушенным ступенькам. - Можно будет оставить охрану так, чтобы она не видела нас.
Илейн сейчас не намекала ни на что пошлое, в голове ее вовсе не было мыслей о физической близости. Она предлагала сейчас нечто, более относящееся к близости духовной и доверию. Наедине, когда с вершины холма не наблюдают четыре пары внимательных глаз, можно просто полежать рядом на траве, поговорить о пустяках и посмотреть на звезды. Именно об этом мечталось бретонке, когда она предлагала мужу заночевать в охотничьем домике.
Без спешки небольшой отряд вернулся к развилке и последовал уже по другой дорожке. Хотя вернее было бы назвать ее тропинкой. позволявшей проехать ровно одному всаднику. Илейн продолжала что-то с упоением рассказывать Эйдану, а рыцари не осмеливались подгонять господ. Пользуясь этим, лошади постепенно замедляли шаг. Когда же спохватились - было уже поздно.
Сумерки, легкой дымкой опустившиеся на лес, сгустились, став сизо-серыми и плавно перебравшись в поздний вечер. На небе засветились робкие огоньки первых звезд. Илейн зябко повела плечами, жалея о том, что все теплые вещи, которые слуги предусмотрительно положили с собой, не были легко доступны. она не отказалась бы от, как минимум, шали.

В небольшом домике довольно быстро стало трудно найти спокойный угол. Рыцари обустраивали быт, громыхая посудой в соседней комнате. Кто-то из них, судя по звукам, рубил дрова во дворе.  Супруги же устроились в небольшой комнатке, куда никто тактично не заходил. Илейн опасливо взглянула на прибитую к стене голову медведя, на мгновение подумав, что она может оказаться уже плохо закрепленной и рухнуть им на головы. Какие глупости лезут в голову!
- Я разговаривала с Эриусом, - со вздохом призналась Илейн, переворачивая ладони так, чтобы иметь возможность сжимать в них руки Эйдана. - Он хотел, чтобы я воспользовалась своим положением и влиянием ради выгоды Тулуна. Он говорил, что однажды я останусь одна. Вы оставите меня, потому что... - голос предательски дрогнул, а по бледным щекам покатились крупные градины слез. - Будете с другой. И он даже поспособствует тому, чтобы эта другая была сговорчивее меня. А я умру... Я ведь правда умру, если выйдет так. И Эриус это понимал, - Илейн уже не плакала - рыдала навзрыд, крупно вздрагивая, перемежая слова со всхлипами и иногда не умея выговорить хоть что-то из-за своего состояния. Ей было действительно страшно.

Илейн крупно вздрагивала всем телом и плакала навзрыд, взахлеб и упоенно, выплескивая из себя все напряжение, накопившееся с тех пор, как Эриус, самодовольно ухмыляясь, вошел в ее комнату. Эмоций было так много, что они получили власть над состоянием не только души, но и тела. Ладони похолодели, став ледяными, а воздуха перестало хватать. Бретонка ловила губами воздух, силясь не только рыдать, но и говорить. Эйдан пытался утешить жену, крепко обнимая, прижимая к себе и ласково поглаживая, беспрестанно целуя и шепча что-то утешительное. Как ребенок, проснувшийся ночью от кошмара, Илейн тянулась к единственному человеку, кто, как ей казалось, мог быть хоть иллюзию защиты.
Слова принца несли в себе крупицы правды и были оправданы с точки зрения логики, однако же и содержали в себе противоречие, очевидное для женщины, но отчего-то не замеченное ее супругом.
- Но отчего он так делает? – всхлипнула Илейн. – Он же… Мой брат, - бретонка придавала большое значение узам родства, хотя большой роли они в ее жизни не играли. Новая семья, обретенная в браке, оказалась ей ближе той, к которой она принадлежала по праву крови. Но разум отказывался понимать, сколь же сильно нужно желать власти, чтобы причинить боль родному тебе существу, сделав ее рычагом управления им.
- Обещаешь? - женщина послушно позволила Эйдану взять свое залитое слезами лицо в ладони и заставить жену посмотреть на себя. – Но он говорил…  Он говорил, что… - бретонка снова всхлипнула. – Он все равно сделает так, чтобы если не ты обманул мое доверие, то я твое, - Илейн продолжала плакать и вздрагивать, как от холода, но уже немного меньше. Эмоции отнюдь не были бесконечны, их запас исчерпывался. Резко подавшись вперед, женщина крепко обняла принца, прильнув к нему всем телом и затихла, только лишь иногда всхлипывая и вздрагивая.

