Шагал с трудом заставил себя не вздохнуть, закатывая глаза. Да-а, кошки. Старый главарь “Ренриджи” помер до того, как имперец имел сомнительное удовольствие иметь с ним какие-либо дела, но старый костяк говорил, что времена бывали разные, а лучшие – когда воры и коты друг друга не трогали. Шагал, несмотря на страх перед чистками от имени лиса в горевшем недавно восстанием Скинграде, тоже был за дипломатичный подход. Да и котята казались в себе неуверенными, не наглыми. А что может быть лучше, чем две стороны, тактично закрывающие друг на друга глаза? У Воров был другой трафик, хотя, конечно, соседями не все были довольны.
- Я… учту, – наконец сказал мужчина, складывая руки на груди. – Этот Скупой мне не знаком, вряд ли он платит долю за защиту. И раз уж ты кватчевский, наверняка, Флёр говорила про правила.
Никакой благотворительности кому-либо кроме бедных? – попытался угадать полукровка, но тут же вернулся к вопросу скумы. Когда он был малолеткой, курьером, он был свидетелем противостояния в подполье, которое нередко приводило к поножовщине в переулках и кровавой мари утром на грязной мутной воде Нибена. Под руководством Собирающего-Кислые-Ягоды, который считался за дуайена, когда альтмеры отступили и сбежал кот-коллаборационист, воры чистили трубы от любой дряни, которая вызывала много проблем. А зависимые от скумы вызывали много проблем, и не нравились власти более прочих. Он даже запретил ящерам продавать дарил мягкошкурым – по любой цене – так дорого стоил Гильдии прецедент с придворным. А после Фаулрин бежал от долга и нарастающей борьбы, наивно полагая, что с отдалением хаоса Великой Войны порядок в южном графстве станет как должен.
- Которое из ты имеешь в виду? – выдержав паузу, спросил Фауст.
- Никакой мокрухи. Эта контрабанда – слишком мелкая неприятность, и стража знает, что это не мы. Не лезь в это, если не хочешь расхлёбывать, я тебя пока не знаю и прыгать грудью не буду. А если хочешь доказать, что способен делать работку - мы нынче сидим у юго-восточной башни. Груз… Груз тоже можешь принести, мы избавимся.
***
Балура ненавидела, когда её дёргали за хвост, и по ошибке своей норд дёрнул её именно за хвост, предавая кошке остервенелого ускорения, которое она объявила миру как свирепое, зловонное от запаха рыбной похлёбки на ранний завтрако-обед “Ш-Ш-Ш-Ш!”, и дала пальцеходящей ногой со всей дури по лицу подошедшему так неосторожно к забору норду.
В найденном Ллевелином доме уходящая чуть позади кошка с громким сиплым “х-ха!” стянула с морды прошитую кожей от всяких таких вот алхимических бомб и пыли маску и клацнула зубами, взёвывая в себя более-менее чистый воздух. Она даже не чуяла присутствия живого тела здесь в последнее время, только кислых запашок спревших нестиранных носок где-то в сундуке или под кроватью. Хозяин комнаты был неряха, но хоть не чешуйчатое ублюдище, и Балура, всё ещё активно дыша, чтобы остыть, прошептала:
- Теперь дело за малым, – и стала снимать с себя кожу. На кошке, совсем по летнему, прямо под простёганой курткой, была вышитая нетоварным мелким жемчугом безрукавка грязно-розового цвета и шаровары. Она прокралась шаг в шаг за Ллевелином, и только за дверью шепнув “увидимся где знаешь” свернула в противоположную сторону, планируя скостить, видимо, через какой-то лаз в портовую часть города за стеной.
