- Архимагистр!
Отозвавшийся принял из рук новичка письмо.
В письме были знакомые слова, знакомые фразы, знакомые формулировки. Знакомые мысли.
Рейн читал его не без некоторого удивления, но с искренним и давно забытым отголоском того чувства радости, которое он испытывал, будучи молодым, с гордостью распечатывая ответ от Бога-Императора, ответившего на его не столь уж интересное, если честно, письмо. Это была радость мальчишки.
Сейчас он испытывал жгучий интерес исследователя и, что для него было странным, вдохновение творца. Телванни Рейн привык работать, творить и разрушать всегда, в любом состоянии, независимо от своего настроения, обычно бывающего спокойным, ровным, меланхоличным. Но письмо от Вивека, которого он не только не видел, но не читал уже сотни лет, было не знаком внимания - это было предложением, от которого данмер просто не мог отказаться. Не потому, что у него не было выбора. Потому, что это было более, чем идеальной возможностью для помощи всем планам Рейна на Великий Дом Телванни и Морровинд.
Потому Архимагистр был возбуждён, захвачен представшими пред его глазами картинами того, что это принесёт, какую силу это даст восстающему из пепла народу.
Давно заброшенное место, давно забытый культ и обещания знакомства с тем, кто возродит этот самый культ... Это было одной из самых важных частей жизни данмеров тогда, когда они ещё жили, а не выживали изо дня в день. Легенда для н'вах, История для данмеров. Именно так назвал не-данмеров Рейн мысленно - потому что никто, кроме проклятого народа, не мог понять всей важности культа.
Разумеется, он не отказался.
И весь путь проделал пешком, приходилось ли ему идти по земле или воде. Оставив постройку новых домов на плечи более молодых, оставив ведущие исследования на совести более старых. Одев чёрный кожаный плащ со знаком Дома Телванни, взяв в руки посох, зачарованный на стихийные удары, взяв с собой короткий меч и небольшое количество припасов.

Временами поглядывая на небо пепельного цвета, а временами на дорогу, к назначенному письмом дню и времени, может, чуть раньше, он вышел на поляну, положил на землю рядом с собой сумку и посох, аккуратно сняв капюшон и внимательно осмотревшись.

Способность наблюдать за одной и той же точкой, не позволяя себе и дрогнуть, - кажется, она была для Фелсу Ррет безусловной, развитой в далеких холодных землях, где иначе можно было остаться без еды на ближайшую неделю. Охотничьи инстинкты в такое время сами собой обостряли все органы чувств данмерки, и она только ощущала мир, воспринимала его глубоко, но не отражала внешне, поверхностно.
Когда в поле зрения промелькнул первый силуэт, девушка тут же сильно зажмурилась и сжала кулаки: ворожба никогда не давалась ей без труда, а прямо сейчас наложить иллюзию нужно было молниеносно, моментально. Едва ли незнакомец тот час же принялся бы разглядывать горки и кусты в поисках кого-либо, но осторожность в данном случае была успокоителем для паранойи. Но лишь тогда, когда ее собственное тело слилось с очертаниями окружающей среды, данмерка более-менее успокоилась и продолжила дышать ровно, мягко. Ей было куда привычнее, когда ее не было.
Когда неизвестный остановился в обозначенном месте, Фелсу Ррет смогла, наконец, его внимательнее разглядеть. Приметив его тело, облик и внешние черты, Фелсу больше заинтересовалась знаменем и символов на плаще незнакомого мужчины. Обращаясь к своей памяти, она все же извлекла из сознания старые уроки, и разгадала тайну эмблемы.
Значит, данмер принадлежал к одному из трех Великих Домов Морроувинда. Он совершенно точно был магом, - разве иначе стал бы он носить символы Телванни? Впрочем, Фелсу Ррет не могла даже строить загадки на тему того, кем являлся маг.
Был ли он посланником приглашения? Предполагать данмерка не стала. Даже если бы она попыталась задуматься над этим, уже очень скоро ее внимательный взор был обращен к другим изменениям в пейзаже.
