«Рынок» было словом совершенно не походящим для того места, в котором они находились, но неизменно первым, которое приходило на ум после пребывания в Скайриме. Альтмера даже немного пугало то, как глубоко этот суровый первобытный край проник в его сознание и пребывание в Имперском Городе – относительно цивилизованном месте – было что глоток свежего воздуха. Что, само по себе, тоже беспокоило. Ну да мы отвлеклись. Место, в которое он повёл Аладейна скорее называлось изысканным словосочетанием «торговый квартал». Ряды белых зданий были увенчаны цветастыми вывесками, под стеклом широких витрин разложен самый разнообразный товар и никаких тебе грубых выкриков торговцев, никакой ажиотажной толкотни – хотя нет, один раз было у мясной лавки в которой объявили распродажу, но мер это не засчитал, ибо там было слишком много малоимущих. А эти никогда не отличались высокой цивилизованностью и умением вести себя в обществе. Иногда лишь подбегали мальчишки или подростки с листовками и предлагали им посетить ту или иную лавку, а также готовы были рассказать о всяких сезонных скидках, новом товаре и так далее. И если где и возникали толпы, то все проходили и выходили тихо-мирно, по очереди уступая друг другу место. Да-а, это определённо был не Скайрим. Никакой тебе грубой речи и ругани, которые на тамошних рынках были непременным атрибутом. Здесь альтмер чувствовал себя заметно уютнее и спокойнее, но радость его была далеко не полной.
Люди как-то слишком быстро оправились от последствий Великой Войны. Разглядывая фасады зданий он припоминал хронику битв и множество рассказов очевидцев и участников сражений, мирных жителей которым не посчастливилось остаться в столице Империи. Совсем недавно эти милые белые домики, склады и амбары были разграблены, чистые улицы залиты кровью и устланы трупами. А теперь посмотрите только – люди вновь ходят по этим улицам, покупают здесь еду, мирно беседуют, а дома выглядят так, словно ничего и не было. Это беспокоило и даже пугало талморца. И хоть иногда он ловил на себе неодобрительные, подозрительные и злые взгляды некоторых стариков и взрослых, вызывавших в нём не страх и беспокойства, а чувства совершенно противоположные и по определению положительные. Ибо это всё напоминало ему у той глубокой ране которую Доминион нанёс в сердца людей. Всё же в целом он не очень доволен был тем, что видит.
И было ещё кое-что, что настораживало ничуть не меньше. Квартал был людным, а значит его – агента Талмора – в обществе человека увидит не одна пара глаз. Запомнит ли – это вопрос другой, но тут довольно оказаться замеченным человеком или эльфом нужно профессии, и он не сомневался в том, что такой человек (или эльф) непременно найдётся. С одной стороны, конечно, что такого что он решил прогуляться по магазинам со своим информатором (а для Талмора Аладейн был информатором)? Но одна небольшая ошибка рисковала поставить всё под удар. И всё же он не мог отказать бретонцу в такой радости как посещение торгового квартала, тем более что у них и повод был, помимо праздного желания сделать любимому человеку приятное, а именно - покупка серёжек. И он по чаще старался напоминать себе, что это именно радостное мгновение стараясь избегать выражений напряжения и беспокойства. Тем более что они сами по себе были опасны. Хотя ему показалось что Алазар таки подловил его пару раз.
