Город дышал морозной утренней свежестью, а перевозные лавки, добирающиеся до рынка в ранний час, растирали по мостовым и дощатым полозьям жидкое месиво из грязи и дождя с крупной ледяной крошкой. Это град под жуткий рёв небес отыграл свой марш по крышам в час зари, но, к счастью горожан, в тот час почти все спали. Кошки забивались под лавки, мыши – в норки, псы прижимали уши и накрывали лапами носы, дети рыдали вполголоса, точно стесняясь, и вообще всё в Вэйресте замерло в сонном и робком бодрствующем молчании, включая, стариков, обыкновенно встающих ещё среди ночи и в бурю божившихся глядя в жёлтый просвет горизонта под чёрной тучей. Среди стариков божился и хлопотал седой настоятель, но как назло ему было не заткнуть воющего под дверями храма душевнобольного. Иной раз жрецы грели у себя сирых, но этот взбесился и с полуночи вопил богохульные вещи, начиная заново, как только хрипота в горле уймётся или заклинание молчания с уст пройдёт. И как назло не учился ничему и в укрытие не стучал, а как постучал под утро – осатаневший и встревоженный старец о том уже никому не расскажет. Его прерванные охранные молитвы заглохли враз и более не возобновлялись в то утро: рядом с умолкшим юродивым на него из темноты смотрела персона с глазами не менее жёлтыми, чем полоса под тучей.
- Вабба… тьфу, чем это пахнет? Ладаном?!
Желтоглазый гость поморщил нос и ткнул тростью с огромными кричащими ртами в грудь потерявшему покой и концентрацию настоятелю. В ту же секунду с едва слышным "шурх" и "топ" робы служителя осели на пол поверх сурового кота коровьей окраски.
- Ну, ты хотел тепла и еды, Рори? – подмигнул господин жёлтым глазом посасывающему монету из сыра чокнутому. Осоловелый взгляд бездомного выражал щенячий восторг и он подхватил кота в тряпье подмышку и пролепетал благодарности на мотив детской считалочки. – Только смотри, не говори никаким лысым слугам и лесным эльфам в странных шапочках, что видел меня, хорошо?
На том и сочлись: Шеогорат и первый призвавший его в этот день поклонник. Несмотря на свою силу, ненастье обещало быть коротким, а потому наплыва бешеных уродов и маньяков в прогнозе не было. И, что самое главное, он мог немного отдохнуть от своего безумия во вменяемом мире и наедине с собой. Единственное пятно тепла и света среди сырости и серости двигалось по городу, оставляя за собой шлейф едва заметного помешательства. Вокруг банка, который превратился на целый день в кухню. Мимо конюшен, забирая у милой девочки Агнессы лошадь, на которой, как он знал, убили уже троих всадников, и оставляя всех остальных буйствующими. По кварталам, заставляя горожан путать котлы с корзинами и детей с супругами. К самому замку.
Небо стало ясным и льдисто-серым, а на улицах Вэйреста не происходило ничего вопиюще странного. Пегая кобыла Бабочка минула самовольно открывшиеся перед самой её мордой врата, не вызывая никакого смущения немногих мёрзнущих свидетелей. Пожилой, молодцевато одетый господин на ней верхом, без седла и узды легко правящий лошадью с помощью морковки на удочке, отчего-то также не привлёк никакого особого внимания. Одет он был в духе самого дикого гуляния, что должно было, наверное, произойти сегодня, его тонкий плащ по пестроте и количеству цветов в вышитых узорах соперничал с витражами в храмах, но его не остановили и не спросили имя ни патрульные, ни, теперь вот, стражи дворца. А если бы кого спросили, видели ли этого господина добрые люди, то вовсе таковых людей и не сыскалось бы, разве что забыть кота в руках у попрошайки, вгрызающегося сырный золотой. И ещё пару помутившихся, как нянчившая вместо младенца хлеб горожанка, и привратники, разглядывавшие друг у друга сгибы локтей. Глаза подъехавшего господина прояснились как и небеса над головой, и даже приобрели человеческий вид: сделались серо-зелёными и мутноватыми, смотрящими так же сквозь всё вокруг, как и всё вокруг – мимо пёстрого господина. Он оставил лошадь, поручив удочку стоящему с открытым ртом конюху, и соскользнул, приземляясь дружным “цок" на ноги и трость, с бело-рыжей спины.
- Мне назначено, – уверил господин в цветном плаще, посмотрел на небо, пожал плечами, и исчез, чтобы возникнуть на кухне, потрясти там плащом, сетуя на морось и поднимая в воздух облако зелёных частиц, а следом переместился прямиком в зал, за стол, где скоро должны были подавать. В тот момент он решил, что можно перестать быть таким уж непримечательным в глазах одурманенных после грома и града и от самого его присутствия смертных и поболтать о природе и погоде, когда венценосная семья спустится к завтраку. Им понадобилось бы несколько очень трезвомыслящих персон с силой воли и магической мощью, чтобы раскрыть впавшего в свою – очень относительную – ясность, как иной душевнобольной в психоз, Шеогората. А у вменяемой стороны бога безумия было значительно меньше идиотического веселья и больше – осознанных интересов, чтобы раньше времени срывать покровы и забирать придворного мага туда, где ему самое место.

Отредактировано Шеогорат (14.06.2016 00:50:16)