В комнате было тихо. На стоявшей напротив окна кровати с балдахином неподвижно лежала, устремив невидящий взгляд в потолок, облачённая в долгополую ночную сорочку полноватая альтмерка. Её нечёсаные сальные как никогда рыжие волосы разметались по подушке. Уже вторые сутки она словно медитировала, неподвижно лёжа в постели и не реагируя ни на какие доносившиеся снаружи звуки. Мысли её вновь и вновь возвращались в хаммерфелльско-имперские застенки, где ей довелось пережить, возможно, глупейший и грандиознейший из своих провалов как шпионки. Но гнело её отнюдь не это, а то, что последовало за её признанием. Она слишком хорошо помнила, что ей пришлось пережить после того, как она согласилась работать на Талмор, и теперь это повторялось. Где-то рядом постоянно мог находиться агент одной из сторон, на которые она была вынуждена работать, причём не было никакой гарантии, что все они не окажутся в одно время в одном месте, а если бы хоть кто-то заподозрил её в неверности, не сносить ей головы. В сложившихся условиях девушка не могла даже заниматься любимым делом – проводить алхимические эксперименты – если Талмору было известно о её зловещих исследованиях, и потому ей никто не мешал, то теперь не было никакой гарантии, что её не заставят прекратить дело всей её жизни, при этом обязав направить свой гениальный ум на что-либо куда менее ценное с её точки зрения, но более пригодное к практическому применению с точки зрения кого-либо из её хозяев. А потому всё, что ей оставалось – выжидать, пока у её очередных господ притупится внимание, и они перестанут контролировать каждый её шаг, будучи уверенными в её верности именно им и никому другому. Но именно осознание этого и отбивало у неё всякое желание хотя бы притворяться, что в её жизни ничего не изменилось. Впрочем, её затворничество длилось всего второй день, а потому вряд ли хоть кто-то вообще успел придать ему хоть какое-то значение.

Услышав стук в дверь, альтмерка не сразу поняла, откуда он донёсся и не послышался ли ей, а потому ещё добрых пять минут так и лежала, глядя сразу и в потолок, и никуда. Наконец, она всё же поняла, что кто-то пришёл по её душу, и медленно поднялась с кровати. Накинув как попало потрёпанную мантию, она неспешно подошла к двери. Единственным звуком, нарушавшим повисшую после стука тишину, было шлёпанье её босых ног. Девушка надеялась, что кто бы ни возжелал нарушить её уединение, его терпения не хватило дожидаться, пока она подошла к двери, а потому, почти уверенная, что за ней её встретит лишь пустота, открыла её, не поинтересовавшись, кто пришёл. Её ожидания не оправдались. На пороге оказался тот, кто некогда был единственным проявившим к ней тёплые чувства, и кому она отплатила, подбросив свои шпионские отчёты, безуспешно попытавшись спасти собственную шкуру. Всё, чего ей удалось добиться, так это того, что его продержали в остроге куда дольше, нежели её, хоть она и созналась в своей попытке подставить альтмера на первом же и единственном допросе.
- Доброе утро, Летео, – произнесла она бесцветным голосом и захлопнула дверь перед его носом. Незадачливая шпионка не хотела видеть придворного мага по той причине, что подбросив ему свои отчёты, предала сразу и его, и себя, так как до злополучной ночи всеми силами старалась не впутывать его в талморские дела, не желая пользоваться его расположением. Минуты три она так и смотрела на закрытую дверь, а потом вдруг вновь распахнула её. К удивлению девушки, альтмер по-прежнему стоял на пороге. Она тяжело вздохнула и отбросила с лица сальную прядь. Скорее машинально, чем потом, что та действительно ей мешала.
- Что ж, заходи, – всё тем же бесцветным голосом произнесла она и, кивнув, отступила в сторону, приглашая придворного мага в свою добровольную темницу. – Надеюсь, у тебя всё в порядке, – добавила альтмерка уже чуть более живым тоном, в котором ощущалась тень неподдельного беспокойства. Больше всего она боялась, что из-за неё имперцы превратили Летео в такого же соглядатая, какой была теперь она сама.