Из воды явился он. В любой другой момент Фелсу бы честно сослалась на свое больное сознание, решив, что реальность в очередной раз отличается от того, что виделось юной данмерке. Но чертка, разделяющая мера, вышедшего из вода, пополам никуда не пропадала, сколько бы ни моргала Фелсу. Несколько забыв о собственно маскировке, она, все еще под плащом чар невидимости, заскользила вниз по сухой, редкой траве, лишь бы разглядеть мера.
Где-то далеко разумность убийцы предполагала, что девице хотелось действительно верить: это Вивек. Настоящий Вивек, Золотой Лорд, Великий Поэт, Князь-Бог, двуполый, двулицый, без сердца, но с самой горячей кровью.
Поклонница Принца-Дэйдра, она не питала никакой любви к старым легендам о лжебогах, которыми ее пичкали как ночными страшилками. Однако, Вивек – это древнее существо, могущественное, имеющее отношение к тем временам, когда ее далекие предки с кровью сильной и настоящей еще учились у благостного Мефалы.
С каждым новым шагом ближе к двум мерам чары медленно спадали, покрывая безликий образ эльфийки красками и формами. К моменту, как она почти поравнялась с кем-то из дома Телванни и нагим лордом, невидимость полностью испарилась. То, что Вивек был гол, в общем-то, не смутило данмерку, воспитанную по всем правилам и канонам Мораг Тонг. Рассматривая мера, она с искренним удивлением и откровенным любопытством разглядывала именно границу, отделившую половину тела от проклятия Азура. Даже глаза у него были разного цвета.
Реакция данмера из Дома Телванни интересовала Фелсу чуть-чуть меньше, но все же была важна. По крайней мере, этот мужчина должен был помочь понять ей, привиделся Вивек или же нет. Фелсу Ррет не имела представления, как она должна вести себе перед Лордом, и должно ли ей было вообще находиться здесь, раз такое дело. Девушка сбросила глубокий капюшон походного плаща и, окончательно приблизившись, несколько раз перевела взгляд с одного мера на другого.
Она могла бы и догадаться, что ей стоит нечто произнести вслух. Возможно нечто, что оповестит о ее присутствии, хоть это и было очевидно. Но прямо сейчас весь внутренний мир был сконцентрирован на губах Вивека, которые только что произнесли самую важную вещь, способную разрезать любую реальность, любой мир.
- …где некогда Мефале молитвы верные сектанты воздавали, - почти беззвучно повторила вслед за Богом-Поэтом Фелсу Ррет, буквально погрузившись в самую идею этих слов.
Стало очевидно, что девушка готова вот-вот сорваться и прогнать марш-броском весь спуск и погружение в темные коридоры руин, и лишь конфуз внезапной встречи держал ее, неподвижную, на месте.

Вода ручейками стекала по Вивеку, когда он восходил по песчаному берегу, кивком приветствуя подошедших данмеров. А по сути, только Телванни – девочку он полностью проигнорировал. Воин-поэт отвёл свой взор в сторону руин, высокомерно рассматривая их, без особого выражения выслушивая вычурное приветствие Рейна. На самом же деле он избегал его взгляда. В груди клокотало холодное, тёмное сосущее пламя и он пытался справится с ним, прежде чем завести разговор. Дело было не только в физическом голоде или же общей усталости из-за Планового перехода – он не мог смотреть на своих собеседников без содрогания. Всё его естество дрожало от омерзения и гнева. Наконец, набравшись смелости, он поднял голову и воззрился на них, диким взглядом исподлобья просверливая в них дыры – так смотрит злой бог на тех, кто ему неугоден.  Вивеку было страшно. И было стыдно.
