[nick]Йаннис и Яков[/nick][status]Акулы пера[/status][icon]http://s61.radikal.ru/i174/1705/3f/77885e579c49.jpg[/icon][info]• Журналисты<br>• Раса: альтмеры[/info]Совместно. Осторожно: простыня всех простыней!
Связанная троица журналистов сидела тихо. Яков, как самый молодой и неуемный, пытался, усердно пыхтя, выкрутить руки и освободиться от пут, но пока не преуспевал. Каджит хныкал, поджимая свой подпаленный хвост, и, кажется, уже прощался с жизнью. Йаннис же, даже будучи связанным, умудрился каким-то образом приосаниться и усесться в вальяжную позу, словно это он будет допрашивать и отчитывать талморца, а не наоборот. Он не был инициатором сопротивления, не был и автором статьи, но горой стоял за свою газету и мнимую свободу. Альтмер с вызовом смотрел на Синдериона. Он не знал, что ответить эмиссару, и скрывал свое замешательство и досаду за наглым видом.
-В чем наша вина? - вдруг воскликнул покрасневший Яков, сдувая со лба предательски закрывающую глаз кудряшку. - Мы защищались от солдатского произвола! Почему нас связали?
-Произвола?! – громко переспросил Синдерион, продолжавший стремительно погружаться в пучины безнадежного негодования и недоумения. Журналисты действительно строили из себя жертв! В общем-то, именно этого от них и стоило ожидать. Что им еще оставалось? Но всякая наглость имела свои пределы, и личные границы эмиссара были уже давно пройдены. – Щенок! Ты смеешь утверждать, что я веду себя незаконно?! - альтмер громко уронил папку с документами на стол и в воздух поднялось небольшое облачко пыли. Листовки, беспорядочно разбросанные по полу, липли к подошвам сапог и шуршали при каждом его движении. – С помощью своей паршивой газетенки вы распространяли заведомо ложную информацию. Более того – вы оклеветали честного мера, приписав ему свои бредни, - шипел Синдерион, облокотившись обеими руками о стол, и при каждом слове методично тыкал указательным пальцем в папку, видимо, полагая, что до Якова так быстрее дойдет. - Вы напали на представителя, нет, двух представителей государственной власти. И ты смеешь вонять про произвол?! – он обернулся на Летео, выразившего надежду, что журналистов в конце концов отпустят. Талморец, выпучив на него на глаза, недобро замолчал, высматривая на лице ученого признаки насмешки. – Вы… Вы это сейчас серьезно, уважаемый? Вам жаль этих моральных уродов? - он кивнул на писак, продолжая смотреть на Диренни, и вдруг, ни с того ни с сего, снова повысил голос. – Они заслужили наказание. А я мог умереть на этой гребанной улице, пока вы бегали за стражей! И меня вам не жаль, да?!
В Летео боролись два противоположных желания.
Одно: убежать. Да, вот просто очень негероично и заботясь исключительно о собственной шкуре, убраться куда подальше. От гневных речей талморца, от всей этой идиотской истории с газетой и слухами. Просто оказаться подальше отсюда. До двери всего несколько шагов…
Увы, это желание было невыполнимо.
Второе – защитить журналистов. Они могли быть сколь угодно… некомпетентны, мягко говоря, в том, что писали, но они не заслуживали ужасных кар, несомненно ожидавших их. Талмор – это тебе не кошка поцарапала…
К слову, о кошках. Каджита определенно стоило полечить – хвост вон ему прижгли…
Летео сделал жалобное лицо.
- Э… нет. То есть, да. То есть, конечно, жаль, и… может быть, разойдемся мирно? Никто не пострадал. Все в порядке. И… слухи уже уничтожены, я имею в виду тот номер. Там, конечно, были определенные… хм, неточности. Ну хорошо, не совсем неточности. Совсем не..
Летео запутался, прикусил язык.
Но ненадолго.
- Чушь, конечно. Все это про младенцев шестипалых. Но в остальном, ничего страшного же?
Йаннис участливо кивал на слова своего "адвоката" и едва сдерживал глупую улыбку. Эх, коль бы талморцы были такими же, в какое милое местечко превратился бы Алинор!.. Должно быть, сей добрый сэр и есть тот самый Диренни, судя по описанию, которое давал Яков, умудрившийся побывать на симпозиуме.
-Да как же так? - продолжал возмущаться младший из альтмеров, переводя негодующий взгляд на Летео. - Вы же сами так говорили! Я слышал! И про выкидыши, и про шестипа...
