Он и переходит - перехватив поудобнее кинжалы и стремительно выйдя из под прикрытия стены, тяжёлые шаги местной стражи Клинка не остановили бы и не подбодрили бы... даже если б Роштейн их слышал. Но он не слышал - заходил на ликантропа от проулка, отрезая путь к отступлению. Размениваться на слова и конкретизировать, что, мол, ненавидит хирсиновых тварей, Себрис не собирался - и так видно, а вот оттеснить гадину назад имело смысл.
Они дали круг.
Шаги начинали стихать - стражник, не доходя до моста, свернул в противоположную сторону, и "танец" до некоторой степени остался прежним, не побеспокоенным никем извне. Можно было и дальше уклоняться от атак, изматывать противника, не давая ни секунды отдыха, но время, хотел того оборотень или нет, капало - не так уж много до момента, когда первые работяги проснутся, выползут из своих домов, начиная оживлённое шествие нового дня. А это совсем, совсем не входило в планы Миртона. Сделав шаг назад, он подцепил носком сапога брошенную врагом тряпку и, перехватив рукой, швырнул её бретону, использовав плащ как ловчую сеть.
Понты, это всегда потеря времени. Проще,  проще, проще, без лишнего финта, - вдалбливал юному Роштейну его наставник, - проще, проще, без выпендрёжа - повторял Клинкам Командор. Выпендрёж приберегите для парадов и Пенитус Окулатус.
Сейчас же привычка красоваться могла стоить жизни и Роштейн не красовался: с момента, как оборотень поддел ногою плащ все его движения стали предсказуемыми и угадываемыми. Очевидными, поэтому дожидаться,  пока тряпка плаща его накроет сверху Роштейн не стал, рванул навстречу ликантропу сразу, используя фору, пусть и мелкую. Заклинание обнаружения жизни было достаточной страховкой на случай, если его таки накроет темнотой, но ходьба по кругу Клинка уже начала утомлять.
Резко уходя вниз, за тем, чтобы сбить врага с ног, Скам отклоняется в сторону. Игры играми, а пора бы уже и честь знать. Выровнявшись в прыжке - словно желая вновь увеличить расстояние - он застывает на месте, но лишь затем, чтобы, взбесившись таки, начать меняться на глазах.
Отмеченные особой печатью Хирсина, умели оборачиваться в считанные секунды: вот стоял человек, а вот конечно удлинились, морда вытянулась и тело покрылось шестью взамен тряпичной одежде. Лишь короткий взвизг и сиплое дыхание ему на смену.
Роштейн отмахивается от уходящего в сторону оборотня не глядя, на звук и ощущение, но всерьёз не достаёт, зато стоит тому застыть, - решительно бросается на оборачивающегося: ему будет достаточно и долей секунды форы,  а сама картина не вгоняет Клинка в ступор, лишь доводит до бешенства сразу, мгновенно - зрения, подсказки от заклинания и нюха теперь достаточно, чтобы не дать ликантропу прыгнуть первым - попытаться прижать к земле морду и выковырнуть из твари глаза. Для начала.

Мало ли чего там планировал Клинок, реакция и опыт оборотня в разы превосходили те, что имелись у смертного, а уж в форме волка - подавно. Отмахнувшись от бретона, точно от назойливой мухи, когтистой лапой, ликантроп тихо рыкнул и опустился на все четыре конечности. Опасно осклабившись, он кинулся вперёд с единственным намерением - разорвать в клочья.
- Говнюк, - сообщил на выдохе бретон своё мнение о ликантропе всем, кто только готов был его слушать. Желающих, правда, не было.... А дальше уж было не до слов - теперь стоило побороться не за оборотневу голову, а за свою жизнь. И понадеяться на крепкий доспех, потому что кинувшемуся на него ликантропу Роштейн подставил руку, предоставляя в неё вцепиться, если сможет и ей же предлагая служить щитом - тварь не прыгала в лицо и шею, как кошки и волки, ликантроп слишком уж было двуногим - прыгал ниже. Зато если бы зубы сомкнулись на подставленной руке, можно было  бы ударить кинжалом наверняка.
Он и смыкает челюсть на подставленной руке, но лишь затем, чтобы отшвырнуть человека в угол, подняв при этом слишком громкий для тихой ночи грохот доспехов о камень постройки, который наверняка может привлечь ненужное внимание.
Себрис летит, словно пучок травы под ветром, складываясь грудой доспехов для того только, чтоб подняться снова на ноги - встретить таранный удар оборотня лёжа всё равно, что самому подписаться на смерть, но и клинком получить по хребту несладко - а за спиною прихваченый меч не делает парение с кувырками хоть сколько-нибудь Командору проще.
Тем не менее, Себрис встаёт и снова перекрывает узкий проулок. На выход...
Скрип когтей по камню - выражение злости, нервозности, а вместе с тем и давняя, даже дурная в какой-то мере привычка. И сигнал: в атаку!
Спуска оборотень врагу не даёт, там где бесполезны зубы - толкает массивным боком, сшибая. Всё-таки сталь клинковского доспеха - только зубы ломать, а уж вкрапление цветных металлов оборотню не нравятся даже больше, чем раздражающее шелестение где-то сбоку, словно кто-то очень спешно, очень спросонок собирается.

