Ночь выдалась душная и молчаливая, без ветра, без проблеска звезд. В темноте не видать было низких туч, но их тяжесть прокрадывалась смутным чувством по краю сознания. Изредка вдали слышались раскаты грома. Во дворе караван-сарая жгли костры, будто кому-то мало было этой гробовой духоты. Яростные языки пламени с треском пожирали поленья, то и дело выбрасывая в тяжелый воздух снопы искр. Гигантские, угольно-черные тени неспящих в ночи бесшумно блуждали по двору, по стенам строений, и казалось, что они живут своей жизнью, независимой от тех маленьких существ у огня, кто отбрасывал тени.
Капитан не мог заснуть. Он не знал, который сейчас час, но догадывался - поздний, очень поздний. Нынче он долго лежал без сна в горячей постели, прежде чем поднялся и вышел во двор через тихое, спящее заведение. На ум приходили тяжелые мысли. О прошлом. О настоящем. Кто они теперь, куда идут, и ради кого, ради чьей памяти стоило все это сделать. Образы ушедшего, но не отпущенного, они всегда были с ним, стоило остаться одному; но днем можно было еще отвлечься. Сидя в кромешной тени вдалеке от всех костров, Арнаирил смотрел в окна своих спутников. У Иланден темно, она спит - разумная, рассчетливая женщина понимает, что надо набраться сил для завтрашних дел. Окна Соркальмо выходят на другую сторону, но и он не склонен к ночному бдению. А вот у Неймона горит свет. Капитан долго всматривался в светлый квадрат: узник Обливиона, живший в давнем прошлом, мог бы ответить на многие вопросы. Уже не первый день Арнаирил думал об этом, но не решался начать разговор. Обманывал себя тем, что, мол, недопустимо навязываться с вопросами к живому национальному герою, принцу, и, в конце концов, после всех страданий Неймон явно повредился в уме и ничего не скажет... А на самом деле - капитан боялся ответов на свои вопросы. Боялся, что правда не утешит, а наоборот, разбередит старые раны, подтвердит худшие опасния. Или что не будет никакой правды, никаких ответов, а он своей глупой попыткой лишь подтвердит то, с чем последние тридцать лет пытался спорить: невозможно ничего забыть.
Но нынче ночь, зловещая, молчаливая, замершая в ожидании грозы, толкала на безрассудные и роковые поступки. Медленно, все еще колеблясь, Арнаирил поднялся на ноги и вошел внутрь дома. Большая зала простиралась в полумраке, даже скользящий шаг капитана четко слышался в мягком молчании ковров и гобеленов. В дальнем углу трое пьяных каджитов сидели с лампой, вполголоса напевая дикую, заунывную мелодию. Арнаирил поднялся по витой деревянной лестнице на второй этаж и несколько минут стоял в темноте. На миг ему послышались шаги за дверью Иланден, и он отступил назад, готовый скользнуть в свою комнату. Но никто не вышел, все стихло, даже пьяницы внизу перестали петь. Внезапно решившись, Арнаирил бесшумно прошел к двери принца и тихо постучал.
- Ваше высочество, - свет из комнаты ослепил привыкшие к темноте глаза, заставив резко склонить голову. - Прошу прощения... Мы могли бы поговорить?

