Из трубы потрёпанной годами и непогодой избы, стоявшей на самом краю болота, идеально чистые стёкла окон которой явно не сочетались с тронутыми гнилью бревенчатыми стенами, шёл густой желтоватый дым, от которого вяли листья стоявших вокруг деревьев. Сквозь одно из немногочисленных окон можно было разглядеть сравнительно просторную комнату, стены и потолок которой были сплошь увешаны сушёными травами, ящерками, змеями, лягушками и даже птицами и мышами, а бесчисленные шкафы и полки доверху заставлены пустыми и полными всевозможных жидкостей и порошков колбами, пробирками и ретортами, соседствовавшими с жаровнями, перегонными кубами и даже примитивными ступками и пестиками. Легко было представить, что за ароматы царили в старой избе, но склонившаяся над уставленным различными колбами и ретортами стоявшим в центре комнаты столом полноватая альтмерка в грязной белой мантии, чьи сальные рыжие волосы слипались в сосульки, помешивавшая буроватую жидкость в наклонённой над белым от жара углём пробирке, не обращала на них ни малейшего внимания. Она стояла спиной к окну, а потому выражение её лица осталось бы скрыто от случайного наблюдателя. Раствор в пробирке вскипел, и алхимик тут же вылила его в массивную колбу, на дне которой плескалась в свиной крови зелёная жаба. Из склянки вырвалось густое облако едкого малинового дыма, от которого закашлялась даже рыжая альтмерка, а когда оно рассеялось, жаба, чья кожа и мышцы стали прозрачными, выставив на показ кости, сердце и сосуды, а также пищеварительную и нервную системы, плавала уже в бесцветном, словно слеза младенца, желе. Алхимик присела за маленький столик у окна и взяла в пухлые пальцы изящное белое перо. Черты её лица, несмотря на грузность туловища, отличались неприятной глазу остротой – вздёрнутый длинный нос, изгиб скул и чуть выдающаяся вперёд верхняя челюсть делали её похожей не то на крысу, не то на ядовитую змею. Она быстро записала результаты эксперимента и, отвернувшись от окна, посмотрела на бившееся в невидимой груди жабье сердце. Последнее время её мысли против воли вновь и вновь возвращались к одной единственной персоне – придворному магу Даггерфолла. Из всех, кого ей довелось повидать на своём веку, он был одним из немногих, кто мог не только по достоинству оценить её исследования, но и, как казалось девушке, понять её саму. Кроме того, какая-то её часть бессознательно тянулась к этому альтмеру. Вот только разум подсказывал ей, что он не одобрит её методов. Ещё одной стеной между ними была её работа на явно не вызывавшую у него никакой приязни организацию – Талмор. И всё же, несмотря ни на что, ей не удавалось избавиться от мыслей о том, чего они смогли бы достичь, раздели он её взгляды и научные идеи. Жабье сердце сокращалось ритмично, свидетельствуя, что с земноводным всё в полном порядке.

Ветхая дверь едва не слетела с петель от могучего удара разгневанного эмиссара, но злополучная шпионка так глубоко задумалась, что лишь громовые раскаты его полного ярости голоса смогли вернуть её к реальности. Девушка в мгновение ока вскочила со стула и склонилась в почтительном книксене, готовясь по первому же поводу пасть ниц перед высоким гостем, призрачное свечение которого пугало даже больше, чем его гнев. Она не сразу поняла, что перед ней не тот эмиссар, что навещал её обычно.
- Не понимаю, что вызвало ваш гнев, ваше превосходительство! – испуганно пролепетала она, не смея поднять глаз на старшего по званию, словно решившего испепелить её взглядом. Мысли панически метались в голове альтмерки, не давая ей сосредоточиться, а потому она и в самом деле никак не могла сообразить о каком прихвостне может идти речь.
- Я нахожусь здесь для слежки за королевским двором Даггерфолла и продолжения моих исследований. И я ни на шаг не отступала от своих задач, – уже куда увереннее произнесла девушка и всё же осмелилась чуть приподнять голову. – Приветствую вас, ваше превосходительство, лорд Мерелли, – в её голосе чувствовалось удивление – Эленвар Мерелли отнюдь не был талморским эмиссаром в Даггерфолле, а потому она не понимала, почему именно он пришёл по её душу.
- И что не так с моим внешним видом? – добавила шпионка, отбросив с лица прядь слипшихся от жира волос, так и стоя в полупоклоне.