- Мне нужна ваша помощь – произнёс он мысленно. Ему нужно было выговорится в уме, прежде чем сказать что-то вслух – Я ненавижу данмеров. Люто их ненавижу. Всем телом и всей душой. Так, как может отец ненавидеть убийцу своих любимых детей, а именно вы виновны в их уничтожении, не я. Всех и каждого вас ненавижу, как высокую расу, как великое наследие, как мою любимую семью которую вы, уроды, выжигали на протяжении тысячелетий. Я ненавижу ваши проклятые красные глаза и проклятую чёрную кожу, которая напоминает мне о моём прегрешении всю мою жизнь. Я ненавижу вас, тупую чернь, серую толпу безмозглых баранов, которые наслушались лепет этого пустоголового кретина, что решил примерить на себя роль мессии и «разрушил» культ Трибунала, который создавался нами с таким трепетом на протяжении тысячелетий! Я ненавижу эту толпу за то, что они, подобно оголтелым фанатикам, до сих пор поклоняются Нереварину – уроду, который бросил их в самый тяжёлый для них час. Я был там, над Альд’руном, когда он пылал, а посредине Дома Совета возвышались Врата в Обливион! Я вбивал их в землю и очищал Морровинд от нашествия! Не он – трус и предатель! Да, я ненавижу вас! Я ненавижу вас за то, что именно вы судили меня тогда, когда Нереварин уплыл. Меня! Я сражался за вас! Я оберегал вас! Я заботился о вас, холил и лелеял! Я пестовал каждого вашего выродка, я защищал вас собой, своей грудью! Я умирал за вас, подонки! Сукины дети! Ненавижу вас! Ненавижу каждого из вас!
Слёзы выступили на глазах у мужчины и тут же высохли. Стало легче. Теперь можно было обратиться к собеседникам, выпустив пар. Он не говорил ни с кем последние столетия – с тех самых пор, как покинул город-Вивек. С тех самых пор, как он отправился странствовать по планам, он ни разу не встречался с данмерами и вся горечь, вся полнота чаши сожаления наполняла его сердце. Он знал, что от его родины не осталось ничего, кроме выжженной долины. Что его любимый город обратился в пепел. Что все его подвиги канули в лету, а данмеры его презирают. Детское чувство обиды и несправедливости клокотало в нём, очень хотелось пожалеть себя. Вместо этого он произнёс ровным, отчуждённым голосом, который расходился по пляжу лёгким божественным эхом :
- Некуда идти, не будет никакого путешествия – эхо сошло на «нет», потому что Вивек так захотел. Его взгляд сменился, в нём угасла ненависть, на его место пришли усталость и скорбь. Лишь холодное пламя, скрытое глубоко-глубоко во взоре могло сказать о том, что ничто не забыто. Он продолжил:
- Руины перед нами. Нам виден туннель, кое-какие останки. Признаться, когда я оставлял это место, оно было в лучшем состоянии. Однако я уверен в том, что там достаточно место среди незатопленных сводов для того, чтобы основать первое убежище восстановленного Мораг Тонга.
Он посмотрел на девушку, впервые скользнув по ней небрежным взглядом.
- Да, вы не ослышались. Я не отзываю назад свои слова, сказанное в письме было абсолютной правдой. Я собрал вас здесь, чтобы вернуть былую славу этой славной организации. – Вивек лгал не поведя и бровью, причудливым образом смешивая истину с правдой другого плана, играя ими и вуалируя истину настоящую  – Я буду рад видеть культ во славе Мефалы.
Вивек подумал и произнёс ещё одну правду – Я хочу, чтобы она становилась сильнее.

Пламя на голове у божества чуть склонилось в сторону и затрепетало, когда подул ветер. Общие слова были сказаны, настало время частных бесед. Мужчина опустил взгляд и посмотрел в глаза маленькой убийце.
Она была не красивой. Невыдающаяся грудь, абсолютное отсутствие аппетитных бёдер или пышной задницы, которыми так гордятся женщины лёгкого поведения. На её тонкие, но не по-женски сильные плечи не падали прекрасные волосы. Та копна соломы, что находилась на макушке была криво сострижена – скорее всего лишняя длинна отрезалась тут же ножом, за ненадобностью. В девушке не было ничего такого, что могло бы привлечь мужчину. Кроме, разве что, больших тёмно-алых глаз. Они смотрели на Вивека с каким-то детским очарованием, с удивительной болезненной смесью недоверия и обожания. Нет, не Вивека. Скорее того, чего он когда-то из себя представлял. Тоска по дому? Воин-поэт заглянул в глаза девушки и сердце его на мгновение замерло. Оно сжалось холодом, мужчина почувствовал скорбь и долго не мог понять почему. Он смотрел в её глаза не больше секунды, а ему показалось, будто бы он провалился в глубокий колодец. Бесконечную пустоту, в которой нет ничего, кроме боли и агонии. Быть может, там нет и их.