- Как прикажете, милорд... - Арнаирил сам же усмехнулся, осознав свою новую ошибку.
Но, в самом деле, не по имени же теперь называть принца? Дверь закрылась за спиной капитана, отсекая комнату, наполненную трепещущим золотым светом, от зыбкой темноты снаружи. Маленький мир в золотой скорлупе из света, бликом плывущий в непроглядной, как черная вода, ночи... Арнаирил украдкой поднял на Неймона внимательный взгляд. Их легендарный предводитель был порой, как подросток - грустное, раненное дитя, не осилившее проверку на зрелость. И несмотря на стремление Иланден возвеличить его в глазах солдат, несмотря на все ее мастерство и талант, это было слишком заметно. Особенно сейчас. Арнаирил невольно представил на месте Неймона другого великого мертвеца - лорда Наарифина. Как все было бы по-другому, как бы они помчались вместе на восток, чтоб залить рассвет кровью и напомнить о себе посмевшим забыть!.. Легкий укол совести развеял видение; капитан опустил глаза. Не надо жалеть, что на месте Неймона нет Наарифина. Юноша итак настрадался, и если после всего он готов сражаться за Доминион - значит, достоин зваться именем своего рода и заслуживает уважения. А Наарифин... Что ж, Аури Эль милостив, Наарифин обрел покой в Этериусе. Иначе не могло быть, не должно было быть.
- Читаете? Ах, да. Великая Война... - вздохнул Арнаирил, останавливаясь у постели. - Я прошел ее от начала и до конца.
Он поднял книгу с одеяла, прошелестел страницами и бросил обратно - в коротком движении руки сквозило пренебрежение. Не хотел говорить лишнего, но выражение лица внезапно отразило всю горечь и гнев. Капитан поспешно отвернулся.
- Простите, милорд, - его голос прозвучал чуждо и холодно, преувеличенно-формально. - Я как раз по этому поводу. Постараюсь быть кратким и... надеюсь, вы простите мне этот вопрос.
Заложив руки за спину, Арнаирил шагнул к окну - расхаживать аршинными шагами, как он привык, здесь было невозможно, - и повернулся лицом к Неймону.
- Я сражался под личным командованием генерала Наарифина. Но в Битве Красного Кольца меня не было рядом с ним. Я... - капитан сделал паузу, вздохнул и продолжил с беспощадной прямотой: - Я покинул город вместе с нашими отступающими отрядами, спасая свою жизнь. Я проявил малодушие и раскаиваюсь. О судьбе моего лорда вы, вероятно, успели прочесть. Однако распускают слухи, что он не умер, а был похищен крылатым даэдра. Я не верю, что Аури Эль мог допустить такое. Но, может быть, вам об этом что-то известно?
Арнаирил замолчал, ожидая ответа.

Отредактировано Арнаирил (23.08.2016 01:58:34)

Арнаирил склонил голову, молчаливо извиняясь за свой вопрос - видно было, что Неймону тяжело вспоминать. А в следующую минуту стиснул зубы, чтоб не сорваться на грубость. "Правда ли? - мысленно воскликнул он. - А откуда я знаю?! Я ведь только что сказал вам, что бежал оттуда, поджав хвост! Хотите - повторю?..". Он сам признавал себя трусом и предателем, да что там - никогда не переставал жалеть о своем поступке, но любое напоминание о его вине от другого, даже намек, даже неверно истолкованное слово заставляли его бездумно защищаться.
- Описание казни взято из имперских источников, - с видимым трудом проговорил, наконец, капитан. - Не думаю, что это ложь. Свидетелей... много.
Но тон Неймона успокаивал. Несомненно, принц не хотел упрекнуть воина. И на смену уязвленной злобе пришла печаль. Арнаирил устало ссутулился. Не было больше сил, чтобы выглядеть несломленным, да и нужды не было. Свою тайну он уже раскрыл. В ответ на слова Неймона он неожиданно улыбнулся потерянной улыбкой. Да, да, кто-то, кому лорд был слишком дорог. Или кто чувствовал себя таким же безнадежно виновным, как Арнаирил. Будь у него возможность, он сам бы  - да, ведь решился бы? Или нет? Амулет Аури Эля, спрятанный под рубашкой, теплый от постоянного соприкосновения с кожей, был так привычен, что и не ощущался вовсе, пока о нем не вспомнишь. Как вера - пока не подойдешь к той грани, за которой ее уже нет.
Капитан кивнул, облизал высохшие губы, вздохнул. Образ лорда Наарифина - живого и великолепного, на пике своей славы, - стоял перед глазами.
- Он был моим кумиром. Я помню, как... Благодарю вас, - резко прервал себя Арнаирил. - Простите, милорд. Не смею больше вас беспокоить, - поспешно закончил он и все-таки медлил.
Слова повисли в тишине, как оборванные нити. Разговор как будто не был закончен. Хотелось остаться. Но дисциплина?.. Правила, субординация? "Хотите по уставу? По уставу нас всех ждет трибунал, так что к скампам устав" - еще на корабле сказал Соркальмо в ответ на требование капитана подчиняться Иланден, как старшей по званию.
- Ваши книги никуда не годятся, - сказал Арнаирил, уже берясь за ручку двери. - Они не лгут, но они попросту ни о чем. Если у вас есть вопросы, я могу рассказать, что видел своими глазами. Если, конечно, вы не собираетесь еще отходить ко сну.

