Огромный прямоугольный бальный зал, с высокими – от пола до потолка, - украшенными витражом окнами, был наполнен светом сотен свеч, украшен лучшими цветами и гирляндами, начищен до зеркального блеска и одет в богатые бело-золотые и бело-голубые тона. Здесь сейчас прибывало человек сто, не меньше. Все они шумели: одни ведя неспешные спокойные разговоры о погоде, другие перешёптываясь о политике, третьи хихикали над очередной сплетней, четвёртые же ослепительно улыбались вешая лапшу на уши и плетя интриги, пятые щедро осыпали понравившуюся даму комплементами, а шестые – самые беззаботные, - просто танцевали под быструю весёлую музыку. И ещё много всякого как интересного, так и не лицеприятного.
Нейтанмар взирал на окружающее его пиршество со свойственным ему спокойствием и отрешённостью. Казалось ни что в этом месте не способно вызвать у него интереса – столь безучастным было его выражение, точно у аристократа, вдоволь насытившегося всеми этими балами, пиршествами, празднествами, вечерами и т.д. – хотя на самом деле ему здесь нравилось. Завтра днём он должен был покинуть эти гостеприимные стены и осознание того, что ему нет никакой нужды вслушиваться в чужие разговоры, следить тщательно за реакцией окружающих на его действия и слова и опасаться за свою репутацию, позволяли ему ненадолго ощутить вкус свободы и спокойствия. Конечно он всё равно был крайне внимателен к своим словам, поступкам и был крайне сдержан, но это ведь не то же самое!
Сейчас он решил сделать перерыв и с бокалом вина в руках стоял у окна, любуясь раскинувшимся за ним городом и мирно шелестящим кронами садом со спящими в бутонах цветами. В этот миг казалось, что он, сад, являет собой единое существо и это не ветер шелестит листвой, а он сам неровно дышит, видя какой-то беспокойный сон. Обилие золотого света, льющегося на него сквозь огромные окна, вынуждало тени сгуститься, становясь угольно-чёрными и порождая благородный контраст золота с серебром и густой черноты, хотя, конечно же, эльфийский глаз видел в темноте на порядок больше человеческого.
Залюбовавшись этим зрелищем и погружённый в свои мысли Нейтармар готов был простоять у окна до конца мероприятия. Все его дела были улажены ещё час назад, а сейчас все его коллеги разошлись, в основном по женщинам, и лишь законы приличия держали его в зале, не давая уйти и занять своё время чтением одной из книг, что он захватил с собой. К слову, одет он был весьма строго – длинная мантия сразу же выдавала его принадлежность если не к Коллегии, то к магам, чёрного цвета, украшенная серебряными узорами, пуговицами и широким изящным поясом, являвшим собой замысловатое переплетение листвы. Наряд очень ему шёл и был весьма наряден, но, как обычно, был скуп в плане цветов, в частности он вновь смотрелся жирной чёрной кляксой, окружённой яркими кричащими нарядами и ослепительным блеском драгоценностей, и пусть был хорош сбой, но в окружении всей этой пестроты терялся. Это свойство, однако, порой играло ему на руку и до самой полуночи он простоял никем не потревоженный, ровно до того мига, когда большие настенные часы в другом конце зала не затрезвонили, напомнив ему о реальности и задавив обернуться.
Взгляд его скользнул по толпе, веренице красивых (и не очень) дам, стройных и тучных ловеласов, разодетых богачей, статных мужей и чопорных жён и зацепился за одну особу, заставив задуматься, а не стоит ли и ему присоединиться к общему веселью и немного потанцевать о обществе какой-нибудь красавицы…
Задумано – сделано. Поставив на край банкетного стола опустевший бокал вина он направился в толпу и вскоре оказался подле замеченной особы. Поприветствовав её изящным сдержанным поклоном.
- Посланник даггерфольской Коллегии Шепчущих, Нейтанмар. Позволите ли пригласить вас на танец, госпожа?

Кажется, она была немного удивлена увидев его и услышав приглашение. Кажется – потому что на званых вечерах и всех подобного рода мероприятиях, никогда не знаешь, что истина – а что всего лишь игра. Но в этот вечер он мог не опасаться стать игрушкой в руках местных интриганов, слишком уж мало времени ему оставалось провести здесь, чтобы принести хоть какую-нибудь пользу. Тем более, что он был, как это называют, «крепким орешком». Так что он мог рассчитывать на искренность этой женщины, если только маски не её вторая натура. Искренне надеялся, что может рассчитывать.