Холода не существует. Это просто состояние, в котором нет тепла. Темноты нет. Есть лишь место, в котором нет света.
Пустых людей не бывает. Есть только члены Каммоны Тонг.
Перед Вивеком стоял инвалид. Ребёнок урод, которого не примут ни в каком обществе. Сердце Вивека на мгновнение сжалось – ему захотелось обнять эту девушку и прижать её к своей груди. Как воплощение всего того, что было неправильного и что он видел смыслом своей жизни исправить. Вместо этого он холодно и покровительственно произнёс, дипломатично играя языком смесь интонации высокомерия, презрения и доброжелательности, пригвоздив её взглядом сверху-вниз:
- Руины твои. Они вполне сгодятся тебе для восстановления твоей организации. Это мой тебе подарок. Твоя воля, принимать его или нет.
Его голос был жёстким, но вполне допускающим отказ или же, напротив, благодарность.
- В нём сейчас находится мусор. Я насчитал там несколько десятков  живых организмов. Скорее всего разбойники.  Не спеши, обдумай своё дальнейшее поведение. Если ты решишь их устранить, не торопись. Скоро солнце окончательно скроется за горизонтом, наступит ночь. Подготовься как следует. Сделай всё так, чтобы это было достойно Мефалы, не надо ломиться туда сломя голову. В конце концов ты очищаешь её будущее место поклонения. Отнесись к убийству в её будущих покоях с должным почтением. Это должно быть красиво.
Голос мужчины не допускал возражений, но взгляд лгал о том, что ему было на самом деле всё равно. Вивек повернул голову в сторону Рейна. Аэдра, как же он жаждал встречи с ним! Интеллигентный, вежливый, почтительный, талантливый, изобретательный, вдумчивый, с чувством юмора – Рейн являл собой всё то, за что стоило любить данмерскую расу. Вивек не стал приглашать на эту встречу абы кого. Из всех данмеров на свете, первыми за три сотни лет он пожелал увидеть именно этих двоих. С девчонкой ладно, она даже не была, по сути, мером. Так, кукла. Пустое тело без души. Оружие Мефалы, которое та была вольна направить в любую сторону. Рейн – вот настоящее испытание! Умный и внимательный маг, такой живой, такой настоящий! Друг по переписке, который стал для Вивека давно чем-то большим, чем просто буквами на бумаге. Бог зарёкся брать себе учеников, но ни раз ловил себя на мысли, что если бы хотел иметь у себя протеже, то это должен был быть именно этот смышлёный представитель Телванни. Конечно, то, что он представлялся и расшаркивался перед оружием Мефалы не прибавляло бонусов в глазах Вивека. Всё равно что представляться ножу, прежде чем порезать сыр. Какой смысл? Нож неодушевлённый предмет, зачем ему твоё имя или, тем более, звание. Просто режь им продукты, вот и всё!
- Нам нет резона вмешиваться, мой старый друг. Под этим солнцем и небом я тепло приветствую тебя – Вивек улыбнулся,  касаясь сердца рукой в привычном жесте. Другой же десницей он указал в сторону недалёкого леса – Давай устроим себе удобное место, сядем, поговорим. Мне очень не хватало общения, путь был долгим, я смертельно устал. Клинок Мефалы нанесёт удар тогда, когда ей самой это будет удобно, вмешиваться я не вижу причин. Если она захочет, она сама попросит нас о помощи. Нам не надо делать её работу, у нас есть своя. Надо подумать над новыми членами. Над оборудованием для  убежища. Над операциями, что сделают Мефалу сильнее и над тем, как вернуть организации лицензию. Впрочем, и это успеется. Лучше расскажи, как сам и как там...
Вивек на мгновение замолчал, не произнеся слово Морровинд.