Альтмерка смерила Летео сочувствующим взглядом и тяжело вздохнула.
- Ты просишь прощения у меня? – она вдруг рассмеялась, но смех её был горьким. Частично альтмер всё же был прав – именно он пригласил её на эту войну, и именно близость к нему привела её в имперско-хаммерфелльские застенки. В каком-то смысле придворный маг действительно был виновен в её провале. С другой стороны, именно она приняла решение принять участие в военной кампании Даггерфолла, как раз для того, чтобы иметь возможность разнюхать что-нибудь для своих талморских хозяев. И она же подбросила Летео свои шпионские отчёты, вместо того, чтобы их уничтожить, тем самым подставив сразу и его, и себя. И то, с какой речью он к ней обратился, едва переступив порог её комнаты, доказывало, что большей глупости, чем подкинуть компрометирующие бумаги ему, она совершить не могла.
- Маннимарко, какой же дурой я была, когда думала, что мне удастся выкрутиться, повесив шпионаж в пользу Талмора на тебя! – воскликнула альтмерка и хлопнула себя ладонью по лбу. – Ты ведь даже ни одного исследования провести не сможешь только потому, что украсть у тебя идеи ничего не стоит! – всё ещё истерически смеясь, она подошла к кровати и села мимо неё. Удар об пол был не слишком сильным, но всё же его хватило, чтобы немного отрезвить горе-шпионку. Она сокрушённо покачала головой и виновато посмотрела на Летео.
- Похоже, я наговорила лишнего, не так ли?

Альтмерка уронила голову на руки и закрыла лицо ладонями. Придворный маг, скорее всего сам о том не подозревая, дал ей очередную возможность оставить свои тёмные делишки в тайне, и она не знала, должна ли этим воспользоваться, после того как уже почти проболталась. Девушка тяжело вздохнула.
- Нет, Летео, – произнесла она, наконец, не убирая рук от лица. – Насчёт тебя они мне, пока, ничего не повелевали. Талморский эмиссар наказывал мне добиться такой близости с тобой, чтобы у тебя не осталось от меня секретов, но мне удалось этого избежать. Не удивлюсь, если вскоре имперцы отдадут мне такое веление. Если только их, как и людей нового нордского короля, не будут куда сильнее интересовать планы Альдмерского Доминиона, – злосчастная шпионка подняла взгляд на придворного мага. – Не ведаю, из-за меня или из-за кого имперцы пришли в этот дом той роковой ночью, но хочу чтобы ты знал – отчёты для талморского эмиссара, которые у тебя нашли, тебе подложила именно я. Между нами всё это время и так было слишком много лжи. И я не хочу, чтобы ты сокрушался из-за той, кто предала тебя в лучших чувствах. Я работала на Талмор ещё до нашей первой встречи, Летео. Вижу, ты не понимаешь, за кем я могла шпионить, обретаясь так далеко от цивилизации. Но я не только варила зелья на том болоте, но и помогала страждущим, хоть мне это и не доставляло особенного удовольствия. И слышала множество слухов. Кроме того, Талмор куда больше интересовали мои исследования, нежели сведения, которые я могла раздобыть. Всё изменилось после нашего знакомства, лорд Диренни. Благодаря вам мне стали открыты многие тайны даггерфолльского двора, и моя ценность для Талмора сразу же заметно возросла. Хотя уже к этому моменту я работала не только на Альдмерский Доминион. Теперь же я оказалась на поводке ещё и у Империи… – она опустила глаза и вновь закрыла лицо руками.

