Он родился в народе яростных воинов именно тогда, когда даже самые защищённые родовитые редгарды поменяли дворцы с садами, напоминающими сами Далёкие Берега, на вновь отстроенные  крепости, и с лакомств переключились на простую и сытную еду, которую можно было вырастить самим и купить в соседних провинциях: Хаммерфелл раздирала война с Доминионом, приправленная внутренними междоусобицами Предшественников и Венценосцев. 
Джаким рос в самом глубоком тылу, подальше от отнятого эльфами побережья, в Драгонстаре, но всё вокруг него было пропитано готовностью к нападению и обороне каждой пяди скалистой земли. Он помнит, точно это было вчера, что мать, леди Азмира, всегда собирала на ночь слуг и мастеров с подмастерьями, обсуждала результаты труда за день, планы на завтра, а потом как молитву повторяла, кто в случае нападения идёт спускать какие рычаги, а кто поджигает недособранные машины. Леди Азмира унаследовала от своего дяди осадную мастерскую, и потому имела средства к существованию на севере, здесь, дополнительно отсылая материальную помощь мужу, продав машины Легиону. Это было совершенно нормально, жить на кольях и бегать с тренировочными мечами по двору, зная, что старый Зарем, мастер адских смесей в глубоких погребах, взорвёт их все с осадной мастерской и не успевшими убежать жителями, когда придут враги.
В жизни Джакима, среднего из троих мальчишек, качавшихся на плечах баллист под неодобрительные окрики единственной няньки – необходимым наукам экономная Азмира обучала сыновей сама, никогда не было тяжёлой травмы, что исказила бы характер и заставила зарубцеваться и очерстветь. Он просто рос таким, каким требовало время, слушал с восхищением легенды о славных воинах своего народа и старался стать таким же: честным когда уместно, хитрым, когда в честной битве победить нельзя, сильным, но выигрывающим за счёт ума. Страшный, но полезный урок никогда не сострадать врагу и не принимать его за человека, спасая тем самым душу и совесть, Джакиму преподали казни Изгоев, набегавших на земли и шахты. Хитрые как лисы, подлее самых ушлых бретонцев, дикие, не способные даже захудалой гречихи вырастить даэдрапоклонники и полукровки, были отличной тренировкой жесткосердия, ненавидеть их было легко. А Альдмерский Доминион оказалось ещё легче.
Когда братьям было восемнадцать, четырнадцать и тринадцать лет соответственно, а угольно-чёрные прямые волосы леди Азмиры седина прорезала прядями, Хаммерфелл перестал быть неспокойной провинцией большой Империи, переживающей не лучшие времена. Легион прекратил покупать орудия, из Драгонстара уехали имперцы, улаживавшие конфликты между диаспорами нордов и бретонцев, все тревожно ожидали продолжения марша от Скавена, взятого альдмери в предыдущий год. Но Скавен был пуст, а унизительный Конкордат подписан без ведома терявших по нему жемчужины южного побережья редгардов. После освобождения Хегаты отдельные лидеры Предшественников и Венценосцев всё ещё примирялись, но выход из Империи форсировал этот процесс.
Редгарды, никогда не имевшие централизованной армии, и в этот раз не стали подражать Легиону, организовывая собственное сопротивление. Громадная сиродиильская военная ящерица оставила им дороги и вышколенных воинов, целыми порядками дезертировавших и возвращавшихся на родину после заключения Конкордата. Этих сил было достаточно, наряду с личными силами принципатов и короля, чтобы сформировать вокруг влиятельных полководцев три небольшие наземные армии и две флотилии, отбивавшие земли южного Хаммерфелла последующие четыре года.
До подписания договора на острове Строс М'Кай юный Джаким, обгорелый под палящим солнцем и солёным ветром, успел отплавать три года на корабле Лезвие Онси во флоте под командованием Предшественника Дессы ат-Рихада, поучаствовать в трёх морских столкновениях с хищными альдмери и осадить и освободить два порта – последний – Порт Хундинга. Обмен детьми был жестом доброй воли, которым обменялось немало Предшественников и Венценосцев (не станет же порядочный редгард подводить свою кровь, как и не станет другой порядочный редгард брать в заложники добровольно отданного в ученичество сына), однако, отослав своего среднего сына вчерашнему неприятелю, отец не только обогатил мир Джакима, но и спас, наверное, жену от сердечного удара. Дело в том, что, не дождавшись всего несколько месяцев до заключения мира, оба старших Арахама погибли под огненным дождём на границе Рихада и Танета.
