Совместно.

Волдери проспал всю ночь, не просыпаясь и не слыша ни голосов, ни шагов, не реагируя на свет, бьющий в окна и сползшую на пол подушку. Измотавшись за предыдущий день, он бы так проспал до момента, покуда к нему не заявился Скьялди, на чьей ответственности это нелёгкое занятие - следить, чтобы хозяин не опоздал на ковёр к королю.
Только вот голос не принадлежал норду, а слов Роштейн поначалу не разобрал, сел на кровати, придерживая рукой одеяло и щурясь, попытался сконцентрироваться на стоящем перед ним мужчине. Складывать одно с другим получалось до отвратительного плохо, но что-то подсказывало - ждать его долго не станут.
- На каких основаниях? - первое, что пришло на ум, фраза почти заученная - всё-таки не зря пять лет назад его столько таскали по судам.
Чем больше Волдери просыпался, тем меньше этого хотел - до него потихоньку начинали доходить детали происходящего, как и личности тех, кто явился поутру к нему в спальню. Имперцы. Проклятые имперцы. Этим руку в рот не клади - откусят по самый локоть.

- На основании полученных показаний и ради безопасности Империи. Одевайтесь.
Будивший его человек, закутанный в плащ, отходит, предоставляя весьма малое, но пространство для манёвра. Остальные не обращают на герцога никакого внимания - занимаются его имуществом и гардеробом, бумагами, письменными принадлежностями, склянками и пузырьками - досмотр происходит быстро и без малейших намёков на эмоции - вызвавшие сомнение предметы откладываются в сторону, описываются, собираются в большой ящик.

Одевайтесь - единственное приятное слово, услышанное аристократом за сегодняшнее утро. Нервно поведя плечом, он кинул взгляд на роющегося в его столе человека, не дивясь, впрочем, столь возмутительной наглости - что явились к нему не Клинки, а представители Пенитус Окулатус, мидовской псарни, ясно стало сразу же, как только Волдери смог разглядеть одежду на пришельцах, простую, тёмную, без позолоты императорских телохранителей, но зато и без традиционных в Империи юбок. Герцога не смущала собственная нагота, из-под одеяла он выбрался так, словно присутствующие - его слуги, ожидающие господина, чтобы одеть его, но скольких же усилий ему стоило выглядеть спокойным и держать себя в руках!
Стоило понадеяться, что на теле не осталось никаких... компрометирующих следов.
Одеваться без чьей-либо помощи он умел и был привычен, а вот просыпаться с осознанием нарастающей паники - нет. Даже во время военных действий сознание переходило в тот режим, который некоторые называют автоматизмом - подскакивать и делать то, что нужно, что умеешь, что можешь сделать. Это совершенно не то же самое, что происходит сейчас - сейчас Волдери чувствовал себя, как человек, длительное время ожидавший появление имперских шпиков, а теперь не знающий как себя вести при них. Страх пульсировал в висках, забирался под кожу и туманил разум, но тело, тело действовало само по себе, как заведённый двемерский механизм - подойти к шкафу, достать первый попавшийся наряд, плащ, туфли, одеться неторопливо, но и не оттягивая время.
- Куда вы меня намерены вести и что с моими людьми? - в то, что комиссары не встречались с нордом и бретонкой герцог не поверит, даже если сейчас услышит обратное.

Отредактировано Волдери Роштейн (18.12.2015 18:13:42)

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

Поначалу, проснувшись потому что иного выхода не оставалось, герцог чувствовал себя бодрым, но по уличной жаре без сколько-нибудь приспособленной для хаммерфелльской погоды одежды, он явно осоловел. Тайная полиция и их методы работы навевали ощущение отчужденности. Волдери даже попробовал отвлечься от реальности и начать представлять картины более приятные в его понимании, но потерпел крах - мечтателем он никогда не был, каждый звук, каждый шорох и солнцепек - отвлекало абсолютно все вокруг.
"Воронов перепугают, если так тянуть станут", - по ощущению времени скоро уже должен подойти Гантэр. - "Только лишний шум поднимут".
- Это обязательно делать именно сейчас и именно у меня на глазах, или может уже добавим ясности в наше шествие?