Альтмерка тяжело вздохнула.
- Я не лгала тебе, Летео, – печально произнесла она. – Я всего лишь не говорила тебе всей правды. Моей семье пришлось отречься от меня. И моя отправка в Хай Рок была больше именно изгнанием, чем внедрением спящего агента, каким я фактически и являлась, – девушка вновь умолкла. На то, что придворный маг взял её за руку, она не отреагировала, но позволила ему отвести ладони от её лица, на котором разыгралась совершенно непривычная для неё буря эмоций.
- Я тщилась уберечь тебя от всего, в чём оказалась замешана. Потому и не посвящала тебя в свои грязные секреты. Но когда за нами пришли, я струсила и попыталась выставить шпионом тебя. Я надеялась, что его величество король Эйдан сможет вытащить тебя из острога, а в итоге сама попала как кура в щи, – Максина сокрушённо покачала головой и вновь умолкла. По её обычно почти лишённому эмоций лицу было видно, что её одолевают сомнения. Альтмерка никак не могла решить, поведать ли Летео свою главную и роковую тайну, из которой и происходили все её неприятности. Наконец, она всё же нарушила молчание.
- Почему я работаю на Талмор? Что ж, отнюдь не по своей воле, хоть и не могу сказать, что исключительно из-под палки. Я обязана одному из талморских эмиссаров своей жизнью. Но дело даже не в этом, – девушка сделала паузу, собираясь с мыслями. – Летео, помнишь, как в айлейдской гробнице ты, будучи одержим растворённым в грибах сознанием её хозяина и узника – жреца Меридии, – сказал, что видишь во мне тьму? Ты знаешь, что я – гениальный алхимик, но не знаешь, что именно подвигло меня достичь таких высот. Полагаю, ты заметил, что я часто поминаю Маннимарко. Это не ругательство. Он – мой образец для подражания. Мои исследования с самого моего детства подчинены одной цели – найти способ победить смерть. Всё началось с того, что болезнь лишила меня младшей сестры. Сначала я изучала некромантию, но быстро в ней разочаровалась. Кроме того, сказалась моя неспособность к практической магии. Потом пыталась достичь своей цели при помощи восстановления и алхимии. И на поприще последней мне удалось достичь немалых успехов. Я создала эликсир, способный вернуть к жизни мёртвое тело, – по мере того, как Максина рассказывала свою историю, печаль уходила из её голоса, уступая место куда более привычному для неё научному энтузиазму. – К сожалению, мне так почти ни разу и не удалось добиться полноценного оживления – мой эликсир возвращал тело к животной жизни, но разумом оно, увы, уже не обладало. Я полагала, что всё дело исключительно в том, что полноценно можно оживить только свежайший труп, но таковые, как ты сам понимаешь, очень сложно раздобыть. Ещё одной проблемой было то, что для разных видом требовались разные рецепты эликсира. Я извела все алхимические запасы родителей, а когда добилась первых успехов, то тут же провела эксперимент, для чего сперва отравила, а потом оживила дружелюбного пса, который после этого едва не разорвал меня и разгромил лабораторию. Мои родители после того случая предпочли отправить меня в Гильдию Магов, в надежде, что там я не создам им проблем. Сокурсники прозвали меня „Червивой Королевой“, уверена, ты и сам догадаешься, почему, – она грустно усмехнулась.
- Я почти всё свободное время проводила в библиотеке и не прекращала своих исследований. В один прекрасный день мне посчастливилось стать свидетельницей того, как один из уважаемых учёных мужей упал с лестницы и умер. Как ты, наверное, уже догадался, именно на нём я тут же испытала новый рецепт своего эликсира. И превратила в безумного убийцу, лишённого разума, но обретшего животные инстинкты. После того случая меня с позором выгнали из Гильдии, а мои родители предпочли сделать вид, что у них никогда не было детей. Я перебралась на окраину Алинора и стала целительницей в шахте, где трудились каторжники. Естественно, моей целью было вовсе не искупить таким образом грехи, а получить доступ к материалу для экспериментов. Стоит ли говорить, что смертность в шахте резко выросла? И когда я уже была близка к успеху, каторжники подняли бунт и едва не убили меня, усадив на кузнечную жаровню. На расправу с восставшими прискакали талморцы, оказавшиеся на постое в соседней деревушке. Возглавлявший их эмиссар был моим старым знакомым ещё по некромантскому конклава. Он-то и предложил мне выбор – лишиться всего и побираться по дорогам или же стать талморской лазутчицей в Хай Роке, где моей главной задачей будет даже не шпионаж, а продолжение исследований. Не сложно догадаться, что я выбрала. Дальнейшее тебе известно, – Максина вздохнула и посмотрела Летео в глаза.