-Яков, заткнись, побойся Ауриэля, - прошипел ему Йаннис, для убедительности выпучив на несносного братца глаза.
Синдерион озадаченно заморгал, продолжая в упор смотреть на Летео. Было непонятно – то ли ученый дурак и ничего не понимает, что было, в принципе, маловероятно, то ли сам талморец – недалекий солдафон, не могущий в гуманизм и истинное всепрощение в духе Мары.
-"Разойдемся мирно"…, - тихо повторил эмиссар, медленно поворачивая голову в сторону журналистов и глядя куда-то в пространство перед собой. – "Никто не пострадал"… Я не… Не понимаю, - Синдерион снова оценивающе посмотрел на Летео, абсолютно прибитый его реакцией и оттого неспособный определиться со своей. – Вы что, слепой, мастер? Вы при мне прочитали ту гадость, что они понаписали в этой статье. Более того – имели возможность убедиться в ее вредо…, - цензор прервался на полуслове, вслушавшись в слова Якова повнимательнее, и тут же перевел на него мгновенно вспыхнувший недобрым азартом взгляд. Брат журналиста поспешил его заткнуть, что заставило талморца вполне логично предположить, что его слова имеют большое значение. – Ты знаешь этого господина, Яков? Что он говорил? Про выкидыши? Про ту воду?
Яков с гордым "ф-ф" снова сдул со лба челку.
-Я был на лекции мастера Диренни и слушал его очень внимательно, - Йаннис испытывал непреодолимое желание скорбно приложить ко лбу ладонь, но, увы, был связан и не мог. - Я даже вел конспект. Там черным по белому написано: "трансформация живой кости", "опухоли у подопытных образцов" и все такое! Мастер предупреждал, что вода опасна, даже на расстоянии, и вообще за...
-Не слушайте его, Синдерион, - воззвал к голосу разума эмиссара Йаннис. - Он, видно, спал на лекции.
- Живой плоти, - не выдержал Летео.
Он все еще помнил, что хотел защитить журналистов. Но они опять, даже здесь, пред лицом Талмора, все перевирали!
- Кость была нетронутой, об этом и говорилось! Кость скреплялась с механизмом и… кораллами, и они, то есть, кости были деформированы в незначительной степени, в отличие от изменений, которые оказывала жидкость на мягкие ткани! Я ведь показывал, что случилось с тем несчастным грязекрабом, на хитин панциря воздействия не было, и…
Летео осекся.
Синдерион ведь просил его не называться, а теперь, выходит…
Ну да. Проболтался.
- Милорд Синдерион, - Летео жалобно всхлипнул. – Но ведь правда. Никто не пострадал. Все в порядке. Эти господа просто… ошиблись. Правда?
Он переводил умоляющий взгляд с талморца на журналистов. Было ужасно ощущать себя виновным в том, что бедолаги попались Талмору в зубы. Даже если они ничего не понимали в научных исследованиях.
Синдерион молча выслушал версию журналиста, судя по всему, действительно бывшего на Симпозиуме, ибо Летео он узнал в лицо. И даже оказался способен процитировать якобы отрывки из его доклада. Впрочем, сам Диренни тут же поспешил его поправить, из чего, в общем-то, можно было сделать вывод, что Яков либо хлопал ушами на лекции, как утверждал его брат, либо врал. Эмиссар вытащил из-за пазухи злополучный экземпляр «орлицы», исчирканный красными чернилами, и положил его на стол так, чтобы Яков его видел.
-Во-первых. "Выкидыш", "шестипалый урод", - он ткнул указательным пальцем в эти слова. – Откуда ты это взял, Яков? Мастер Диренни утверждает, что он их в ходе доклада не произносил. Второе… Вас это, мастер, тоже касается, - Синдерион недобро зыркнул на ученого, очевидно, пытавшегося давить на жалость. Летео, приведенный сюда поневоле, явно желал из редакции свалить, как думал талморец, пытаясь уйти от необходимости (своей обязанности!) сотрудничать со следствием, а посему он жестом попросил Ормила встать в дверях. На всякий случай. – Вы считаете, голубчики, что заголовок «Острова в опасности» и «угроза благосостоянию подданных Доминиона» здесь уместен?.. Я вот – нет. И я не думаю, мастер Диренни, что эти писаки ошибаются. Я думаю, - он прищурился, глядя на чрезмерно борзого Якова. – Что они настолько заврались, что уже сами не знают, где ложь, а где – правда.
