Ишуннидан никогда не любила безветрие. Настоящее безветрие с абсолютно неподвижным воздухом и тишиной. Это напоминало шаманке о пустоте. Где жизнь или духи Предков там движение и голоса, и  мысли, и изменчивость – все, чем пустота не является. Она ужасна по природе своей.

И эшлендерка бы встревожилась, если бы не красота и безмятежность сегодняшнего утра. Все вокруг было тронуто мягкими золотыми оттенками, вода в котелке на костре кипела и запах вареного пепельного батата напоминал о родном лагере. Простая еда, но для паломничества иной и не нужно.

Нарина все еще спала в обнимку с книгой по магии Изменения. Ишуннидан не понимала, как можно учить магию по написанным на бумаге словам, но, похоже, для не-эшлендеров это было обычным делом. Прошлым вечером шаманка то и дело заглядывала в книгу Пелрум, пытаясь понять, что вообще в ней написано. Многие слова были знакомы, но другие слова и символы данмерка видела впервые. Она понимала, более того, знала как, научить магии и сама провела часть прошлого вечера обучая Нарину призыву крылатых сумраков. Какое отношения книга полукровки к магии имела Ишуннидан понять до конца не могла.

Но у нее еще будет шанс спросить. Шаманка чуяла, что может многое понять о Западе и его обычаях, общаясь с Пелрум, и радовалась этой возможности. Девушка улыбнулась. Интересные, незнакомые запахи, столь отличные от запахов родной пепельной пустоши, наполняли воздух. И пейзаж, составленный из новых для Ишуннидан цветов и форм, захватывал глаз. Она созерцала округу, удивительный, новый для нее мир и радовалась тому, что муж отпустил ее в это путешествие.

Шаманка вновь взглянула на Нарину. Надо будет разбудить ее, чтобы вместе прочитать утренние молитвы Азуре. Ишуннидан приятно удивило то, что эшлендерский ритуал отличался от того, который исполняют данмеры с материка не так сильно, как она ожидала. Традиции могли быть полузабыты, но корни их оставались нетронутыми.

Тут, луч света коснулся глаз Нарины. Глаза Пелрум открылись, и Ишуннидан улыбнулась ей, снимая котелок с вареным бататом с костра.

- Утра доброго тебе я желаю. Проснулась вовремя ты, как раз тебя будить хотела я. Разгорается рассвет. Время молитвы пришло. Вставай, воззвать пора к Матери Роз, затем свой голод утолить ты сможешь.

Ишуннидан понимающе кивнула. Это напомнило ей о порядках в родном племени. Кому как не шаманке, духовному лидеру эшлендеров, взывать к богам и направлять тех, кто желает говорить с ними? Все так, как должно быть.

- То что было… пусть не тревожит тебя оно, - эшлендерка тепло улыбнулась. - Думается мне, путями окольными должна была тебя судьба провести, чтобы ты к богине вновь вернулась, с верой закаленной, верой, тяготами обновленной, - она опустила глаза, глубоко задумавшись, помрачнев словно туча. – Но… конец ли это тяготам что веру должны закалить? – потрясла головой. – А, забудь тревоги мои пустые. Пойдем же, к рассвету, к ветру и небу…

Шаманка пыталась очистить разум, но призраки смятения и тревоги затмевали ясность. Ишуннидан была рада покинуть этот странный дом, который они с Нариной застали пустым. Почти пустым. Присутствие хозяев витало в нем призраком. Неприбранные вещи, свежая еда в шкафах... Быть может, хозяин ушел на охоту? Или же он отправился в монастырь? Все же странно… Хотя, все жилища, которые не являлись юртами, казались эшлендерке в той или иной степени странными.

Трава зашелестела под босыми ногами, зашептала. Шаманка вышла на поляну перед домом и повернулась к солнцу, к его пока еще бледно-золотому золотому диску. На уме – мысли о родном племени и тут же становится странно ступать по траве, а не по невесомому пеплу.
Ишуннидан опустилась на землю и жестом пригласила Нарину присоединиться к ней.

- Слушай слова мои сердцем своим, не разумом. До Царства богини не они доходят, а помысел, с которым сказаны были они. Позволь себе ускользнуть. От души движения Воды Обливиона вздрагивают.