Илейн, несмотря на возраст, близко граничивший с пятой частью века, была в чем-то наивна и проста. Она понимала, что жизнь далека от страниц горячо любимых ею книг, где все в конце-концов приходит к идеалу, добру и справедливости. В реальности же есть ложь и предательство, иногда остающиеся без должного воздаяния. Вот только с огромным трудом приходило понимание того, что нож в спину может бросить кто-то родной, а семья - оказаться чем-то номинальным. Увы, но бретонке до того разговора еще хотелось спрятаться за розовую пелену из дымчатой тафты и не видеть многих острых углов, выступающих из-под нее.
Возмущенный шепот Илейн услышала, но сил отреагировать на него не достало. Ровно, как и уверенности в том, что делать это нужно. Эриуса она по-своему любила, но выгораживать не желала. Если Эйдан решит, что нужно в свете произошедшего между его супругой и ее братом разговора принять какие-то меры, то противиться женщина не станет, как бы ни рвалось сердце. Нужно поставить Эриуса на место сейчас, пока не стало слишком поздно. В душе всколыхнулось вытравленное, как казалось принцессе, годами подчинения отцу желание расправить плечи, вдохнуть полной грудью и больше не бояться. Никого, ничего.
Слова обещания, хот они и не были нерушимой клятвой, но вселяли в сердце уверенность. Это было самое больше из того, что можно было получить, и это было больше, чем то, на что Илейн рассчитывала. Губы Эйдана коснулись ее губ - сначала мягко и нежно, но лишь жалкую долю мгновения, потом поцелуй стал жадным. страстным, словно принц впивался в уста своей жены, желая доказать ей, себе - всем - что она - его, а он - ее. Такое доказательство было несколько красноречивее слов, так что здесь и сейчас бретонка успокоилась. А о потом она подумает позже.
- Я знаю, - ладонь, лежавшая на плече принца, мягко погладила его. Неосознанно Илейн будто старалась получить подтверждение того, что ей не снятся Эйдан и все, что связано с ним - его нежность, его тепло,его любовь и его забота, что светились сейчас во взгляде, чуть подернутом страстью. - Но ведь он может создать видимость, обмануть? Ты не думал о том? - женщине пришло вдруг в голову, что любовнице или любовнику не обязательно быть - его можно придумать и оживить эту идею, ловко подстраивая нужные обстоятельства. Иногда людей можно двигать, как пешки на шахматной доске - нечто подобное говаривал Фридер Ротбауэр, отец принцессы, когда ему удавалась очередная интрига.
- Разве что бутылка невероятно крепкой настойки, - поморщилась Илейн, без раздумий ответив на вопрос мужа. Увы, даже раньше, чем сообразила, кому предложат выпить эту гремучую вещь. - Эйин, я сама успокоюсь, - поспешила заверить мужчину бретонка, пока действительно не оказалось, что ее заставят пить. Делать этого женщина не умела категорически. Как однажды пошутила леди Катлин - принцессе достаточно понюхать крышку, чтобы начать уже пьянеть.
Усталость и опустошение - следствие недавнего бурного проявления эмоций - начали сказываться. Глаза закрывались сами собой, хотелось свернуться в уютный маленький клубочек и хоть немного поспать. Эйдан определено был прав. когда называл свою Лейни милой соней.
- Давай лучше присядем? - женщина кивнула на примостившийся в углу диванчик, накрытый чуть потертым покрывалом, которое Илейн когда-то стянула из родительского замка. Молодые люди устроились на нем. Мебель, хотя и скрипнула протяжно и тоскливо, вызывая определенные опасения, но устояла. Минута, две, три... Женщина незаметно для себя заснула, уронив голову на плечо мужа.

Просыпаться пришлось от шагов. Рыцарь, конечно, старался шуметь поменьше и ступать потише, но его обувь была слишком тяжела, а старые половицы слишком старые, чтобы не издавать при неумелой ходьбе по ним противного скрипа. Илейн вздрогнула и распахнула глаза, торопливо садясь ровно и пытаясь в тоже время еще и успеть пригладить растрепавшиеся немного во сне волосы и оправить платье.
После неплотного ужина супруги отправились на прогулку. Стоит, наверное, уточнить здесь, каково было устройство дворика. Дом был окружен вполне прочной стеной. Таковую имели в Тулуне даже небольшие деревеньки. Перед крыльцом - небольшое свободное пространство, зато в задней части строения есть дверь, выводящая на задворки, хорошо защищенные стеной. Там был небольшой рукотворный прудик, несколько деревьев и высокая трава, доходившая местами до середины бедер Илейн.

Эйдан не стал настаивать на том, чтобы Илейн выпила, за что она была ему очень благодарна. Конечно, женщина понимала, что алкоголь мог бы немного помочь ей успокоиться и прийти в себя, однако одна лишь мысль о питье или еде вызывала комок тошноты, подкатывающий к горлу.
- Будем знать, - рассудительно кивнула бретонка. Она теперь будет не только ждать, но и бояться, настороженно относясь к любому подозрительному шороху. Особенно, если он будет так или иначе связан с Тулуном. - Однако сумеем ли не дать волю эмоциям и ревности, не позволить им перехватить инициативу у разума? - однозначного ответа на свой вопрос женщина не знала даже о себе. Что и говорить об Эйдане, который был собственником куда большим, нежели его тихая и кроткая супруга. Она еще никогда не выказывал ревности, но инстинктивно Илейн чувствовала, что он, несмотря на внешние спокойствие и холодность, способен на нее, способен вспыхнуть, как стог сена от искры. Он мужчина и то, что кто-то покусился на то, что принц считает по праву своим, было бы болезненным ударом по его гордости и самолюбию. В пользу этого говорило затянувшееся молчание, которое Илейн не находила, чем прервать, чтобы то не было притянуто за уши и фальшиво.
- Ты ведь знаешь, что я люблю тебя и никогда не предам твоего доверия? - наивно спросила женщина, заглядывая мужу в лицо. Он должен знать, но повторить будет не лишним. Пусть помнит, пусть чувствует. - Я немного посплю, не возражаешь? - тихо и как-то вяло поинтересовалась бретонка и тут же закрыла глаза.
Женщина так и задремала на плече мужчины, что удивительно - не находя это неудобным. Когда принц мягко и бережно перекладывал ее, устраивая головку Илейн на своих коленях, женщина поморщилась недовольно, пролепетала что-то вроде "Пора уже подниматься?", но так и не распахнула глаз, буквально через мгновение провалившись обратно в сон. Переживания и долгая необходимость поддерживать маску счастливой безмятежности, когда внутри все находилось в состоянии натянутой струны, вымотали ее.