Несмотря на приказ разогнуться, Максина так и замерла в полупоклоне. Несмотря на всю свою спесь, обычно демонстрируемую окружающим, она была склонна к низкопоклонству, а потому сама того не осознавая надеялась, что её готовность по первому знаку пасть перед ним ниц защитит её от гнева эмиссара, который явно искал только повода, чтобы перейти от слов к более весомым аргументам.
- Мои волосы очень быстро становятся жирными, ваше превосходительство… – осторожно начала объясняться девушка, робко поглядывая на искрившегося магией словно велкиндский камень альтмера. – А у меня нет времени постоянно их мыть и высушивать. Кроме того, они служат отличной маскировкой – разве хоть кто-нибудь заподозрит в такой уродине как я, – альтмерка прекрасно знала, что даже отдалённо не походит на талморский идеал, – резидентку ненавистного всем низшим расам Талмора? То ли дело вы! – её взгляд стал заискивающим. – Даже без талморских одеяний видно, что вы – образцовый альтмер! – она вновь склонилась в книксене, настолько низком, что ещё немного, и её зад коснулся бы дощатого пола.
- Что же до Летео Диренни, то благодаря его благожелательному ко мне отношению я могу находиться при даггерфолльском дворе сколько моей душе угодно, не возбуждая этим никаких подозрений!.. – она хотела было продолжить развивать мысль, но в этот самый момент эмиссар заметил, что в избе не помешало бы проветрить, и девушка тут же сорвалась с места, едва не растянувшись на полу, устремившись открывать все окна.

Отредактировано Максина (03.05.2016 15:42:33)

Стоило эмиссару упомянуть о самом неприятном дне в жизни Максины, как она тут же выпрямилась и изменилась в лице. Её осанка приобрела привычную горделивость, в высшей степени нелепо выглядевшую в сочетании с её сальными волосами и заляпанной мантией, а на обычно мало эмоциональном лице вспыхнул гнев. Девушка упёрла руки в бока и сварливо выгнулась перед альтмером, отставив упитанный зад, явно не думая, что рискует схлопотать по нему уже не только образно, но и в прямом смысле этого словосочетания.
- Ещё немного, и я подумаю, что вы ревнуете, ваше превосходительство! – всё ещё не слишком уверенно, но уже отнюдь не заискивающе отчеканила алхимик. – А ведь мы с вами были бы прекрасной парой – два таких урода! – она хихикнула, но запоздало опомнилась и побелела как полотно.
- Цвет дыма из моей трубы не удивит никого – все знают, что я – целитель и повитуха. Да, многие называют меня ведьмой, но детей мною никто не пугает! Все знают, что я – гениальный алхимик! И чего же удивительного в том, что лорд Диренни, знающий лишь мои гений и страсть к исследованиям, но понятия не имеющий, чему оные посвящены, испытывает ко мне симпатию? Для него я – алмаз из навозной кучи, который ещё только предстоит сделать бриллиантом, но он никогда не узнает ни о тайне моих изысканий, ни о моей работе на Талмор. И, да, раз уж именно вы решили напомнить мне о том, как меня едва не сожгли заживо, то потрудитесь вспомнить, что если бы этого не случилось, мы бы сейчас так мило не беседовали!

Максина смерила эмиссара снисходительным взглядом.
– Если вы думаете, что вы в моём вкусе, ваше превосходительство, – из её голоса исчезли остатки подобострастия, – то вы очень глубоко заблуждаетесь. Хотя если бы не это, то что вы, что Диренни смогли бы составить со мной отличную пару. Почему? Да потому, что союз глупой женщины и глупого мужчины порождает мать-героиню,  союз глупой женщины и умного мужчины порождает мать-одиночку,  союз умной женщины и глупого мужчины порождает обычную семью,  союз умной женщины и умного мужчины порождает лёгкий флирт, а я интеллектуально стою выше вас обоих, и потому у меня просто нет времени на такую ерунду, как прихорашивания! – она отбросила с лица сальную прядь. Неожиданно для себя она поняла, что хочет вновь разозлить альтмера, но уже не пресмыканием перед ним, а найдя его слабое место, и для этого была готова даже притвориться, что ей нет никакого дела до его приказов, пусть бы это и означало изображать тёплые чувства к Летео Диренни, в отсутствии коих девушка, впрочем, не была до конца уверена.
– Устранение Диренни – последнее, на что нам, – шпионка сделала нарочитое ударение на последнее слово, – следует идти. Вы, мужчины, крайне предсказуемы, когда речь идёт о делах сердечных. Вас тут же начинают волновать не дела объекта вашего обожания, а лишь то, один вы у неё, или же у вас есть коварный соперник. Он никогда не прознает ни о том, что я – талморский агент, ни об истинной цели моих исследований. И как раз цвет дыма из трубы моей избушки как нельзя лучше поспособствует первому, ибо Талмор могут обвинить в чём угодно, но только не в работе с болотными ведьмами. Что же до вил, то вряд ли хоть один крестьянин посмеет даже подумать об этом, зная, что другого такого целителя, как я, в этой дыре не было и не будет!