Оборотень взвизгивает, шарахается в сторону - резко, но как-то чересчур уж неумело, словно вся ловкость улетучилась в тот момент, когда клятое серебро коснулось его. Теперь он явно норовил защищаться, а не атаковать, а по возможности вовсе ускользнуть. В отличие от Клинка, он видел, что теперь шансов на победу значительно меньше. И правда: потраченных секунд хватило, чтобы пропустить момент, когда ещё можно было сопротивляться. Застыв неподвижной фигурой, ликантроп так и остался стоять под смешливым взглядом имперца, который уже опустил меч и теперь лишь наблюдал со стороны.
Клинок не уделяет внимания новому действующему лицу, коль скоро оно более не вмешивается: держится к незнакомцу боком, всё же не доверяя спины, но и не щерясь оружием - нерешительность и страх, это же страх? Ликантропа перед владельцем меча от Роштейна всё же не ускользает и он, снова закупорив собою проулок, всё же находит нужным поинтересоваться:
- Ты ещё кто такой?
Передышка ему тоже на руку, только вот не долгая - не такая долгая, чтоб оборотень срегенерировал, а сам он начал чувствовать все свои сломанные, ушибленные и погрызенные члены.
- Сосед ваш, - спокойно ответил имперец, не смотря на вопрошающего. Он его всё же узнал, хоть и видел преимущественно из окна собственного особняка да имел особую честь наблюдать процесс заселения новых владельцев второй части здания у дороги к дворцовому району.
Оборотня он не боялся, знал, что покуда действует заклинание оцепенения, тот не сдвинется с места, а потому остался стоять, где стоял. Как в неровном свете звёзд и лун он умудрился разглядеть лицо Клинка и откуда его знает, он умолчал.

- Если они не разбегутся от одного его вида.
Убрав меч за спину, имперец смотрит на сипло дышащего волколака без особых эмоций, точно перед ним просто собака или вовсе чучело. Он тонко свистнул, и через полминуты в окне наверху появилась уже знакомая девушка, тут же получившая приказ: "Отпусти коня". Здание, за которым стояли люди и оборотень - постоялый двор, чуть дальше располагалась конюшня, примыкающая к нему. Хозяин у обеих построек - один.
Ничего другого, кроме как отпустить, сделать бы девушка и не смогла при всём желании - больно уж ретив и своенравен был тот конь. Зато прийти к хозяину он мог и без сопровождения.
- Ну, это смотря кого они будут больше бояться, - отвечает Клинок и прислушивается - что-то в окружающей реальности его смутно настораживает и, раз уж это не оборотень и не сосед, значит - лошадь. Присматривается он к ней внимательно, щурится, словно в темноте его малость подводит зрение, хмыкает,  но ничего не говорит - мало ли, что встречается на улицах окрестностей Имперского Города,  - бывает и такое. Вместо этого Роштейн стаскивает кожаные ремни и перевязывает кинжалы на лапах оборотня, продевает в колечки креплений кожу ремней - чтоб не выпали "случайно".
- Уверен, они верно оценят ситуацию. На седло?
А вот тут Себрис начинает немного сомневаться - взгромоздить тяжкую тушу ликантропа на коня тот ещё квест, возможно, что проще таки тащить его волоком и плевать на публику...
Если бретон что-то подозревал, то стоящий рядом имперец ни в малейшей степени не мог предположить, что Клинок (а кто не узнает доспехи Клинка, живя в центре Сиродиила?) смотрит на окружающее отнюдь не при помощи обычного человеческого зрения, потому оставался спокоен. С другой стороны - узнай он об этом, то не изменился бы в лице, но тактику поведения выбрал бы иную.
Посмотрев сначала на даэдрического коня, затем на размеры оборотня, ассасин усмехнулся.
- Больше времени потратим на то, чтобы его поднять. Что с ним будет, он же хирсиново отродье, - пренебрежительно отозвавшись о ликантропе, который, по его мнению, другого отношения и не заслуживает, Туэза шагнул к Тенегриву и ласково провёл ладонью по пышной гриве. Конь в свою очередь резко фыркнул - и никакой реакции сверх того. Оборотня он, кажется, нисколько не пугался.
- Крепите, я помогу. Покуда ещё глубокая ночь, мало кому посчастливится увидеть волколачью тушу.