На небо высыпали уже мириады звезд, озарявших ночь холодным светом, когда Илейн и Эйдан выбрались во двор. Его давно не касалась рука садовника, вооруженная ножницами и прочими инструментами, так что трава успела благодарно вымахать в высоту. Бретонка, державшая в руках покрывало, на котором молодые люди намеревались посидеть, чтобы не тянуло холодом от земли, смотрела на все это безобразие с растерянностью. Она и не думала, что за срок, казавшийся ей совсем недолгим, все может настолько зарасти. Наконец, она перевела смущенный взгляд на мужа и пробормотала:
- Как же мы будем теперь устраиваться? - место, куда хотелось добраться, было на берегу небольшого прудика, путь куда теперь лежал через заросли. Да и поблизости незаросших участков не виднелось.
- Нет, - честно призналась Илейн, улыбаясь.  Теплый плащ лег ей на плечи, укрывая от ночной прохлады. Роса успела промочить туфли и подол платья, но женщина того не замечала. Запрокинув голову, она смотрела на звезды вместе с Эйданом, теперь уже задумавшись над его словами и начав гадать - действительно, какой знак будет покровительствовать их детям?
- А ты? - не отрывая взгляда от неба, спросила женщина у стоящего рядом мужа. Она наощупь нашла его руку и, поймав теплую ладонь, несильно сжала ее.

Посещение храма Джулианоса показалось Илейн вовсе неплохой идеей, хотя и отчетливо отдавал этот визит отчаянием, когда начинаешь обращать ко всем аэдра, лишь бы найти путь в темноте.
- Думаю, это не будет лишним, - кивнула женщина. Ей пришло в голову, что она хотела бы попросить у Бога Мудрости и Логики не только сил удержаться от поступков необдуманных и продиктованных голыми эмоциями, но и совета. Ничто еще не закончилось, в разговоре с Эриусом стоит не точка, но запятая. Бретонка понимала это, а потому уже сейчас пыталась продумать варианты своих действий для того момента, когда придется вернуться к нему.
Женщина мягко улыбнулась, услышав ответное признание в любви. Эйдан всегда был более смел и открыт в проявлении своих чувств. Кажется, он начал проявлять симпатию к невесте уже в первый день знакомства. В то время, как она закрывалась и держалась холоднее, чем следовало и чем того просило сердце, боясь, что это окажется лишним. В семье Ротбауэров проявление чувств нежных негласно могло бы считаться неуместной слабостью, поэтому Илейн боялась лишнего движения, лишнего ласкового слова или нежного касания, опасаясь, что это повлечет за собой последствия, кои разобьют ей сердце. Безотчетный страх ее был безоснователен, но оттого он не перестал вмиг иметь власти.
Эйдан оберегал покой жены, во сне бормотавшей что-то, метавшейся и часто хмурившейся. Тревога и здесь не отпускала душу, находя дорогу даже в мир грез. Однако проснулась женщина в прекрасном настроении, чему немало поспособствовало то, что Эйдан был рядом, а голова ее покоилась на его коленях.

- Почему вы с сестрой так задираете друг друга? - с улыбкой спросила Илейн. - Я ведь вижу, что Вы любите друг друга, но не удерживаетесь от мелких шуток и ворчания.
Отношения супруга с его сестрой интересовали бретонку. Это было то, чего ей не хватало, когда речь шла о ее семье и ее брате. Сколько бы Катлин не задирала Эйдана, а он в ответ не ворчал про ее безответственность и детское поведение, но чувствовалась их любовь. Как-то девушка даже сказала невестке, что, не колеблясь, отдала бы за старшего жизнь, коль скоро то понадобилось бы.
- Не прошло, - подтвердила предположение мужа Илейн, наблюдая за действия мужчины. - Я была здесь незадолго до отъезда. Тогда я очень волновалась. напридумывала себе ужасов про тебя, - в голосе бретонки прозвучала хитрая усмешка - Даже и не представляешь, каким ты предстал в моем воображении. Так что необходимость побыть одной и все обдумать была весьма насущной.
Принц, особенно долго не размышляя, принялся прорубать дорогу мечом. Илейн двигалась у него за спиной, предаваясь фантазиям. Ночь, звезды и казавшаяся принцессе романтической обстановка заставляли воображение рисовать невиданные картины. Женщине тихонько рассмеялась им.
- Знаешь, о чем мне подумалось? Точнее, что я представила себе? - дорожка сквозь заросли к пруду была проложена, теперь Эйдану оставалось лишь немного расширить свободное пространство, чтобы можно было расстелить плед и удобно устроиться на нем.