Но, судя по ответу в манере высших эльфов, ей нравилось играть.
- Амилла Серториус, я очень рад нашему знакомству.
У Нейтанмара были изящные кисти, с вытянутой прямоугольной ладонью и длинными пальцами, рука у него была сухая, горячая и необычно сильная для простого мага. Казалось, эта сила и жёсткость больше подходили руке воителя. Но, по сравнению с женской рукой, она была грубоватой. Пальцы у имперки были тонкими и казались хрупкими, к ним, даже по неволе, бездумно, начинаешь относиться с осторожностью, бережно сжимая, точно вверенное сокровище. Кожа гладкая, мягкая и нежная, словно дорогой шёлк и бархат, просто касаться её было приятно. Вот он – высший свет, разве когда-нибудь будет такая рука у простой горничной и, тем более, кметки? Добрая их половина готова была бы убить за такую кожу, видя в ней золотой ключик к обольщению какого-нибудь мелкого аристократа и таким образом способ подняться вверх. И в этом весь Хай Рок.
«Амилла, Серториус, - повторил он про себя. – Такое простое имя и, вдруг, такая тяжёлая статная фамилия.» Сказать по правде, это было не единственным, что пленяло и удивляло в представшей перед ним особе. Вытянутое изящное личико с красивыми чертами, чистое и светлое, было усыпано горстями веснушек, точно у маленькой рыжей девчушки из глубинки. Словно чья-то рука нарочно нарисовала их, следуя какому-то хитрому замыслу и, вероятно, достигла его, ибо эта черта в ней смотрелась довольно любопытно, ловя в свои сети взгляды, точно яркий красный шарф. Ведь большинство особ стыдливо прятали тёмные пятна под слоями белой пудры. Впрочем, страх, казался не подходящим словом для особы со столь глубоким и скандально откровенным декольте, и это он ещё не видел обнажённой спины, окончательно уверившей бы его в смелости сей особы. При этом грудь её, не большая, не маленькая, а как раз такая какую и стоит носить приличной женщине, умудрялась выглядеть совершенно не пошло. А этот тонкий голубой шёлк, обхватывающий примерный женский стан, казалось порой что у неё не только голубая кровь, но и кожа, так коварно и близко он порой прилегал к её телу. При том стоит отметить, что тело это было непривычно крепким для аристократки, которые имели манеру жить праздно и не напряжённо. Голубой так же выгодно подчёркивал цвет её больших блестящих глаз и делал всю её похожей на сапфир.
И вот так, черта за чертой, она постепенно раскрывала ему свой противоречивый, а от того ещё более загадочный, образ. Впрочем, приличия не позволяли высокому эльфу слишком вглядываться в ангажированную им особу – долготу взгляда он заменял остротой и внимательностью, не теряя того чопорного и закрытого образа, что считался эталоном у этой расы.
Уведя её на белые мраморные плиты, по которым скользили тасующие пары, он уверенно расположился во внешнем кругу – самом заметном из всех и предназначенным для опытных танцоров, краем глаза поймал несколько заинтересованных взглядов и уверенно перехватив её кисть и положив ладонь на спину – которая совершенно неожиданно нашла не ткань, а всю ту же пленительную кожу, - закружил её в быстром энергичном танце.
Пожалуй, за что всем дамам стоило любить эльфов-аристократов, так это за умение танцевать. За те долгие годы молодости, в том случае если они любят посещать балы, они становиться безупречными танцорами, имеющими не просто чётко переставлять ноги и следовать ритму, но и делать это легко, непринуждённо, точно танец был для них столь же естественен как простой шаг и умудряться ловко замаскировать любую ошибку партнёрши если, конечно, таковая случиться. Ведь в танце каждая ошибка всегда ложиться виной на плечи партнёра и каждый, кто дорожит своей репутацией, должен быть весьма внимателен к женщине, которой протянул руку. Нет, не зря танец сравнивают с тем интимным и откровенным процессом что твориться между мужчиной и женщиной, когда они остаются один на один, за закрытыми дверями спальни. Это ощущение, которому нет точного названия скользит в заботе партнёра, в прикосновении друг к другу, в движении тел и их тепле, рождая всё то, за что так любят танцы. Ведь, в отличие от творящегося за дверями, танец – полон гордости, статности, красоты и совершенно лишён пошлости. Покрасней мере тот, который ему посчастливилось танцевать с Амиллой.
Когда же мелодия завершилась, он вернул её обратно к столу и услужливо поинтересовался не хочет ли она пить и что предпочитает.
