— Никакая печаль и никакое горе не заставили бы меня вспомнить о Вас, мой храбрый Командор, просто потому что я о Вас и не забывала, — улыбается императрица, уходя от прямого ответа. Сначала стоит позаботиться о добром друге, а уж потом взваливать на его плечи свои печали.
— Прошу Вас, садитесь, — улыбается бретонка, делая знак рыцарю подняться и указывая на кресло, стоящее у пустого стола.
То, что Себрис садится, стоит списать скорее на уважение к Императрице, чем на реальную потребность – он уже потихонечку начинает думать, что задница, как орган государственного управления, требует непрерывного упражнения, причем в совершенно неожиданном направлении. Тем не менее, Дама предлагает сесть и Командор втискивается в кресло со всем своим доспехом, мысленно надеясь на те, что кресло это переживёт. Ему бы лавочку лучше, но мечтать о ней в этих покоях было безнадёжно.
– Тогда мне придётся надеяться, что не печаль и не горе заставляют Вас помнить обо мне, словно о ноющей ране. Вас что-то тревожит?
Да, иначе получится, что кресло принесено в жертву напрасно...
Вот чего Эмилиана действительно не учла, так это того, что изящное кресло не было рассчитано на воинов в доспехе. Хорошо хоть мебель оказалась сделанной на совесть – рухни Командор на пол, было бы совсем неловко. Но как его потом из кресла доставать прикажете? Может, стоит послать за плотником? За самым неболтливым, а лучше немым плотником. Хотя, ломать не делать – не справится сам Роштейн, на подмогу придет Аробр. В любом случае приступать к решению этой проблемы было еще рано.
– Есть некоторые вещи, – призналась она бретону, думая, как бы потактичнее сформулировать то, что одной из причин беспокойства выступает его образ жизни. К счастью, не пришлось – в дверь осторожно постучали и, получив разрешение, в кабинет проскользнула служанка с подносом. Дождавшись кивка императрицы, девушка сноровисто поставила на стол несколько аппетитно пахнущих блюд, приборы для Командора, бару кубков и два графина – с вином и морсом. А потом, повинуясь знаку своей госпожи, поклонилась и практически бесшумно покинула кабинет.
– Но для начала, не желаете ли отобедать? – предложила Эмилиана. Ситуация с креслом внезапно перестала быть только неприятной – теперь Роштейну придется потратить немало времени на то, чтобы освободиться, реши он сбежать от заботы сестры по ордену.
– Честно говоря нет, – это совсем не то же самое, что сесть, подчинившись приказу – Командор не видит приборов перед Императрицей, потому есть категорически не настроен – это невежливо, даже по его, довольно демократичным, меркам, жрать перед лицом хозяина. В другом случае бретон вспомнил бы, пожалуй, что примерно так кормят собак – усаживают перед миской по команде, затем наполняют миску едой, – но при Эмилиане эта часть вспыльчивой, болезненно-самолюбивой бретонской мнительности не срабатывает и Себрис просто задумчиво смотрит на Императрице снизу вверх, из мягкого кресельного плена.
– Что же это за... вещи?
Вежливо и тактично все же не получается — Командор отказывается от еды, и Эмилиана даже поверила бы в то, что претор попросту не хочет, если бы не уличала в отсутствии внимания к своему здоровью раньше. И если бы не доклады служанок, которым в данной ситуации верила больше.
«И что ты с ними будешь делать? Два упрямца», — императрица тяжело вздыхает, а потом задумчиво смотрит на Командора. Вздыхает ещё раз, уже печально, и произносит:
— Что ж, я в таком случае от еды тоже воздержусь, — а в голосе такая тоска, словно о еде она мечтала не меньше суток.
– Моя Леди... я бы почти что поверил в вашу тоску по пище, если бы служанка сразу принесла два прибора...
В конце концов Командор всё же был бретоном и отсутствие второго прибора увидел сразу....
— Мой дорогой Командор, я надеялась, что наша дружба достаточно крепка для того, чтобы я могла в вашем присутствии есть булочки просто руками, — пойманная императрица и не думает смущаться.
— Ну что Вы, Командор. Приборы — это всего лишь возможность. Если пожелаете, можете есть ту прекрасную отбивную руками. Или пить суп прямо из тарелки. Я и слова не скажу.
– Пожалуй теперь я не в силах отказаться от завтрака, ведь отсутствие прибора означало, что пить суп из тарелки будет славная Императрица. Горе мне, ничтожному, я никогда не видел, как Императрица есть отбивную, разрывая её руками... Я покорён и обезоружен, – на этом месте Командор действительно придвигает приборы к себе, а блюда... что же, блюда он делит поровну.
- Подпись автора
Я в подробностях помню
Всё то, чего не было,
И знаю всё о том, чего нет.