Илейн негромко рассмеялась, ярко представив себе Эйдана с ярко-зеленого цвета волосами и невероятно мрачной мордочкой, мечущего грозно-возмущенные взгляды на сестрицу. В том, что толку от этого было, как от комариного чиха, женщина ни капли не сомневалась.
- Я бы за такое тоже волосы покрасила.... Зачем же ты так сурово с сестрой? - сквозь смех поинтересовалась бретонка и тут же участливо спросила у тяжело вздохнувшего принца. - Долго продержалась краска?
Зная Катлин, пусть и довольно недолго, Илейн могла бы предположить, что краска была весьма стойкой. Обид эта юная леди не прощала - ее радушие и дружелюбие заканчивались ровно там, где начиналось неуважение к ней, к ее интересам или потребностям. Именно этому принцесса стремилась научить невестку, на ее взгляд, прощавшую слишком много и слишком часто.
- Я представила, что ты - прекрасный принц, спасающий меня из заточения в башне, -мечтательно промолвила Илейн. Слова ее были насквозь пропитаны наивной верой в сказку, но чувствовалась там и некая доля иронии. - И вот мы с тобой прорубаемся через врагов, - не выдержав, бретонка рассмеялась и, сорвав какую-то длинную былинку с пушистым колоском на конце, картинно взмахнула ею, словно мечом.
- Почему не догадался? Она была где-то здесь, - Илейн, уже спевшая расстелить на свежескошенной траве покрывало, чуть рассеянно оглянулась по сторонам. Лавку надежно скрывала трава, еще не выкошенная мечом Эйдана. - Ледяное, - запросто призналась женщина, опускаясь на застеленную покрывалом траву рядом с мужем. - В моем представлении ты был ледяным. Я боялась этого более всего - что буду пытаться найти хоть как-то общий язык с тобой, но натыкаться на глухую стену, - бретонка тяжело вздохнула. Это был ее самый большой страх, к счастью, не сбывшийся.
Слушая Эйдана, Илейн невольно улыбалась. Женщина подкатилась поближе к мужу, уютно устроившись у него под теплым боком и положив голову на плечо.
- И что же тебе нравится в женщинах? - прямо и просто спросила бретонка, после чего мягко коснулась губами мочки уха принца, а после еще и легонько прикусила ее. - А ты очаровал меня еще в ту самую первую прогулку по столице. Я не ожидала внимания и участия к себе, поэтому была обескуражена и легко поддалась на твои чары.

- Насколько коротко? - поинтересовалась только-только успокоившаяся Илейн, стараясь не рассмеяться снова, что вполне могло бы обидеть Эйдана. Мало кто любит быть смешным, особенно люди столь серьезные, как принц. Они обычно вообще чутче и напряженнее относятся к таким ситуациям, как уже успела убедиться на опыте бретонка.
- В реальности ты не спасаешь меня от дракона и заточения в башне, - Илейн все же рассмеялась, сожалея, что не имеет сейчас возможности коснуться руки своего супруга. Подойти ближе к мужчине, размахивающему мечом, было бы откровенной глупостью. - Но ты мой прекраснейший и самый идеальный принц, Эйдан, - спиной бретон не мог видеть мягкой улыбки жены, но должен был ощутить бесконечное тепло, сквозившее в голосе женщины, когда она говорила о нем. Нежность, хотя Илейн и старалась не проявлять своих чувств при людях, всегда и везде проскальзывала в ее взглядах, обращенных на супруга, в мягких движениях, в словах. Это было так же естественно, как дышать.
- Ты очень теплый, - снова улыбнулась Илейн. - Причем теплый не только наощупь, - тонкая рука скользнула по груди принца и удобно устроилась поперек нее, обнимая. - Но, что гораздо важнее, ты согреваешь сердце. Рядом с тобою уютно, спокойно и хорошо, как за надежной каменной стеной, - женщина говорила от всей души, ничуть не льстя и не преувеличивая. просто констатировала факты и излагала свои ощущения от близости и совместной жизни с принцем, оказавшейся весьма и весьма приятной и легкой. К привычкам и характеру Эйдана оказалось приноровиться довольно просто, он не требовал чего-то особенного и редко бывал непонятен Илейн. Может, она не читала мужа, как раскрытую книгу, но уж точно еще невестой научилась понимать настроение и немного - переживания.
- Вполне, - прошептала бретонка, еще ближе прильнув к супругу и тоже переведя взгляд на яркие алмазы звезд, сиявшие на недосягаемой высоте бархатно-черного неба. - То есть красота для тебя тогда имела первоочередное значение? - провокационно спросила женщина, но ее улыбка говорила о том, что ей было совершенно все равно. Главное, что Эйдан не остановился на том, чтобы оценить приятную внешность, а пожелал узнать душу. - На что ты намекаешь? - чуть притворно удивилась Илейн. Она догадывалась, что муж сейчас говорит о тех моментах неожиданной смелости, когда у женщины вдруг оказывалось достаточно решимости, чтобы первой начать важный, но необязательно приятный разговор или первой потянуться за лаской, просто потому что она была ей нужна.
- Что случилось? - бретонка резко повернулась, стараясь увидеть то, что привлекло внимание Эйдана. Однако темнота была тиха и неподвижна, только где-то в траве среди стрекотания цикад послышался шорох. Словно осторожный шаг.

Представив Эйдана с чуть зеленоватым ежиком забавно топорщащихся волос, Илейн едва удержалась от смеха. Вместо этого женщина погладила мужа по голове, пропуская мягкие светлые пряди между пальцев, и улыбнулась.
- Ты все равно был хорошеньким тогда, не сомневаюсь.

