Фелсу Ррет полагала, что свечей не бывает много. Из грубого, красного и потемневшего воска, уже неровные, стекающие и бесформенные. Вполне вероятно, что данмерка не знала меры в этом маленьком сверкающей чуде, единственном живом, помимо ее самой, в темных-темных, потерянных и глубоких коридорах.
Не то что бы она жаловалась на одиночество или на потерянность, отнюдь. Ситуация была обратной, однако, девушка не могла не находить трепещущие от каждого легкого дуновения огоньки очаровательными. В такие моменты Фелсу Ррет с особым энтузиазмом планировала и мечтала о том, как старые руины станут обителью благородной гильдии. Ей постоянно слышались шепотки, словно будущие братья и сестры уже переговаривались тихо за углами, обсуждали дела и слухи, песни и молитвы. То тут, то там порою появлялись на пыльном, старом и потрескавшееся каменном полу отпечатки ног, ведущие в разные места, которые Фелсу могла и не видеть раньше. Но, к сожалению, она прекрасно знала, кому принадлежит этот маленький след, кто здесь бродит совсем один, исследуя все новые и новые коридоры.
Затопленный, например, коридор вел, если ты не боишься промочить сапоги, к быстрому подъему наверх по скошенной, обвалившейся стене. Три поворота налево от обваленной лестницы – большой зал, в котором не было ничего, кроме старости, пыли и заброшенности. Пологий склон изничтоженного камня вел в тупик от обвала, но за нагромождением строительного мусора Фелсу Ррет слышала ветер.
Единственным более-менее обжитым помещением был Храм, - так, по крайней мере, назвала его Фелсу Ррет. Низкое круглое помещение с выщербленными стенами служило ей приютом и алтарем, который, впрочем, здесь предполагался. С трещинами, с отколовшимися кусками камня, даже в таком виде он был трепетно вычищен данмеркой, почти ухожен, если бы не его состояние.
И именно в этой комнате повсюду на полу, на самом алтаре, в выемках в стене, всюду гнездились свечки. Фелсу пережигала и перелепила старые фитиля, старый воск, старые кремни. Но без этих маленьких огоньков она не могла бодрствовать. Периодически ей приходилось проводить под землей слишком много времени, и смешные язычки пламени заменяли ей и без того отсутствующую компанию, в которой данмерка могла и не нуждаться, но была ей рада.
Девушка, впрочем, редко сидела без дела. Во-первых, одни лишь только руины требовали постоянных обходов, зачисток и приборок. Во-вторых, Фелсу постоянно поднималась на поверхность, чтобы проверить, не появился ли кто, и позже сходить на охоту. Местность, конечно, была не из благоприятных для существования, но остров уже давно не выносил активной жизни, так что и Ррет не жаловалась. Ей не требовалось много еды, а питья хватало.
Планы же по проникновению в Балмору приближали свое осуществление. Фелсу даже не задумывалась о том, что ей предстоит делать это в одиночку, - изначально она вообще предполагала, что весь путь пройдет сама, и лишь потом ее кто-нибудь найдет, когда рассвет Мораг Тонг будет неизбежен. Временами она вспоминала о доме, но чем больше находилась именно здесь, денно и нощно истирая колени о грубый каменный пол, тем сильнее пропитывалась любовью к этим руинам. Здесь Мефала ее заметит, - точно заметит, иначе и быть не может.
Впрочем, за месяц, проведенный здесь, Фелсу успела выдохнуть после крайней встречи с другими мерами, от которой во рту еще оставался пьяный вкус галлюциногенного сока, не иначе. В этой маленькой и низкой зале с алтарем посередке, в ночи, подобные этой, Фелсу Ррет смотрела на тени от свечек, которые плясали по стенами дико, оживленно и волшебно, и она танцевала с ними, босая и почти неодетая, воспевая каждым своим шагом ловкость и гибкость детей Мефалы, преподнося ей свое тело в дар, позволяя ее теням сомкнуться на ее руках и ногах, обхватить ее талию, унести сознание подальше отсюда. Туда, где она обязательно будет знать, что делать.

…она услышала речь Бога-Поэта. По основанию камня поползли предательские змеи-трещины, словно после землетрясения, видимые только для Фелсу Ррет. Потеряв ориентацию в пространстве, девушка, рефлекторно, привычным и верным, скорым движением дотянулась до лука, и лишь когда знакомое и гибкое дерево отдало обратное прикосновение руке, данмерка сумела разобрать то, что услышала.