Мир был подписан, когда Джакиму шёл двадцатый год, и он сбривал и волосы, и жидкую по молодости бородку, чтобы казаться старше и серьёзнее в команде на корабле. Но его война только начиналась. В разорённых землях осталось немало бандитов, эльфийских дезертиров и навязчивых, как клопы, лазутчиков. В тёплых, щедро напоённых кровью водах сновали охочие до добычи пираты – те же дезертиры – и подплаченные приватиры, и их казалось больше, чем рыбы. И свой путь на гору влияния Джаким начинал уже тогда, в пору, когда время разбрасывать камни сменилось временем их собирать.
В 182 году, после нескольких лет ремонта укреплений на островах, молодой редгард покинул капитана Дессу, с которым, несмотря на старые, как память о Йокуде, споры потомков Ра Гада и На-Тотамбу, остался в дружеских отношениях. С островов Джаким забрал в новый дом в Гилане и девушку Алишу, которую представил скорбящей матери своей невестой и её новой дочерью. Венценосцы не были бы Венценосцами, не окунись в первые же годы передышки в хозяйство и административные хлопоты. Младший брат, Малкан, из всех получивший меньше всех дыма и огня, вёл дела унаследованных от отца и его друзей наёмников, в конце концов получив контракт на защиту восточных крепостей Хегаты от двоюродного деда, пережившего осады, потерю и освобождение города Старого Жука Босара. Джаким же, обосновавшись в городе с молодой женой, на несколько лет взял перерыв, чтобы наладить дела перевезённой старой-доброй мастерской, познакомиться с соседями, и заняться тем, чем с первого разговора с капитаном Дессой втайне бредил.

Здесь следует немного отстраниться от хронологии жизни среднего Арахама, чтобы обрисовать упущенные детали. Из троих мальчишек, росших у деятельной Венценосной беженки, леди Азмиры, в шаге от литейщика и столяра, и в двух от лесоповала и шахт, средний сын был наиболее вдумчивым и себе на уме. Он охотнее других слушал легенды и первым выучился читать, а бретонец из торговой компании, снабжавший леди Азмиру сплетнями больше, чем заказами, заметил, что в боях со старшим братом, которому с разницей в три с половиной года никак не мог бы быть ровней, Джаким "уравнивал шансы", применяя простейшую магию. Поскольку редгарды – это народ в целом, по ряду исторических причин, с подозрением относящийся к магии, а книг с простейшими полезными фокусами Азмира в доступе детей не держала, возник здравый вопрос, на который был получен любопытный ответ: Джаким начитался про ансеев и молился. Конечно, в детстве его подготовка в мистических умениях ограничилась полезными заклинаниями для юного воина, потому что у всех в мастерской, и особенно самой не блещущей талантами в аркане леди Азмиры было множество других дел, но корень непоколебимому стремлению сказку сделать былью в Джакиме прижился и стал крепнуть, до поры.
И вот, двадцати двух лет от роду, сведущий помимо обязательных для Венценосцев знаний о истории и географии родины и окружающего мира в осадной технике, баллистике и основах стратегии и тактики, молодой человек ударяется в религию и мистику. Не сказать, что он забыл о своей жене и первенце, о делах семьи и старых связях, но на письма во все уголки Хаммерфелла и, особенно, в Танет и Рихад, приходили не только ответы, но и люди, и всех их Арахам одаривал вниманием и кровом. Наёмники, астрологи, книготорговцы и бродячие маги. Конечно, Джаким не стал слишком уж грабить свою семью и отстроил с помощью гостей городскую библиотеку, которая стала неплохо собирать пожертвования и привлекать знающих людей сама. Сам же – погрузился в тренировки, подобные тем, которые мог по крупицам собрать из историй.
Не одно поколение редгардов и не одна школа мечников пытались воскресить Путь Меча, но лучшее, чего достигали они – это просто невероятно умелые мечники и воины-маги. Не раз и не два за бесплодными попытками воскресала присказка, что ансеем сможет стать разве что сам перерождённый Хундинг. Учёные из других провинций Тамриэля и вовсе заявляли, что для того, чтобы создать шехай, нужно быть и воином, и магом, и жрецом.