С минуту эшлендерка сидела неподвижно, закрыв глаза. Обычно приходилось прикладывать больше усилий: чтобы отрешиться от окружающего мира, приходилось игнорировать, в том числе, и звуки. Но жизнь в пепельных пустошах учит чутко реагировать на каждый шорох. Победить собственный инстинкт трудно, но в этот раз нужды в этом не было – тишина царила вокруг.

Наконец, данмерка заговорила: мягко, но уверенно, нараспев, растягивая знакомые ей с детства слова. На задворках сознания шептало незваное ликование. Хорошо было снова говорить на родном эшлендисе… - и тут же прогнать эту постороннюю мысль.

- Свет-что-Ведет-Нас, Матерь Роз, Лунная Тень, Королева Неба Ночного, Хранительница Клятвы, Мудрейшая, Путеводная Звезда, Азура, восемь священных имен твоих мы пробуждаем, чтобы к тебе в Час твоей милости воззвать. На нас взор свой обрати и внемли гласу нашему…

Слова лились плавным потоком, почти песней, и вместе с ними Ишуннидан чувствовала, что ее дух устремляется вдаль в безграничный покой, в объятья мягких сумерек. Легкость в теле, легкость в голове и кристальная ясность. Никаких видений, никаких голосов и отголосков из прошлого или будущего. Только покой и ощущение верности пути.

Эшлендерка улыбнулась.

- …В свете твоем идем мы, сквозь тьму, сумерки и тень, верные тебе. Ныне и во веки веков.

Ишуннидан глубоко вздохнула. Ей хотелось подольше задержаться в безмятежном моменте, но дорога звала дальше. Шаманка поднялась на ноги и посмотрела на Нарину.

- Ежели желаешь помедитировать в одиночестве, я оставлю тебя. Ежели нет, к трапезе моей присоединяйся.

Ищуннидан понимающе кивнула и оставила Нарину в одиночестве. Шаманка ушла тихо, чтобы не потревожить, чтобы не помешать. Перед лицом неизбежных перемен стоит прислушиваться к шепоту на грани сознания и неосознанного. Она понимала Пелрум, даже сочувствовала ей, но без испытаний и тягот жизнь прожить нельзя. У каждого свое бремя и, если не научиться нести его, не легче ли просто умереть?

Но Нарина научится. Эшлендерка верила в это.

Данмерка старалась не трогать чужих вещей в доме. Ей было неспокойно от мысли о том, что она так вторгается… будь Ишуннидан на месте хозяина, она хотя бы припугнула бы незваных гостей даэдротом. А может и не просто припугнула. Перед ее глазами ясно предстали острые клыки и когти размером с ее руку…

Котелок с бататом уже остывал. Шаманка накрыла на стол и не торопясь приступила к еде. Нож постукивал по тарелке – единственный звук, раздававшийся в тишине кухни.
Зачем вообще нужны кухни? Простой котелок в центре юрты сослужит ту же службу, что и целая комната с юрту размером. Эшлендерка вздохнула: такая блажь.

Краешком глаза она уловила движение за окном – Нарина возвращалась. Через несколько мгновений Ишуннидан уже приветствовала Пелрум коротким кивком и ставила перед ней миску с бататом.

- Благодаришь меня ты? – данмерка немного удивленно посмотрела на Пелрум, даже склонила голову на бок.

Эшлендерка пригляделась к полукровке. Ее робость бросалась шаманке в глаза. Ишуннидан понимала: дух у Нарины пламенный, подобное поведение должно быть для нее необычным. Она бы дольше гадала, что это значит, но важнее было ответить.

- Помочь тебе для меня радость, - она кивнула. – Думается мне, тебя я должна благодарить за то, что согласилась ты сюда отправиться. На непростой путь встать тебе пришлось, но за ответственностью и награды приходят. Увидим, что принесет это тебе.

Шаманка отправилась мыть свою опустевшую тарелку и обернулась.

- Гадаю я: встретим ли мы хозяина дома этого в монастыре? Чувствую я, что в долгу пред ним. Даже если не ведает он о своем гостеприимстве.

Ишуннидан поправила обмотки на ногах и вернулась за стол. Ее сумка, собранная в дорогу, висела у двери. Она была готова идти, как только Нарина скажет.

- Любопытно мне… что во сне видела ты сегодня?