"Принципы Талмора? Вот об этом лучше спросить Иланден", - чуть не сорвалось с губ. Арнаирил почти наверняка знал, что она по-своему представляет Неймону эту дивную новую эру. Он уважал Иланден, как воина и как командира, но воистину витальная потребность создавать иллюзию для себя и для окружающих, похоже, у некоторых меров неистребима. А Неймон - Неймон умел неожиданно-тонко прозревать мотивы других. И стало быть, уходить от ответа бессмысленно. Тем более, если сам вызвался рассказывать.
Капитан шумно вздохнул, отходя от двери. Он не позволил бы себе сесть на кровать в комнате принца, каджитские тюфяки раздражали - излишне мягкой мебелью он не баловал себя из принципа, - а потому он сел прямо на пол у окна, скрестив ноги. Золотистый свет мягко освещал его лицо, Арнаирил выглядел усталым и казался старше, чем обычно.
- Должны ли мы ненавидеть людей? - переспросил он. - Я не помню, чтоб нас этому учили в боевой академии Талмора. Но если вы меня спросите, следует ли нам их ненавидеть, я скажу - да. Их "бог" был всего лишь алчным и коварным завоевателем, который напал на Острова. За свою короткую жизнь они не успевают набраться ума и боготворят силу и власть. И они быстро плодятся. За тысячу лет многое произошло. Мы были по игом их Империи, державы беспринципных барыг и властителей-однодневок, и мы не забыли этого позора. Возможно, их беда в их короткой жизни - они не успевают задуматься, только бы нахватать всего побольше, золота, славы, власти. Зачем? - этот вопрос их не волнует. Я не видел среди них достойных воинов... Почти, - поправился Арнаирил. - Но те мои враги, которых я мог уважать, вели себя как меры, а не как люди. Они, как мы, ценили честь больше жизни и шли навстречу смерти, будто видя за ней дороги Этериуса. Хотя и называли все по-своему, по своей дикарской мифологии - присяга Легиона, Совнгард. Я не встречал еще истинно-человеческой добродетели, которая не достигала бы своего расцвета в культуре меров. И ненавижу людей - нет, не за то, за что вы могли бы подумать! Гибель моего лорда я не прощу в первую очередь себе. Но людей я ненавижу, потому что знаю: покуда они есть, покуда они в силе, их невежество всегда будет угрожать моей Родине. Потому что они хотят наших сокровищ и нашей мудрости, но не понимают их.
Арнаирил откинулся назад. Его глаза воинственно блестели, но затем вдруг потухли. Губы исказила гримаса отвращения.
- Меры-предатели, марионетки человеческой власти - это другое дело. Резня в Сиродииле показала им, как Империя ценит их верность. Я никогда не участвовал в этих, как вы их называете, расовых чистках и не кичился чистотой крови - хоть все это и стоило мне карьеры. Но альтмеров, предавших Доминион, я убивал, и никто не заставит меня раскаиваться в этом.

Отредактировано Арнаирил (25.08.2016 04:20:30)