Покуда мирное время ещё не сделалось привычным, не приелась стройка и собирание камней и не сменилась спокойным, нефанатичным удовлетворением тем, что есть, безумная вера в собственные силы, братья Арахам воротили горы на территориях от Хегаты до Танета, поглощая группы влияния Предшественников либо вытесняя их, как пиратов, контрабандистов, и просто не желающих играть по правилам торговых принцев. Но однажды Джаким оглянулся на залив с башни последней крепости, которую оставалось в Хефреме отбить у конкурентов, окинул послезакатную зыбь над берегом Абесинского моря, где дымились его суда, и подумал – а и так неплохо, пожалуй. Из-за того, какой шум подняли его попытки создать шехай, военный отряд, оставленный братьям отцом, вновь пополнился, стал дисциплинированным и узнаваемым по одному названию из старых слов на резком языке Йоку и сигилу: белому изогнутому клинку, разрезающему золотую звезду на иссиня-чёрном полотне. Поскольку многие тренировавшиеся вместе с Джакимом искатели забытого знания разделяли его религиозно-магическое видение ответа, офицерский состав и передовые порядки наполнились воинами с зачарованными мечами и ножами, амулетами, укреплёнными чарами доспехами, и всем тем, что так раздражало редгардов в эльфийских захватчиках. Свой лучший меч, Рассекающий Чары, который носит и поныне, подарив прочее оружие родным и близки, Джаким создал в 193 году, после нескольких попыток составив точный ритуал для достижения своих целей. Взяв необходимые припасы и кузнеца, с которым был дружен, он пропутешествовал в пустыню. Для работы были избраны небольшие двемерские руины в противоположном направлении от дороги на Воленфелл. Самые заурядные, давно разорённые мародёрами, в которых исследователи нашли саморазжигающиеся печи – чтобы никто не смел мешать. Вместо заповедного простого железа, пусть и нехотя, по просьбе Джакима, использовались трофейные эльфийские клинки.
"Ковка лишь портит чистую сталь", – сказал, сетуя, что работа его будет малой – лишь придать форму и проковать, кузнец. На то ему маг ответил, что к моменту, как разогреется печь, сталь эта не будет чистой, и покинул в полумраке кузни и странных двемерских ламп, отправившись на охоту. Близ тех руин по слухам водилась стая гаргулий, и не один отчаянный юноша, старающийся доказать своё достоинство, нашёл свою смерть в их лапах и клыках. Однако Джаким юношей стрелял по врагам из баллисты, а ныне был достаточно зрел и умён, чтобы победить тварей. В тот вечер, пока паровые механизмы раздували двемерскую печь, он, конечно, рисковал жизнью. Расставив ловушки и помолившись о внимании и решимости Леки, мужчина раскидал припасённые клинки вышел на трёх гаргулий с мечом эльфийского офицера. Ему удалось поймать души двух тварей, обломав от их морды все четыре запасных клинка. Собрав окроплённые кровью гаргулий обломки и одержимо сжимая в руке камни душ, Джаким возвратился к другу, и в душных подземных залах двемеров они трудились следующие три дня, завещанные Книгой Кругов, но не совсем так, как было предписано. Кузнец делал форму из глины, с недоверием зачерпывая воду из зеленовато-медной трубы. Сам зачарователь мало помнит из процесса творения. Когда они вышли из руин и уже без верблюдов отправились в деревню при джохадах, находящийся под впечатлением ремесленник поведал ансею, что он вошёл в транс и его не покидал, называя смутно знакомые редгарду слова и читая их спокойно и внятно, как читают в домах Книгу Кругов: над выдержанном не менее дня в жидком и горящем состоянии металлом, над залитой и остывающей в форме заготовкой, над слетающими из-под молотка горелыми осколками, обнажающими лезвие очень светлого цвета. Джаким, сохраняя иллюзию скромности, отмахнулся, а сам праздновал в душе. Его постигло истинное озарение, на которое он и надеяться перестал. Дело оставалось за малым: опробовать в бою переплетённый с магией и клятвами на Йоку меч.