Естественно пред выходом из гостиницы (к слову, жили они в разных комнатах, даже довольно далеко друг от друга), он предупредил бретонца о таящейся опасности и заблаговременно передал ему тяжёлый кошель полный золота, ибо если бы за все покупки платил альтмер, это выглядело бы слишком подозрительно. Свою часть денег – более скромную – он спрятал во внутреннем кармане мантии вместе с одним важным документом, который всегда обязан был быть при нём покуда другой агент на границе Валенвуда не заберёт его в своё распоряжение. К слову, одет он был в длинную лёгкую голубую мантию с белыми вставками, украшенной спереди мелким изящным цветочным узором вышитым серебряной нитью. Талия была охвачена тонким серебряным поясом, на груди красуется подаренный Алазаром кулон. Светлые волосы были распущены и зачёсаны назад. Аккуратный, чистый и изящный, с его неспешной манерой говорить и неторопливыми жестами он больше походил на аристократа только что прибывшего с Алинора, чем на гостя из Скайрима. На него даже заглядывались некоторые дамы…
И так, постепенно путешествуя по торговому кварталу они достигли очередной ювелирной лавки в которой улыбчивый торговец тут же поприветствовал их с ходу оценив высокую платёжеспособность клиентов и пустившись в рассказ о своих драгоценностях, хвастаясь редкостями и выспрашивая что их интересует. Основной удар его болтливого языка Далос с большой охотой принял на себя. Ювелирные украшения ему были не нужны, он был не прочь немного постоять и послушать, тем самым предоставляя Алазару возможность спокойно изучать представленный ассортимент. Ну и... возможно в этой лавке надеться что-то действительное стоящее. Глядя на обилие женщин, крутившихся у драгоценностей он невольно вспомнил Талью и подумывал что неплохо было бы отослать ей подарок, но только если он окажется действительно хорош – иначе альтмерка непременно оскорбиться.
И лишь после довольно долгого рассказа, торговца окликнул кавалер с дамой, и он отвлёкся на них – эти были здесь ещё до них и долго рассматривали кольца. Альтмер слушал их краем уха: дама пела дифирамбы полюбившемуся ей колечку даже более жаркие чем рассказы торговца, правда по-настоящему они предназначались не дорогому металлу, а слуху её возлюбленного который в конце концов сдался. Этот момент заставил Далоса украдкой усмехнуться. Есть вещи которые везде остаются неизменными в силу женской природы.
Пройдясь вдоль витрин альтмер остановился подле любовника, изучавшего серьги и всмотревшись в слепящий блеск драгоценных камней и сталь золота, серебра и платины поинтересовался в пол голоса:
- Ну как, нашёл что-нибудь по душе?

Всё-таки внешний вид у Аладейна был непристойным и, мягко говоря, возмутительным. Практически все заглядывавшиеся на эльфа барышни, увидев его спутника терялись и начинали недоумевать. Ещё бы! Такой контраст пристойности с распутностью не каждый день встретишь. Далос помнил каким взглядом наградил его юноша, когда он наставлял его по поводу поведения в городе, прося соблюдать осторожность и догадывался какую цель преследовал любовник. Только выходки этой никак не мог понять, если их раскроют это здорово повредит обоим! К тому же пока он выглядел так, альтмер не мог быть уверен в том, что всегда сможет сохранять спокойствие. Не легко, знаете ли, любоваться на полу обнажённого любимого и оставаться хладнокровным в любой ситуации. Голову, точно сор, заполняли приятные, но сторонние мысли об их последней ночи. Голову наполняло осознание вседозволенности по отношению к этому телу. А чужие долгие взгляды заставляли испытывать смешенное ощущение из гордости и ревности. Он то и дело ловил себя на мысли что пытается встать к Алазару поближе и коснуться его незаметно для остальных и периодически укорял себя за подобную несдержанность. Вот и сейчас, встав возле юноши он думал, а уместно ли приобнять его за талию и с сожалением понял, что это через чур рискованно, особенно пока он в таком наряде...