Ишуннидан помрачнела, увидев лицо Нарины. Это было неосторожно, может даже глупо. Ей следовало ожидать что о снах своих Пелрум не захочет говорить.

- Сожалею я что спросила. Прости мне любопытство мое. Мне просто думалось, быть может, во снах твоих какой-нибудь Знак открылся? Ибо сегодня сон мой был бездне подобен.

Пока Нарина собиралась шаманка решила погадать. Безуспешно. Никакой мысли за мозаикой из камешков и костей не прослеживалось. Все слишком хаотично… но может в том и Знак?.. Единственное, что отметила эшлендерка это то, как часто выпадали символы Фояды и Кости. Но чутье подсказывало ей, что относится это, скорее всего, к прошлому ее спутницы, а не к тому, что грядет. Надеялась на это, по крайней мере.
Ишуннидан поморщилась и потерла виски. Ничего не понятно. Наверное, слишком рано завершилось ученичество у Наммани…

С этими невеселыми мыслями данмерка устроилась писать записку с благодарностями для хозяина дома. Она честно пыталась выводить буквы аккуратно, с нажимом как в документах, которые она видела у мужа в кабинете. Красоты не вышло, но и клякс получилось меньше обычного. Почти довольная результатом, эшлендерка оставила листок на видном месте.

- Идти пора, верно, - Ишуннидан кивнула и распахнула дверь, в дом свет и свежий воздух.

Каждый раз, когда взгляд данмерки касался горизонта, ей казалось, что она видит очертания монастыря совсем близко, но дорога туда отчего-то казалась длиннее. Во многом потому, что долгое время она чувствовала себя неловко из-за своего неудачного вопроса о снах. Ей все мерещилась тень на лице Нарины, и шаманка старательно пыталась занять ее разговорами.

В чем, возможно, не преуспевала. Возможно. Понять ей было трудно.

Эшлендерка жалела, что не умеет просто… болтать, легко и беззаботно. Полезный оказывается навык. Сейчас ей вспоминался один из охотников племени, Ашурпабал. В темные ночи, у костра он развлекал племя своими сказками. Не всегда повествование его было последовательно, но журчание его речи зачаровывало даже Ишуннидан. Хотелось, чтобы длилось оно бесконечно.
Ашурпабал погиб три года назад. Его тело нашли подгнившим, изъеденным алитами. Но то в прошлом, а Нарину нужно позабавить беседой, сейчас.

Данмерка то и дело отвлекалась на старые притчи или утопала в риторических вопросах и рассуждениях. Она неспешно говорила, обязательно давая Пелрум возможность высказаться. И как бы беседа не оживлялась, Ишуннидан гадала, не надоедает ли своей спутнице разговором.

- …То есть притча о Гуаре и Кости суть. А, гляди!

Велотийскую архитектуру эшлендерка узнала с первого взгляда. Она не раз видела подобные здания на Вварденфелле, чаще всего на месте разрушенного города, когда-то носившего имя Вос. Видеть подобные здания не засыпанными пеплом и не в руинах, было удивительно. Потому Ишуннидан рассматривала монастырь с жадностью, пытаясь уловить каждую деталь.

- Так вот как выглядят они, храмы минувших эпох, - шаманка обернулась, с улыбкой посмотрев на Нарину. – Будто вижу я уголок Вварденфелла времен Синнамму Мирпал! Она Мудрой Женщиной племени моего была и мужа моего Нереварином Ахеммуза нарекла. Все это… почти как песнь ожившая!

Данмерка прибавила шаг, хотя подниматься в холм было непросто. Высокая трава щекотала ей руки: похоже, им с Пелрум повезло подойти к обители с нехоженой стороны, но шаманке до этого не было дела. Ей хотелось увидеть монастырь изнутри.
Она быстро обошла одну из башен и вышла на мощеную площадку перед входом. Смутно знакомые по руинам Воса сводчатые арки, украшенные зеленой мозаикой, возвышались над дверью.

Ишуннидан дождалась Нарины и неспешно двинулась вперед. Она не сразу заметила, что дверь была приоткрыта. Когда данмерка подошла достаточно близко, чтобы взяться за дверное кольцо, только тогда ее ноги подкосились. Эшелендерка отшатнулась от входа, попятилась на нетвердых ногах, прижимая руку ко рту.