Максина нашла в себе силы улыбнуться в ответ на полушутку-полуопасения Летео.
- Единственный принц Даэдра, с которым я заключила бы пакт, это – Хермеус Мора, – спокойно произнесла она. – Вампиризм и поднятие безмозглых трупов или же существование в виде лича никогда не рассматривались мною как успех. Я – не некромантка, Летео. Моя цель – полноценное оживление умершего. И я уверена, достичь её можно лишь сочетав алхимию, некромантию, восстановление и зачарование. Ещё одно направление моих исследований – возвращение души из камня душ обратно в тело. Вот только главная проблема в том, что если труп существенно повреждён, будь то непосредственная причина смерти, или же посмертные процессы разложения, его полноценное воскрешение становится если не невозможным, то крайне проблематичным, а потому для моих исследований требуются свежайшие трупы. А потому мне приходилось прибегать и к убийствам. И не только в той шахте. Наука требует жертв, Летео, не так ли? – в её взгляде появился вызов. – Я принесла себя на её алтарь задолго до того, как меня едва не сожгли заживо потенциальные подопытные. Шрамы от тех ожогов остались на моём теле навсегда. Как раз на самом интересном с точки зрения многих мужчин месте. Думаю, ты сам догадаешься, какую кличку мне дали из-за них, – девушка усмехнулась и покачала головой, надеясь, что альтмер не захочет ни угадывать её самое унизительное прозвище, ни видеть злополучные шрамы.
- Почему я так и не предала Талмор, хотя имела такую возможность? Возможно, ты удивишься, Летео, но даже такое хладнокровное чудовище как я способно на тёплые чувства к своим родным. Безнравственность и незаконность моих исследований, а именно – совершённые мною убийства, привела к тому, что репутация моей семьи, подмоченная уже тем, что родители сохранили меня, несмотря на моё очевидное несоответствие талморскому идеалу альтмера, по крайней мере – внешнее, грозила быть окончательно разрушенной. Именно поэтому после скандала в Гильдии после моего неудачного эксперимента над умершим учёным мужем, я настояла на том, чтобы родители сделали вид, что выгнали меня из родимого дома и лишили наследства, а сама отправилась туда, где могла, как мне казалось, беспрепятственно продолжать исследования. Талморский эмиссар, в руках которого я оказалась после бунта каторжников, выяснил моё прошлое и не только предложил определённое содействие в исследованиях, если все их подробности станут известны Талмору, но и пригрозил, что если я откажусь, меня не просто выбросят без гроша в кармане, но и ввергнут в нищету и забвение моих родителей. А меньше всего я хотела, чтобы у них вновь были проблемы из-за меня – дочери, не оправдавшей их надежд, – Максина тяжело вздохнула и чуть придвинулась к Летео. Могло показаться, что она сползёт с кровати на пол, чтобы обнять его, но она лишь вновь уронила голову на руки, на этот раз не закрыв лица.
- Как видишь, Летео, я не могу вести свои исследования законно. Но, знай, я их не прекращу, пока не добьюсь успеха, или пока смерть не остановит меня. Что же до моего нынешнего положения, что ж, мне уже случалось продавать присягу за свою жизнь, продамся ещё раз. Значение имеют только мои исследования. Откуда я получаю золото, чтобы покупать редкие реагенты, неважно. Как и чьи сапоги лизать. Цель оправдывает средства.

Когда Летео обнял Максину, она не отстранилась и даже чуть подалась к нему.
- Я обдумывала и такой вариант, Летео, но уверена, что все письма, приходящие в мой отчий дом проверяются. Возможно, мои родные об этом и не подозревают. Так что, боюсь, связаться с ними будет не так просто, – шпионка тяжело вздохнула и посмотрела придворному магу в глаза, от чего их носы едва не соприкоснулись. В её взгляде появилась смесь благодарности, недоверия и гордости.
- Ты, правда, так считаешь? – неуверенно спросила она. – Несмотря на то, что мои исследования и методы, как ты выразился, ужасны, твои родные гордились бы мной, принадлежи я к вашему роду? – на бледных щеках девушки появилась тень румянца. Внезапно она высвободилась из объятий Летео и, поднявшись с кровати, прошлась по комнате, задумчиво глядя к себе под ноги.
- То есть, ты предлагаешь мне переключиться с попыток вернуть душу из Обливиона в уже существующее тело, которое ей пришлось покинуть, и сосредоточиться на воплощении призванного оттуда духа? – она отбросила с лица сальную прядь. – В этом есть определённый смысл. Всё это время я исходила из того, что процессами жизни и умирания в организме можно управлять, комбинируя между собой телесные жидкости и меняя их состав. И именно оживления тела мне добиться удалось, но не более того. Возможно, я поспешила отвергнуть некромантию, поскольку именно эта магическая школа специализируется, в том числе, и на призыве бесплотных душ из Обливиона. Вот только не так уж и часто приходится наблюдать возвращение в Нирн разумных призраков, а не агрессивных привидений, сохранивших от своей прежней личности лишь жалкие осколки. Собственно, именно это заставило меня отвернуться от некромантии и посвятить себя алхимии. Сдаётся мне, истина так и остаётся где-то на стыке алхимии, некромантии, восстановления и зачарования, но, похоже, мне придётся вернуться к началу моих исследований и рассмотреть проблемы призыва душ умерших под новым углом. Спасибо, Летео! – Максина подскочила ко всё ещё сидевшему на её кровати альтмеру, словно собиралась его поцеловать, но так и замерла, стоя перед ним, будто забыв, как это делается. Если она вообще это знала.