Никакой катастрофы не было, и худшего, конечно же, не произошло. Лишь бы не задавать себе вопросов: зачем явился золотой лорд, что ему нужно, чего он ищет, чего он ждет? Для Фелсу, никогда не ожидающей гостей, как будто и не существовало множества вопросов, существенных и важных, необходимых, обозначающих все действия, требующихся для встречи в своей обители… Бога. Впрочем, предложить ей так же было нечего. Разве что воды, свечек и вяленого, сухого мяса, заготовленного на время, а не для вкуса и удовольствия желудка.
Логика была элементарной: едва ли Фелсу решила, что Лорд Вивек явился личной к ней, нанес, может быть, визит вежливости или еще что-то, принятое в обществе. Вероятнее всего, он здесь по делам своим личным, связанным непосредственно с темной гильдией. А это само собой подразумевает, что Фелсу вовсе и не Фелсу, а единственный представитель Мораг Тонг.
Сознание юной данмерки сделало оборот вокруг всех ее устоев и опыта, остановилось, помутилось и перевернулось, выставляя в красных, больших глазах лишь то, что положено благородному экзекутору.
Когда Вивек опустился ниже, перед собой, у самого алтаря, спиной к камню, он мог видеть лишь вытянутое изваяние из светло-голубого гранита, в строгой манере приветствующее его поднятой рукой.
- Мы приветствуем вас, Золотой Лорд, в Храме Мефалы, возрожденном и сокрытом.
Со своих плясок с тенями Фелсу так и осталось, что, босая, в коротких кожаных штанах, опоясанных черным, широким кушаком. Верха не было, лишь упругая, крепкая перевязь обхватывала грудь и пояс.
Еще несколько свечей потеряли свой огонь, но данмерка не повела и глазом, на удивление самой себе, не обратив ровным счетом никакого внимания на потерю своих любимцев. В данный момент детали окружающего мира превращались лишь в крохотные, отдельно взятые элементы мозаики, которые будут иметь смысл и ценность лишь тогда, когда Событие доберется до них.
- Мы благодарны вам за дар.
Была ли Фелсу действительно счастлива дичи? Пожалуй, у нее не было возможности задаться этим вопросом. В любой другой момент, любой другой убийца мог бы оскорбиться подобным жестом, тем более охотник, как Фелсу. Подношение, вероятно, и не было подачкой, но горделивость и снобизм любой подарок превращали в насмешку. Но в данный момент речь шла, во-первых, о подарке добродушия со стороны не первого попавшегося прихожанина, - впрочем, именно гостем в храме он был все же первым, - а самого Вивека, Бога-Поэта, Золотого Лорда, Двуликого и Бесконечного, Того, чьим предтечей был сам Принц. Во-вторых, Мораг Тонг отличались здравым смыслом и реализмом, и там, где им действительно требовались ресурсы, они не отказывались от них, если это не порочило их репутацию. Убийца сомневалась, что могла пасть ниже под этим взглядом.
Фелсу Ррет едва ли предполагала, что обретение новой родины так скоро сведет ее с кем-то важным, представляющим собой не только имя и свое умение. И уж тем более она не могла думать о том, что заведет личное знакомство с одним из Трибун. Воспитанная в культурной изоляции сугубо на истории, данмерка, пожалуй, не умаляла ни заслуг, ни могущества «лжебога», но единственным божественным началом для нее были именно дэйдра. Как и в любом другом случае, она не задумывалась о собственной оценке или суждениях. Мефала не отказывался от Вивека. Ложь, порок и тонкая, умная игра: в конце концов, Вивек оправдывал все догматы культа Паука.
Девушка проволокла по камню тяжелую тушу убитого животного, роняя еще несколько свечей, оставляя темный, влажный от крови след. С алтаря она взяла свой охотничий широкий нож, опустилась перед мертвой гончей на одно колено.
- Огонь забрал тех, кто был здесь, и отдал их безлунной ночи, - данмерка продолжала говорить тихо, спокойно, расставляя слова так, как ее учили, выдержанно и исключительно идейно, осмысленно, - Более нас никто не беспокоил.