Возможно, что где-то очень далеко, там, где когда-то будет стоять новый дом Рейна или же в другую сторону, где он ещё стоит и никуда не исчез, существует некая очень простая мысль, что помогла бы ему осознать всё, что происходит. Этот секундный взгляд бывшего Трибуна и его последующие слова несколько сбили данмера с толку. Он не уклонился от взгляда Вивека и выдержал его, большой ценой для своего внутреннего спокойствия, но выдержал.
Рейн не удивлялся - он просто никогда не представлял, что однажды Вивек пригласит его просто поговорить. Обсудить что-то. Посчитает его интересным собеседником. Это несколько выбивало данмера из привычного образа мыслей, он почувствовал себя несколько ошеломлённым и, сам не зная, что делает, улыбнулся в ответ бывшему богу, ответив тем же жестом:
- С удовольствием составлю вам компанию. Вы правы, клинки Мефалы всегда могли справиться в одиночку.
Проследив за уходящей данмеркой, так и не назвавшей ему своего имени, он мысленно отметил, что несколько смущён её реакцией. Рейн не привык к очень замкнутным личностям и на мгновение почувствовал укол вины, но в следующий момент понял, что это глупо - он здесь совершенно не при чём. Просто эта данмерка такая. Более того, он знал, что служители Мораг Тонг едва ли личности на задании, он понимал, насколько это важно для них, и потому он ничего не сказал. Рейну хватало разума понять, что он не просто знает куда меньше, чем мог бы - он не знает практически ничего. А вступать в трясину необоснованных рассуждений у него не было никакого желания. Позже он сможет вернуться в библиотеку Порта Телваннис и ознакомиться со всем, что он читал о Мораг Тонг ещё раз, постараться найти что-то ещё, постараться понять их чуть лучше. Если эта данмерка не будет против, то он может спросить о Мораг Тонг её напрямую, в конце концов. Она наверняка знает куда больше.
Погрузившись на мгновение в свои мысли, он слышал Вивека, но, отвлечённый, не уловил, чем должны были закончиться его слова и потому посчитал, что под "там" он имеет в виду не Морровинд, а другие провинции, по которым путешествовал Рейн. В своей переписке Архимагистр чаще всего рассказывал именно о своих путешествиях собеседникам, потому не нашёл удивительным, что Вивек интересуется его мнением о состоянии Тамриэля. Вследствие всего этого Рейна заинтересовало и то, что сам Вивек думает о происходящем в Морровинде, но что-то подсказывало ему, что этот вопрос... не будет уместным, как минимум. И он понимал, что и сам бывший Бог-Император при желании скажет, что хочет сказать. Рейну только хотелось, чтобы Вивек знал, как Архимагистр его уважает и ценит встречу с ним. Телванни Рейн часто слышал от молодых и глупых данмеров, что не кто-то ещё, а Вивек виноват в бедах Ввандерфелла. То же самое, впрочем, он иногда слышал и от совсем не глупых и достаточно старых сынов Мефалы. Но он с ними был не согласен. Что бы ни говорили все те религиозные культы, что были влиятельны до Красного Года, виновен ли был Вивек в том, что стало когда-то очень давно с Нереваром, он был достоин прежде всего уважения. Телванни Рейн не знал об этом многого, ему удавалось достать очень редкие книги и даже запрещённые трактаты, среди Дома Телванни никогда не было распространено уважение к официальным запретам, но все эти книги только путали его ещё больше. Среди многих точек зрения ему благодаря своему уму удалось выработать свою - равнодушие к возможным грехам Вивека и уважение к его достижениям. В конце концов, какими бы ни были его давние мотивы, его поступки важнее. А его поступки говорят о том, что Вивек не просто любил пепельный народ - он дорожит ими, возможно, больше, чем самим собой.
Да и что бы он ни сделал когда-то - это был его выбор. И осуждать его за него бесмысленно.
Но. На то она и свобода.