Арнаирил ошеломленно смотрел на принца, пытаясь разгадать его улыбку, и не мог поверить тому, что слышал. Всю жизнь он видел историю с подачи своих талморских наставников. Он думал, что предки альтмеров заложили основы сегодняшнего Доминиона и с гордостью смотрят на потомков из Этериуса. И вот, перед ним - один из этих предков, легендарный герой. И, о боги, эта насмешка на его лице - это же насмешка судьбы над тобой, капитан Арнаирил! Следовало бы тебе сдохнуть в той последней битве, капитан, безымянным трупом лечь на белый камень рядом с друзьями, тогда б ты не услышал, как герой славной древности говорит словами альтмера-торговца из имперского захолустья. "Почему маги Талмора не вернули Наарифина вместо него?!" - горько думал Арнаирил, сжимая пальцы в замок, так, что золотистая кожа побелела.
Впрочем, если бы он не умел держать себя в руках, он не был бы юстициаром в стане врага в свое время. Нервно дернув плечом, он отвернулся от Неймона и уставился немигающим взглядом в пламя закопченного светильника. Принц закончил говорить, а капитан все молчал, застыв, как каменное изваяние.
- Боюсь, я не понял вас, милорд, - сухо произнес он, наконец.
Как ни старался он сделать голос мягче, это все равно прозвучало враждебно. В наступившей тишине глупая белая моль билась крыльями о стекло, пытаясь прорваться к манящему пламени. "Погибшие не были марионетками, но нашими братьями и сестрами, Арнаирил..." - вспомнились слова Неймона, а с ними и альтмерский юноша, ученик Коллегии Винтерхолда, и - не считая тысячи лет в Обливионе, - ровесник принца. Он, помнится, тоже доказывал Арнаирилу греховность Талмора. Как знать, может, он теперь - тоже безымяный покойник, жертва бесцельной и бессмысленной народной мести. Братья и сестры - мысленно повторил капитан. И совесть отозвалась колкой мыслью: только тогда братья и сестры, когда нужно отомстить врагу за покойников кровной местью. Капитан поморщился и мотнул головой, будто отгоняя мошку.
- Знаете, в чем разница? - тихо и мрачно проговорил он. - Если бы Маннимарко и удалось задуманное, он бы все равно не стал богом салачи. Мы. Не. Такие. И если вы хотите убедить меня, что и у предателей есть своя правда, то представьте себе - я знаю! У каждого есть своя правда. Даже у имперцев. Даже у даэдра. Да только что с того? Наарифину и моим соратникам от этого - легче? Вам - легче? Принимая чужую правду, предаешь свою. Да, я сказал, именно предаешь. И себя можно предавать, и часто это делают, соблазнившись пустой мудростью и ненужным состраданием. Жить надо так, будто прав только ты, иначе другая правда и другая сила сметет тебя, как мусор с дороги. Пожалуй, за что я уважал скайримских Братьев Бури, так это за то, что им не надо было объяснять такие вещи. Мы с ними были по разные стороны клинка, но думали на одном языке. И право же, Неймон!.. Как мне больно, что я вынужден на каждом шагу доказывать простую истину своим братьям по крови!
Запоздало осознав, что все-таки не сдержался и сказал лишнего, Арнаирил замолчал. Белая моль надоедливо брякала крыльями о стекло, и капитан раздавил ее, оставив на глиняном полу полоску белой пыли.

Отредактировано Арнаирил (26.08.2016 01:15:24)

Принц не заметил, что простой воин назвал его по имени. Видимо, тысячу лет назад мир и вправду был проще. И наверняка лучше.
Арнаирил раскатывал на ладони трупик моли. Белые крылья опали смятыми лепестками. Темное тельце мялось легко, как свежая глина - вот еще угадываются тонкие лапки, а через пару мгновений остается только неузнаваемый черный шарик, неотличимый от мусора на полу. То, что только что жило, летало и куда-то стремилось, так легко превращается в прах. Природа даже не заметила пропажи - вместо убитой моли две другие кружили вокруг светильника, в два раза громче и настойчивее колотя крылышками о закопченное стекло.
Его забрал крылатый даэдра... "Даже Обливион не сможет погасить пламя его духа, - вдруг подумал Арнаирил. - Если бы мы действительно были так слабы перед Лордами Хаоса, их попытки подчинить Нирн не были бы напрасными столь долгое время. Ведь боги почти не помогают нам. Значит, мы и сами по себе чего-то стоим. Значит, греховно только отчаяние". Он вздохнул, оперся спиной о стену, положил вытянутые руки на согнутые колени и на минуту закрыл глаза. На душе от этих мыслей стало легче. Всего час назад он тоже путался в понятиях правды и не-правды. Но теперь путь вперед виделся прямым до самого горизонта. Арнаирил ошибался, когда тосковал по Талмору времен Наарифина. Талмор - просто слово. Неймон подсказал ему, что время легко меняет суть вещей, не меняя названия. Все просто - у Арнаирила был один Лорд, которому он принес присягу более ста лет назад. Ему и тем идеалам, которым тогда был верен Талмор. Если со временем Талмор изменился, растратилсяна мелкие амбиции элит, значит, капитан больше не талморец. И Обливион - он больше не пугал своим непреодолимым ужасом. Все можно преодолеть, пока не предаешь себя.
- Все верно, для Алинора мы предатели, - произнес он, переводя взгляд на принца. - Мы, но не вы, милорд. Вы и сейчас можете вернуться к ним. Я помню, вы сказали, что должно отомстить за сородичей в Сиродииле. Но теперь вы знаете, - Арнаирил развел руками, - я тоже убивал братьев по крови и в Валенвуде, и в Сентинеле. Я рассказал вам, почему я это делал. И если вы думаете, что Иланден не такая, то не обманывайте себя. Мы с ней родом из одного мира, и не можем быть другими, чем мы есть. Мстить имперцам, мстить нам с Иланден - нет никакой разницы, если только вы не умолчали о чем-то. Почему вы остаетесь с нами? Что вы хотите обрести?

