Старый, пустой дом был наполнен мягким светом и блаженной тишиной. От каждого окна тянулась дорожка закатной позолоты, пересекая комнату и деля пространство на затененные и светлые квадраты. Мелодично скрипнула незапертая дверь. Первыми, шумно цокая когтями по полу и оставляя влажные следы, вошли собаки - любимые гончие советника Синарамена, такие же худые и невесомые, как их хозяин. Порывом ветра закинуло в дом какой-то мелкий древесный мусор и сухие лепестки, которые с тихим шелестом разлетелись от сквозняка.
Синарамен плотно затворил дверь и, немного подумав, запер ее на засов. Глубокая складка пролегла между бровей альтмера, обыкновенно вежливое и благодушное выражение исчезло с его лица, обнажив очертания истинной сущности - жесткие, ничего не выражающие черты, мало-помалу утрачивающие любой намек на живое чувство. Пугающе резко выделялись темные, пылающие навязчивой, неотступной, всепоглощающей идеей глаза. Бесшумным быстрым шагом Синарамен пересек дом в сопровождении собак и вышел на открытую террасу. Прямо за деревянными перилами горная круча срывалась в глубокое ущелье. Заросший низкорослыми кленами противоположный склон был изрезан серебрянными росчерками водяных каскадов и их вечный шум наполнялв влажный воздух. На юго-западе ущелье заканчивалось, и дальше в дымке горного тумана тянулись к закату открытые до самого моря горизонты. С близких вершин, все еще обрамленных снегами, налетал порывами ледяной ветер.
Синарамен опустился на колени, несколько раз глубоко вдохнул и шумно выдохнул. Он предпочел бы совершить это путешествие в состоянии медитации, но сегодня понимал - гармония не придет к нему. Воздух задрожал мелкой рябью, когда высшая магия Ордена Псиджиков, повинуясь воле изгнанника, пронизала пространство и время вокруг темной поджарой фигуры. Гончая, устроившаяся было отдохнуть возле хозяина, резко подняла голову, нервно повела ухом, вскочила и отошла. Синарамен закрыл глаза и на последнем вдохе почувствовал во рту горький привкус пепла.

Пепел. Пепел был здесь повсюду, в воздухе, на земле, небо было скрыто тяжелыми облаками цвета раскаленого пепла. Как будто Малакат, покровитель изгоев, призвал к себе в Зольник изгоя-псиджика. Сначала на застывшей лаве появилась тень, затем, неуловимо и почти мгновенно, будто спало покрывало невидимости, из ткани реальности проступил силуэт высшего эльфа и обрел форму и вид, неотличимые от альтмера из плоти и крови, что по-прежнему оставался на терассе своего дома на Островах. Синарамен открыл глаза и огляделся. Красная Гора, казалось, занимала пол-неба, ее вершины не было видно из-за низких туч. Вокруг, от горизонта до горизонта, тянулись поля застывшей лавы и ни на что уже не похожие руины.
Это было место скорби данмерского бога. Из церемонной учтивости, свойственной его народу, талморский советник возник достаточно далеко от того места, где предполагал найти Вивека - чтоб случайно не нарушить момента желанного уединения. Остальные предосторожности были излишними. Синарамен не сомневался: Вивек узнал о его визите заранее. Быть может, даже раньше, чем сам визит был запланирован.
Самому ему сложно давалось сегодня это бытие в двух местах одновременно - пальцами он ощущал вечернюю прохладу алинорского высокогорья, лицом - жестокий ветер пустошей Вварденфелла. Близкое, шумное дыхание собак, звон водопадов и редкие вскрики птиц перекликались с заунывным воем ветра над безжизненной пепельной пустыней. Слишком мало концентрации. Слишком волнующие вопросы советник хотел задать тому, кто - он знал почти наверняка, - сможет ответить. И если ответ будет утвердительным, более того - исчерпывающим, - то как знать, не близок ли тот час, ради которого Синарамен когда-то решился на изгнание?.. Как гончая, которая уловила слабый след добычи, псиджик всем существом стремился за ускользающей надеждой.
Синарамен в своем доме на терассе остался сидеть неподвижно. Синарамен-проекция в Морровинде поднялся на ноги и легко пошел вперед. Его босые ноги погружались в пепел по щиколотку, но не оставляли следов. Ветер играл складками его черной рясы, но крупные хлопья сажи пролетали сквозь тело альтмера. Когда впереди показался наполовину скрытый в пепельных дюнах силуэт каскада лестниц и обломанное навершие статуи, Синарамен остановился.
- Вивек, - мысленно позвал он.