Но сначала его встречала городская эйфория, тревожный взгляд принца, и жаркие споры Предшественников с Венценосцами, что же такое произошло. Меч Джакима был материален и его можно было даже коснуться, не обрезавшись – главное не дёргать рукой, но восторг от самоисполняющегося пророчества нарастала. Под "ансея" таинственное просветлённое молчание.
Он, конечно, помнил все детали ритуала, который выпестовывал и пробовал на простом, уже готовом оружии, более года. Но после успеха свои записи решил сжечь, а простые истины, завёрнутые в шифры из астрологических символов и слов-корней Йоку, решил подать так, как начинал их осознавать сам, ударившись в переоцененные банальные мудрости по юности: публичными чтениями мудрых слов из Книги Кругов, песнопениями о славных героях редгардов, собственными измышлениями, в качестве вишенки на торте. Даже его жена, его умная, знающая Джакима совсем не святым, Лиша купилась на фарс, воркуя младшей дочери на ушко ту же ересь, что прочие. Или она понимала, но знала что-то, что заставило её в который раз подыграть. Возможно, она не шутила тринадцать лет назад, что от жизни хочет надёжного мужчину, занятие по душе, кофе, финики, и дремать в полдень в дворцовом саде.
Пока Арахам пожинал моральные последствия создания легенды про самого себя, одновременно занимаясь отловом преступников вместе с Сан'Раксами лично, уничтожая иллюзии самых талантливых и наглых налогонеплательщиком взмахом лезвия, сам принц забеспокоился о том, что происходит в его городе. Пока Джаким Арахам был только молодым собирателем знаний с небольшим количеством сторонников и полезным делом – его присутствие устраивало всех, он только привлекал людей приезжать торговать и отстраивать город. Пока он был вторым в командовании отрядом наёмников, отвечая после младшего холостого брата за отдельные задания, вооружение и тренировки – всё было нормально. Но теперь, когда эти наёмники прирастали числом за счёт вдохновлённых фанатиков, звали свой отряд уже орденом, а его отца-основателя – учителем и ансеем, принц, сам по вероисповеданию, как и многие потомки Предшественников, последователь признанного в Империи пантеона, заёрзал, опасаясь, что вскоре его город не только будет заселён Венценосцами на общественно значимых постах, но и впадёт в религиозную истерию и охоту на неверных. Того же боялся Джаким, но со всё решившим для себя принцем он уже был по разные стороны пропасти, и напряжённое настороженное выжидание двух партий никак не могло перейти в мирный исход: лидеры говорили афоризмами и загадками, не доводя друг до друга смыслы напрямую. Именно в одну из тех бесплотных попыток провести переговоры, чтобы загладить напряжение между светской и военной властью в Гилане, принц, после отвлечённого обсуждения контактов с Сиродиилом, назвал Джакима своим Магом-Генералом. Как представитель старой знати, получивший достойное, пусть и не лучшее, образование, редгард сравнению с имперскими Тарнами, известными как блестящей службой, так и чудовищнейшими предательствами в истории Тамриэля, ой как не порадовался. Вряд ли его неприятели могли раскопать закрытую в старых книгах в домашнем святилище генеалогию драгонстарского рода Венценосцев, из которых происходила леди Азмира, чтобы сделать грязный намёк вполне конкретным. Просто редгарды недоверяли чародеям, даже таким религиозным и преданным традициям, как Джаким, а Предшественники, кичливые потомки Ра Гада, боялись, что их, отвернувших головы от исконных богов и героев йокуданцев, переплюнет и выкинет за борт ненавистный На-Тотамбу. 