Реплика канула в конвоиров как в бездонный пруд, отвечать арестованному никто не собирался - он, складывалось такое впечатление, вообще интересовал их скорее как необходимое приложение к конфискованному. Особого внимания на него не обращали ни на улице, ни уже внутри, в каменных переходах подземелий, приспособленных Пенитус Окулатус вместо тюрьмы. В тени камней было вовсе не так жарко а в глубине, на подземных уровнях, куда провели вельможного арестанта и вовсе было зябко и сыро, совершенно не так, как наверху: небольшая комнатка четыре шага на шесть с невысокой ширмой, отгораживающей посвященный "удобствам" угл, покрытым тюфяком скальным выступом, имитирующим постель и штольней вентиляции - единственным источником сухого и тёплого воздуха. Для того, чтобы герцог Роштейн не испытал сомнений в том, кого именно ожидает этот закуток, конвоир подтолкнул его в плечо, заставляя переступить порог, после чего плотно пригнанная дверь повернулась бесшумно в пазах, и закрылась.

Утро определённо не задалось.
Пережить необщительных конвоиров герцог вполне мог (как-никак король, которому он служит, не из говорливых), косые взгляды в их сторону, некоторая неопределённость будущего и сам факт ареста - пожалуйста, но место, куда привели его в итоге не вызывало ничего, кроме закравшегося подозрения о негласности действий тайной полиции.
С тёмными влажными помещениями у аристократа были свои, не самые тёплые отношения. Попытка сохранить самообладание и выгнать из головы непрошеные воспоминания со стороны выглядела скорее как замешательство: и после толчка герцог не шелохнулся, не обернулся в сторону выхода, не стал осматриваться - вообще никакой реакции, у него и глаза-то были закрыты уже как минуты три.
Неуверенность рождает только неуверенность, и Волдери, пока ещё несерьёзно, задумывается над тем, что именно о нём известно Пенитус Окулатус и откуда. Развить эту мысль дальше помешало головокружение, вызванное действием "блокировочного" артефакта в виде браслетов: утром, ещё в спальне, откуда его вытащили час назад, если бы герцог прислушался к собственному состоянию, то мог бы решить, что манна не восстановилась полноценно. А теперь вот отчётливо ощущал пустоту, и это не прибавляло его настроению хоть сколько-нибудь оптимизма.
Оперевшись на стену, Волдери через какое-то время принял сидячее положение, вытянул одну ногу, подогнул другую. Через пару минут пришло осознание, что если закрыть глаза, можно избавиться от подступающей из-за обстановки дурноты. Сейчас по крайней мере на нём не было наручников, приковывающих к стене...