Лезвие ножа с гулким хрустом вонзилось под основание шеи никс-гончей, прямо под самый защитный панцирь над головой. Свободной рукой девушка ухватилась за продолговатую морду, надавила еще сильнее, проворачивая перемотанную кожей рукоять, проталкивая металл сквозь плоть. Кровь брызнула ей на грудь, капли поднимались по шее еще крупные, совсем мелкие окропили ее подбородок, губы и щеки. Еще несколько усилий, волевых, умелых жестов охотника, и голова была отделена от тела для верного сохранения мяса. Все это девушка проделывала со своим отрешенно умиротворенным выражением лица, впрочем, не скрывая того, что получает если не удовольствие, то, как минимум, не отрицает приязни к процессу. Инстинкт охотника, благодарю которому она выжила на Бликроке, не покидал ее даже в такие, казалось бы, бытовые моменты, - других инстинктов просто не было.
Фелсу подняла лицо к Вивеку, установив прямой зрительный контакт ровно на долю секунды, но в следующий момент предпочла созерцать кровавый рисунок на его теле. Вид крови, пожалуй, несколько успокаивал девушку: багровый узор всегда напоминал ей о жизни, горячей и существующей в каждом живом существе. 
- Вы можете забрать любую из свечей себе на память в знак нашей признательности.
Спрашивать в лоб, зачем он явился, убийца не стала. Некоторые опасения пробивались в эту пока еще разумное видение, завладевшее сознанием данмерки. Все правила гильдии, существующие в ней, на данный момент взяли на себя командование, явились не только доминантными признаками, но самой сутью девушки. И, разумеется, как велось у экзекуторов, Фелсу Ррет не торопила события, предлагая вещам случаться в том порядке, в котором было это запланировано и должно было неизбежно, фатально случиться.

Фелсу, на самом деле, многое бы отдала за то, чтобы прямо сейчас задать вопрос Вивеку. Вероятно, даже не один вопрос, а целый ряд, прямых и беспринципных, лишенных не только чувства такта, но и представления о вежливости. Но данмерка даже не смела их формулировать в своей голове, прекрасно и отчетливо понимающая, что не задаст даже одного-единственного условного вопроса, который подпитывался бы любопытством, а не необходимостью или формальностью при общении.
Она продолжала смотреть на него снизу вверх, придавленная этим тяжелым, изничтожающим, полным презрения взглядом. Дело было даже не в том, что Фелсу Ррет не спешила подниматься с кривого и старого каменного пола. Привыкнуть к Золотому Лорду данмерка не могла успеть, да и не представлялось ей возможным ощущать себя комфортно рядом с этим эфемерным существом, сотканным из магии, времени, легенд и тайн. Разве мог вообще кто-то, дерзкий, наглый и самоубийственно смелый, чувствовать себя хоть сколько-нибудь достойно и уверенно рядом с воплощением все мощи, всей горечи и всех потерь кимеров и данмеров? Фелсу Ррет предполагала, что лишь слепые и потерявшиеся.
Она была хорошей ученицей своих наставников, и все легенды и истории, закономерности событий и хронологии, которые вкладывали ей в голову, она знала не хуже, чем постулаты и правила гильдии. Но прямо сейчас это абстрактное знание ничем не могло ей помочь. Опыт Мораг Тонг никогда не вынуждал выбирать и решать проблемы подобным образом, и уж точно палачи никогда не могли позволить оказаться себе под землей в руинах.
Впрочем, найти ответ внутри себя Фелсу Ррет все же могла, стоило ей обратиться не только к фактам, но и начать задавать вопросы. Не Вивеку, конечно же, как ей еще недавно хотелось, но своему собственному сознанию, который определенным образом представлял собой кладезь того, чтобы было необходимо. Знание чистое, не оскверненное ничем посторонним, внешним и отвлекающим.
Ей требовалось время, чтобы принять решение. И когда Вивек мягко прошагал рядом с ней в сторону другого прохода, данмерка по своей натуральной привычке вжалась  в пыль и камень, приседая еще ниже, опираясь на крепкие, но тонкие руки, подгибая выносливые ноги, прогибаясь как дикое животное, готовящееся к внезапному прыжку на любую опасность, уготовленную ему волей случая, нелепой случайностью или же божественным вмешательством.
Все это время, разумеется, Фелсу Ррет не просто так хранила молчания. Даже со спины наблюдая за Вивеком, она продолжала стимулировать собственный ум. Как всегда в ее голове загорался огонь благодаря самому верному из масел. Данмерка от всей своей прозрачной и темной души, искренне и фанатично боялась разочаровать и не справиться с возложенным на нее. Ожидания являлись тем зеркалом, в который Фелсу Ррет была обязана не просто смотреться, но и создавать идеально повторяющую поверхность.