От простых трупов не воняет же, - хотел было сказать Маркус, но только ухмыльнулся. Сводки газет то и дело пестрели скандальными новостями об очередном убийстве - то из озера кого выловят, чаще в районе Ватерфронта, то в канале - в каком-нибудь квартале Арены, то вовсе по-старинке - в подворотне. Никому особого дела нет, будет оно потом вонять или не будет, те кто оставляют за собой следы думают только, как бы скрыться поскорее, вряд ли вспоминая, откуда берётся вода в канализации, далее поставляемая в дома Имперского Города.
Об этом можно долго рассуждать, часами, но вот уже конец моста и ворота в столицу, за которые их с Тенегривом вряд ли пустят.
- Пустяки, - имперец отцепил ремни от седла Тенегрива и накинул на оборотня новое заклинание, в этот раз - сонное. - С Вашего позволения приглашением воспользуюсь в светлое время суток. Завтра, если Вы не против. А сейчас удачи Вам, - вскочив в седло, Маркус кивнул Клинку и добавил: - Моё имя Кальяс, Ваше я знаю и так.

- Я буду рад, Кальяс.
Кальяс, так Кальяс - на бретонский слух вполне себе имперское имя, ничего крамольного - Себрис кивает и кидает на ликантропа сонное заклинание, практически одновременно. Не потому даже, чтоб не доверял имперцу, просто Клинок не ожидал такого одолжения и удержать своё уже не успел. Тем не менее теперь стоило привязать ременные верёвки к ближайшему кольцу, торчащему из моста и пойти радовать стражу, но сперва привязать и покрепче. Роштейн-младший никогда не признался бы вслух, но ему иногда казалось, что в Имперском Городе сопрут и ликантропа, если не привязан намертво - отвернись только на секунду.

На препирательство со стражниками у Роштейна ушёл едва ли не час и  ночь давным-давно перевалила за половину, а Себрис только-только пытался перебороть желание сесть прямо на пороге дома и передохнуть, не раздеваясь и не делая более ни шагу - даже ему было прнятно, что если он сядет, он, вероятнее всего, уже и не встанет - все его силы ушли на преодоление имперской бюрократии, - но и на то, чтобы по-человечески раздеться и дойти до спальни или столовой сил не было тоже. Пока что их хватило только на то, чтоб расстегнуть меховой плащ, позволив ему упасть на пол, и сосредоточиться на очередном за эту долгую ночь заклинании.
Иначе гн и впрямь будет спать на пороге.
Как смерд какой...
Нет, Роштейн себя со смердами не равнял, но и холодная постель - тоже не подарок, если задуматься. Тем более,  что с братом нужно было поделиться и, мало ли, вдруг он ещё не спит? Что-то такое засело в мозгу и не давало успокоиться,  просто так уснув. Успокоиться! А для этого необходим брат!
- Ты спишь?
Можно было, наверное, как-то иначе выразиться,  но неприятным последствием долгого долгого дня была некоторая излишняя ... прямолинейность, поэтому Себрис спросил, вперевшись как был, с зацепившимася за доспех плащом, в спальню брата.