На лице Максины расцвела недобрая улыбка. Хоть она и прекрасно понимала, что во власти Эленвара Мерелли стереть её с лица Нирна в прямом и переносном смысле, теперь она чувствовала себя хозяйкой положения. И именно потому, что он вновь начинал злиться, но теперь уже благодаря её словам. Альтмерка взяла со стола массивный перстень с печаткой в виде головы дреморы и неспешно надела его на указательный палец правой руки, после чего вытянула её перед собой, в истинно женской манере любуясь жутковатым украшением.
– Мы оба знаем, что мне всё равно, где вести свои исследования, и что именно они представляют интерес для Талмора, а потому меня нельзя ликвидировать словно любую другую бесполезную шпионку, – она смерила альтмера холодным взглядом. Алхимик прекрасно понимала, что её исследования отнюдь не гарантируют ей иммунитета, но всё равно хотела рассчитаться с эмиссаром за пережитый страх.
– Если потребуется, я без труда устраню любого, и для всех это будет всего лишь сердечный приступ. Яды – одни из побочных продуктов моих исследований. Самые бесполезные, если быть откровенной. В моём арсенале есть жидкости, действующие как если их выпить, так и через кожу, порошки, которые могут проникать в организм как через нос, так и через глаза, слитки, неотличимые от золотых, но прикосновение к которым несёт мгновенную смерть, а сами они после этого стремительно распадаются. Что называется – на любой вкус! – девушка театрально раскланялась и послала альтмеру воздушный поцелуй. Из печатки на её пальце вырвалось едва заметное белое облачко, устремившееся к его лицу.

– У меня и здесь полный подвал крыс, ваше превосходительство, – усмехнулась алхимик. – Полагаю, из тех, что обитают в ваших казематах выйдут подопытные ничуть не хуже, и всё же  предпочитаю иметь доступ к большему числу экспериментальных ингредиентов, нежели разные виды плесени, толчёный кирпич и каменная крошка, – она развела руками, призывая высокого гостя ещё раз осмотреться в комнате, заставленной алхимическими приборами и реагентами буквально до самого потолка. Теперь, когда эмиссар всё же признал её превосходство над ним хоть в чём-то, альтмерка окончательно утратила остатки желания пресмыкаться перед ним, а потому смотрела на него сверху вниз, несмотря на то, что он был куда выше её. Его новый приказ, которому пристало быть скорее просьбой, застал её врасплох, но пробившаяся на её почти лишённом эмоций лице тень удивления была щедро разбавлена ощущением собственного достоинства.
  – В идеале зелья вообще не должны иметь вкуса, ваше превосходительство, – спокойно произнесла она, глядя в единственный глаз эмиссара. – Хотя некоторым из них, большие дозы которых могут вызывать серьёзные отрицательные эффекты, как раз пристало быть горькими, кислыми или даже тошнотворными, дабы несведущий мер случайно не выпил больше, чем его организм в состоянии вынести. И, прежде чем вы окончательно убедитесь в моём превосходстве над всеми известными вам алхимиками, мне хотелось бы знать, что для вас «банальные зелья»? Яды, как ни странно, тоже подпадают под это определение. Для меня банальны почти любые зелья, рецепт которых не придуман лично мною, если только они тоже не единственные в своём роде.