Механизм не мог работать иначе, и потому срабатывал всегда идеально и точно, не имея возможностей и пространства для погрешностей и прегрешений. Убийца поднялась на ноги, готовясь вынести вердикт и объявить о своем решении от лица гильдии. Стоило отметить, что данмерка нисколько не отрицает, что говорит во множественном числе и не от своего лица даже будучи единственным обитателем руин. Более того, единственные члены Мораг Тонг, которые ей были известны, остались там, за морем, на далеком и холодном Бликроке. Фелсу была пуста, но не наивна: вероятнее всего, старшие уже мертвы, дождавшись, наконец, что их воля отправилась по свету.
Неприятный запас тухлой, грязной воды бил по носу, но чувственное, закаленное восприятие Фелсу не давало ей поморщиться или ощутить настоящий дискомфорт. В эту воду она уже ступала, пусть и обутая. В чистоте данмерке, разумеется, находиться было в разы приятнее, но разлагающиеся изнутри старые руины ничуть не отталкивали от себя юную темную эльфийку.
- Мы не способны выразить степень нашей признательности, - начала Фелсу Ррет аккуратно, держась от бога на почтительном расстоянии, - Но гильдия отчаянно нуждается в вашей помощи, Лорд. Руины необходимо поднять. Клыки должны быть обнажены.
Восхищенная поэтичность рассекла речь девушки, когда она заговорила о перспективном и положительном исходе для Мораг Тонг. Очевидно было, что за дело она не просто болела, а страстно, трепетно переживала каждой своей мыслью. С другой стороны, даже в ее безликих словах можно было разобраться искренность и честность, с которой говорят только убийцы и дети.
- Сейчас мы не в состоянии воздать вам за должное, Лорд. Но мы смертны, а благодарность Принца нашего Мефалы вечна и бесконечна.

Всё в Фелсу Ррет все должно было стать парагоном, идеально заточенным клинком не то из оникса, не то из темного агата - неопасным с виду, но таящим смертоносную, бескомпромиссную угрозу внутри себя, изящным и прекрасным для любого, кто может признать эстетику теней, ночи и убийства. То, что кроется под горами пепла и отчаяния, внутри скорби данмерского общества, глубоко внутри, но огромное, полноправно могущественное, свободное в своем следованию абсолютных законов. То, к чему Фелсу Ррет стремится. То, ради чего ее создали.
Каждый раз, когда сознание данмерки упиралось в мысль, что она следует той идее, в которой ее сотворили, ни одна струнка ее морали не начинали возмущенно дрожать, и лишь слаженнее, звучнее, перебирались в поисках всех необходимых ответов, - Фелсу Ррет не нуждалась в мотивации или поднятии настроения. Главным плюсом слабости ее разума было то, что в нем попросту не находилось места для чего-то, что было отличной от идеалов Мораг Тонг.
В моменты, подобные этому, - она еще помнила взгляд и тяжелое дыхание мастера Ренора, - к ее разуму подступала черная, легкая, но несущая в себе грозу, туча, ливнем бесшумным успокаивая ее сознание, позволяя инстинктам и рефлексам брать верх, командующим телу поступать исключительно так, как подобает поступать верному и благородному экзекутору.
Под каждым прикосновением Золотого Лорда мышцы Фелсу окрепали и напрягались в том месте, которое необходимо было продемонстрировать, обозначить. Она ни разу не дрогнула под чужими руками прежде, не смела и теперь выказать что-либо против. В любом другом контексте, пожалуй, решивший протянуть к ней руки встретился бы с реакцией жестокой и скорой, лишенной милосердия и понимания. Тело Фелсу Ррет принадлежало Мораг Тонг, - и Мефале, - а, следовательно, могло использоваться пусть и в любом, но интересе исключительно гильдии. Вивек же говорил и объявлял то, что не просто не перечило этим идеалом, но и дополняло их, служило им, оправдывало и утверждало.
Непроницаемое выражение лица Фелсу Ррет не изменяло себе и сейчас. Что бы сейчас ни происходило в голове эльфийки, упирающейся в далекое теперь, как звездное небо, сознание, все это не находило выхода вовне. Сама данмерка, пожалуй, не до конца осознавала личную реакцию, когда как то, что ей надлежало произнести, уже было готово и собрано на ее языке.
- Мы станем говорить с вами так, как вы повелеваете.
Недвижимая всем телом, даже сейчас эльфийка кивает так, чтобы задействовать только шею, аккуратно и кротко. Даже таким скромным, сдержанным жестом она выражает свое глубокое почтение и оказанную ей честь искренне и прямолинейнее, чем стоило ожидать, но без использования каких-либо эмоций, жестов, мимики.