- Запах смерти! – выпалила шаманка, подавляя рвотные позывы.

Она оперлась о стену, пытаясь отдышаться. Собраться. Прийти в себя. Ей доводилось готовить к погребению своих соплеменников, вонь мертвечины не должна выводить ее из равновесия. Свежие тела так не пахнут, не почувствовала Ишуннидан и запаха крови.
Осознание происходящего окатило ее невыносимым холодом: все произошло несколько дней назад и, раз тела никто не убрал…
Медленно она перевела перепуганный взгляд на свою спутницу.

- Н-нарина… - шаманка сжала свои ладони, чтобы ее руки меньше дрожали. – Каж… кажется мне, что выживших нет. О боги… боги помогите пожалуйста…

Эшлендерка зажмурилась. Стояла так несколько мгновений, прежде чем одним рывком преодолеть расстояние до двери и распахнуть ее настежь.

Пол открывшегося перед ней коридора был темно-бурым от застывшей крови. Несколько тел грязными мешками лежали в проходе. Теперь их освещал нежно-золотой свет утреннего солнца. Этот свет, символ торжества нового дня походил на жестокую насмешку над погибшими. Им его тепла не доводилось ощущать.
Впереди было только безмолвие.

Ишуннидан, продолжая мелко дрожать, попятилась назад, к Нарине. Изо всех сил стараясь подавить дрожь в голосе, шаманка сказала:

- Следует нам… следует войти, узнать…

Фраза оборвалась, превратившись в беспомощное сипение. Эшелендерка более не смела говорить и молча смотрела на Перлум застывшими глазами.

Закрытые веки скрывали страшное. Но это не меняло правды.
Спокойно. Думать. Дышать ртом и игнорировать горковато-кислый привкус на языке. Растереть холодные руки и открыть глаза.

Ишуннидан ступила в монастырь осторожно. Обычно эшлендерка предпочитала ходить босиком, чувствовать землю под ногами, ее малейшую дрожь, тепло и холод. Сейчас она жалела, что не надела сапоги. Куда лучше, когда от застывшей крови ноги отделяет подошва.

Данмерка опустилась на колени перед одним из тел. На некоторое время она закрыла глаза. Сейчас на пользу пошла бы полноценная медитация, но времени на то не было. Шаманка протянула слова эшлендерской мантры, позволяя гудящему звучанию собственного голоса без остатка заполнить сознание.
Сейчас надо смотреть оком рассудка.
Когда глаза Ишуннидан открылись, ее лицо походило на безжизненную маску. Пальцы осторожно коснулись раны на теле мертвеца, ощупывая ее. Внимательный взгляд изучал рваные края плоти.

- Нет, то не меч был, стрела. Края раны рваны, будто стрелу эту небрежно выдернули, - шаманка печально опустила глаза. – Думается мне, настигла его она, когда спасался от врага он. До выхода и добежал… но не спасло то. Быть может, оставили они кого-то, дабы тот попытки к бегству пресекал? Так и есть, похоже. Хм...

Эшлендерка перевела взгляд на другое тело. Девушка. Человек. Никаких следов крови. Магия? Шаманка протянула руку и аккуратно убрала волосы, скрывавшие шею покойной.

- Да, магия. Видишь черную точку эту, что выше спины? То есть место, чрез которое молния тело ее пронзила. Тот, кому ведома магия среди них был... или же даэдра призвали они. А даэдра все еще здесь быть могут...

Ишуннидан поднялась на ноги и призвала дремору. Одним кивком головы и настойчивой мысленной командой она велела существу идти вперед. Громыхание даэдрических доспехов отдавалось тихим эхом в коридоре.

- Он щитом нам будет и копьем, - тихо сказала эшлендерка Нарине. Про себя она отметила, что ее спутница надела маску. Недобрый Знак. - Волю свою в крови богов закали, гляди оком разума, глухому к боли сердечной. Идем же.

Ишуннидан осторожно обошла тела. Босые ступни немного прилипали к полу, который недавно заливала кровь. Смутное ощущение ужаса подкрадывалось, грозясь нарушить равновесие. Опасно.