- Что показалось? – поинтересовалась Илейн, напряженно всматриваясь в темноту. Теперь ей тоже привиделось какое-то движение чуть в стороне от них, немного левее того места, куда, кажется, глядел муж. Умом бретонка понимала, что ночь на природе – это переплетение теней, шорохов и непонятных звуков, которые при хорошем воображении легко могут испугать, но сердце колотилось от страха отчаянно быстро.
- Я? Когда это  была смелой? – женщина была так удивлена утверждением Эйдана, что даже не сразу и  заметила нового ласкового прозвища, которым он наградил ее. Поцелуй подействовал успокаивающе, заставил чуть позабыть о ночных страхах на время и потянуться к мужу. – Почему олененок? – шепотом спросила Илейн, практически в губы принца, не успев еще толком от него отстраниться.
- Ты хотел убедиться в этом даже раньше положенного срока, - лукаво напомнила Илейн, чувствуя, как покоившаяся на ее талии рука супруга пришла в движение, сместившись на бедро и одновременно прижав женщину к принцу. Щеки бретонки порозовели от смущения, хотя в темноте этого не должно было быть видно.  Она смутно подозревала, что Эйдан уже думает далеко не только о поцелуях, но мысль о том, что в доме есть люди, которые могут выйти во дворе совершенно неожиданно, не давала покоя, одновременно охлаждая пыл женщины и будоража его. Странное, но притягательное чувство…
Подозрительный шорох и скрип ветки, будто бы под чьей-то неосторожной ногой, был своеобразный ушатом ледяной воды. Илейн резко села, даже и не заметив, что одновременно с ней подскочил и схватился за меч муж. Женщина, увы, не обладала даром видеть в темноте, однако ничуть не жаловалась на слух. Глаза ее мало что могли различить в ночи, зато стоило прикрыть их и прислушаться, как совершенно очевидным стал шелест осторожных шагов.
- Нет, - сказала бретонка, распахивая глаза. – Но там кто-то есть, Эйдан, я слышу, как кто-то ходит, - бретонка продолжала до боли всматриваться в темноту. Ощущение того, что кто-то затаился в зарослях густой травы, не проходило, заставляя нервничать. Наверное, стоило бы позвать рыцарей, но они едва ли услышать, да и страшно было крикнуть. Вдруг это спровоцирует неизвестного?
- Что будем делать? – глухо спросила Илейн у мужа. – Вон, смотри, - женщина дернула мужчину за рукав рубашки, указывая на тень, смутный силуэт, который, как ей показалось, вполне четко обрисовала луна своим светом. Он был коряв, узловат и угловат, но почему-то не хотел восприниматься воображением, как одно из деревьев.

- Ты уверен? – немного взволнованно уточнила у Эйдана Илейн. Вроде бы повода для беспокойства, кроме привидевшихся смутных теней и невнятных силуэтом не было, но взбудораженное воображение не желало укладываться обратно. Бретонка не отказалась бы, если бы кто-то из рыцарей отправился и проверил на всякий случай дворик, но не осмелилась попросить о том мужа, не желая выставить себя капризой и трусихой.
- Скажешь, что когда-то боялся спугнуть меня? – улыбнулась женщина и прикрыла глаза, по кончики пальцев мужа почти невесомо коснулись ее скулы и скользнули по коже. В темноте, когда зрение оказывалось если не бесполезно, то сильно ограниченно, осязание, наоборот, обострялось, что делало ощущения ярче.
- Ты льстишь мне… Льстишь и продолжаешь кружить голову, - мягко укорила мужа бретонка, чувствуя, что принц сейчас помышляет о том, чтобы наверстать упущенное тогда. Об этом весьма ярко и непрозрачно намекали некие уже ощутимые приметы. – Знаешь, я тогда была в таком состоянии, что усиль ты напор хоть чуть-чуть… Еще хоть минуту продолжи натиск… - бретонка прерывисто выдохнула. – И я бы сдалась, несмотря на все своим страхи.
Вечер, начинавшийся так томно и хорошо, грозил закончиться неожиданным и нехорошим образом. Неверный лунный четко обрисовал силуэт. Он был неподвижен и в своей угловатой резкости мог бы быть принят за дерево или садовую скульптуру, но Илейн прекрасно помнила – их там быть не должно.  Некто, по ее примерным прикидкам, стоял на другом берегу крошечного прудика. Там было всего несколько шагов до окружавшей дом стены, так что ничего ставить или сажать бывший хозяин не стал.
Эйдан встал между Илейн и непонятным силуэтом, закрывая жену собой, чем испугал ее еще больше. Сердце, и без того от страха бившееся в горле, теперь и вовсе чуть не вырывалось из груди. Этот жест защиты показывал, сколь все серьезно. У бретонки мгновенно похолодело все тело, сделавшись вялым и словно чужим.
Илейн слышала тихий голос принца, но не могла сделать и шага – ватные ноги попросту не слушались женщину. Она стояла и смотрела на силуэт, вдруг сделавший, как ей показалось, шаг вперед, беззвучно плача. Нужно было стряхнуть с себя странное оцепенение и начать отступать назад, однако бретонку словно парализовало. Да и не могла она уйти, когда Эйдан продолжал стоять на месте, прикрывая отход жены.
Силуэт вдруг осветился огоньками, похожими на листья, сорванные с веток и кружащиеся в листопаде. Крик принца вырвал Илейн из оцепенения. Секунду, две… Женщина поворачивается в сторону дома, хотя ей и страшно оставить за спиной неведомую угрозу и тем более покинуть мужа, и неловко делает несколько широких шагов по прокошенной Эйданом тропинке. Длинная юбка, которую женщина в спешке и волнении не догадалась придержать, путается в ногах, и бретонка, коротко вскрикнув и пролетев еще немного, падает. Тут же она шевелится, стараясь подняться, но в это время спригган делает еще шаг, начиная обходить прудик, отделяющий его от людей.