Фелсу Ррет не просто слушает то, на чем настаивает лорд Вивек, - в ее глазах видно, как полученная информация проникает глубоким пониманием до того места, где хранится все наследие Мораг Тонг. Девушка уже знает необходимое решение, остается лишь озвучить его.
- Мы соблюдем ваши требования. Мы будем лучше, совершеннее, смертоноснее, ибо только так мы докажем свою преданность делу и гильдии. С вашей помощью, с вашими усилиями мы встанем на острие клинка и пройдем по нему достойно. Мы будем этим клинком. И прямо сейчас мы исполним одну вашу волю, мы спросим вас: какими были наши Мастера в прошлом?

Представление продолжалось. Фелсу Ррет не нужно было играть свою роль: она родилась в ней, и не знала других пьес, слов, жестов, постановок и движений. Она точно и прочно знала свое место, как и то, каким образом на нем сподручно стоять. Но прямо сейчас ей надлежало встать так, чтобы никто, - и уж тем более не Золотой Лорд, - не смел засомневаться в том, что Фелсу Ррет занимает свою роль идеально, лучше остальных. Никто никогда не сможет предположить, будто бы другой темный эльф справится с тем, что она должна сделать. Цель поставлена ей, и едва ли что-то способно было ее остановить. И тем более перед тем, кого отметил сам Принц Настоящих Таинств, данмерка не имела права понизить цену той важной миссии, которая была сосредоточена в ее руках.
Но слушая здесь и сейчас то, что рассказывал ей лорд Вивек, обнажая таинства прошлого и отодвигая ширму незнания, Фелсу Ррет не могла не обратить внимания на то, как ничтожна и незаметна она фоне тех, о ком рассказывал Трибун. Вероятно, ее владение оружием, тенями, магией, ядами, всеми искусствами, ухищрениями, приемами, - всем те, чем пользовались экзекуторы из Мораг Тонг так, как художники пользуются кистями и красками, - было отточенным и верным, надежным, но динамичным, Фелсу Ррет постоянно тренировалась и стремилась к совершенствованию, осознавая, что ее путь не просто тернист и опасен, но и жесток, беспощаден и требователен.
Но никто не было требовательно так, как могла изводить себя в этом стремлении сама темная эльфийка. Даже сейчас, когда лорд Вивек приблизился к ней, дотрагиваясь пусть и одной, но рукой, Фелсу Ррет вытянулась так, как не каждый эшлендерский солдат тянулся перед своим шаманом и вождем, напрягая мышцы и выделяя свое тело на фоне окружающих их руин. Ничто не должно было иметь погрешностей, оплошностей, ошибок.
Ей не нужно было думать о том, как быть еще лучше, - в этом была сама суть, натуральная идея Фелсу Ррет, - сложность была лишь в том, чтобы в момент, когда лорд Вивек приближался к ней слишком близко, до ощущения его дыхания, не отвернуться, не увести взгляда, не дрогнуть и не выдохнуть так, словно ритм и сердцебиение могли от чего-то измениться.
Кто бы мог поверить в происходящее? Божество, - нет, не настоящее, но имеющее власть хотя бы полагать так, переплетая другие нити в сплетение имеющееся, завязывая прочные и порочные узелки там, где не решился бы никто другой, - прямо перед ней, не то хвалит, не то порицает, не то возносит, но то убивает, одними словами, одним вдохом, одним взглядом. Была ли она достойна такого испытания? Даже если нет, теперь не смела не пройти его идеально, без помарок и лишних следов.
Фелсу Ррет сравняла свое ослабленное чувство реальности, вместо компаса-указателя воспользовавшись тяжелым, глубоким, бездонным взглядом лорда Вивека, цепляясь за него так, как слепой ухватывается за свой деревянный и грубый посох. Была ли в этом необходимость? Разумеется, была, и Фелсу Ррет как никто другой осознавала, что в данном случае она сражалась со своим внутренним демоном, который нашел отражение в двух колодцах о разных цветах, размещенный на располосованном лице Трибуна.
Она могла стать такой, какими были прошлые мастера. И именно здесь таилась главная сложность, чтобы стать достойной древних и могущественных, ей предстояло стать кем-то не похожим ни на них, ни на остальных. Могла ли она выделиться, не срываясь с границ выбранной пропасти, под-над которой ей предстояло пройтись достойно и ловкой, ни разу не дрогнув от чувства бесконечного падения в случае если оступится? Но не было вопросов о том, справится Фелсу Ррет с этим или нет. Она должна была это сделать, - и никак иначе, другие формулировки попросту не принимались.