Дверь в первую по коридору комнату оказалась открыта. Библиотека. Книги, свитки, чистые листы бумаги тут и там валялись небрежными кучками. Полки резали глаз своей пустотой. В углу чернела горка пепла.
От некоторых записей почему-то решили избавиться.
Никаких трупов. Только останки книг.
Далее - жилая комната со скромным убранством. Одеяла на полу, будто из кроватей повыскакивали наспех. Вокруг одного из шкафов темнела лужа крови. Дверцы так и остались приоткрыты.

Перешагнув через тело на пороге, Ишуннидан подошла к шкафу и заглянула внутрь. Ее встретил взгляд застывших желтых глаз.
Это была... одна из тех разумных, пушистых зверей... ка-жит? Эшлендерка впервые видела подобных существ. Она коснулась лба умершей и подивилась тому, какой приятной на ощупь была шерсть.
Жаль, что первую представительницу этой расы она увидела при таких обстоятельствах.

Шаманка оглядела комнату. Похоже, здесь жили ученики… или как зовутся они? Послушники? Она не была уверена в том, что вспомнила правильное слово.

- Пыталась спрятаться она, укрыться, когда иные бежать бросились или же сражаться, - эшлендерка посмотрела на тела у порога и в одном из углов. - То мысль мудрая была, но мудрость ей спасением не стала.

Были в монастыре места, не затронутые трагедией… на первый взгляд. Никаких мертвецов и пятен крови. Беспорядок порой, распахнутые шкатулки сундуки и подозрительно пустые места на полках, но больше ничего.
Иллюзия эта длилась недолго. Очередная дверь скрипнула, когда шаманка приоткрыла внутрь, заглядывая в комнату. Тело старой данмерки лежало на кровати, под одеялом, залитая мягким солнечным светом, пробивавшемся из окна. Это была бы мирная картина, если бы не темная полоса, похожая на зловещую улыбку, растянувшаяся по ее шее.

- Во сне смерть ее настигла, - заключила Ишуннидан. - Удар предательский, но милосердный.

Вновь шкафы и ящики были открыты, одежда небрежно разбросана по полу. Шаманка вздрогнула, когда ее взгляд мельком коснулся ушей умершей: мочки оказались порваны, словно кто-то вырвал серьги из ее ушей. 

В следующих комнатах они видели подобное: убитые во сне, накрытые одеялами словно сваном, и разворошенные вещи.
Коридор вывел эльфиек и даэдра обратно в пустой главный зал. Единственное, что заслуживало внимания здесь – это очередное пятно крови, рядом с которым, впрочем, не было трупа. Разводы показывали, что по полу что-то тащили. Один из нападавших был убит? Это… успокаивало, даже радовало. Эшлендерка нахмурилась. Неправильно. Чужая смерть – есть потеря, а не повод для радости.

Шаманка отозвала даэдра и выдохнула. Заклинание начинало истощать ее силы. Она потопталась на месте, растирая руки, лелея надежду прогнать могильный холод. Но… не только ей сейчас тяжко. Ишуннидан посмотрела на Нарину и тихо спросила:

- Что… что думаешь обо… всем этом ты? – правильных слов не находилось, разум работал медленно, будто увязая в пепле. Шаманка сжала губы. – Виновных возмездие настигнуть должно! Да обагрит кровь их землю, а Мефала пирует сердцами их в Обливионе!

Вспышка гнева потухла также быстро, как и появилась.

- Но не ведаю я, кто виновен быть может. А ты? – она посмотрела на Нарину блестящими от надежды глазами. – Но ежели не знают живые, спросить можно у мертвых…

Отредактировано Ишуннидан (01.12.2015 00:13:00)

Предатель. Горькое, острое слово, способное резать не хуже эбонитового клинка. Ишуннидан повторила его про себя одними губами и задумалась. Через некоторое время данмерка снова посмотрела на Нарину, но не походила она на эльфийку, которая только что пришла к окончательному заключению.

- Не додумалась я сосчитать кровати и тела в монастыре, потому судить о предательстве трудно мне. Хотя, могли они и предателя убить под конец, - эшлендерка грустно усмехнулась. – Конец то столь подходящий, что сама Судьба посмеялась бы над ним.

Шаманка залезла в сумку и наощупь нашла там небольшой кисет. Вытащив его, она явила Пелрум крепко завязанный мешочек из темной кожи, украшенный несколькими косточками и клыками.

