Смеркалось. Перед высоким помостом уже собралась порядочная толпа - те, кто побогаче устраивались впереди на деревянных складных стульчиках, а беднота жалась за их спинами, выглядывая из-за голов друг друга в ожидании начала представления. И вот загремел гонг, заставляя умолкнуть разговоры и мелкие склоки, что неизбежны в такой давке. Представление началось. Уже немолодой, но все еще бодрый босмер вышел на подмостки и его звучный, хорошо поставленный голос разнесся над головами притихшей публики:
- Дорогие друзья! Мы рады приветствовать вас...
Анселим еще не закончил свою речь, но Урзул уже не слушала его. Не было в том нужды, ведь она уже давно успела выучить наизусть все то, что зазывала повторял из раза в раз, от преставления к преставлению. Укутавшись в свою легкую накидку, чтобы уберечь от любопытного взгляда свой откровенный наряд и свое полуобнаженное тело, орсимерка по обыкновению юркнула под деревянные мостки и пробралась, согнувшись к самому их краю, туда, где свисала до земли порядком потрепанная и тяжелая ткань, ограждая от глаз зрителей маленькие хитрости, что скрывались под сценой, в том числе и дымные порошки в глубоких керамических мисках, дым от которых окрашивался в различные цвета при зажжении. Она любила здесь находиться, любила наблюдать за публикой и ее реакциями, чуть чуть отодвигая пальцем лиловую ткань. Глядя на эти лица, обращенные вверх, на то, как восторг на них сменялся удивлением, удивление опаской, опаска весельем, Урзул и сама заражалась общей атмосферой, переживая все то же самое, что и зрители. Для нее же самой все номера, что представляли ее товарищи, приелись уже настолько, что смотреть на их было просто невыносимо, что порой закрадывались печальные мысли о том, что искусство, прекрасный дар Дибеллы своим детям, скоро скатится в унылую обыденность, что не сможет больше радовать сердец. Конечно, это все пустое и вряд ли когда-то в реальность воплотится, но коль уж допустила к себе такие мысли, то думать себе так не так-то легко запретить.
Сегодня Урзул пребывала в отвратнейшем расположении духа от того, что места эти были ей хорошо знакомы. Не то, чтобы с ними были связаны какие-то плохие воспоминания, просто орчанка не особо любила возвращаться в те места и к тем людям, расставание с которыми вышло никудышным, мягко говоря. И она очень надеялась, что обычное развлечение настрой ее немного улучшит, что и на предстоящем выступлении обязательно скажется. Но не тут-то было. Взгляд ее тут же, стоило только ткань отодвинуть, наткнулся на хорошо знакомое лицо и так и остался на нем. За прошедшие годы он сильно изменился, возмужал, но все-равно оставался тем, кого она когда-то так любила, что бросила все, что было ей дорого. В свое время он не обидел ее ни словом, ни делом, но Урзул стало неприятно. Дело было не столько в нем, сколько в ней самой. Она очень некрасиво поступила несколько лет назад, покинув город и не объяснившись с ним, даже записки не оставив. Это был один из самых больших промахов в ее жизни, о которых вспоминать не хотелось. Но вот пришлось...