Максина пару минут внимательно рассматривала лицо эмиссара, особое внимание уделяя его незрячему глазу, после чего задумчиво прошлась по комнате.
– Я бы предложила начать всё с начала – вырезать ваш слепой глаз и попробовать какое-нибудь из моих лечебных снадобий, но есть вероятность, что, восстановившись, он не прозреет, – она принялась чесать голову обеими руками, окончательно взлохматив и без того спутанные волосы. Суть идеи альтмера алхимик уловила сразу, однако не спешила хвататься за неё. Её вариант мог сработать один раз и навсегда, в то время как проект Мерелли грозил обладать временным эффектом, хотя создать зелье с постоянным, теоретически, было вполне возможно. Девушка ещё раз прошлась по комнате, прикидывая, какие ингредиенты могли ей понадобиться для каждого из двух возможных экспериментов, как минимум один из которых она жаждала провести хотя бы для того, чтобы вдоволь поиздеваться над грозным эмиссаром.
– Полагаю, нам стоит начать с проверки моей теории, а если она окажется ошибочной, то можно будет перейти к вашей, – спокойно произнесла альтмерка, расставляя по столу алхимические склянки и реактивы, после чего обернулась, сжимая в руке кинжал. – Вы позволите мне, ваше превосходительство, или предпочтёте удалить свой слепой глаз самостоятельно?

На лице Максины расцвела снисходительная улыбка.
– Не разбив яйца, омлет не приготовить, не так ли, ваше превосходительство? – спокойно спросила она, почти хищно приглядываясь к глазам эмиссара. – Что же до экспериментов на животных, увы, они далеко не всегда дают необходимые результаты. Уверена, вам известно главное направление моих исследований. Я пыталась ставить опыты на животных, но очень быстро обнаружила, что для каждого вида нужна своя формула. Как бы не оказалось, что и в данном случае зелье, которое позволит отрастить глаз собаке, для альтмера окажется, в лучшем случае, бесполезным? – взгляд девушки стал вопросительным, однако кинжал вернулся в ножны. Ей и в самом деле хотелось поквитаться с Талмором, пусть даже всего лишь вволю поиздевавшись над одним единственным эмиссаром. Вот только тот предпочёл вновь перейти в наступление. Вырвавшийся из склянки альтмера аромат и в самом деле был бесконечно далёк от благоухания весенних цветов, однако альтмерка даже не поморщилась – ей доводилось экспериментировать и с куда более дурнопахнущими смесями и реактивами. Она покорно кивнула и приняла склянку из рук эмиссара, но вместо того, чтобы выпить её содержимое, плеснула несколько его капель в пробирку, после чего тут же бросила в неё щепотку белого порошка. Ничего не произошло.
– Да, это не яд, – спокойно произнесла алхмик и подлила в пробирку красноватую жидкость, тут же окрасившуюся в тускло-голубой. – Полагаю, это зелье восстановления сил и, судя по цвету моего определителя, не слишком сильное. Мне нет смысла его пробовать, так как я и без него полна сил. Что же до вашего алхимического уровня, то для начала вам следует, наконец, определиться. Хотите ли вы научиться хорошо готовить общеизвестные зелья или же создавать собственные. И, говоря о последних, вы хотите сделать бельмо на вашем глазу прозрачным, не так ли?

Максина внезапно залилась безудержным смехом, да так, что даже согнулась пополам и пару минут казалось, что она вот-вот упадёт на пол, но ей всё же удалось кое-как с собой совладать, и она вновь выпрямилась, впрочем, не прекращая посмеиваться. Ещё с минуту она, противно хихикая, внимательно рассматривала угрюмое лицо эмиссара, а потом вновь зашлась почти безумным хохотом.
– Да, ваше превосходительство, ваши глаза и в самом деле не яйца… – почти шёпотом произнесла она, смахивая набежавшие слёзы, наконец, устав смеяться. – Хотя кое-что общее с яйцами у глаз всё-таки есть – как и в яйцах, в глазах есть белок! – добавила девушка уже громче и противно захихикала над собственной шуткой.
Однако стоило альтмеру вновь заговорить о своём глазе, и альтмерка тут же стала вновь серьёзной. Она ещё раз всмотрелась в бельмо, но теперь уже прежним слегка отстранённым взглядом.
– Соединительную ткань можно удалить, – после некоторых размышлений вновь заговорила алхимик менторским тоном, положив ладонь на рукоять кинжала. – Правда, добиться того, чтобы на её месте вновь выросла та же ткань, что была до травмы, будет весьма проблематично. Можно попробовать зачаровать её на прозрачность, вот только эффект всё равно выйдет непостоянным – любая ткань имеет свойство обновляться, а потому со временем зачарованная ткань сменится на обычную, и придётся всё начинать с самого начала. Вряд ли зелье окажется намного эффективнее, но оно, по крайней мере, будет куда доступнее и дешевле. Возможно, – она задумчиво прошлась вокруг эмиссара, почёсывая подбородок.
От неё не укрылось, что постепенно он вновь начинал терять терпение, а потому намеренно вела себя так, словно была учителем, а он не пришедшим к ней проконсультироваться старшим по званию, а всего лишь учеником, с коим себя надлежало вести снисходительно, но всё же строго.
– Что же до вкуса и аромата ваших зелий, полагаю, вся проблема исключительно в игнорировании вами процесса очистки ингредиентов и излишней спешки при перегонке реактивов. Алхимия – наука точная и не терпит торопливости.