Юноша, однако, его взглядов и желаний похоже не замечал. Ослеплённый блеском драгоценностей он позабыл обо всём на свете и едва его завидев бездумно схватил за руку и начал таскать от витрины к витрине. Иных господ подобная расточительность могла бы и смутить, но Даверлос не видел в этом ничего предосудительного оным было скорее желание сэкономить на дорогом тебе человеке. Впрочем, тут он придерживался пределов разумного и был щедр ровно до той величины, покуда это не переходило во вред. К тому же Алазар узнавший, что его обманывали полгода, перетерпевший шок и вынужденный ехать за ним в другую страну, имел право на приличную компенсацию. Предлагаемые юношей украшения быстро подвергались предварительной оценке – так уж вышло что он немного разбирался в ювелирном деле так как это был далеко не первый его визит в ювелирную лавку и видят Восемь не последний. Некоторые вещи казались ему слишком чудными и не вполне подходящими, но тут стоило дождаться примерки, прежде чем делать определённые выводы. Всё-таки чувство вкуса у юноши было отменным и он прекрасно знал, что и как нужно носить. «Наверняка это досталось ему от альтмеров,» - часто думал Норалл по этому поводу.
Однако осмотром простых украшений дело не закончилось. Алазар попросил у него нечто особенное, при том сказал об этом совершенно не таясь, так что статус их отношений стал понятен всем и каждому кто их слышал. На что талморец, однако, лишь сдержанно вздохнул, не желая усугублять ситуацию, да и портить хорошее настроение возлюбленному. Задумался хорошенько и кивнул с серьёзным видом.
- Хорошо, я понял тебя и найду что-нибудь.
Но раз уж всё так круто развернулось грех было не воспользоваться ситуацией, тем более что он был в настроении… Осторожно приподняв пальцами пышную рыжую прядь над ухом он склонился и с вполне приличным видом прошептал вещи, не имевшие к пристойности никакого отношения. Однако со стороны казалось, что он скорее деликатно просит юношу поумерить аппетиты.
- Бери что хочешь, они всё равно не выдержат конкуренции с своей красотой, но в замен мне бы хотелось получить от тебя небольшой презент. По дороге сюда я видел большую лавку, торгующую одеждой, мне бы хотелось быстренько подобрать там для тебя что-нибудь интересное…
Сказав это он легко погладил юношу по спине, давая понять, что его интересует совсем не одежда.

Юноша явно нервничал чувствуя вину перед своим покровителем за неосмотрительность. Разве не говорили ему быть на стороже? Разве не призывали следить за вверенным точно за зеницей ока? Разве не предупреждали о ворах и попрошайках, орудовавших в торговом районе пуще, чем во всех остальных? У ведущего его за собой мужчины были все основания считать себя невиновным и принявшим все меры, от него зависящие, во избежание случившейся кражи. Беспечность – вот она та соль что разъедает крепкий лёд. Именно из-за неё труд следить за кем-то и оберегать становиться столь трудной, порой даже невыполнимой, задачей. Даже не глупость и неосмотрительность, а именно поверхностное и мимолётное отношение к наставническим увещеваниям и всему окружающему миру. Альтмер не стал удивляться подобному исходу, хотя известие и стало для него неприятным, он был огорошен в тот миг, когда это услышал, но сейчас, когда чувства поутихли и время прошло, он осознал, что это не стало для него такой уж неожиданной вестью. Вероятно, именно поэтому он не утратил способность трезво мыслить, не поддался гневу и быстро придумав решение, ловко вывернулся из скверной ситуации. Но бы ли он зол на юношу? О! Вне всякого сомнения! Как минимум он был бы огорчён. Ведь всё то время что судьба держала их вместе, мужчина стремился научить Алазара самостоятельности в которой он испытывал столь острую нужду. Стремился вырастить из этого бутона полноценный цветок, независимый от окружающих и блистающий гранями, отличавшими его от всех остальных, тогда он мог бы любоваться им и гордиться проделанной работой. Но нет – большинство его увещеваний были названы нудными, а то и вовсе оказывались неуслышанными. Умению этого мальчишки не слышать то, что говорят в паре шагов достаточно громко, отчётливо и членораздельно, просто поражало. Но всё же альтмер, стремительно петлявший по тёмным закоулкам, пытаясь настигнуть похитителя, не выдавал своего гнева и его силы, отложив это всё, словно терпящую отправления бумагу в ящик стола. Пусть он и видел тешившие его беспокойство, озадаченность и вину, портившие столь милое светлое мраморное лицо, он не желал смягчаться, приспособив их к части бедующего наказания.