- Мы сделаем это, - Фелсу Ррет говорит тихо и разборчиво, выговаривая каждую отдельную букву под той нотой, которая идеально и лаконично вписывалась в произносимое.
Она вдыхает полной грудью, расправляет плечи, чуть отклоняется назад, полная решимости. Новое будоражащее чувство возникает под ступнями и поднимает вверх, до ключиц, щекотливыми мурашками трепетного ожидания нового вызова, нового испытания. Разумеется, она сделает это, чем бы оно ни было!
Темная эльфийка прикрывает глаза медленно, с чувством полной сосредоточенности на том, что происходит в ее собственной голове, словно в далеком космосе из вязкой, прохладной воды.
- Я сделаю это, - ее голос не громче, но слово еще мелодичнее.
Алые крупные глаза распахиваются, одаряя настроение вокруг пламенем решимости, - Фелсу Ррет создаст в себе то, чего ей не хватало. Никто не обвинит ее в том, что она оступилась или не приложила достаточно усилий.
- Буду тем, кого заметят другие братья и сестры. Буду тем, за кем они пойдут. Буду тем, кому Принц позволит вести их. Я. Буду.
Она загорается сама, ее тело крупно колотит от того, как в горле, заставляя захлебываться, томятся, клубятся эмоции, живые и горячие, трепещущие, настоящие, отдающие эфемерной энергией по всему телу. Словно она плыла над дном, на глубине озера до этого, но теперь вынырнула и полной грудью вдохнула соль воздуха.
Фелсу Ррет резко подается вперед, чуть приподнимаясь на цыпочках, - все равно не достает до Лорда Вивека, - и протягивает к нему руки словно в мольбе.
- Я должна! Должна! Скажите мне, умоляю, скажите, как? С чего начать? - в голосе дрожат ноты, создавая дисгармонию, не свойственную ей обычно.

Тишина храма не нарушалась ничем. Только голос лорда Вивека разрезал пространство, - кто смел бы обвинять его в том, что он мешает сокровенной тишине старого камня, заключенного под землю и скрытого пеплом? – разносился эхом, ударялся о стены, бился об уши, возвращался вновь и вновь, не привлекая внимания, а завладевая им изначально, лишь сутью своей. Фелсу Ррет не могла не слушать, она вникала и принимала те слова, что произносило любимое дитя ее Принца, ощущая, как голосом полуданмера-полукимера рождается давно сокрытая истина, которая сейчас обретала форму, как-то связанную именно с ней.
Темная эльфийка помнила, как представлялась лорду и архимагистру – она назвала себя Неясытью. Прозвище, которое привязалось к ней еще с Солстхейма, как нельзя удачнее описывало и характеризовало полностью всю ее натуру и сущность, определяя как будто бы, что Фелсу Ррет сама по себе ничего еще из себя не представляет, а если и представляет, то нечто аморфное, непостоянное, таинственное.
То, к чему не стоило прикасаться никому, и в первую очередь самой данмерке. Был риск, что формирование личности отвлечет ее от той задачи, которая перед ней стояла, и тогда Фелсу Ррет не смогла бы себя простить. Свобода от роли, свобода от цели, свобода от смысла, - многие бы отдали все, что у них было, лишь бы завладеть подобным сокровищем, но не Неясыть.
Вивек не мог дать ей ответы на все вопросы, которые трепетно волновали ее сознание, больное и обнаженное теперь в своей искренности и нелепой, но совершенно натуральной прямолинейности. Могла ли однажды Фелсу Ррет вообразить, что к этому телу, которое тренировали мастера Мораг Тонг, прикоснется данмерский Трибун? Даже лучший из Мораг могли лишь представить себе, какого это – ощущать на своей коже нечто приближенное к Мефале, сотворенное не без воли Принца.
Мефала являлся предтечей Вивека, и в этом был единственный резон, почему решивший, что равен даэдрическому господину, до сих пор был жив, и ни прядильщики, ни лесники не выслеживали лорда, желая отобрать его жизнь и волю. Вивек собой олицетворял то, что Мефала любил в смертных более всего, - в смертных, пусть и живущих так долго. И все же Вивек возвышался настолько, насколько сам мог себя вознести. Не народ, не вера, не магия, а именно он сам и его воля, мощная, как эбонитовый стержень уверенности и непоколебимости. Это было истинным предметом восхищения, а вовсе не тот культ, который он выстроил вокруг себя храмом, лживым и нелепым.