Первого слова оказалось достаточно, чтобы герцог машинально начал водить руками по телу Себриса, проверяя цел ли тот, всё же про его отношение к порождениям Хирсина он помнил достаточно хорошо. Но не настолько ещё проснулся, чтобы не переспросить:
- Кого пригласил - Кальяса или оборотня?
- Кальяса! Оборотня сдал страже - потом разберемся... там ещё кинжалы мои, ай! - когда Волдери таки нажимает не туда Себрис едва сдерживается, чтоб не дать сдачи, а только замереть, пережидая болезненные ощущения.
- Я утром расскажу подробно, давай спать?
Реакции и тона достаточно для того, чтобы Волдери резко проснулся и откинул одеяло, на ходу сплетая заклинание школы Разрушения лишь затем, чтобы зажечь свечу. Он ещё не знает, насколько серьёзные раны, а бесполезно внимать боль считает лишним - вот ещё, полумеры. На то, чтобы встать, взять подсвечник, зажечь его и сесть с другой стороны кровати рядом с братом уходят считанные минуты.
- Утром ты отправишься вниз - отмокать. А сейчас, будь добр, помолчи.
Он ещё с полминуты сидит без движения, приводя мысли в порядок: раз Себрис дошёл до дома, значит, и теперь малость потерпит. О гостях, соседях, переулках и оборотнях и правда можно рассказать позже, хоть утром, хоть днём, оставлять же до утра лечение герцог совершенно не намерен. На самом деле он явно и неприкрыто злился на брата за то, что тот не разбудил его и не попросил помощи, это заметно и в тоне голоса мага, и в резких движениях, и в выражении лица.
- Там ничего серьёзного, я всё равно уже обезболил пока шёл. Волдери! Волдери?
На предложение заткнуться Себрис отвечает просто - устраивает голову брату на колено, изогнувшись, замолкает, виновато зажмурившись - в последнее время лечиться он до странного не любит, предпочитая обращаться к брату или, когда того не оказывается рядом, вовсе ни к кому - чтобы не светить своими травмами. Но одно дело не светить, а другое - попасться на горячем, и Себрис не пытается оправдаться перед братом так вот сразу, - терпит и думает, как бы извиниться. Потом.
Осматривает и ощупывает брата Волдери тщательно, очень большое внимание уделив спине и позвоночнику - больная тема для самого герцога - так что Клинку какое-то время приходится терпеть проявление заботы старшего брата. В какой-то момент, видя что стычка с оборотнем не прошла без сложностей, ему хочется стукнуть Себриса да посильнее, но в тот же самый момент он вспоминает, что сам виноват в случившемся. Присмотрись он повнимательнее к алхимику и, возможно, получилось бы избежать всего этого.
- Никак оно тебя не отпустит, - поглаживая младшего по волосам, тихо произносит Волдери, - прошлое.
С окончанием лечения герцог и сам успокаивается, перестаёт злиться - осознание, что с Себрисом всё хорошо значит для него куда больше, чем все побеги брата от лечения, нелюбовь к оборотням и многое-многое другое.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

Совершенно очевидная разница между двумя видами чудовищ из уст человека, который от оборотней некогда пострадал куда сильнее, чем от вампиров. Волдери не стал напоминать Себрису о том, что вампиризм, некоторые его формы, передаётся подчас не от укусов или попадания крови заражённого вовнутрь, но и по воздуху - мало разве случаев, когда охотники на молагбаловых тварей сами становились ночными хищниками. С другой стороны, говорят, порой и укус не обращает в вампира. Для самого герцога обе болезни ещё мало изучены, но если в случае с ликантропией лекарство всегда или почти всегда одно и то же, то гемофилия венценосных способна преподнести не самые приятные сюрпризы тому, кто озаботится поиском исцеления.
- Я не верю, что за двести лет в Сиродииле умудрились потерять не только всех мистиков, но и книги по мистицизму. Может, после поездки к путеводной звезде в Чейдинхоле всё переменится, но сейчас... - пользуясь тем, что младший ослабил хватку, Волдери сползает ниже и поворачивается на другой бок, спиной к брату, - спать.

- Спать, - соглашается Себрис, устраивается удобнее, но не засыпает, не скоро - заклинания не сразу отпускают, а развеивать себе и на себе одновременно в таком состоянии он не хочет, приходится терпеть и размеренно дышать брату в плечо, пока не отпустит в сон. Зато спит он крепко, как ребёнок, а ворочаться не начинает в этот раз вовсе - слишком уж устал.

Устал и для того, чтобы проснуться рано утром и когда Себрис всё же пытается открыть глаза время уже скорее близится к полудню. Да и то, он не то чтобы просыпается на самом деле - скорее начинает искать запропастившегося Волдери для того, чтобы уткнуться в него носом и жадно вдохнуть правильный утренний запах. В кои-то веки вскочить и бежать Себрису совершенно не хочется и не можется.

Большую часть ночи герцог проспал на удивление спокойно: не ворочался, не видел снов - ни-ка-ких - не мёрз и даже не претендовал на отдельное одеяло, да и с брата его не стягивал. Только под утро, когда в комнате стало достаточно светло, чтобы начать просыпаться, Волдери перевернулся на другой бок и довольно улыбнулся, не открывая при этом глаз. О времени он не волновался: идти сегодня никуда не нужно, собрания Совета проходят не каждый день, а отчёты ему приносили прямо на дом, про возможных гостей же маг и думать забыл.
- Неужели утро? Уже? - сонно моргая, спрашивает старший.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