- Вы прекрасно танцуете, г-а Серториус, - отметил он. - Позволите ли вы украсть мне вас на ещё один танец?
Расставаться с этой прелестной особой не хотелось. Судя по взглядам, то и дело на них бросаемых украдкой и тихим перешёптываниям она была «удачной партией,» а такое льстило каждому мужчине. Однако, всё это время альтмер держался так по-эльфийски холодно и отстранёно, что сложно было понять степень того удовольствия, что он получал общаясь с дамой. А оно, несомненно, имело место быть, иначе кавалер уже покинул бы избранницу, а не предлагал ей ещё один заход и уж тем более, не стал бы прислуживать, предлагая выпить.

.   Едва ли эта истина была новой – но женский взгляд пленил и развращал, особенно когда он был столь глубок и откровенен. В какой-то миг строгому и сдержанному альтмеру пришло в голову что он готов очень долго смотреть на эту завораживающую зелень и до бесконечности размышлять какой именно это оттенок, а он, коварный, менялся каждую секунду и сложно было сказать какой из бликов этой живой драгоценности был самым прекрасным. Глаза… для учёного они были всего лишь одним из органов которыми мы изучаем мир, но для душ более поэтичных и романтичных они превращались в зеркала души, блестящие, все окрашенные в свой удивительно прекрасный оттенок и стоило лишь найти в толпе одно из таких зеркал, встретиться с ним взглядом и увидеть своё бедующее. Это звучало несколько наивно для его натуры и расходилось с некоторыми поддержанными фактами убеждениями, но сейчас, в этот самый мир, кружась среди пёстрых нарядов в бешенном танце он впустил в своё сердце и свой разум мысль о том, что за этими зеркалами он видит чистый нежный весенней подснежник и с идеально белыми лепестками.
    Он не смущался её прямого взгляда, позволяя топить себя в нём, сковывать им и привязывать, но его глаза, прозрачные глаза цвета тёмного янтаря, оставались холодны и бесстрастны не выражая и тени того чувства, что он испытывал. Не выдал его и позже, лишь намекнул, пригласив женщину на второй танец и выразил свою благодарность за согласие сдержанным полупоклоном. «Госпожа, вы оказали мне валкую честь,» - чопорно вещал весь его внешний вид.
    Но его сдержанный взгляд оказался весьма цепок, и он заметил-таки как внимание даны на краткий миг покинуло его и все жесты замерли неосознанно на полсекунды. Казалось бы – пустяк, большинство не заметило бы подобной тонкости, но аристократ в его положении и росший среди злоязычной знати, только и ждущей ошибки, волей-неволей оттачивает внимательность, а Нейтанмар и вовсе превратил её в своего рода оружие. Не подав виду он сделал шаг в сторону, опуская бокал на стол и бросая взгляд в другую сторону зала – догадаться о причине беспокойства было не сложно. Ввалившийся в зал мужчина привлёк много постороннего внимания и, в связи с этим, высокий эльф счёл её интерес весьма очевидным.
    Тем временем небольшой перерыв подошёл к концу, и музыканты вновь взялись за работу. На этот раз присутствовавших ждала красивая спокойная мелодия, позволявшая перевести дух после дикого кружения и ласкавшая слух. «Как же приятно быть в гостях у человека, знающего толк в музыке, - внезапно подумал Нейтанмар, беря в руку ладонь Амиллаы Серториус и неспешным шагом возвращаясь с ней в танцевальный круг. – Или, по крайней мере, не скупящийся при выборе оркестра.»
    Этот танец отличался от предыдущего своей плавностью и красотой Пары неспешно кружили: мужчины переставляли ноги, дамы скользили точно лебеди по мраморной глади, сдержанность и манерность мужских лиц и жестов, мягкость и изящность дам. На это просто было приятно посмотреть со стороны. Альтмер любил этот танец и эту музыку, все эти движения. Он не был сложным, но эта его красота… отлаженность кружения и шага. Напоминало выступление на сцене, причём роль была как раз для него. И прекрасная Амилла, изящная и в то же время крепкая порхала так, словно и вовсе не прикасалась к полу. Он уже был готов протанцевать с ней до самого закрытия – пожалуй это было бы лучшим завершением вечера из всех возможных.
    - Верно, - кивнул альтмер. – В Вейрест я прибыл по делам и ненадолго. Дела довольно важные, но, боюсь, сторонний наблюдатель сочтёт их через чур скучными…

Отредактировано Нейтанмар (26.06.2016 23:39:56)