Тем временем выпавшая на их долю дорога, разгульно петлявшая по нелицеприятным и грязным улочкам верно ведущая их в одном направлении, внезапно сместилась в совершенно другую сторону, как если бы вор внезапно передумал и, вынужденный бросить свою задумку, быстро перерешал к другой – и именно это и потребовало от него резко завернуть. «Может он заметил нас?» - подумал эльф, резко прибавив шагу, но негодяй из-за угла так и не показывался. За своим занятием, он редко находил время смотреть по сторонам, тем более что хрупкий образ кошелька то и дело норовил ускользнуть от него в силу того, что он не слишком-то его разглядывал, когда набивал в него золото и отдавал Аладейну. И всё же, то что замечал взор его удручало – грязь, помои, нечистоты… вонь… и чем больше он шёл, тем неприятнее становилась окружающая их картина. Но вместе с тем, она полностью соответствовала крайне невысокой моральной оценке людей, которой он придерживался. В конечном счёте он неосознанно нащупал ладонь юноши и крепко сжал её в своей руке, дабы быть уверенным, что этот недотёпа не окажется в какой-нибудь неприятной истории в которую имел обыкновение влипать. Ну, вроде той что произошла сейчас. Ибо заклятье, которое он использовал, на самом деле отнимало очень много его внимания, и он вполне мог прослушать что-то, или не заметить чего-то творящегося в непосредственной близи.
Но портового районе они достигли вместе и без всяких неприятностей. Дальнейший путь пролегал по самому грязному, бедному и пропахшему рыбой району. Место это, признаться, поражало своими контрактами – вот оно, самое дно великого Имперского Города, снабжавшее белоснежные стены его и улицы нищетой и ворами, а вон - роскошная широкая гавань, склады с товарами и поражающие своим великолепием корабли с белоснежными парусами, сотканными словно бы из облаков и, так же как облака, приводимые в движение ветром. Словно небо и земля – стоявший у гавани страж в сверкающих позолоченных доспехах, чистый, выправленный, гордый и попавшийся по пути попрошайка – сгорбленный, больной, униженный и слабый, грязный словно свинья. Купцы, разодетые в меха и шелка, проходили по главной дороге в дали от грубо сколоченных деревянных домов, которые со всей своей утварью не стоили и перстня на их толстых, не знавших чёрной работы, пальцах. В этом самом месте явственнее всего ощущалась разница между высшими и низшими чинами и, естественно, что беднота ненавидела представленную им картину роскоши, доходчиво разъяснявшую им всю силу и глубину их ничтожества. И, естественно, что богато одетый мужчина со своим спутником стремился поскорее убраться из этого места пропитанного если не злостью, то какой-то предостерегающей угрозой таившееся во всех тех взглядах что по долгу встречали и провожали их. Портовый район, наконец, подошёл к концу.
Ясновиденье вывело их под самые стены к канализационному току, во влажной утробе которой им и предстояло продолжить свой путь. Здесь он оборвал ненадолго заклинание, отпустил руку юноши и присел на корточки, осматривая прутья, сквозь которые стремительно неслась зеленоватая мутная вода. Метал казался на вид довольно крепким, хотя его покрывал толстый слой мха и водорослей, однако, он подметил что один из прутьев не достаточно плотно прилегает к своему гнезду. Крепко обхватив его руками, он немного повозился, и без особого труда снял в начале один прут, затем второй. Образовавшийся в итоге проход был достаточно широким, чтобы в него пролез здоровый мужчина. Пользуясь водой, эльф сотворил над мутным потоком толстую ледяную корку, достаточно крепкую, чтобы выдержать его вес и достаточно высоко над водой, чтобы канализационные тонки не смочили лёд, сделав его чрезвычайно скользким. Затем, осторожно извернувшись, он пролез внутрь, ни замарав ни одежды, ни обуви и оглядев неприглядные тёмные стоки, помог пробраться внутрь своему любовнику. Лёд под ногами был не гладким, а несколько неровным и шершавым, что упрощало процесс передвижения по нему, так что они без особого труда добрались до края канала, где шла уже довольно широкая каменная тропа, высоко поднятая над водой, взобраться на которую им помогла спутавшаяся к воде лестница, а до неё всё тот же лёд. Оказавшись на ней, эльф помедлил несколько минут, набираясь магических сил, после вновь сотворил заклинание ясновиденья.