Отредактировано Синарамен (10.03.2017 18:31:20)

Совместно с Вивеком

Синарамен коротко кивнул.
- Я не попрошу от тебя действий, - произнес он. - Только знание.
Псиджик сел прямо на землю там, где стоял. Ветер играл пеплом под его руками, горький запах дыма чувствовался на языке - запах, который до вечности останется здесь.
- Фалинести. Красная Гора, - перечислял Синарамен. - Белое Золото. Кристалльная-Как-Закон. Кто знает - может, и Снежная Башня.
Медную Башню он не упомянул. Не случайно - эхо из прошлого до сих пор отзывалось в сердцах островитян обидой и ненавистью, и виновник сидел сейчас перед советником.
- Что происходит, Вивек? С Башнями - и с Нирном? Что случится, когда не останется ни одной Башни? И каким силам нужно, чтоб Башни выключались одна за другой?
Вопрос Синарамена прозвучал ясно и чётко - будто бы не лежали между его плотью и этим гиблым, пепельным пространством бесчисленные мили. Власть Псиджика диктовала реальности как изгибаться, как принимать угодную ему форму и Вивек взирал на это проявление чудного для него волшебства с безучастием бога.
- Ты не сможешь постичь знания без действий, - произнёс Вивек, складывая руки на согнутых в левитации коленях. - Царствие небесное обретается насилием, осознание сущего единым волевым порывом. Ты должен разодрать собой мироздание для того, чтобы коснуться истины точно так же, как ты сейчас используешь свои магические усилия, чтобы достичь меня в диалоге. Ты не поймёшь сверхчувственного мира, не сможешь узреть Спицы Колеса, если твоё понимание этого бытия будет ограничиваться физической его стороной - самой маленькой, самой примитивной из всех. Даже здесь, вокруг твоего образа, вьются духи, касаясь эхом своих мыслей и эмоций твоего волшебного дыхания. Для них сейчас ты более реален, чем если бы присутствовал физически. Твои эмоции, твои чувства, твои страсти - весь ТЫ сосредоточен сейчас здесь, а не там, где находится бренное тело, скорлупа великой души. Духи это чувствуют. Твоя магия пробуждает их частичками. Крошечными, капли от капель, парящими перед падением. Они плещутся вокруг, водою в чашке, ограниченные, оглушенные, слышат только твою песню. Они хотят скользить, сверкать на обнажённой душе Ты сделал их сущими на долю мгновения, вдохнул магией подобие жизни и вот, они вновь обращаются в ничто.
Вивек провёл рукой по красно-золотым глазам, будто бы отгоняя видение.
- Мудрец, познай сперва глубину этого мира. Смотри на него через отражение. Потом как на зеркало. Затем смотри на него как на непрозрачное стекло. Наконец, очистив грязь своей душой, прорвись сквозь раму твоих оков и смертного осознания бытия, войди в окно и там, посредине между небом и землёй, видимым и невидимым, чувственным и сверхчувственным ты увидишь то, чем является этот мир - призмой, в отражении граней которой переливаются Спицы Колеса, что держат его бессмысленное вращение воедино. Так - ты увидишь все Столпы Мироздания и сможешь прикоснуться к их сути. То будет первым шагом к пониманию того, почему они ждут своего конца.
Синарамен подался вперед, жадно вслушиваясь в загадочные, переливающиеся ясным светом осознания и глубинной тьмой непостижимого слова. Он слегка склонил голову набок, как любопытная хищная птица. Невидящий, обращенный вовнутрь, остекленевший  взгляд тяжелой горячей каплей катился вниз по рукам чужого божества.
Он давно привык к речам, полным загадок, в которых, строка за строкой, план за планом, открывались миры все нового и нового смысла - в конце концов, таковы были и его артейумские наставники, и алинорские сапиархи. Но в словах Вивека было нечто новое: живая искра личного опыта. Так отличается воспоминание очевидца от воображаемой картины между строк рукописи. И на последних словах божества псиджик мучительно вздрогнул, потому что проникся и потому что понял - это правда. Он горько скривился и покачал головой, в невольном жесте закрылся рукой, будто так можно было спасти хоть что-то. Он не хотел понимать, мечтал бы забыть, но не мог вернуть назад время, чтоб не задавать Вивеку вопросов.
Образ псиджика поблек и расплылся, сквозь него ясно проступили далекие пепельные горизонты и громада Красной Горы.
- Они ждут конца... - едва слышно донес ветер как-будто издалека. - Он говорил то же самое... Зачем тогда все?..
Казалось, еще минута, и полупрозрачный псиджик окончательно сотрется из реальности бога. Но нет, фигура Синарамена вновь обрела краски, и четкость, и тяжесть, и он вновь поднял взгляд на Вивека - иной, осознанный, пристальный и отстраненный взгляд решившегося идти до конца в обреченной борьбе.
- Но их можно вернуть, - утверждающе, а не вопросительно произнес альтмер. - Они были созданы однажды, и могут быть построены заново. Скажи мне, Вивек, можем ли мы?.. Время стерло альдмери, стерло айлейдов, но время не может стереть Знания и Принципы. Их можно открыть заново!
Псиджик зашептал горячо, наклоняясь вперед, впиваясь в разноцветные глаза Вивека немигающим взглядом, в котором - на самом дне, где были ил и тени, - сквозило безумие:
- Так можно вновь сделать эту землю цветущей. Думал ли ты об этом? - он простер руки, будто хотел охватить занесенный пеплом горизонт. - Так можно... исправить все. И создать новое... Новый Мир, вместо того, чтоб приспосабливаться к этому. Не хочешь ли ты сделать такой подарок своему народу?.. Помоги мне, Вивек, о, помоги мне украсть у прошлого эту тайну!