Впрочем, даже падение лорда Вивека было угодно Мефале, - а, значит, и для Фелсу Ррет он был именно одним из тех детей, в которых Принц Теней и Страстей вкладывался с особой любовь. Мефала учил своих детей действительно не только убивать, но и любить, и Неясыть понимала это так же ясно, как назначение своего клинка – и себя самой.
Прямо сейчас золотой лорд являл собой некое воплощение воли Мефалы в мире, ее наглядного примера, обнажающего как мудрости, так и возможные ошибки на пути служения ей. И Фелсу Ррет должна была вобрать в себя каждую из крупиц этих знаний, позволяю Вивеку передавать их едва ли не напрямую. Ее тело было готово к этому, - и, вероятно, к самому Вивеку.
Слабая, фантомная, но мягкая, несоответствующая никоим образом лицу истинного Мораг, улыбка обозначилась на темных губах. Тело данмерки гибко подалось вперед, как бы полностью отдавая себя в распоряжение исхудавших рук и тощих пальцев, костлявых и длинных, но крепких, знающих о том, как следует прикасаться к материям и замыслам.
Фелсу Ррет знала о том, как следует любить, но еще больше она знала о том, как следует принимать что-либо, вбирать в себя. Терпение, покорность и податливость – те качества, которые, вероятно, лорд Вивек готов был порочить минуту назад, но сейчас данмерка была готова спорить, что они были ему так же необходимы в ней.
Маленькие ладони эльфийки прошли сквозь магическое пламя, - ни горячее, ни холодное, эфемерное и словно отсутствующее в этой реальности, - над головой мера, мягко легли ему на затылок. Ей нужен был лишь один жест, открывающий все, что она продумала за те моменты, как перестала владеть собственным телом.
Все, что мог дать ей лорд Вивек, она готова была принять все. Склонившийся над ней, расчерченный нечеткой границей прошлого и настоящего, мужчина был сильнее, чем выглядел, и сила его была не в очевидном, - Фелсу Ррет могла ощущать каждый раз ту смерть, которую мог бы подарить ей Вивек, вздумай ему затеять что-либо другое.
Ее губы, обветренные и сухие, почти неощутимо коснулись лба Трибуна, когда тот сгибался над ней. Лишь на секунду перестав выгибать шею так, чтобы мужчине было удобнее, Фелсу Ррет запечатлела над его глазами поцелуй, в котором смысла и слов было больше, чем она была способна произнести.

[audio]http://pleer.com/tracks/47952846Qta[/audio]
Search for pleasure, search for pain
In this world now I am undying
I unfurl my flag my nation helpless...
Глубокое и ничем не сбиваемое внимание, полное обращение в слух, - всей своей натурой темная эльфийка принимала информацию так, как голодные дети тянут свои тощие и грязные ручки к пусть уже и черствой, но такой желанной корке хлеба. Обучению Фелсу Ррет действительно как будто бы не хватало этого пряного и пугающего мистицизма, заключенного в огне, загорающемуся в периферии, между жаркими пламенными фигурками, прыгающими по фитилям свечей, и едва ли не демоническим, холодным и отталкивающим огнем, сконцентрированным в глазах лжебога, имеющему выход по его контуру вверх от затылка. Лишь сузив глаза и не глядя с фокусом перед собой можно было заметить тот настоящий жар, разливающийся в воздухе. И прямо сейчас данмерка могла лишь сквозь эту пелену и наблюдать реальность, расплывающуюся аккурат в такт пылающему неспокойному воздуху.
Фелсу Ррет знала все правила и условности, каждую формальность и определенный ритуал. Она знала, - и идеально вторила мысли, - где и как должно было дрогнуть ее тело ответным импульсом, принимая боль за наслаждение, а ласку за жест самой ужасной пытки. Данмерка не просто играла по этим низким нотам, не только знала их наизусть, от самого просто и звучного знака до тяжелой вязи переливов и отдаленных палитр звуков. 