Не дав Якову и слова сказать, в разговор вступил Йаннис.
-А вы сами-то были на симпозиуме, эмиссар? Каково это - вытаскивать правдивую информацию из кучи дерьма? - альтмер коротко и злобно глянул на Якова. - Пусть мой брат и идиот, каких еще поискать, но его информация - из первых уст. Из вот этих самых уст, - он кивнул на Летео. - Найдите представителя третьей стороны, который сможет доказать его или нашу правоту, тогда и поговорим.
-Вот именно! Из первых уст, - гордо кивнул Яков, ничуть не обидевшись на "идиота", брошенного в его сторону. - О шестипалых уродах, между прочим, мне рассказал свидетель разговора между мастером Диренни и Релеменилом Ауридонским.
- Вы… что?
Летео ошарашенно заморгал, даже забыв про спасение журналистов и спор с ними же.
На Синдериона он посмотрел очень, очень осторожно. Словно опасался, что тот вцепится в глотку.
- Я… всего лишь спросил у... гм, я понятия не имею, может ли отравленная жидкостью из цитадели вода давать такой эффект. Господин Релеменил ничего не ответил. Ни да, ни нет. То есть, это была всего лишь моя идея, одна из многих, и уж конечно без доказательств она не должна была появиться на страницах… Постойте! Но ведь мы общались наедине!
Талмор везде, говорил мастер Теленкур. У стен уши и так далее.
Но – вот, пожалуйста. Талмор пропустил чье-то еще ухо. И чье? Каких-то третьесортных писак, если уж откровенно!
- Там никого больше не было. Уверяю вас, эмиссар.
-Какой свидетель?! – громко вопросил Синдерион, от нетерпения и азарта наклоняясь в сторону Якова. Мысли его роились в беспорядке, и талморец, теряя терпения, носился от одной к другой, реагируя на слова журналистов несколько непопад – вот и в этот раз слова Йанниса его выбесили несколько запоздало. – И нет, скамп побери, меня не было на этом Симпозиуме! Будь я там, мне бы сейчас не пришлось копаться в вашем…, - эмиссар схватил со стола газету и в ярости запустил ей в лицо Йаннису. Желтые листочки, с шелестом раскрывшись в полете, врезались в физиономию журналиста. Альтмер поморщился и скривил губы. – Дерьме! – он порывисто обернулся на Летео. – Знаете, почему Релеменил вам не ответил, мастер?! Потому что он не зна-ет! Потому что он – не тот, кому надо задавать эти ваши бессмысленные вопросы про эту воду! – он ткнул пальцем в сторону Диренни, словно вбивая свои слова ему в голову. – Кто вас за язык тянул?! А, чтоб вас всех! – Синдерион ударил обеими ладонями о стол – так, что кружка, стоявшая на его краю, подпрыгнула и задребезжала. Альтмер оторвал руки от стола и нервно потер подбородок дрожащими пальцами, размышляя. Диренни может и болтал, на его взгляд, чрезмерно много, но уж точно не был виноват в том, что его подслушали какие-то писаки. Или не подслушали?.. Круг, кажется, замыкался. – Повторяю свой вопрос, - уже тише вопросил эмиссар, глядя на Якова. – Что это был за свидетель?
-Свидетель, - повторил альтмер, стиснув зубы. - Это талморский солдат. Он был с Релеменилом Ауридонским в тот день, и нам удалось расспросить его. Имени не помню. Тирмалин или Турмалин, кажется.
-Мы все сказали! Видите, мы не при чем! - вдруг заголосил доселе молчавший каджит. - Отпустите нас!
Свидетель. Обычно «свидетелем» называли того, кто что-то видел собственными глазами. И Синдерион сильно сомневался, что некий талморский солдат, судя по словам Якова, сопровождавший Релеменила в тот день, видел неких «выкидышей» или «шестипалых уродов», о которых писали в «Золотой орлице». Вероятно, потому, что никаких и не было. Но что могло заставить талморского служаку сказать нечто подобное, получается, извратив слова ученого?..
Эмиссар, не будучи идеалистом, уверенным в непогрешимости каждого представителя власти на Островах, все же был склонен доверять им больше, чем заявлениям журналистов, которых ненавидел. К тому же, те смели огрызаться и острить, что было верным способом вывести Синдериона из себя. И вопрос об уместности этого оголтелого заголовка, из-за которого талморец облил себя чаем, писаки мастерски проигнорировали, по мнению эмиссара, подтверждая тем свою глупость и некомпетентность. Возиться с ними Синдериону больше не хотелось. А вот найти и допросить того солдата все же следовало. Так, на всякий случай – в конце концов, они с Релеменилом были знакомы, и связаться с ним эмиссару труда не составит.