- Я почти уверена, что досматривают любые письма, от кого бы они ни шли. Хотя, возможно, я всего лишь переоцениваю собственную ценность для Талмора, и обо мне помнят лишь даггерфолльский эмиссар да тот, кто спас мне жизнь, сняв меня с кузнечной жаровни, – она поморщилась от неприятного воспоминания. То, что придворный маг не попытался вновь заключить её в свои объятия, внезапно удивило и даже чуть задело алхимика, но вспомнив, насколько категорично он буквально только что высказался о её исследованиях и, самое главое, методах, она лишь чуть слышно вздохнула. Её сокурсники были правы – любовь и простое мерское счастье были не для неё. Девушка вновь присела на кровать в локте от альтмера.
- Ты прав, Летео, – спокойно произнесла она. – Тех мёртвых, кто хочет вернуться, оживить или хотя бы полноценно призвать куда проще. Но я считаю, что живые слишком уважают смерть. А она такого к себе отношения вовсе не заслуживает. Почему мы должны считаться с теми, кто покинул этот план бытия, хотя в нём он куда важнее, нежели за его пределами? Мёртвые должны служить живым, а не живые – мёртвым! Наука – вот что важно, всё остальное не имеет значения. И если наука требует, чтобы я не спрашивала согласия тех, кого собираюсь оживить, они могут хоть трижды хотеть остаться в Обливионе – мне всё равно! – кулак девушки с размаху опустился на помятое покрывало, подняв в воздух едва заметное облачко пыли.

Максина улыбнулась. Она не стала вырвать руку из ладони Летео и даже придвинулась чуть ближе к нему. Искала ли она любви или просто дружеской поддержки, но впервые за долгое время ей стало по-настоящему плохо без чужого тепла.
- Ты не так понял меня, Летео. Я не имею в виду, что мёртвые должны служить живым в прямом смысле этого слова. Я лишь хочу сказать, что уважение к смерти не должно становиться препятствием на пути науки. Как и уважение к жизни… – альтмерка запнулась, поняв, что рискует окончательно отвратить от себя единственного по-настоящему близкого ей мера из всего её окружения. Но в то же время алхимик слишком хорошо понимала, что как бы ни был ей дорог придворный маг, хоть он об этом и не подозревал, если бы ей пришлось выбирать между ним и наукой, она бы без колебаний выбрала последнюю.
- Вот мы и нашли черту, проходящую между нами, Летео, – Максина горько усмехнулась. – Мы находимся по разные стороны морали. Я уже очень давно оказалась за гранью добра и зла, ты же всегда будешь беспокоиться о том, как сражаясь с чудовищами не превратиться в одно из них. Возможно, ты и прав – когда мы заглядываем в Бездну, она тоже заглядывает в нас. Ты добровольно ограничиваешь свой потенциал, я – пытаюсь реализовать свой полностью. Проблема в том, что мне уже слишком поздно поворачивать назад. После всего, что я уже совершила во имя науки, будет глупо оглядываться на мораль, ибо из неё же следует, что всё зло, что я совершила, было напрасным… – она тяжело вздохнула и придвинулась вплотную к альтмеру, но не попыталась ни обнять его, ни даже просто положить голову ему на плечо.
- Всё, что мне остаётся – добиться успеха, после чего на то, как я его достигла, можно будет закрыть глаза, или умереть чудовищем, – произнесла девушка и посмотрела альтмеру в глаза.