- То привычка, которой наставница моя со мною поделилась, - медленно произнесла Ишуннидан. – Всегда носить с собой все для ритуалов необходимое. Судьбы туманны пути, - она посмотрела по сторонам. – Да, известна мне магия, которую на материке некромантией зовут. И духов умерших под силу мне призвать. Думается, то единственный способ правду о случившемся узнать. Но ежели большинство из тех, кто в храме жил, во сне смерть встретили или же в момент, когда все существо их рвалось прочь в побеге то, что поведать они нам могут о произошедшем?..

Эшлендерка подошла к кровавому пятну, оглядывая его холодным, оценивающим взглядом.

- Здесь кровь есть. И… - она задумалась, пытаясь подобрать подходящее слово, - отголосок.

Ишуннидан опустилась на колени, снова полезла в сумку и достала небольшую миску из панциря. С глухим стуком опустив ее на пол, она бросила в нее щепотку порошка из трав и костяной муки. Искры соскочили с пальцев данмерки и содержимое миски загорелось. Белый, едкий дым потянулся к потолку, источая едкий, горький запах. Шаманка вдохнула его, не закашлявшись, позволила ему наполнить легкие и блеклой завесой проникнуть в разум.

Чувство растерянности и удивления наполнило ее. Резкими, рваными движениями эшлендерка пыталась стереть что-то с лица: казалось, что-то вытекает из глазницы. Затем, она схватилась за грудь, скрючилась и невнятно заскулила от призрачной боли. Тогда все померкло.

“Братья…”

Шаманка очнулась. Обнаружила, что ее голова упала на грудь, кисти рук безвольно лежали на холодном полу. Некоторое время девушка не двигалась: нельзя, только голова закружится. Лишь приоткрыла глаза, и только когда ее дыхание перестало быть дрожащим, она подняла голову и все еще мутным взором посмотрела на Нарину.

- Под силу мне призвать дух его в мир этот, - язык Ишуннидан заплетался, она медленно терла лицо пальцами. – Не ведаю… смогу ли заставить правду его говорить,  но… обмануть его ведь можно…

Эшлендерка потрясла головой, часто заморгала и, наконец, смогла сфокусировать свой взгляд.

- Призвать его, сказать, что посланы мы союзниками его, дабы… - шаманка надолго задумалась. – Дабы узнать, не сбежал ли кто из монастыря, и не было ль предателя, который пощадил бы кого-то – подобное что-то. Выведать, что возможно,  и отпустить дух его. Или же убить. Вновь.

Ишуннидан поднялась на ноги, внимательно глядя на Нарину. В этой ситуации отдать ей право выбора казалось абсолютно правильным… и выбор Пелрум интересовал особенно.

- В том право твое. Семье твоей не по крови, а по вере навредил он. Подобное кровью в поединке смывается, и в этом честь есть, - тут эшлендерка нахмурилась. – Но мне неведомо с кем сразиться придется. То может быть противник, который не по силам даже вдвоем нам, не то что одной тебе… - она изогнула бровь и покачала головой. – Решать тебе. Убивать его или же изгнать. Помочь мне в бою тебе или же в стороне остаться.

Шаманка едва заметно повела бровью, услышав ответ Нарины. Шаманка удивилась, хоть и старалась не показывать виду. На месте Пелрум она поступила бы совсем иначе.
Мудрая Женщина должна быть заботливой матерью для племени и непримиримым, опасным противником для его врагов. И Мудрым Женщинам порой приходится судить и выносить приговоры, определять наказания. Кто если не они подскажут Ашхану наилучшее решение?

И для Ишуннидан приговор тем, кто вырезал монастырь, был очевиден. Будь на то ее воля, даже после смерти они не нашли бы покоя.

Но Нарина решила иначе. И шаманка видела мудрость и неожиданную… сдержанность в ее решении. Это заставило эшлендерку задуматься. Не слишком ли она жестока? Она привыкла считать, что любая жестокость должна быть не более чем инструментом… как котелок или копье. Важно беспристрастно отмерять ей долю. Но, возможно, ошибиться в с этой мере легче, чем кажется? Грань, после которой жестокость становится чрезмерной?
Шаманка задумалась: почему она преследовала бы обидчика даже по ту сторону могилы? Ей не хватает милосердия? Или же мстительность застилает пеленой ее суждения? А может, это Нарина вынесла слишком мягкий приговор?..