Отредактировано Арнаирил (27.08.2016 13:24:44)

Лицо капитана медленно изменилось - ему нужно было время, чтобы убедиться, что он не ослышался. Друзья? С бескрайним удивлением он посмотрел на Неймона. На мгновение в его взгляде даже промелькнула нотка отторжения, более того - страха: не надо, не надо так со мной, оставьте уж мой мир прежним и меня на моем привычном месте. Арнаирил не готов был к такому. Лорд Наарифин никогда не позволил бы ничего подобного. Для своих воинов он был недосягаем, он был высоким кинлордом в самом возвышенном смысле этого слова, он был кумиром, он был... богом. Богом. Легкая дрожь прошла по телу от этой мысли: Наарифин хотел бы повторить возвышение Талоса. Может быть, потому и предпочел мученическую смерть бесславной жизни после поражения.
Альтмер, сидящий рядом, был такой же легендой - и полной противоположностью. Только теперь Арнаирил понял - что бы он сам не говорил, он никогда не воевал ради защиты Островов. С самого начала, с талморской академии и присяги главнокомандующему, он выполнял долг завоевателя, строителя другой империи, а затем и мстителя. Ибо что есть воин? Завоеватель или защитник? И то, и другое, но только не одновременно, как бы не стремились многие себя обмануть. Наарифин, этот восхитительный и безжалостный герой, существо из льда и пламени, олицетворял первую ипостась и даже мертвый, приказывал мстить и разрушать.  Неймон... Пусть даже Неймон и считал себя чужим на Островах, он был эссенцией старого Саммерсета и альтмерского народа, который знал и любил Арнаирил - со всеми его восторженными учеными, сумасбродными властителями и никому не понятной внезапной душевностью посреди сплошной чопорности. Капитан понимал все, о чем говорил принц: и одиночество, и неприкаянность он ощущал сам. Он видел выход в Войне, как смысле жизни. Но, сам того, должно быть, не понимая, Неймон предлагал другой путь. И вот Арнаирил сидел молча, опустив глаза и не зная, что делать. Он скорее чувствовал, чем осознавал: если он откроет свою душу Неймону, вдвоем они с Наарифином разорвут его напополам.
Он шумно вдохнул и пошевелил губами, собираясь что-то сказать. Но слова не приходили в голову. Арнаирил выдохнул сквозь зубы и опустил голову. Отбил дробь пальцами по полу. Резко поднял голову и внимательно всмотрелся в глаза Неймона. Гневное "милорд, вам что, простите, все равно, кого набрать себе в друзья?" в его мыслях соперничало с покаянным "Неймон, я рад, но боюсь, что недостоин: со мной плохо, у меня ведь не случайно никого нет". Наконец, медленно, как будто преодолевая действие невидимых сил, Арнаирил протянул Неймону руку ладонью наверх.

Отредактировано Арнаирил (28.08.2016 01:09:17)