Максина осклабилась. Если в тот момент, когда буквально лучившийся гневом эмиссар только ворвался в её избушку, она и в самом деле готова была ползать перед ним на коленях или ходить на цыпочках, то теперь для неё стало делом принципа довести его до белого каления, чтобы посмотреть, разнесёт ли он что-нибудь в её доме-лаборатории или же просто вылетит обратно за дверь, меча молнии. В том, что поднять руку на неё ему всё же не позволят чувства долга и собственного достоинства, она почти не сомневалась.
– И в самом деле, не стоит, – нарочито спокойно произнесла девушка. – Политики и военные взаимозаменяемы, а вот гениальных учёных во всём Нирне можно по пальцам пересчитать. Но это не имеет отношения к цели эксперимента, задачу произвести который вы передо мною поставили, ваша светлость, – алхимик достала свой дневник. – Получить достаточное для начала исследований число крыс с бельмами на глазах будет не так уж и сложно – потребуется всего лишь прижечь здоровым особям глаза раскалёнными стержнями. Вот только я предпочла бы для этих исследований кого-нибудь, способного говорить. Конечно, догадаться, обрела ли крыса в результате опыта зрение, будет не так уж и сложно, но всё же только для разумных существ есть разница, только ли они могут отличать свет от тьмы, различают ли они цвета, и объёмно ли их зрение. Впрочем, начать можно будет и с крыс, а вот завершающую фазу осуществить уже на ком-то, чьи показания будут более информативными, – она говорила, а её рука, сжав мокрое от чернил перо, быстро скакала по странице, выводя ровные буквы.
Не прекращая записывать свои мысли, Максина оторвала взгляд от бумаги и посмотрела на эмиссара.
– Приготовление ядов и других зелий уже на самом раннем этапе имеют целый ряд весьма существенных различий. И главное из них – почти любой ингредиент изначально имеет ядовитые компоненты, которые, если требуется сделать яд, надлежит оставить, а если иное зелье – удалить. Однако, именно выведение естественной ядовитости, как ни странно, часто и сопровождается обретением зельем неприятных вкуса и запаха. И вот тут дело именно в недостаточной очистке, когда сам яд уже ушёл, а вот его следы остались. В противоположность этому, когда требуется изготовить яд, процесс очистки изначально подразумевает выделение ряда безвредных веществ для маскировки часто изначально не слишком-то заметного в ингредиенте яда, – альтмерка развела руками. – Как видите, ваша светлость, всё дело именно в очистке.

Устремлённый на эмиссара чуть отстранённый взгляд водянисто-голубых глаз девушки стал неприкрыто пренебрежительным.
– Да что вы, чистоплюи, понимаете в гениальности? – воскликнула альтмерка, театрально запрокинув голову. – Вы же в жизни не прикоснётесь к тому, что может вас хоть чуть-чуть испачкать, даже если это сулит вам великое открытие! – она хотела было добавить ещё что-то, но в этот момент альтмер вдруг направил на неё руку и произнёс заклинание.
Алхимик сжалась, ожидая невыносимой боли, но зелёное пламя, вырвавшееся из пальцев эмиссара, лишь слегка пощекотало её. Альтмерка даже не сразу поняла, что именно произошло, и лишь когда въевшаяся в её многострадальную мантию грязь вдруг осыпалась на пол, осознала, что именно сделал с ней альтмера. Она тут же подхватила какую-то колбу и выплеснула её содержимое прямо на окно, от чего то вдруг утратило прозрачность, начав отражать комнату.
Даже после заклинания Мерелли Максину сложно было назвать красавицей, и дело было даже не в её нетипичной для альтмеров полноте, а в диссонировавших с ней тонких чертах лица, и всё же девушка и в самом деле преобразилась в лучшую сторону. На её бледных губах заиграла несмелая улыбка.
– Премного благодарна, ваша светлость, – уже куда более кротким голосом произнесла она, но стоило альтмеру вернуться к разговору о своём глазе и алхимии, и на лице неряшливой учёной появилось прежнее самодовольство.
– Что ж, всё-таки, для этих опытов мне потребуются разумные испытуемые. Полагаю, лучше всего подойдут дети – их проще зафиксировать, да и сопротивляются они куда слабее взрослых, – альтмерка задумчиво почесала подбородок, неосознанно копируя поведение альтмера. – Что же до второго вашего вопроса, то самым простым ответом на него будет самое обыкновенное зелье, повышающее умения принявшего его во всей школе Изменения. Но, полагаю, можно изготовить и зелья, которые действовали бы на эффективность конкретных заклинаний конкретных школ. Вот только разве изменениям внешнего облика посвящены не заклинания школы Иллюзии?