***
О, Фауст зашёл в кабак: самый злачный из всех в пределах стен, идейный наследник предыдущего во всём, кроме названия и подновлённой обстановки, и со всё тем же лазом за стены в порт и в ров, только теперь закрытым другим стеллажом. В кабаке были люди вроде случайные, да не совсем. Двадцать лет, другие лица, а многие узнавались по глазам, точно знакомые всю жизнь. Настроение у полукровки было дурное – он только-только повстречал наёмников, шедших отплёвывая дрянь пополам с ругательствами, под руки со стражей в сторону злополучной гостиницы со стойлами. Он всё понял по лицам и глазам, даже не спрашивал, сразу отводя ворчащих от убивающего тонкий нюх запаха собак.
- Ничего не делайте, пока я не вернусь! – с отдаления уже крикнул Фауст парням, надеясь, что они признают его голос.
“Не лезь в это”, – этом отзывалось и отзывалось в голове. Какое мелкое дело. Всего-то кому-то в городе раскидают сегодня ночью сладкий яд.
Фауст опустил глаза в кружку, чувствуя невыносимое отвращение и то, как в нём зреет вздорное желание взять пущенных полежать в его ногах под стойкой псов, пройти по следу и… сделать что-нибудь, чего ему, похоже, новый дуайен не советовал делать.
- Полуух-хий, я с-слыш-шал, ч-што ты с-сказал той бр-ретонке, – внезапно обратился к гостю неразговорчивый ящер, отставив налитый из подтекающего крантика бочки эль. Фауст поднял тёмные глаза, щурясь.
- Наблюдателен настолько, или я зря себе патлы подрезал? – пробормотал себе под нос, не особо-то обращаясь к аргонианину, Фауст.
- Нет-с-с. Я уз-снал тебя, мальч-шик из кош-шачьей лав-фки.
Фауст подвис, глядя на аргонианина уже не вскользь – в упор – и силясь вспомнить, но в нём не звонило ни звоночка. Верно говорят, что себе подобных в нюансах различаешь лучше. Для него ящеры запоминались, в основном, цветом чешуи ну и совсем интересными роговыми выростами. Этот, болотно-зелёный с светло-палевыми пятнами, не звонил ни в один колокольчик, вообще.
- Откуда?
- А, я вс-сегда был в деле, но р-ретко р-работал с-сам.
Ящер улыбнулся – количество аргониан на пути в Лейавин научило отвыкшего Авидия наново различать движения их нечеловечных морд – и снял ложкой бегущий за край излишек пены. Не поднимая глаз с ромбовидными зрачками, он сказал гораздо тише:
- Ес-сли ты д-хумаеш-шь, что Гильдия в Лейавине – та ж-ше гильдия, с котор-рой ты познакомилс-ся там – не обольщ-шайс-ся. Тут вс-с-ё как вс-сегда… не так пр-рос-сто.
Фауст перегнулся над стойкой так, приближаясь к шептуну, что почти мазнул подбородком по кружке.
- Да я заметил. Что, неужели снова скумовая нечисть села на командующие посты?
- С-сильные с-слова для бывш-шей шестёрки мехов-фой ханж-ши, – колко заметил хозяин бочки. И Фауст вспомнил его. Этот хвостатый всегда был в логове, но когда он зависал с ворьём – ему ещё не наливали. А потом ему наливали приторных каджитских чаёв с пряностями и ликёрами в других местах. О, юношеские глупости – преследуют годы спустя. Но это был самый малый из его проколов.
Ящер же, спокойно глядя на сидящих по столам и перекладывающих мешочки, снаряжение или просто игральные карты и фишки завсегдатаев, перешёл на едва слышную речь - не шёпот даже, шёпот - гром, по сравнению с его шипением.
- Еш-шели желаеш-шь знать-с, то нет. И да. Дуайен не хош-шет конфлик-хта, пр-ретпоч-шитая тих-хо потак-хать… но не вс-се умельц-сы с-соглас-сны, ч-што именно мок-хр-руха – это проблема-с-с. Ес-сть те, даж-ше кошки, што с-считают, ш-што подполье долш-шно быть одно – наш-ше, и так, как велят пр-равила. Они вс-сегда тес-снят и вор-руют рыбу с наш-шей тарелки, с-сколько с-с ними ни говор-ри. Вопрос-с в цене реш-шения глав-фной пр-роблемы.