Слова Эйдана много значили для женщины. Они оба тогда ужасно запутались. Принцу хотелось близости, близости физической, он жаждал поцелуев и ласк, наслаждения и страсти. Ему не было страшно так, как Илейн. Нельзя сказать, чтобы желание не туманило в тот вечер головку бретонки, но все же стыд и опасения были сильнее.
- Я просто боялась, - шепотом призналась женщина, опустив глаза. – Мне хотелось того же, чего и тебе, но страх пересилил все.  Ты не представляешь, с какой внутренней дрожью я ждала первой брачной ночи. Мне объяснили накануне, что это будет больно. Очень. И я боялась забыть те правила поведения, которые мне говорили. Прости.
Ресницы Илейн задрожали, а щеки покрыл нежный румянец.  Сейчас она понимала, что в постели, даже просто наедине с супругом нет места никому третьему. Никакие советчики не обрисуют картинку, которая сложится в действительности, сколь бы они не старались и сколь бы благими не были их побуждения. Бретонка переступила порог спальни в вечер свадьбы, точнее была перенесена через него теперь уже мужем, едва ли не в полуобморочном состоянии от страха и волнения, смешанного со стыдом, предвкушением и чем-то еще. Неловко вспомнить, что Эйдану тогда пришлось терпеливо успокаивать молодую жену, мягко помогать ей преодолеть смущение и страхи, чтобы первая брачная ночь вообще смогла состояться.

Страшно и мучительно было отступать к дому, не ощущая, не слыша за спиной торопливых шагов Эйдана. Илейн не смела оглянуться, посмотреть, что творится у нее за спиной, потому что боялась, что тогда не достанет решимости уйти. Трава тихонько шуршала под сапожками, предназначенными для верховой езды, но бретонке казалось, что она вовсе не двигается с места. Прямоугольник двери, чуть подсвеченный изнутри, не приближался, хотя и не отдалялся. Из дома доносились веселые голоса. Рыцари, точно так же, как и молодые супруги, понадеявшиеся на крепость стены, ограждающей их сегодняшнюю обитель, веселились и смеялись, позабыв поглядывать во двор. А может, просто не хотели нарушать уединение Эйдана и Илейн. Если бы вечер шел по тому сценарию, который виделся женщине, когда она только планировала поездку, то это было бы только хорошо. Сейчас же это все усугубило.
Бретонка отчетливо понимала, что им нужна помощь. Она, безусловно, верила в мужа и его силу, однако и противник был силен. Перед тем, как побежать к дому, женщина видела его – узловатую и заскорузлую корягу в человеческий рост, однако имевшую более длинные руки-ветви и окруженную роем светящихся то ли мушек, то ли просто огоньков. В сказках и легендах смутно припоминалось  что-то подобное, но сейчас невозможно было вспомнить из-за парализовавшего разум страха, сколь опасно это существо. А ведь Эйдан был там один… Хотелось закричать, позвать на помощь, но бретонка, не имея возможности оценить ситуацию, не отваживалась сделать этого – вдруг конфликта с пришельцем еще можно избежать, если не провоцировать его?
Мысли о муже подстегнула Илейн, подтолкнули в спину, заставив поторопиться. То ли женщина наступила в спешке на подол собственной юбки, то ли под ногу ей подвернулась не вовремя коряга, но она полетела на землю, нелепо и неловко выставив вперед руки, словно это могло чем-то помочь ей. Лодыжка вспыхнула болью, при падении неловко подвернувшись. Все-таки обернувшись на мгновение, женщина увидела, как коряга запахивается узловатой лапищей на Эйдана и, не выдержав напряжения, пронзительно закричала от страха. Сразу же в доме что-то грохнуло, послышалась ругань и торопливые шаги. Дверь распахнулась, с силой ударившись о косяк. Мошки, роившиеся вокруг  принца, будто понимая, что эта кричащая женщина мешает сприггану покарать того, кто забавы ради косил траву,  метнулись к Илейн. К счастью, не все, лишь с десяток особей, яркими огоньками пролетевшие мимо Эйдана.
Что-то колко и жгуче дернулось в районе шеи бретонки, будто бы кожу расцарапало, да еще и в ранку попало нечто жгучее. Женщина, почти поднявшаяся с земли, с тихим вскриком упала обратно, инстинктивно прижимая ладонь к шее. Еще один укус, где-то в плечо. Мир перед глазами поплыл, смазался, словно акварельная картинка, на которую кто-то неосторожно выплеснул воду. Голова закружилась, Илейн перестала отчетливо понимать, где находится и что происходит. Только слышала смутно, будто через толстый слой ткани или воду, громкие голоса и топот ног.

Илейн не помнила ничего после того, как упала во второй раз. Лишь еще одна короткая вспышка боли в ноге, еще один укус и поплывший мир укрыла завеса темноты. Женщина уже не видела окончания битвы со спригганом, она даже не почувствовала, как в самом начале один из рыцарей, выбежавших из дома, легко, будто пушинку, подхватил ее на руки и унес. Непроницаемая темнота, хрустальная тишина и полное отсутствие ощущений. Очень глубокий обморок, вызванный ядом и сильными эмоциями, плавно и мягко перешел в странный сон, где Илейн качалась на бирюзовых волнах, широко раскинув в стороны руки. Вода сама держала ее, унося куда-то, а женщина все смотрела и смотрела в лазурное небо, украшенное кружевными облаками, и слушала ласковый голос на грани восприятия.