Максина прошлась по помещению и по привычке хотела было зарыть пальцы в волосы, но почувствовав, насколько те непривычно чисты, поспешно заложила руки за спину.
– Мы с вами преследуем разные цели, ваша светлость, – спокойно парировала она. – Меня интересует наука и только наука. И положение в научном обществе. На высший свет и политику мне наплевать… – рыжая хотела было добавить что-то ещё, но вдруг осеклась и тут же пояснила: – Я имею в виду свои личные цели. Когда речь идёт о моём скромном вкладе на благо Доминиона и Талмора, значение обретают лишь мои приказы.
Альтмерка была готово сколько угодно доказывать любому оппоненту, насколько превосходит его и едва ли не всех конкурентов интеллектуально, но стоило появиться хотя бы намёку на её политическую неблагонадёжность, и вся её спесь тут же пропадала.
Впрочем, рассуждения эмиссара тут же заставили её забыть о возможной двусмысленности своей речи, сосредоточившись на поднятой им проблеме. Алхимик почесала подбородок.
– Я не очень хорошо разбираюсь в школе Изменения, – призналась она через пару минут. – Но, полагаю, я смогу создать зелье, которое позволит изменять облик. Вопрос лишь в том, какие потребуются ингредиенты. Полагаю, главной проблемой может стать то, что едва ли не самым важным из них станет что-то, что будет нести на себе отпечаток внешности того, в кого вы захотите превратиться, ваша светлость. Волос, капля крови, клочок кожи. Не думаю, что можно создать зелье, которое позволит изменить облик, лишь взглянув на кого-то или его изображение, – она развела руками.

Максина горделиво скрестила руки на груди.
– Когда внешняя презентабельность ставится выше интеллектуальных способностей, наука заканчивается, а начинается обычное великосветское лицемерие, – парировала она, однако в её голосе появилась тень боязливой осторожности. Похожее на угрозу предупреждение эмиссара достигло своей цели – несмотря на демонстративное пренебрежение любой жизнью, включая свою собственную, альтмерка боялась смерти, ибо та неизбежно завершила все её эксперименты, а этого учёная допускать не желала.
Однако осторожность в голосе девушки сквозила лишь до тех пор, пока речь вновь не зашла об исследованиях. Идея зелья, которое позволяло бы изменять собственный облик всецело захватила её. В том, что кровь или какие-либо частицы тела того, в кого пожелает превратиться выпивший его, станут необходимыми ингредиентами, она почти не сомневалась – хоть алхимия и могла в той или иной форме продублировать множество заклинаний едва ли не каждой из школ, вряд ли можно было приготовить хоть что-то, что позволило бы изменить свой облик лишь взглянув на кого бы то ни было или его портрет.
– Уверена, кровь будет необходима. Хотя, как я уже говорила, возможно, подойдёт и что-нибудь другое, но обязательно взятое с тела того, кем вы пожелаете оборотиться. Интересно, подойдёт ли какая-нибудь личная вещь, впитавшая в себя энергетику своего владельца, или же потребуются именно ткани его тела? Полагаю, всё же, последнее. Вот только проверить это можно будет только на практике и только тогда, когда мне удастся подобрать остальные ингредиенты для этого зелья, – альтмерка задумчиво почесала подбородок. – Позвольте осведомиться, ваша светлость, болезненно ли использование заклинаний школы Изменения для трансформации своего тела? – она посмотрела альтмеру в глаза.
Предложение эмиссара застало алхимика врасплох. С минуту она молча взирала на внезапно сменившего гнев на милость альтмера. Её водянисто-голубые глаза стали как никогда рассеянными. Больше чем смерти альтмерка боялась лишь одного – что её открытия кто-нибудь присвоит, а потому слова мужчины пробудили в ней подозрения. Однако возможные перспективы перевешивали риск.
– Я к вашим услугам, ваша светлость, – негромко произнесла она наконец.