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

- Я в курсе, - поднимаясь, отвечает герцог. - Можно как-нибудь побыстрее уже со всем этим разобраться, а не повторять одно и то же?
Холод способствует озлобленности, на какое-то время аристократ забывает с кем имеет дело и что имперские ищейки гуманностью не отличаются и разницы между простолюдинами и знатью не делают. Да что они ему в конце-то концов сделают, если он к "государственной измене" имеет столько же отношения, сколько Кликни к очередному Прорыву Дракона. Ну допросят, ну подержат в камере, а потом по имперскому закону полагается судебное разбирательство - ещё одно, - а процесса Волдери не боится. Его намного больше угнетают мрачные стены сэнтинельских подземелий, воспоминания, которые навивает обстановка и неудобства.
Своего нового тюремщика (и часто они тут меняться будут?) маг рассматривает без всякого интереса, просто потому что больше в этом унылом месте смотреть не на что особо. Наручники, надетые на браслеты, воспринимаются издевательством, не удивительно что герцог презрительно фыркает на это действо - можно подумать, без магии он что-то может сделать. Попробовать убежать? Куда? А и будь куда - не по статусу ему веселить шпиков.
Новая комната мало чем отличалась от камеры - столь же маленькая, мрачная и не заставленная мебелью. Разве что решётка отсутствовала, а посередине стоял стол, за который, к слову, Волдери не спешил усаживаться, стоя рядом и смотря на агента Пенитус Окулатус без явных эмоций. Скрип пера скорее успокаивал, нежели нервировал - это не капающая вода и не запах сырости, как тогда, в Весттри, этот звук воспринимался магом больше родным и домашним. Стоило только глаза закрыть, забыть где находишься и... но нет, ничего подобного Волдери не делает, напротив - смотрит внимательно, с долей спесивой уверенности, что, мол-де, он здесь совершенно точно по ошибке, и если Пенитус Окулатус верят глупой клевете бретонской аристократии, которая, к слову, своими наветами себя же выставляет в не самом лучшем свете, то цена такой тайной полиции - ломанный септим.
Роштейн молчал, ожидая когда ему уже скажут настоящую причину задержания - общими фразами он уже слышал, но под "государственную измену" попадало слишком, слишком много всего и аристократ понятия не имел, какие именно его действия Империя расценила предательством. Всех его нервов сейчас хватало только на "сохранение лица": ни обстановка, ни сопровождающие её слова и звуки извне не располагали к приятной беседе, заставляя аристократа бледнеть смертельно и нервно поджимать губы. Орка герцог оценил меньше перспективы "другого разговора", которым его явно и неприкрыто сейчас хотели напугать. 
- Благодарю за краткий инструктаж, я подозревал о причинах беспокойства Его Императорского Величества. Но позвольте узнать наконец, чем я могу быть полезен вам в сём важном вопросе и чем, если уж мы говорим с вами в столь неприглядном месте, моя скромная персона заслужила внимание людей императора? - герцог вполне осознавал, зачем он здесь и почему именно он, но вот точной формулировки своей "вины" не слышал. 
Он развязал войну? Бред. У него нет таких полномочий и влияния - такого - нет. 
Зато теперь есть некоторые проблемы с взаимопониманием с людьми Империи, и сколько бы не возмущало его обращение с собой (всё-таки он не какой-то там барончик!), жаловаться в не-бретонском обществе бессмысленно. 
- Вы ещё разговор толком не начали, а уже взялись готовить комнаты? - "комнатами" Волдери окрестил пыточные, хотя не верил до конца в возможность самих пыток. Империя не глупа, а история отношений с Хай Роком поучительна, чтобы совершать... такие ошибки. Или же всё поменялось? 

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

Волдери едва заметно дёрнулся, когда к нему подошли снять наручники - всё-таки не любил герцог, когда к нему тянут руки, особенно в столь мрачных перспективах, как пребывание взаперти за не понять какие прегрешения. Конечно же, он слышал, с какой целью к нему подослали норда, но это, как оказалось, не помогло.
- Я вам мало чем могу помочь в вашем деле, - совершенно искренне и как можно безразличнее ответил аристократ, пожимая плечами и провожая взглядом норда, который был ни то палачом, ни то просто мелкой сошкой. - Вряд ли тайную полицию Империи интересует ход военных действий, о которых вам достовернее расскажет сэр Жермон, или состояние приграничных земель Даггерфолла. Так о чём же, - сложив руки вместе, герцог внимательно посмотрел на шпика, - хочет знать Император?
Дальнейшее обвинение у кого угодно могло бы вызвать страх, возмущение, желание оправдаться, Волдери же... Волдери тяжело выдохнул, усмехаясь и отводя усталый взгляд. Ну вот, чего и стоило ожидать - злодей всея Даггерфолла собственной персоной. Ну конечно...
- Тайная полиций Его Императорского Величества мне явно льстит, - "Или брешит, как дышит", - Посмотрите на меня, на моё прошлое и настоящее и скажите мне, Вы по-настоящему верите, что у меня хватило бы силёнок - я молчу про смелость и финансы, все мы знаем, что на них смотрят не в первую очередь - провернуть столь крупномасштабную операцию в обход короля и его людей?
От предложения присесть Роштейн не отказался, отодвинул стул и неспешно плавно опустился на сидение, причём с таким достоинством, будто окружение - сплошной фарс и все вокруг пляшут исключительно по его прихоти.
- Спрашивайте, сэр, я стану отвечать - мне от Империи скрывать нечего.
"Нечего" - это, конечно, преувеличение, но Волдери выглядит теперь уже вполне спокойным и не выказывает того, о чём думает на самом деле.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».