Проснулась Илейн резко, будто от толчка. Широко распахнув глаза, бретонка сделала глубокий, судорожный вдох. Несколько секунд она смотрела в деревянный потолок охотничьего домика, потом с некоторым трудом повернула голову. Эйдан спал. Прямо в придвинутом вплотную к кровати кресле, уронив голову на сложенные руки. Илейн не могла удержаться от улыбки, понимая, что муж, хотя и вымотался много больше нее, но все равно хотел остаться рядом. Тихонько зашелестело нижнее платье, в которое была облачена бретонка, когда она поворачивалась на бок и тянулась к мужу. Рука нежно коснулась щеки, ласково провела по ней. Так упоительно было просто ощущать ладонью тепло кожи Эйдана, касаться его. Вспоминая, как вчера смертельно перепугалась за мужа, Илейн однозначно могла бы сказать, что сейчас чувствовала себе бесконечно счастливой только лишь оттого, что он рядом.
- Доброе утро, Эйин! - женщина еще раз провела рукой по щеке принца, убирая с него волосы, и прижалась губами к щеке, потом к виску, к носу - она буквально посыпала мелкими быстрыми поцелуями лицо мужчины. - Мой герой.

В замке Илейн чувствовала себя до крайности неуютно. Взгляды отца и брата буквально прожигали ее насквозь. Хотелось съежиться в крошечный комочек, чтобы никто не заметил. только присутствие Эйдана заставляло расправлять плечики и держаться достойно принцессы, будущей королевы. Муж был поддержкой и опорой. Правда, Эриус все одно уловил момент, поймав сестру за руку, когда супруга ее не было рядом. И прошептал кое-что, от чего женщина так и осталась стоять, потирая запястье, на котором наверняка останутся синяки. Он дал сестре две седмицы после возвращения в столицу на то, чтобы она подумала.

4E192, 30 число месяца Последнего зерна
Неприятный эпизод, произошедший в Тулуне, за прошедшие недели с момента возвращения из родных краев, успел подзабыться. Он поистерся и поблек за множеством сует и дел, что, наверное, было ошибкой Илейн. Напоминание о том, что отведенный ей срок подходит к концу. было неожиданно. И ужасно неприятно. Кажется. где-то в глубине души бретонка Эриусу не верила. надеялась, что у него хватит совести лишь погрозить вышедшей из повиновения сестре, но не воплотить все это в жизнь.
Время после новой вести из дома потекло до тошноты медленно. Илейн волновалась, не находила себе места и вся издергалась в ожидании подвоха. а его все не было и не было. женщина снова начала успокаиваться и забываться. придя к мысли, что Эриус не решится. или, что маловероятнее, у него проснется совесть.

Корзина васильков - любимых цветов Илейн - была неожиданностью. Ее оставили на пороге, подбросили ранним утром, когда спали еще даже слуги, обнаружившие ее, когда шли будить господ к завтраку. Еще более странными показались бретонки сладости, найденные на дне ее. Снова пожелавший остаться неизвестным даритель поразительно точно угадал вкусы принцессы. Ее любимые. Квадратик плотной бумаги обнаружился самым последним, но и там не было подсказки на имя того, кто решил порадовать женщину. только загадочный намек на то, что она могла бы догадаться. Илейн же терялась в предположениях, потому что у нее не было знакомых столь близких, чтобы они могли бы преподнести ей эту корзину. К тому же, судя по тексту, этот незнакомец был из Тулуна. Какая-то мысль мелькнула на периферии сознания, но была оттеснена другими и не дошла до стадии понимания.

Корзина, полная васильков, привела Илейн в состояние полной растерянности. С одной стороны, она ума приложить не могла, кто мог бы отправить ей этот странный подарок. С другой же… Краешки губ невольно подрагивали при взгляде на цветы и сладости. Бретонка питала к ним особенную слабость.
Илейн в голову не могло прийти, что Эйдан отреагирует как-то отрицательно. Она могла бы еще предположить, что он воспримет это, как досадное недоразумение… Однако сейчас женщина вполне отчетливо ощущала, что хмурый мужчина, нарочито вставший перед ней, не просто зол – он в ярости, на грани бешенства, едва сдерживаемого сейчас. О том говорили мимика, поза и голос, в котором не было и бледной тени той нежности, с которой принц всегда обращался к жене. Это неприятно резануло слух, заставив слабую улыбку исчезнуть с губ. Вместо нее залегла между бровей озадаченная и тревожная складочка.
- Я не знаю, - честно сказала Илейн, надеясь, что супруг ей поверит. Она, наверное, поверила бы, хотя в глубине души потом некоторое время переживала. – Нет даже малейших догадок, мои вкусы знаешь только ты и матушка, я не понимаю, кто мог бы угадать еще… - бретонка послушно позволила Эйдану перехватить свое запястье, чуть выворачивая его, чтобы мужчина мог видеть записку. Только поморщилась от боли, потому что принц в злости сжал руку слишком сильно. Прочитанное рассердило его сильнее, потому что Эйдан отбросил руку супруги, из которой за мгновение до этого без церемоний вырвал записку. Казалось, что он готов испепелить взглядом несчастный клочок бумаги. Желательно – вместе с его отправителем.
- Я и сама не знала об этом до сегодняшнего утра, - растерянно отозвалась Илейн, потирая ноющее запястье. – Отец держал меня в строгости и я зналась только поверхностно с его ровесниками, когда они приезжали в наш замок. Но они были прочно в интригах и браке, так что малолетняя пигалица могла заинтересовать их разве что как козырь против моего папы. Да и я знала, что мне уготована иная судьба, так что и не смотрела на других, понимая, что у меня уже есть мужчина, хотя и далекий и незнакомый, - женщина надеялась, что эти слова если не успокоят принца, то хотя бы не взбесят еще больше.  Эйдан и без того был на взводе, вследствие чего даже слуги легким туманом поутру испарились из комнаты. Признаться, Илейн хотелось последовать их примеру, ибо она чувствовала, что грядет буря, готовая вот-вот разразиться.