"Иди сюда" - громко сказано, особенно когда ближе, казалось бы, уже некуда. Но ход мыслей уловить не трудно, особенно спросонок, особенно когда ты от природы - мужчина. Сначала, правда, Воледри намерен если не исправить, то подкорректировать одну незначительную деталь - лизнуть большой палец и оттереть разводы на лице брата, а только после, проведя губами по подбородку, отозваться на ласки покусыванием за шею и мочку уха. Руки-то заняты: одна - локтем в кровать для упора, второй герцог водит по торсу Клинка.
- Мммм? - ну да, Себрис ластится, поводит скулою за пальцем вслед, а потом всё же целует старшего брата, со вздохом выгибается навстречу касаниям и довольно пофыркивает, почти проснувшись - с текущим набором желаний сон уже совершенно не монтируется, Волдери ему хочется не просто чувствовать и обнимать, этого слишком уж мало, и Себрис всё же даёт рукам волю, благо у него-то свободны пока что обе и можно дотянуться до многого...
Эфемерность происходящего закономерно перетекает в истину - так истиной становится сам факт связи между двумя детьми старого герцога Альдкрофта и свобода, ограниченная разве что рамками друг друга. Скажи о таком кто раньше... хотя ведь пробовали, но это ничем добрым не обернулось.
- Братик... - старший вкладывает в это слово гораздо больше, чем напоминание о родственной связи, будто оно равнозначно имени или целому признанию.
Мягкая перина кровати только расхолаживает, приправленная лаской и теплом - приказывает не сходить с места, оставить мысли о дневных делах и полностью довериться тому, чьи руки и губы дарят желание остановить ход времени. Не переставая покрывать поцелуями шею и плечи брата, Волдери поводит рукой по линии позвоночника и ниже, очерчивая изгибы на теле Себриса. Никого другого герцог на месте Клинка не представляет и вряд ли сможет, даже подай ему такую идею, и чтобы не оставлять себе времени на глупости, резко выпрямляется, садится на брата, довольно улыбаясь, водит ладонями по груди.
- Как в первый раз? - сжимая коленями таз оказавшегося снизу Клинка, маг вновь выпрямляется, словно демонстрируя самого себя.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

Волдери уже хорошо выучил это состояние брата, и хотя он не мог похвастаться, что знает Себриса от и до и до сих пор пребывал в роли наблюдателя, а нередко и экспериментатора, конкретно это поведение ему было знакомым.
Он ещё находит в себе сил ехидно улыбнуться, хитро смотря на младшего сверху вниз, выдыхает тихо, приподнимаясь, чтобы опуститься осторожно, мало помалу привыкая к ощущениям и то прикрывая глаза, то бессмысленно усмехаясь.
Никакой спешки. И совершенно необходимо взять брата за руки, переплести свои пальцы с его, чтобы использовать всю конструкцию как надёжную опору. А потом вновь посмотреть в серые с рыжиной глаза и, склонившись немного вперёд, начав плавные осторожные движения, одними губами произнести: "Мой братик".
- Твой, - соглашается Себрис в голос, удерживая в пальцах братнины ладони и позволяя опереться, - когда Волдери руководит их удовольствием, ощущения всегда внезапны и остры, хотя, кажется, брат и не таится - вот же, каждое движение видно в таких подробностях, что перехватывает дыхание от одного вида, вот пальцы, переплетённые с пальцами - верная подсказка будущему движению герцога, вот - некоторый опыт, как говорят, он позволяет угадывать... но Себрис не угадывает брата никогда - восторженно вскрикивает, тихонько стонет, тянется целовать и кусает поспешно губы, чтоб шуметь не слишком, но не угадывает, даже когда начинает и сам двигаться в ответ - слишком уж это далеко от банальной логики или физической нагрузки и то, что заставляет младшего прикусывать герцога за плечо, прогибаться навстречу и нетепреливо толкаться навстречу никак не может быть результатом просто движений. Только вот сформулировать ему это не удаётся ни сейчас, ни потом, - да и не кажется такая информация важной - Волдери и сам понимает, наверняка понимает, как оно... как?!
Вместо бессмысленной философии Себрис зовёт брата по имени, прокатывая по языку глуховатое Ррр, желая присвоить его всего целиком, но пока что, пока что сдерживая свои порывы...
Подтверждения не требуется: герцог не спрашивал, он утверждал; и всё-таки довольно улыбается в ответ, щурясь и отзываясь тихими смешками на резкие поцелуи. Он смеялся. Не над братом, не над собой или ситуацией - это были такие особые смешки, означающие удовлетворение от конкретного действия или звука - как сейчас: когда младший начинает тихо стонать, маг лишь усмехается - не зло, не обидно. И шумно, судорожно вздыхает при укусе, крепче хватая пальцами за руки брата и пeреходя от плавных движений к резким, таким, чтобы если и не кружили голову, то не давали заскучать.
Волдери резко вскидывается, выпрямляясь и отпуская руки Себриса, выгибается назад - ладони находят опору на бёдрах Клинка. От этой смены поначалу темнеет в глазах, а ситуацию в целом усугубляет донёсшееся слуха рычание, ответом на которое - резкие вскрики. Старший сдерживаться не намерен: ни в движениях, ни в выражении эмоций, так что на этот раз никаких покусанных и сомкнутых губ.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