На этот раз путь их не был долгим. Сделав всего пару поворотов и пройдя по длинному тоннелю, они оказались у узкой, ведущей вниз, лестницы и небольшой круглой решётки, сквозь которую звучали высокие звонкие голоса и бил неровный оранжево-золотой свет факела. Присев подле неё, Далос увидел внизу небольшой круглый перекрёсток из четырёх тоннелей, в грязи которого весьма удобно расположили своё убежище воры. Большого внимания заслуживал стол, сложенный из двух бочек и нескольких широких досок, над которым сиял факел и склонились двое темноволосых оборванцев лет четырнадцати, в грязных льняных тряпках. Причём – для одного они были не по возрасту малы и коротки, другому слишком велики. Волосы у них были коротко обрезаны, сальны, точно их никогда не мыли, и были одного и того же тёмно-каштанового цвета, лиц же видно не было. Рассыпав на доски золотые монеты, они счастливо складывали их в стопки по количеству пальцев на руках – ибо считать не умели. Их разговор в основном состоял из радостных восклицаний и планов на будущее, которые возглавляли еда, мягкие подушки и тёплая одежда. Подле них можно было разглядеть кучу сваленного на пол тряпья, служившего им постелями и деревянный ящик, на дне которого лежали сырые овощи. Совсем рядом было тёмное пятно, оставленное догоревшим кастором. У одной из стен – видавшая лучшие дни метёлка с ведром, на низком ящичке, перевёрнутом дном вверх – кухонные принадлежности, состоявшие из грязного котла и сложенных в него нескольких ложек, тарелок и стаканов – что характерно, все они были из разных наборов.
Открывшаяся им картина заставила мужчину задуматься над тем, как лучше действовать. Сделав жест рукой, он велел Аладейну сохранять молчание и после минутного обдумывания поднялся и начал тихо спускаться по лестнице. Сохранить полную тишину в катакомбах, где её нарушают лишь далёкое журчание стоков и тихое капанье воды - настоящее искусство, достигаемое лишь долгой и упорной практикой. Самой простой уловкой к которой он прибегнул – это делать шаг, когда мальчишки разговаривали. Так, постепенно, он спустился почти до конца лестницы, затем застыл, сделал жест Аладейну, чтобы он приготовился хватать одного из мальчишек и как только бретонец кивнул, сообщая о своей готовности, выскочил из-за угла. Но в плане его была большая прореха. Он недооценил тут вёрткость и скорость, которой обучает юных воров суровая стража, улицы и голод. Едва мальчишки услышали шорох, они не колеблясь схватились за деньги, одним махом забросили из себе за пазуху и дали дёру быстрее, чем он их настиг. Один из них, казалось, был практически схвачен, но в последний миг извернулся и растаял точно призрак, заставив пальцы схватить воздух и возник где-то под правой рукой, через миг скрываясь в темноте тоннеля.
- Хватай второго! – выкрикнул эльф, кидаясь вдогонку.
Удивительно, но оставшееся на столе золото оказалось сущей мелочью.
Второй мальчишка кинулся по противоположному тоннелю со скоростью, близкой к полёту стрелы, а в темноте можно было различить разве что босые светлевшие пятки.

Отредактировано Даверлос (01.04.2016 17:33:27)