Оставаясь верным своей привычке давать недругу ошибиться раньше себя, лорд Арахам, взяв эскорт из сорока своих друзей и преданных ветеранов, отправился в паломничество по святыням изначальных редгардских богов и героев. Его желание очистить мысли и найти ответ, куда следует устремить дальнейшие искания, достигнув зенита жизни, было искренним, однако Малкану, Лише и офицерам он оставил ясные указания: быть начеку и не поддаваться ни на какие провокации, а уважающей его публике – обещание, что распространит весть всякому, если получит благословление богов в путешествии. В целом, весь 195 год, что ансей со товарищи посещал святыни и города по всему Хаммерфеллу. С глубоким внутренним удовлетворением, становясь гостем в любом богатом доме Венценосцев и, изредка, Предшественников, Джаким понял, что если не имя его, то весть и идея убежала дальше побережья. Посетив после величайших святынь пустыни Алик'р сам стольный Сентинель, он, первый сотник Сан'Ракс, удостоился аудиенции Его Величества, и не одной. В приятной светской беседе он опроверг излишне смелые слухи, поведал о себе, семье, истории, своих взглядах и исканиях, посетовал на запустение и разорение старых святынь, продемонстрировал режущий точно ткань чары сияющий меч, не раскрывая секретов поддержания его свойств и создания, и был по итогу назван желанным гостем и достойным братом. Великая честь для Венценосца, надо сказать, даже после двадцати лет мирного сосуществования старых фракций в общих интересах. Ни Его Величество, ни Джаким ещё не предполагали, что небольшая услуга короне – зачистка отдалённого ущелья на границе принципатов от тварей – обернётся ещё одним небольшим чудом в исполнении ансея, а это чудо спровоцирует печальные события дома, в Хефреме.
Когда Джаким зачаровывал переплавленный из эльфийского оружия клинок, напевая заклинание, длинной не меньше Книги Кругов, он стремился создать не только оружие, разрушающее преимущество меров в бою – магию, но и вложить в него заклинание устрашения. Очевидно, он просчитался в элементах, или просто один предмет не мог столько вместить, или ему следовало, закрыв глаза на мерзость некромантии, умертвить для этого дела мера, а не устойчивую к магии, но имеющую ничего общего с проклятым племенем гаргулью. Поскольку, ввиду понятных причин, последними возможными шпионами Талмора на территории Хаммерфелла могли стать либо каджиты, либо предатели человечества, а первый и последний изловленный и испытанный мечом эльф был босмером и не устрашился, а рассмеялся Джакиму в лицо, он довольствовался тем, что имел. Но в облюбованном каменными монстрами ущелье редгард с удивлением обнаружил, что второе зачарование его клинка существует, и работает, но подавляет не эльфов, а гаргулий, чья кровь, звериные души и рог в рукоять пошли на создание артефакта. Триумфальное шествие сорока трёх тёмно-синих Сан'Раксов и четырёх покорившихся их предводителю гаргулий по стране должно было завершиться в месяц Начала Морозов после визита в верный Венценосцам и настоящим богам йокуданцев Хегат, но по въезду в город Джаким Арахам от своего младшего кузена узнал горькую весть: Малкан погиб во время карательного рейда на занявшийся разбоем в отсутствие контрактов отряд наёмников из Скавена, а совсем слабая последние восемь лет, едва видящая что вблизи, что вдали леди Азмира от горя угасает. Весь подозрительность и холодная ярость, Джаким провёл лишь одну ночь в гостеприимном доме родственников, а рано утром сел на корабль всё тех же Сан'Раксов, стоявших гарнизоном в городе последние полтора десятка лет.
Попутный ветер наполнял паруса дыханием Тавы, а Джаким спал и как в ниспосланном видении ясно видел, что души несчастных наёмников куплены золотом, а он даже знает, из чьего оно кошеля. На подлость принца, ни секунды даже не помышляя пожаловаться Его Величеству, понадеявшись на справедливость для оскорблённого На-Тотамбу, лорд Арахам ответил расправами. Выпытав из последних захваченных командиров скавенцев подтверждение о заказе и сделке, убедившись лично в вине принца, он не постеснялся вывести мерзавцев на публику, поднимая в городе шум, а потом, внезапно сделавшись милосердным и прощающим миротворцем, остановил суд. О сохранении жизни принца из столицы пришёл строгий указ Его Величества с приглашением явиться в столицу обоим, но Джаким промедлил, предложив оппоненту хорошо покаяться. Теперь, когда подлец купался в ненависти, а Маг-Генерал оказывался окружён сочувствующими, даже влившимися в его отряд скавенцами, и весь в белых одеждах непогрешимой добродетели, оставалось лишь ждать, когда заваренный принцем котёл сварит его самого заживо. Через полгода, приходясь Арахаму ровестником, Предшественник догорал от болезни, известной среди сладострастных особ. Признаки и раньше, говорили слуги, были вроде, да и образ жизни хозяина не мог довести до добра, хотя он был избирателен и очень чистоплотен. "Какое счастье, - думал про себя Джаким, бывший там же, при дворе Его Величества, когда болезнь, тормозя суд, забирала принца, - что я никогда не изменял своей жене и не носил имперских амулетов, поцелованных Сепом". Совпадение, для всех вменяемых людей выглядевшее как интрига, тянулась нитями к Магу-генералу и его чудесам, но никаких доказательств собрать не удавалось, да и не с руки это было, ведь Венценосец имел, но не воспользовался, правом воздаяния. Под клятвой Его Величеству хранить мир и процветание принципата до совершеннолетия и замужества единственной законной дочери своего съеденного теперь Сотокалом врага, Джаким удалился в Хефрем и продолжил привычную деятельность.