- Гостей?
Кажется, вчера что-то такое мелькало, перед сном, но прямо сейчас герцог не поручится, что правильно помнит события прошедшего дня.
- Расскажи подробнее, а пока что, - потянувшись, маг приподнимается, смотрит на брата с улыбкой, словно смакует то, что собирается произнести, - вниз, в ванну. Матьяса дома уже третий день нет, он предпочёл оставаться в Университете Волшебства, чтобы не тратить времени на дорогу. Думаю, ему там интереснее, чем дома.
Волдери задумался, прислушавшись к себе: рад ли он, что его сын теперь обучается в лучшем заведении на территории человеческих земель, или же ему нет никакого дела до успехов мальчишки, столько времени бывшего просто ребёнком одной из служащих? При всём официозе чувств и эмоций, предписанных по старым традициям, он не ответил бы так сразу, как на самом деле относится к сыну, и кто ему Матьяс - родственная душа или инструмент, необходимый для определённых целей? А если второе - не должен ли Роштейн приставить к наследнику парочку-другую телохранителей и контролировать его так же жёстко, как некогда это делал их с Себрисом отец?
Закрыв глаза и переведя дух, Волдери предпочитает вымести из головы все лишние мысли и вернуться к настоящему.
- Ты надолго в этот раз?

- Прямо из ванной рассказать?
Подрываться и галопом нестись мыться младший не спешит - растягивает время сладкой неги, откровенно валяется - свой запах его не раздражает, а то что брат примолк и задумался... нет, сейчас Себрис допытываться не будет. Мало ли о чём может задуматься герцог.
- На пару полных дней. Может чуть больше, но это если ничего эдакого не случится. Пойдёшь со мною? Ты всю ночь обнимался с вонючим братом, - младший всё же соскальзывает на пол и протягивает братику руку, посмеивается, - сам  наверняка пахнешь не меньше, хоть и герцог.

- Прямо из ванной, - кивает Волдери, протягивая брату руку и поднимаясь с постели, смотрит недовольно в сторону окна, от которого падал дневной свет. - Или можешь начать прямо сейчас.
Лениво и неспешно, обходя разбросанные ночью элементы доспехов, герцог приблизился к невысокому дивану, взял со спинки халат, чтобы тут же накинуть на плечи. Гости - это необычно, конечно, если вспомнить, что речь идёт о Себрисе, но с другой стороны - любопытно. В первую очередь из-за предистории.
На реплику брата он хочет ответить чем-то вроде: "И постель перестелить", но только молча улыбается, рассматривает Клинка и ничего не говорит вплоть до самой купальни, куда оба Роштейна спускаются, минуя первый этаж и кухню, привлекающую аппетитными ароматами свежеприготовленной еды.
- Ты говорил ночью, что позвал в гости соседа после... встречи с оборотнем. Кажется так? Представитель знатного рода "настоящих" имперцев, всегда живших в центре провинции - дельцы, проектировщики, картографы. У Туэза ещё сто лет назад было более шестидесяти процентов всех заказов на транспортные сети Империи. До поры, пока кто-то из наследников не решил покончить с фамильным делом и не заняться чем-то своим. На радость строительным компаниям.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

В отличие от младшего, герцог водой просто наслаждается и не скоблит кожу. Отклонившись назад и закинув руки на уступ, он смотрит наверх, в потолок, и слушает.
- Когда дело в руках семьи, качество выше - фамилию заботит итог, халтура грозит порушить добытую репутацию и лишить прибыли. Ничего не имею против строительных компаний, но они всё же больше наживаются на государственных заказах, чем по-настоящему что-то делают. Для сравнения: кривая дорога до Весттри - работа компании, основной тракт из Камлорна, через Альдкрофт, до Даггерфолла - наглядная реклама семьи предпринимателей. Имперской семьи. Это, конечно, дело каждого, а с сужением имперских границ и заказов небось стало многим меньше, но такими темпами мы скоро дойдём до нордской логики - не сошло со снегом, значит, годится.
История с оборотнем ему совсем не нравится, но он не чувствует угрызений совести, слыша о нападении, ничего кроме лёгкой, прошедшей почти моментально взволнованности. Страже герцог не верит, тому что эта самая стража справится с волколаком - подавно. Но на его памяти бретонские служаки, а не вышколенные имперцы.
- Хорошо что обошлось, - на брате маг взгляд не задерживает, прокручивает услышанное в голове, взвешивает.
Задумчивость Клинка не ускользает от внимания, но почему-то именно сейчас Волдери решает дать брату время и не лезет с вопросами и дельными советами, навроде использования магии или осторожности по ночам.