Синарамен склонил голову, вслушиваясь в слова бога с непонятной ему самому тоской. Глубоко противоположные чувства, принадлежащие противоположным же крайностям его души, тянули изгнанника в разные стороны, смущая своей несовместимостью. Тот Синарамен, что ни на секунду не постарел за три сотни лет - о, как жадно он тянулся к новому опыту, новым знаниям и новому вызову. Он готов был в десятый, в сотый, в тысячный раз почувствовать себя глупцом и начать познавать заново, и удивляться, бесконечно удивляться новому. Так же, как три сотни лет назад в Потансе, он готов был вновь внимать слову загадочного мудреца и, бросив свою гордыню и свои прошлые знания на песок, как тяжелый ненужный мешок, уйти налегке, чтоб - наконец и в очередной раз, - познать себя. Но был и другой Синарамен - старый и надменный. Тот, в котором слова Вивека отозвались гордой усмешкой: "Ты привык поучать своих слепых фанатиков, но со мной у тебя этого не получится. Глава моего ордена говорил с тобой, как с равным. А я - я пошел дальше прочих. Я знаю себя, Вивек, и не сверну со своего пути. Тебе меня не запутать".
Кто из этих двоих победил и победил ли кто - этого не знал и сам Синарамен. Он промолчал, пряча под маской сосредоточенности и юношескую точку, и старческую горечь. Лишь когда бог заговорил о союзниках, монах поднял голову.
- Ты, Вивек... - он осекся. - Нет. Я итак уже слишком злоупотребляю условиями нашего договора. Ты с лихвой отплатил мне за помощь. Мне неведомо, как ты выбираешь себе пути, и я ни о чем не прошу, но я знаю - ты знаешь, что будешь самым желанным союзником для меня на моем пути к возвращению Башни.
С коротким вздохом Советник поднялся на ноги и повернулся, собираясь исчезнуть. Однако, напоследок он обернулся на бога и тихо сказал:
- Если ты знаешь тех, кто может стать мне союзником, прошу, дай им и мне знать. Только... Это дело мудрых, а не политиков и правителей. Мои соратники на Островах ничего не знают о моих поисках, и не надо им пока знать об этом.