-Именем Талмора, - глухим от злости голосом заговорил альтмер, глядя на визжащего каджита. – Вы арестованы по обвинению в клевете, распространении паники среди населения Клаудреста и нападении на солдата Талмора, находящегося при исполнении, - он посмотрел на Андила, тут же опустившего тяжелую руку на плечо Якову, позади которого и стоял. – Сопроводите арестантов в ближайшую тюрьму. И вот этого, - он кивнул на связанного босмера. – Не забудьте.
До сих пор талморец казался скорее… ну, забавным. Он был совсем не похож на Сандрила, даже на строгого-сдержанного Тусамисила, такой весь… импульсивный. Летео по-настоящему его и не боялся. Наверное. Ну, трудно бояться того, кто чихает от сунутых под нос цветов и носится, как угорелый почем зря.
Но сейчас стало по-настоящему, до какой-то полуобморочной мутори, страшно.
Сейчас этих бедолаг в самом деле, то есть, вообще по-настоящему посадят в тюрьму.
Просто возьмут и посадят. За дурацкую статейку.
- П-пожалуйста, - тихо пискнул Летео. У него слегка темнело перед глазами. Не так, чтобы падать в обморок – но достаточно, чтобы, забыв обо всех приличиях и дистанции, схватить Синдериона за рукав. – Не надо в тюрьму. Это просто статья. Она не сделала ничего дурного, и… я уверен, господа напишут… опровержение. С моих слов. Я расскажу правду для… обычной публики. Чтобы прекратить панику, и… пожалуйста.
Самим виновникам всей этой бучи достался быстрый взгляд: соглашайтесь, если он согласится. Это лучше, чем застенки пыточных.
Имперская пропаганда свое дело делала, Летео не мог думать о чем-то другом, кроме дыбы и прочих ужасов.
Синдерион, заметив движение со стороны Летео, поднял на него взгляд и сделал было предупреждающий жест рукой, чтобы тот оставался на месте, как ученый, по-прежнему выглядя крайне несчастно, словно это его арестовали, схватил его за рукав. Эмиссар озадаченно моргнул, не в силах даже дернуться или прямо сказать Диренни, чтобы он его отпустил, хотя весь его напрягшийся вид и говорил о том, что ему чужое прикосновение неприятно. «Имперские штучки» - подумал талморец, глядя поочередно на пухлую ладонь ученого и на его лицо, снова пытаясь понять, о чем думает этот иностранец, мимика которого была столь явна, что в ее искренность альтмеру верилось с трудом.
-Меня поражает ваша настойчивость, мастер, - процедил Синдерион и, твердо взяв Летео за запястье, отцепил его руку от своей формы, впрочем, не спеша эту самую руку отпускать. Пальцы сомкнулись крепко, недвусмысленно демонстрируя, за кем здесь будет последнее слово. И прикосновение. – Ни мне, ни вам доподлинно неизвестно, какой эффект эта статья имела на население Клаудреста. Возможно, незначительный, - эмиссар вскинул брови, отпуская руку Диренни, на которой оставил пару красных следов. – Возможно, наоборот. Но их, - он кивнул на журналистов. – Это не оправдывает. Лжецам место за решеткой, мастер… По крайней мере, до выяснения обстоятельств им лучше побыть в камере и подумать о своем поведении, - Синдерион отвернулся от собеседника и взял со стола папку, готовясь уходить. – И, да… Написать опровержение – это хорошая мысль, - неожиданно жизнерадостно добавил альтмер, кивая в подтверждение своих слов. – Этим вы и займетесь. А ваши друзья-ученые могли бы вам в этом помочь… Под моим руководством.
Обнадеженные словами эмиссара и приободренные поддержкой со стороны Летео, журналисты несколько успокоились. По крайней мере Йаннис. Яков по-прежнему выглядел обиженным и дулся, как ребенок, а каджит глядел по сторонам глазами-блюдцами, полными непонимания. Босмер что-то вяло забурчал с пола. Для него тюрьма явно окажется сюрпризом.
-Я предупреждал, - холодно бросил в сторону брата Йаннис, прежде чем солдаты подняли арестантов и повели на выход. Журналистам предстояло еще долго думать о своем поведении, находясь в талморских застенках.