Себрис мотает головой и всё же перемещается в воду, ныряет, погружаясь по самую макушку, а потом устраивается рядом с братом, но от навязчивой мысли никак не может избавиться и всё же делится, опершись на край купальни.
- Знаешь, я уверен, что он не светился. Потом, уже после драки, оборотень светился, стражники, конь его, хоть и странно, но светился, а этот имперец нет. Бывают заклинания чтобы скрыть себя от обнаружения жизни?

- Нет, а если и есть, то я о них ничего не знаю, никогда не слышал и не читал.
Можно ли скрыть потоки энергии, струящиеся внутри живого существа, или магические токи? Скрыть так, чтобы даже мастера с острова Артеума не смогли заподозрить волшбу? Тема скорее для целого исследования, и у Волдери для него не хватает практических знаний - он слишком много времени тратил на искусство управления и манипуляции, харизму и красноречие, отдаваясь теории и ещё аэдра знает чему.
- Хочешь сказать, у нас по соседству нежить? Здесь? В сердце Империи? В пятнадцати минутах ходьбы от Башни Белого Золота? - смотря вопросительно на младшего, он не смеялся и не подвергал слова о странных наблюдениях сомнению, зная что врать Себрис не стал бы, не в ситуации, подобной этой.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

- Предлагаю держать наготове. На крайний случай.
Разговор окончен. Отсиживаться в своих комнатах, покуда брат принимает гостей, герцогу не позволяют вбитые сызмальства правила гостеприимства, недоверие к приглашённому и самую малость - колкая ревность. Брат и так в этом своём ордене проводит почти всё время, возвращаясь домой пару раз в неделю - при лучшем раскладе, и нередко - не на полный день.
Покончив с водными процедурами, Волдери накидывает тёплый халат на влажное тело, не прикасаясь к полотенцам, и ждёт младшего.

И ждать ему всё же приходится изрядно - Себрис не засиживается в остывающей воде, но ходить мокрым не любит, поэтому тратит время на то, чтобы растереться насухо, заодно взбодриться и как-то отделить вальяжно-валятельное утро от деятельного дня. Нега изгоняется полотенцем и к моменту, когда Клинок заматывается в полотенце, он уже деятелен, резковат и бодр, словно крупная собака перед долгожданной прогулкой. Халата он уже не хочет и поглядывает на старшего сурового брата с озорством.
- Наверх? Завтракать? Или сперва одеваться?

Ожидание скрашивает попавшееся на глаза покрывало, навешанное на новый предмет интерьера купален - особый заказ; тонко улыбаясь, Волдери качает головой отрицательно, проходит мимо Себриса к высокому, во всю стену, полотну и дёргает за ткань, желая видеть результат и, конечно же, отражение на идеально ровной зеркальной глади. Никак не закреплённое, покрывало падает на пол, открывая взору всю картину купальни - с её обстановкой, посетителями и лёгким утренним настроением.
Ооо, сколько же стоило это, увитое тонким плющом по раме, зеркало - длительных разговоров, золота и томительного ожидания, но итог, итог устраивает герцога более чем, и он тонко улыбается, осматривая. А затем заходит брату за спину и поворачивает того лицом к выходу, полубоком к зеркальной поверхности. На Себриса маг смотрит и не смотрит одновременно, не в живую, лишь на удивительно гладкое, правильное отражение.
- Обернись, Себрис, посмотри - что ты видишь? Видишь ли ты то же, что и я? - не отнимая рук, не меняя положения, Волдери стоит позади Клинка и довольно щурится.

Чтобы обернуться нужно сперва оторваться от ощущений, а они сейчас, когда Себрис прижимается к брату спиною, чувствует руки герцога обнажённой кожей - острые, захлёстывающие. Обернуться? Зрение всегда было для Клинка менее весомо, чем осязание и, возможно даже, запах, но сейчас младший соглашается - красиво. Знакомства с братом, имперскими искусствами и возможностями и, не в последнюю очередь, с зеркалами достаточно, чтобы сполна оценить размах и качество заказанного Волдери зеркала.
- Если оно не зачаровано, я вижу то же - нас, - Себрис ласково обтирается об брата затылком, замерев, - но почему тут, а не наверху?