Отредактировано Максина (16.03.2016 01:23:11)

Максина тяжело вздохнула.
- Ты уже осудил меня, Летео, признав мои исследования ужасными, – в её голосе не чувствовалось обиды, только тень горечи. – Впрочем, от тебя я иного и не ожидала. И, в том числе и поэтому, не посвящала тебя в мои исследования, – могло показаться, что сейчас она вырвется из объятий альтмера, но этого не происходило. Девушка лишь чуть ссутулилась, чего с ней не происходило почти никогда. В том, как придворный маг отреагирует, если узнает, какими исследованиями она занимается в своём доме на болоте, алхимик не сомневалась ещё до их знакомства, но почему-то, хоть она и была к этому готова, его слова „это ужасно“ всё равно причинили ей боль. И задели они отнюдь не её самолюбие, а что-то совсем иное, от чего было только хуже. Повинуясь внезапному порыву, альтмерка вдруг сделала то, чего и сама не могла от себя ожидать – заключила альтмера в свои объятия. Сложно было понять, стал ли этот жест проявлением отчаяния, дружеской симпатии или же чего-то большего. Чего-то, что она запрещала себя, оправдываясь то своими зловещими исследованиями, то талморским поводком. Голова девушки легла ему на плечо. Из её горла вырвался глухой хрип, словно она из последних сил сдерживала рыдания.
- Вот она – черта. Как я и говорила, – изменившимся голосом произнесла она, не выпуская придворного мага из своих объятий. – Для меня на первом месте всегда будут мои исследования. Ничего не могу с собой поделать. Для меня они важнее собственной жизни. Они и есть моя жизнь…

Максина беззлобно усмехнулась. Чего бы ни добивался Летео, каким-то непостижимым образом ему всё же удалось вернуть ей душевное равновесие.
- Ты, правда, боишься всего этого? – спросила она, робко проведя рукой по волосам Летео. – Но при этом ты храбро отправился на войну ради своего короля и даже спас мне жизнь, – голос альтмерки дрогнул. – А до этого осмелился спуститься со мной в заросшее зловещими грибами кошмарное подземелье. Да и о других твоих похождениях я наслышана, – её тон стал чуть насмешливым. – Не удивляйтесь, лорд Диренни, ещё до нашей первой встречи я многое разузнала о вас, дабы иметь представление о наиболее важных персонах в Даггерфолле. И, вынуждена признаться, вам удалось произвести на меня впечатление. Но я была уверена, что тобой руководят глубокие моральные убеждения, а не страх перед запрещёнными экспериментами и тёмными искусствами. И даже хорошо, что всё это тебя пугает. Именно поэтому ты не сможешь стоять у меня на пути – на это тебе не хватит смелости. Зато её достанет, чтобы помочь мне, – по тону алхимика стало невозможно понять, говорит ли она всерьёз, или же просто подшучивает над перенервничавшим не меньше неё придворным магом. Рассказав ему свою зловещую историю, девушка, сама того не осознав, избавилась от собственных моральных оков, до этого момента запрещавших ей пользоваться его расположением. Она подняла голову с плеча Летео и посмотрела ему в глаза. Их лица оказались настолько близко, что они почти соприкоснулись носами.
- Ты действительно готов помочь мне?

Максина кивнула. Позиция Летео была ей более чем понятна, вот только полностью не совпадала с её собственной. Когда речь заходила о науке, алхимик делила всех разумных обитателей Нирна на две категории – тварей дрожащих и право имеющих. Себя она относила к последним, придворный маг же балансировал по середине, склоняясь к первым. На лице девушки заиграла снисходительная улыбка.
- Не разбив яйца, омлет не приготовить, Летео, – чуть укоризненно произнесла она. – Наука требует жертв, не так ли? Не спорю, стоит свести их к минимуму, но сам страх того, что эксперимент выйдет из-под контроля, не должен останавливать учёного. Или прогресс станет невозможен. Пусть даже всегда есть риск повторить судьбу двемеров. Но даже такой результат тоже будет результатом, – Максина усмехнулась и прижалась к Летео. Щёки альтмеров соприкоснулись. Шпионка уже не была уверена, просто ли она подыгрывает придворному магу, или же чувства, которые она так долго подавляла, всё же взяли над ней вверх.
- Я знала, что могу на тебя положиться, Летео. Не вешай нос. Тебе теперь ничего не угрожает, а мне уже не впервой выпутываться из неприятностей, в которые я себя сама же и загнала, – прошептала она ему на ухо. Холодный разум алхимика вновь взял её эмоции под контроль, а потому она решила всё же подыграть чувствам придворного мага, чьё покровительство стало для неё важным, как никогда.