Но этот взгляд... Он очень потревожил Рейна. Он разглядел в двух разноцветных глазах боль и радость, тоску и счастье, слёзы и смех. Это был взгляд существа, что зрит и в будущее, и в прошлое, и внутрь людей и меров, и на их наружность. Огонь Красной Горы, Истинного Пламени, Огня Надежды, факелов Балморы и магического огня Телванни - всё было в этих глазах. Вивек воплощал собой давнюю память о Морровинде, каким помнил его когда-то Рейн. Но этот же самый взгляд навёл пепельные тучи и моровую бурю над его душой. Настолько он был страшным и сильным. Когда улыбка озарила лицо Вивека, Рейну мгновенно стало куда легче. Но он не показал всего этого внешне.
- По пути сюда я видел совсем недалеко одну прекрасную поляну. Очень приятно пахнут цвета на берегу озера рядом с ней. Позвольте вас проводить?
Рейн выпрямил спину и улыбнулся ещё раз, уже уверенно, смело и прямо. Смотря Вивеку прямо в глаза.

Встав на берегу озера, Телванни Рейн замер. На некоторое время он, положив сумку и сняв мягкие туфли, стоял на берегу столь редкого для этих мест прозрачного водоёма. Он закрыл глаза и, отвернувшись от Бога, отвернувшись от Правды, некоторое время просто стоял. Он знал, что не может начать сразу ответить сам. Он был уверен, что и Вивеку нужно было время в относительном одиночестве, чтобы выдержать свои же слова. Через некоторое время он сделал шаг вперёд, встав на водную гладь, а затем развернулся.
- Мы - народ пепла. Пепла и огня. Мы видели и делали вещи, которые каждый из нас хотел бы забыть. Мы несём наше тепло вместе с тем, что навязываем его. Мы несём нашу любовь рядом с тем, что не даём шанса от неё отказаться. Мы несём даже нашу вежливость рядом с нашей гордостью.
Телванни помолчал и впервые произнёс имя бога вслух:
- Вивек, ты спрашиваешь, достойны ли данмеры спасения. Ты просишь убедить тебя спасать нас. Но нас не спасти. Мы - данмеры, народ, что проклял и заклеймил сам себя. Мы - данмеры, народ, что умрёт за свою гордость. Мы - данмеры, слепые дети тяжёлых испытаний. Морровинд уснул, его нужно хорошенько встряхнуть. Он увешан молчаливыми мертвецами. И я боюсь, что наша кровь уже не воскреснет. Дни наших танцев закончены. Сегодня тот день, когда можно прийти и сказать, что безразличие победило.

Голос Рейна дрогнул. Морровинд был его родиной и домом. Но на его руках умерла его мать и его сестра. Он сворачивал из своей мантии тряпку, чтобы вынести чьего-то незнакомого младенца. Он вытаскивал из огня горящие книги, туша их и стараясь не загореться сам. Он вспомнил, как кричал женщинам, чтобы те уходили, кричал, одновременно отбивая двумя руками стрелы и копья аргониан, едва удерживая магические щиты. Он вспомнил, как с невыносимым страхом взглянул на Красную Гору, извергающую потоки лавы и пепла. Кошмарные небеса пепельного цвета, когда солнце было заменено реками, проплавляющими себе дорогу через его дом. Он вздрогнул. Его душили слёзы.

- Нет, Вивек. Ты берёшь на себя ответственность за нас. За наш народ. И ты имел право. И, наверное, имеешь. Но мы умерли. Погибли тогда, все. До единого, - Рейн вдруг рассмеялся. Слёзы полились из его глаз. - Улыбайтесь. Улыбайтесь своим прекрасным ртом. Забудьте о своих проблемах. Мы можем искупаться в фонтане мёртвых. Плавать туда и обратно. Смеяться до упаду.
Голос данмера охрип. Его длинные пальцы дрожали. Всё его тело била крупная дрожь. В его глазах с оглушительным треском падали на землю дома Тель, знаменитые грибы, смятые волнами лавы и аргониан. В его голосе с треском ломались кости данмеров под ударами обезумевшего народа болот.