Фауст понял, на что намекает ящер и помассировал липкую от пота шею, разминая позвонки. Формально, его не было. Для своих он пропал, для этих - не появился. Отличное положение, чтобы поднять маленький бунт по сугубо личным мотивам. Пораскинув мозгами, прикидывая, насколько ему принципиально хочется натянуть усы на мохнатые жопы Аджарриным племянникам и вычистить конюшни, раз уж взялся за вилы относительно мирного бродяжничества, прикинув, что Цилле под кошкиным крылом уж точно не грозит ничего, потому что бестию спустя годы поминают в бывшем вражеском лагере, он спросил:
- Покажешь, с кем можно будет перекинуться несколько конов?
- Покаж-шу, ж-шди.
Но ждать не хотелось. Выйдя подышать через заднюю дверь, Фауст выдохнул в синевеющее небо клокочущее в нём - что-то - и так и не вернулся. Добряк - о, чудесное создание - учуял знакомые сладости.
- Проходил здесь кто? – спросил Фауст сидящего на дровах под куском рваной рубахи беспризорного с пинтой “в счёт заведения”.
- Балура бегала, – кивнул дед. Полтора с прикупом метра чис-стого ымперца напряглись - в ход после двух кружек переставшего быть привычным алкоголя на ничтожное количество закуски шли все когнитивные способности. Имя было похоже на кошачье. О, Ноктюрново вороньё, тайные ходы ворья что, действительно вот так, бери и проходи для скумогонов были? Впрочем, в своё время именно Фаулрин первый провёл дельцов к дельцам, не думая о проблемах тайны и преимущества и веря, что бабло побеждает зло и два хороших хвостатых всегда-а смогут договориться.
Собаки не могли следовать за ним по крутому неровному лазу в слоях городской стены, и потому ему пришлось обходить по памяти и брать след в возможном месте выхода, но, промотавшись по городу внутри и снаружи час, Фауст нашёл, куда упёрла двойная хитрожопия. Упёрла она, опять дежавю, в кошачий кабак.
***
Мадрр выглядел озабоченно, но это было уже оттого, что на руках у него были очень плохие карты. Возвышающийся своей огромной мускулистой фигурой сенча брат сторожил похудевшую сумку и жирный кошель с монетками и камнями: товар не только прибыл, но и уже успел частично улететь страдающим от ломки местным. Эльфу ушла хорошая плата, Балура, правда, решила отдохнуть прежде, чем разносить лекарство от скуки в куда более приятную ей ночь.
- Пас, – заметив неодобрительное движение усов брата, сказал сутай, хотя только что намеревался повысить. Балура оскалилась и выложила на стол две пары.
- Эта победила!
Позади кошки открылась, впуская солёный и помоечный запах улицы, дверь.
Все обыватели обернулись, глядя на невысокую фигуру, замершую, привалившись плечом к косяку. В ногах у человека гавкали коротко и часто два пса. Возможно, у кого-то из местных котов и меров зазвонил бы звоночек, но Фаулрин и его любовь ко всяким четырёхлапым были слишком незначительной фигурой в памяти старших. Курьер.
- С собаками нельзя, – рыкнул Дар’Мадрр, морща нос, и то же сделала, задержав взгляд на чужаке, Балура. Хмырь с собаками, о котором им сказали нищие, уже вылетел из её головы.
- А, да без проблем, – говоря, будто его тут по походке должны уже всё, сказал Фауст, и показал обоим мохнатым место рядом со входом. Внутри он был не столь уверен в том, что делает. – А собачникам?
- Можно…
- Подпись автора
Вступай в Имперский Легион. Посмотришь мир. Отморозишь задницу
- Капитан Фалько, circa 3E 427