- Зачаровано не зеркало, - произнеся это, Волдери касается губами между лопаток брата, поводит носом, вдыхая запах. Он всё ещё мокрый и начинает мёрзнуть, но оттого не меняет мотивов и, спустив руки, ведёт пальцами по бокам и ниже - к бёдрам; покуда не натыкается на преграду в виде полотенца. Он тихо хмыкает и запускает пальцы под мягкую ткань, которая, поддавшись в итоге, сползает на пол, оставляя Командора Клинков нагим.
- Наверху много солнечного света, здесь же - только подсвечники, - поднырнув под руку и встав рядом с братом, Волдери довольно прижимается щекой к прохладному после купальни телу, улыбается и смотрит вперёд, на отражение; взгляд колдуна скользит по скулам, покатым плечам, широкой груди, бёдрам, заключая в итоге: - Невероятно, нечеловечески красив.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».

Ощущение неправильности и неловкости момента, задушенное на корню, оставило тяжёлый горьковатый привкус - так посмотреть, образ жизни пошёл зигзагообразно, круто извернулся, не дав толком привыкнуть к новому, а теперь диктовал условия. Волдери обернулся, окинул брата взглядом и, кивнув, вышел из купальни.
Наверху по-прежнему оставалось тихо: ни слуг, ни домочадцев, ни даже видимости какой-то жизни, одна имитация уюта. Как, впрочем, и в альдкрофтском замке в последние года три, если не дольше.
- Кем ты хочешь предстать перед гостем? - подзывая Себриса к себе, старший приоткрывает дверь в гардеробную. За прошедшее время он успел сделать парочку заказов местным портным, как раз для случаев, подобных этому, так что небогатый выбор малость обогатился.
Приятный полумрак и запахи тканей, ароматизаторов и дерева навевали особенные тёплые воспоминания, делиться которыми ещё ни с кем не доводилось. Сплетя простейшее заклинание, Волдери зажёг один из подсвечников, затем второй, третий и, наконец, последний.

- Грязным измотанным Клинком, валяющимся на мостовой под волколаком я уже "предстал", - смеётся Себрис, - любой другой образ будет к месту.
От купален он идёт, держась у Волдери за спиной и вот сейчас первый раз осторожно касается плеча - запах не оставляет его равнодушным, а свет немного настораживает, заставляя неосознанно напрягаться: его воспоминания о доме не всегда уютны и самые странные вещи иногда заставляют всколыхнуться недоверию. Впрочем, запах гардеробной только кажется похожим на тот, другой, из детства - без резковатых цитрусовых нот, он более мужской, менеее... камлорнский, и напрягшиеся было плечи Клинка расслабляются. Показалось.   
- Мне больше интересно, каким меня хотел бы видеть ты.
Себрис всё же кладёт брату на плечи уже обе тёплые ладони и предлагает:
- Я с радостью надену то, что ты захочешь...

- Как насчёт имперского стиля? - подведя брата к манекену, герцог тонко улыбается.
Вариант костюма в стиле хартлендской аристократии состоит из короткой мантии, скрывающей под собой простую на бретонский вкус рубашку с вышивкой, - бордовой, окаймлённой золотом, до середины бедра, с узким горлом. Материал подходит для тёплого времени года, он тонок и невесом, как и тёмные, простые на первый взгляд, штаны.
- Есть ещё варианты, но они скорее для выхода, дома удобнее и легче будет в этом, - старший стоит сбоку, давая Себрису самостоятельно выбрать, прикинув и оценив.

- Бордовый... - Себрис смеется, но сочетание цветов ему нравится, это слышно по голосу. Нравится и то, что для его гардероба бордо и золото - достаточно необычно, сам он такое себе никогда не завёл бы. Слишком уж сложно подобрать верный оттенок, себя со стороны не наблюдая - проще остаться в сером и чёрном, уж там-то не прогадаешь. Да и серебряная светлая пыль подземелий меньше видна.
- А ты? Тоже удобное, правда? Твои официальные наряды весят почти что как мой доспех.
Камни, вышивка, тесьма, - жаль, не придумали ещё такого, чтоб и удобно, и... внезапно Себрису приходит в голову мысль и он улыбается. Непременно нужно будет попробовать. Потом.

Подпись автора

«Ты будешь служить, живой или мёртвый».