Последние годы прошли на юге Хаммерфелла относительно спокойно. Немного подрались в соседнем городе Хагате внуки давно почившего Старого Жука – ставший во главе Сан'Раксов после гибели Малкана Джаким сохранял нейтралитет и пригрозил примерить молодцов силой. Совсем вырос и отправился на судне путешествовать его старший сын. Средние дети сдружились с принцессой настолько, несмотря на историю отцов, что прозвище Принца гаргулий у временного хозяина дворца вызывает добродушную усмешку: он в будущем своей семьи уверен. Публичные благословления клинков и прочие новые культурные праздники "овенценосившегося" до исторического рекорда города стали чем-то привычным. Лорда Арахама любят за благопристойный образ, порядок, внимание к своему народу, и спокойную торговлю с недорогим сопровождением за границы, в наводнённых пиратами водах. Люди, да, а те, кто не любит – знает, где лежат границы принципата и стоят заставы Сан'Раксов. Мистральские купцы ныне доплывают лишь до Рихада или, изредка, до соседнего Танета, потому что быть тридцать раз досмотренным, допрошенным и поглаженным по ящикам разрезающими магию мечами-полумесяцами не хочется никому, а последняя хвостатая диаспора, веками проживавшая на полуострове, получила протекцию Венценосцев и торгует с эльфийскими землями сама с такой выручкой, что можно и выдать пару завербованных ради корпоративного процветания.  По крайней мере, текущее положение дел устраивает Джакима, но, иногда разбирая стопки подписанных клятв ныне ушедших в мирные ремёсла братьев по оружию, он тоскует о том, как пропадает, тонет в заботах его яростное поколение, которое взращивалось для славы и войны.

Получая жалование из казны Гилана и от контрактов в Хегате и части Танета, владеет и распоряжается имуществом отряда Сан'Ракс. В Гилане и непосредственном подчинении капитана находится постоянный гарнизон в три сотни мечников, две сотни лучников, пятьдесят четыре офицера, около сотни тренирующихся новобранцев. Со скакунами у отряда никак, в конюшнях содержатся только лошади для гонцов, зато в заливе стоит два крупных военных судна, рассчитанных на экипаж в 20-30 и боевую комплектацию в 400-500 человек, 12-16 баллист с расчётами и 1-3 алхимические катапульты, которые все мобилизуются из города и крепостей на полуострове и границе с принципатом Хегата и севером пустыни Алик'р в течение семи-десяти дней. Третий корабль этого типа строится уже около двух лет, оснащение для него готово, боевые порядки приписаны из двух застав на сухопутных дорогах и ветеранского резерва Сан'Ракса – почти пяти сотен неразорванных клятв, соглашений, оставляющих право возобновить контракт ветерана с отрядом в случае наступления войны с иноземным захватчиком.
В городском порту и гаванях полуострова также находится семнадцать торгово-военных быстроходных малых парусных судов, принадлежащих отряду и принципату, с меньшей грузоподъёмностью в людях и орудиях – в 40-80 воинов при 6-3 орудиях без учёта команды и с минимумом груза на борту. Эти суда генерируют основную прибыль, занимаясь сопровождением, перевозкой, патрулированием и уничтожением или пленением пиратских и трофейных судов сходного размера но худшего оснащения.
Всего по трём крепостям и двум заставам на наземных путях в Хефреме расположено по полутора-двухсотенному гарнизону разной степени оснащённости, а в соседнем принципате Хегате служит, обеспечивая значительную долю боевой мощи вотчины Венценосцев, семь сотен Сан'Раксов, ещё один большой боевой корабль и десять малых, но их мобилизация является гораздо более хлопотным делом и требует согласия нанимателя.