Но даже глубокое знание, граничащее с абсолютным пониманием, не могло спасти ее от самих умыслов, с которыми тонкие, ложно слабые пальцы, - темные и светлые, - касались ее кожи. Там, где старые шрамы расписывали спину картиной грубой, хаотичной, зарождались новые алые цветы из рубцов, и следом на них проливалась роса из дрожи и мурашек от прохладной, словно случайной нежности. Фелсу Ррет не могла и представить, каким мыслям следует Лорд Вивек, играя здесь с ней так, как положено мужчине с женщиной, а не воплощению с исполнителем. Эльфийка не ощущала стыда или смущения, но отдаться случайно загоревшемуся возбуждению ей мешал... страх? Опасения неправильно расшифровать замысли существа, которое резонно называло себя богом - такая игра была опасна даже несмотря на то, что истинный Мораг знал все трюки и уловки, позволяющие побеждать, но не нарушать правила.
И потому ответные жесты Фелсу Ррет не торопились обозначить себя в положенной для ситуации манере. Для данмерке не существовала нетерпения, в котором она резко не стала бы держать сея в руках, - впрочем, ей так же редко доводилось терпеть подобны муки, не имея возможности ответить. Благосклонность, которую к ней проявил лорд Вивек, несла за собой нечто неуловимое, непонятное для слабого разума Фелсу Ррет, привыкшей к тому, что соитие, соприкосновение двух тел - это лучший из способов познания, установления связи, духовной и физической. Но имела ли она право, смела ли прикасаться к тому, на чьем лице была отметина сразу двух Принцев?
Гибкое тело податливо выгибалось, стремилось занять позицию как можно ближе к данмеру-кимеру, ластилось и едва ли не жалось, но не смело соприкасаться утвердительно. Удерживая множество огоньков перед глазами, Фелсу Ррет старательно удерживала свои собственные пальцы от условных действий, которые еще не имели права быть, неуместные, не знающие нужного времени.
Она могла, умела, была абсолютно способна к тому, чтобы получать необходимое удовольствие исключительно из того, что ей даровали, не позволяя себе самостоятельных решений, вольных действий, надуманных решений. Но как мастера учили ее быть покорной и терпеливой ко всему, - пусть даже к тому, от чего начинает сводить ноги, а сладкая слабость бьет по дыханию, старательно пытаясь выдать предательский стон, - так  вкладывали ей безоговорочный, совершенный контроль над ситуацией, в которой она могла оказаться.
Black black heart why would you offer more
Why would you make it easier on me to satisfy
I'm on fire I'm rotting to the core
I'm eating all your kings and queens
All your sex and your diamonds
Сам образ Мораг подчеркивал эту дисциплину, зачастую показательную, а не действительную, и в нужный момент выворачивал и душил это бездействие, оставляя на лицах убийц лишь фантомный налет какой-то забвенной, довольной, но бледной улыбки. Вот и сейчас Фелсу Ррет внезапно, но мягко, осторожно подалась вперед, своими маленькими ладонями обхватывая лицо золотого лорда. Ей нужно было вставать на цыпочки (да и этого было недостаточно для того, чтобы поравняться с Вивеком), выискивая разноцветные глаза своими большими, пустыми и красными, прямо сейчас отражающими каждый отблеск, случайно зарожденной огнем или дерзкой похотью.
Ей требовались слова, который всегда не хватало, которые никогда не находились вовремя. Фелсу Ррет, какое-то время так и держащаяся возле самого лица Вивека, наблюдая за тем, как ее собственная, еще тлеющая внутри, страсть разгорается и пылает в двух широких и узких глазах мужчины. ...так ли и нужна была форма логоса? Данмерка уверенно шагнула вперед, едва ли не переход в наступление, но сдерживая свои движения в виде плавном и осторожном, как будто предугадывающим любые контрмеры.
В первый момент Фелсу Ррет показалась, что этот поцелуй, который она предостерегающе оставила на губах лжебога, всегда был тут, и от нее лишь требовалось вовремя прийти сюда, обнаружить чужие уста и влиться в поток. Но теперь она понимала, что сама оставила его здесь, и никакие разрешения ей не требовались. Тот, кто знал правила, не нуждался в поощрении, он побеждал даже склоняя голову пред другими.
Ее ладони обнаруживали все больше и больше моментов тела кимера-данмера, где ощущались или кости, врезающиеся в тугую, но гладкую кожу, или же мышцы, тонкие, но натянутые и прочные, пульсирующие от напряжение. Плоть отвечала на плоть, и Фелсу Ррет слышала в этих позывах ту особую музыку, под которую Мораг танцевали лучше других.
...и если сквозь руки лорда Вивека действительно можно было ощутить отцовские объятия, темные и горячие, как лик Принца, то данмерка отдастся полностью и всецело.