Илейн впервые сталкивалась с тем, что Эйдан ее не слушал и не слышал. Просто потому, что не хотел. Выдумав для себя объяснение и подарка, и поведения жены, мужчина принял его за единственно верное. Теперь он даже и мысли не допускал, что может ошибаться. Все робкие попытки бретонки достучаться до любимого были заранее обречены на провал – она раз за разом натыкалась на ледяную стену.
- Я не лгу тебе, - тихо прошелестела женщина, глотая слезы, уже подступившие к глазам. Следующие слова принца были, словно пощечина, удар наотмашь по лицу. Илейн даже характерно дернулась, будто бы Эйдан действительно поднял на нее руку. – Мне не за что просить у тебя прощения, я ни в чем не виновата, - глухо сказала женщина. Теперь уже слезы заструились по щекам, потому что если раньше она еще надеялась на что-то, то теперь все ее чаяния разлетелись вдребезги. И собрать все эти мелкие осколочки сейчас, когда нахлынули приливной волной эмоции, казалось невозможным.
- Причем здесь мать и отец, Эйдан? – женщина вдруг резко осеклась и замолчала потрясенно. Щелкнув разноцветные стеклышки в мозаике сошлись, повернувшись нужными боками, и теперь сложились в одну картинку. Почерк записки был подозрительно знаком бретонке. Смутно, но где-то она уже видела эти уверенные буквы, выведенные так, что местами писавший почти продавливал бумагу. И непривычный их наклон…
Илейн быстро подошла к комоду, достала оттуда деревянную шкатулку с витиеватым узором, которую когда-то подарила ей Катлин. Из нее женщина трясущимися руками вытащила три письма, перехваченных атласной синей лентой. Вытащив самое верхнее, фальшиво-радостное поздравление со свадьбой, она сначала сама глянула на листок, украшенный гербом рода Ротбауэров, потом буквально сунула лист, существенно его помяв, в руки мужу.
- Посмотрите на почерк, принц Эйдан, - собрав последние силы и мужество, сказала бретонка. Буквы действительно были весьма характерны и сомнений при сличении быть не должно было. – Вы обещали, что не покинете меня. Обещали, что не поверите в наветы. Успокаивали, целовали и говорили много хороших слов. Но какова же оказалась им цена? – Илейн развернулась и практически бегом бросилась в спальню. Плечи ее вздрагивали от рыданий, она даже не заметила, как случайно задела бедром столик. Глухо щелкнул замок двери, отделявшей супружескую спальню от передней. Женщина хотела поплакать в тишине. Если подойти поближе к двери, то можно было услышать приглушенный разделяющей комнатой стеной звук рыданий и всхлипы.
А на комоде так и осталась стоять позабытая шкатулка. Крышка ее была словно нарочно распахнута, будто бы Эйдану предлагалось сунуть нос во все письма и самолично проверить, нет ли там записок от неведомого любовника.

Эйдан, рассматривая придирчиво и сличая письма, дал своей супруге некоторую фору. Когда принц осознал произошедшее и все понял, было уже немного поздно – женщина успела добежать до комнаты и скрыться в ней, на эмоциях хлопнуть дверью. Учитывая же ширину шага мужчины и бретонки, вышло так, что сделала она это практически у мужа перед носом. На мгновение стало неловко за такой жест, который вполне мог бы быть расценен, как нарочитый и демонстративный. Это было не так, но Эйдан сейчас не желал понимать и меньшего.
Голос за дверью женщина, упавшая в слезах на кровать, слышала. Сердце ее дрогнуло, но все испортило окончание фразы. Он забыл. Принц попросту забыл о том, что было очень-очень важно для его жены. А ведь уверял, что любит… Илейн разрыдалась еще сильнее, еще отчаяннее. Ей казалось, что весь ее мир, трудолюбиво и любовно выстроенный, рушится, как песочный замок, по которому ребенок, заигравшись, топнул ножкой. Быть может, Эйдан и играл… Бретонка давилась слезами и рыданиями.
- Уходи, - довольно громко сказала женщина. Ответом на ее слова был удар кулака о дверь, казалось, имевший вполне реальные шансы разворотить косяк. Однако он выстоял, и супруги остались на прежних позициях. Илейн вздрогнула, отчетливо осознавая, что выйти из комнаты теперь отважится еще очень не скоро.
- Пожалуйста, оставь меня сейчас. Я хочу побыть одна, - голос послышался совсем близко, женщина подошла поближе к двери, разделявшей комнаты, и теперь сидела на полу возле нее. Теперь принц мог отчетливо слышать каждый звук, каждый всхлип. И глухой удар, когда Илейн в сердцах запустила туфлями в стену.
Спустя полчаса или час бретонка заснула, упав на кровать прямо поверх покрывала. Свернувшаяся в клубочек посреди огромной постели женщина могла бы показаться совсем крошечной. Дверь она так и не открыла – побоялась, еще распахнул уже старый  слуга, имевший запасной ключ.