Максина чуть слышно вздохнула. Характер Летео как нельзя лучше подходил для её целей, но всё же ей было немного обидно, но он не желал принимать её точку зрения, хоть его собственная и была куда разумнее, и даже она с этим соглашалась.
- Чтобы разгадать загадку двемеров, кому-нибудь придётся попытаться повторить их эксперимент. Но ты прав, Летео, вряд ли этот смельчак сможет поведать нам о том, что ему откроется, – алхимик, словно нехотя, всё же высвободилась из его объятий и поднялась с кровати. От её апатии не осталось и следа, но стоило придворному магу напомнить ей о её хозяевах, и улыбка на её лице поблёкла.
- От чьего именно влияния, Летео? – почти что мрачно усмехнулась девушка. – Не забывай, что я служу сразу трём господам. И, если так пойдёт и дальше, то, вероятно, мне придётся стать соглядатаем сразу всех бывших провинций павшей Империи. При этом если самым первым моим хозяевам приходится угрожать мне судьбой моей семьи, то всем остальным достаточно лишь сообщить им о том, что я их предала. Весьма сомневаюсь, что мне удастся выпутаться из всего этого живой, хотя до последнего времени я с успехом работала сразу на две стороны. Полагаю, такую же тактику можно будет применить и в отношении третьей. Единственное, чего я действительно боюсь, так это того, что мои третьи хозяева станут мешать моим исследованиям. Как видишь, Летео, моё прозвище – Червивая Королева – приобретает новое значение. Куда более неприятное, чем то, какое у него было до последнего времени.

Если бы не строгий надзор со стороны всех её хозяев, Максина особенно бы и не сетовала по поводу их существования. Её исследования требовали ресурсов, которые она или приобретала на заработанное золото, или получала в качестве награды, а то и аванса за требовавшиеся какой-либо из сторон, которым ей приходилось служить, сведения. И всё же периодическая необходимость ползать на брюхе перед представителями какой-либо из них её отнюдь не радовала. Девушка задумчиво посмотрела на Летео, который решил подкрепить свои размышления демонстрацией.
- Для того, чтобы меня признали погибшей, нам потребуется труп, Летео, – чуть снисходительно произнесла она, словно объясняла ребёнку очевидную вещь. – Одного только изменения моего облика явно будет недостаточно, хотя хотелось бы мне посмотреть, в кого или во что ты меня превратишь, – в её голосе проскользнула безобидная насмешка. После того, как придворный маг сперва заставил вазу исчезнуть, а потом превратил её из цилиндрической в кубическую и обратно, перед мысленным взором девушки промелькнула картина, как её тело теряет почти ненавистные ей округлости, приобретая идеальную прямоугольную форму. От такого зрелища ей захотелось сразу и засмеяться, и предупредить альтмера, чтобы он и думать забыл о подобных фокусах, но она вовремя вспомнила, что о настолько радикальных изменениях её далёкой от альтмерского идеала внешности речи и не шло. Одновременно она вспомнила о недавних опытах, в ходе которых ей удалось получить абсолютно уникальное зелье.
- Итак, нам нужен труп, – повторила шпионка. – Причём не абы какой, а обязательно альтмерский и женского пола. Придётся обезобразить его до неузнаваемости и как следует освежевать. Возможно – отделить от него конечности и даже часть туловища, чтобы рост сошёлся с моим. Вот только даже в этом случае отнюдь не факт, что все поверят, что это и в самом деле моё тело. Нам потребуются какие-то более существенные доказательства. Кроме того, все знают о наших… – девушка запнулась, – …отношениях. Ты уверен, что сможешь изображать убитого горем? – она устремила взгляд Летео в лицо, пытаясь заглянуть ему в глаза, и чуть заметно улыбнулась, заметив его румянец.