До’Шайирр возник перед имперцем из ниоткуда, слово восстав из груды мёртвых тел, чтобы забрать легионера с собой: лезвие кинжала вонзилось под не защищённый слетевшим шлемом подбородок, пронзая язык и нёбо, и выходя где-то в районе переносицы. Он резко потянул вниз и в сторону, ломая челюсть, и добавляя вторым кинжалом в открытое место шеи, уже и без его помощи залитое кровью. Заглушив чужой булькающий крик, он огляделся – стена.
Стена, стена слева, справа и спереди, из врагов. Небольшой отряд босмеров и каджитов под его предводительством методично пробивался сквозь яростное сопротивление имперцев, двигаясь из центра на юг с точно таким же усердием, с какими буквально только что продирались в обратном направлении. Широкими улицами и закоулками, втаптывая в грязь чужие знамёна и добивая раненых противника, чтобы оказаться окружёнными у какой-то лавки, спиной к стене и с брошенными домами по обе стороны. А город был в огне, в пыли и в крови, и вместо приятной уху музыки его улицы заполнял рёв войны, от которого шерсть вставала дыбом, наполняя тело звериным азартом. Он больше не чувствовал боли в рассечённом левом боку; ненадёжный кожаный доспех пропустил в себя вражескую сталь в одном из узких переулков, когда он бился, себя не помня. Взвыл тогда от боли только раз и в отместку с хрустом вогнал кинжал аккурат промеж глаз имперца. Придав крику новый тон, снова ринулся в драку, ощутимо припадая на бок, но лишь выигрывая от этого в непредсказуемости: ноющее от боли тело само дёргалось в разные стороны, уходя из-под новых ударов, свистевших совсем близко от шкуры. Болтающийся на шее амулет скрадывал боль, притупляя её, позволяя всецело отдаваться на волю зова крови; бить в сочленения пластин тяжёлых доспехов, в шеи, вспарывая податливую плоть и выбивая полные боли крики прежде, чем полоснуть по горлу, под колени, перерезая сухожилия и добивая дезориентированную жертву в пару метких ударов. Рубашка под вспоротым доспехом почернела от крови, и шерсть отяжелела; кое-как продравшись сквозь плотные ряды щитов и мечей, он быстро сотворил простенькое целительское заклинание в довесок к амулету, которое должно было продержать его в строю ещё на… сколько? Десять минут? Час? Три часа? До’Шайирр не знал, и не хотел знать, сколько ещё будет длиться бой. Знал лишь то, что он был неравен. Неравен, опасен, и, вероятно, финален в его жизни, если он позволит себе пропустит ещё хотя бы один удар.
Отряд переулками вышел к жилым домам, оттесняя имперцев, чтобы быть тут же оттесненным в ответ; вывернувшись из окружения, он вонзился в чужие щиты на десять часов, ведя за собой прочих. Внезапно распахнувшаяся дверь дома, опрометчиво полагаемого пустым, едва не зашибла – он едва успел вовремя отскочить в сторону. Бок не простил, пустив по телу новую волну предательской боли, подкашивающей ноги. Спасаясь от удара, который должен был пройтись по левой стороне тела, он плечом влетел в бледного альтмера, показавшегося из дома.
Стерев кровь со лба, Шай дружелюбно оскалился в лицо альтмеру, пусть для этого и пришлось задрать голову, звякнув серьгами в ухе.
- До’Шайирр помогает альтмеру, альтмер помогает До’Шайирру. Альтмер высокий, он бьёт по горлу, До’Шайирр бьёт по животу. Белые стены – красные стены, Fusozay Var Dar!
Издав новый боевой клич, он с замахом вгрызся клинком между пластинами брони имперца по правую руку, вгоняя по рукоять куда-то под рёбра, наклоняя и с силой дёргая, отталкивая легионера от себя в пёстрый клубок из тел, заливающих улицы Имперского города.
Отредактировано До'Шайиир (08.07.2016 13:55:00)