- ...а потом день закончится. И птицы замолчат на ветках. И насекомые покинут кусты на берегах милых озёр. И упадут тяжёлые камни. И всё забудется. Нет, Вивек. Не будь для нас богом. Не будь для нас спасителем. Я прошу тебя, - Телванни Рейн протянул руку вперёд, - будь одним из нас. Сломленных и мёртвых. Голодающих и одиноких. Озлобленных и спесивых. Глупых и надеющихся. Я - худший из нас, ибо я не только знаю всё это - я наблюдаю за этим. И пытаюсь что-то сделать. Пытаюсь нас спасти. Пытаюсь не потерять веру. Пытаюсь что-то изменить. Но я ничего не могу сделать. Я виновен в том, что ещё не сдался. Такие, как я, виновны в том, что не сдался ты, Бог-Император. Что мы ещё не оставили этих попыток. И если ты хочешь увидеть в нас что-то. Помочь нам. Стань одним из нас. Будь с нами ровен.

Бог унял в себе злость и заговорил спокойно. Но когда он взглянул в глаза Архимагистра, то увидел, как много злости поднялось за этот миг в нём. Казалось, Рейн незаметно, не поднимая рук, сотворил заклинание, многократно увеличив свою силу и выносливость, увеличивая самого себя. Его меланхоличное лицо исказила злоба, классические данмерские черты прорезались сквозь его лик, всем вокруг показывая его происхождение. Говорил он с трудом, почти шипя.
- Бессмертие? Божественность? Ты истинный бог своего народа - даже там, где выбор стоит перед тем, чтобы склонить перед чем-то голову, ты выбираешь обратное. Мне не нужны твои подарки, - Рейн провёл прямой ладонью в воздухе. - Моё бессмертие - в том, что я делаю и для этого не нужно божественное благословение.
Слёзы высохли на щеках данмера - настолько разгорячил его собственный гнев.
- Пойми же, Вивек, до сих пор остались те, кто верит в тебя. Да если даже тебя это не волнует, если ты не хочешь быть рядом с нами и помогать нам - почему ты сейчас стоишь здесь? Ты, бог, любящий свой народ, ты не можешь нас бросить. Но пока ты не отринешь своё желание обладать нами - тебя не примут и будут гнать. Приди к нам и возьми в свои руки плуг, меч, книгу. Сядь с нами за один стол и стань нашим учителем, как мы станем твоими учениками, а затем сделай наоборот, потому что все мы сейчас равны. Мы просто пытаемся выжить. И если ты говоришь правду и к нам придёт Нереварин, и он поведёт нас за собой, то мы будем счастливы, если ты будешь шагать в одних рядах с нами. Но иначе - уходи, Вивек. Уходи.
Телванни Рейн немного помолчал, затем завершил жест, и его начало окутывать фиолетовое свечение.
- А сейчас поможем этой девушке. И я вернусь домой. Будешь ли возвращаться ты - тебе выбирать.
И Преграда окружила его, спасая и от случайных раздражителей, и от разговоров. Телванни оставил себя наедине со своими мыслями, обернувшись и ища глазами взгляд девушки. Он слишком выдохся, чтобы говорить много после того, как выпустил всего себя в крике.

Фелсу Ррет прикрыла глаза на секунду, осторожно и быстро сомкнула веки, словно отела лишь выверить что-то, уточнить у своего сознания, а затем, все еще невозмутимо отчужденная с виду, обернулась к тому, кто звал себя Архимагистром Телванни. Никакие слова не могли найтись в голове, чтобы обратиться к нему, и всех эмоций мира было недостаточно для того, чтобы юная убийца из Мораг Тонг могла передать то, что сейчас зарождалось в ее голове. Сдержанно кивнув, почти не отрывая своего, казалось бы, пустого взгляда от глаз мага, темная эльфийка плотнее перетянула вперед свой мрачный серый плащ, застегнула его у самого горла и накинула на голову большой, глубокий капюшон.
Не было ничего сложного в том, чтобы решить, как ей предстояло поступить с даром лорда Вивека. В тот момент, когда она погружалась в спокойное и безмятежное медитативное состояние, она могла говорить со своей памятью, в которую было вложено все необходимое для убийцы Мораг Тонг знание, и все эти учения наивно предоставлялись для Фелсу Ррет голосами своих мастеров, - чаще всего голосом мастера Ренора, не только кровь от крови, но и плоть от плоти, - и тогда принятие решения для темной эльфийки было чем-то вроде еще одного урока, где она должна была, обязана дать верный ответ, скрывающий в себе всю суть идей и смысла Мораг Тонг. Фелсу Ррет никогда больше не ошибалась с тех пор, как дала мастеру Ренору неверный ответ, еще не зная настоящего, подходящего ответа. Тогда же она выучила другой урок, о тишине и сдержанном молчании.
Но прямо сейчас ответ был, и звался он здравомыслием. Фелсу Ррет могла пытаться самостоятельно изничтожать тех, кто осквернял руины одним своим присутствием. Но действо могло затянуться, и память Фелсу молчала, когда она пыталась рассчитать, с какой вероятностью она действительно сделает то, что запланировала. Ее решимость была неотвратима, необратима, вечна и бесконечна, но в тот момент, когда она не могла дать однозначный ответ, она понимала, что ее сил недостаточно. До сих пор она никогда не сталкивалась с подобным ощущение неопределенности внутри себя, и ответ требовался срочно. Фелсу Ррет не жалела о том, что завела свои первые знакомства на Вварденфелле, который собирается назвать своим новым домом.
Важно было не опозориться, проявить себя  так, как подобает убийце из Мораг Тонг. Каждый навык, если не отточенный до бриллиантового совершенства, то, как минимум, стремящийся к нему, не должен был подвести сейчас.
- Мы пройдем первыми, проверим тропы. Никто не должен даже догадаться.
Сейчас не было нужды в чарах или зельях. Высокая, серая и хмурая, как и сам Вварденфелл, трава, скользнув между пальцев, обхватив на секунду маленькую фигурку, сокрытую за плащом, вскоре полностью ее поглотиля, когда данмерка, пригнувшись низко, по-охотничьи, к земле, нащупала тропинку какого-то животного-хищника, обитавшего здесь ранее. Следы его уже были неразличимы, но тропы, может быть, никс-гончей еще оставались здесь, в сухих и надежных зарослях безжизненной, но крепкой травы, меж кустарников, по холодной и серой земле, которая могла породить только ту жизнь, что будет способна выжить под пеплом и на смерти.
Вскоре темная эльфийка вернулась вниз, ближе к озеру и, вынырнув из земли, обратила на себя внимание жестом, приподняв руку.
- Человек. Один, - и поманила за собой архимагистра, даже не задумываясь о том, как он пойдет той же тропой.
Затаившись, вынудив свое дыхание слиться с почти полным отсутствием ветра, девушка медленным, аккуратным и естественным движением стянула свой лук. Быстро и точно подтянула тетиву на плечах для нужного выстрела, так же поспешно и верно наложила на крепкую тетиву-струну стрелы с коротким, жестким оперением и, низко пригнувшись, вскинула свое оружие на достаточной высоте перед лицом, прицеливаясь, примечая, как бы лучше.
В сердце могла и не попасть, мужчина стоял к ней боком, попирая собой стены, омерзительный и настолько отвратительный, что Фелсу Ррет только убеждалась в своем решении, которое принимала сама.
Верное, гибкое и тяжелое дерево под рукой единожды дрогнуло, удерживаемое ладонью темной эльфийки. Стрела сорвалась в быстрый, молниеносный полет, оставляя за собой воздухе лишь едва различимый глазом, блекло-жемчужный шлейф. Острие, широкое у основание, раздвоенное у острия, жадно, дико, с хрустом вонзилось в плоть, пробиваясь вперед, намереваясь сразу перекрыть человеку все: дыхание, кровь, чувство собственной защищенности. Фелсу Ррет проследила глазами, уже нащупывая на всякий случай вторую стрелу, как первая нашла шею мужчины. А после выдохнула, медленно и тихо, словно подтверждая то, что только что отобрала чью-то жизнь. Нужно было еще с минуту подождать, на случай, если кто-то объявится, - еще одна стрела уже ждала своего полета, своего глотка крови на этот случай, - после избавиться от тела, оставив его в гнездовье из кустов на случай, когда никс-гончие вернутся, - и, заручившись поддержкой заклинания, пробраться внутрь руин.