Ишуннидан захлопала глазами: слишком поздно она поняла, что уже некоторое время в задумчивости смотрит в пустоту и молчит.

- А… да… Призвать его, - шаманка пару раз моргнула. – Тела его нет у нас, но стоим мы в месте смерти. Нужно…

Она села на пол, быстро пододвинула к себе миску и достала несколько мешочков из сумки. Костяной кинжал покинул ножны. Эшлендерка помедлила глядя на него. Порез быстро прочертил ладонь и свежая кровь побежала в миску.

- То есть основа. То, что призывает волю мою в заклинании, но так же и знак готовности жертвовать: в призыве духа легкомыслие недопустимо, - объяснила шаманка.

И залечила свою рану. Из каждого мешочка она доставала по щепотке странных порошков, сухих трав и даже чего-то похожего на пепел. Она бормотала себе под нос состав, повторяла слова заклинания. Ей давно не приходилось призывать духа умершего без частички его тела.

Она справится. Она должна.

Ишуннидан посмотрела на результат своих трудов. Темная жидкость выглядела зловеще, и соленый запах крови поглотил в себе все ароматы трав. Все же страх Нарины перед некромантией полностью обоснован. Магия смерти темное искусство, но тьма -  неотъемлемая часть мира. И в ней сокрыта сила, которая может хорошо послужить тем, кто ее подчинил.
Кому как не шаманкам, мудрейшим среди эшлендеров, решать как распорядиться темной силой?
Помешивая пальцем содержимое миски с кровью, данмерка переводила дыхание. В своей мудрости она порой сомневалась. К добру или к худу. Но скорее всего и то и другое одновременно.

Ишуннидан выводила знаки вокруг места смерти. Свежая кровь рядом с кровью старой. Слова заклинаний мерно гудели в воздухе, разрушая тишину. Когда они затихли, шаманка посмотрела на Нарину.

- Сейчас его я призову.  Говорила ты, что встречи с духами, для тебя дурно оборачивались. Потому знай: растерян будет он, напуган, подобен травинке, что гнется от малейшего дуновения ветра. Столь же легко его доверие завоевать, сколь легко его потерять будет. Готова будь клинок против него обнажить. И дабы помочь тебе…

Шаманка подошла к Нарине, сплетая заклинания. Нити магии сияли холодной, светлой синевой. Затем, они устремились к Пелрум, заключая ее в мерцающий кокон, постепенно принимавший форму самой эльфийкий. Когда свет заклинания померк, Ишуннидан улыбнулась.

- Я укрепила тело твое и дух. Молю я богов, что помощи этой достаточно будет, чтобы с призраком справиться. Оружие не обнажай до момента того, как схватка неминуема будет. Готовься, призыв я начинаю.

Эшлендерка встала перед колдовским кругом и подняла руки. Теперь она творила магию совершенно иного рода. Темная воронка зловеще разверзалась перед ней. Веяло холодом, воздух наполнялся эхом неясных шепотов. Ишуннидан повысила голос, чтобы перекричать их. Завершающие штрихи заклинания заставили проявиться бледную тень. Постепенно она обретала черты данмерского мужчины с кровавым пятном вместо глаза и темной раной в груди. Для эшлендерки мантия его была самим воплощением неприметности: мешковатая, песочного цвета. Возможно, Нарина сможет что-то приметить?

Воронка исчезла. Осталась только полупрозрачная тень мертвеца. Его мутный взгляд постепенно прояснялся, губы двигались, но он был не в силах выдавить из себя какой-либо звук. Но вот, послышалось сипение, которое, в конце концов, приобрело форму одного единственного слова:

- Братья? Сестры? Братья!

Глаза мертвеца нервно бегали, полубезумный взгляд на миг остановился на Ишуннидан, и смесь неприязни с удивлением отразилась на его лице.

- Это… что?

Шаманка вздрогнула. “Что”? Она не понимала, что именно происходит, но быстро выпалила:

- Работа моя тут окончена. Задавай брату своему вопросы любые. Мне до того дела нет.

Эшлендерка отошла и со скучающим видом начала собирать свои мешочки и миску. Кончики ее ушей подрагивали, от того, как внимательно она вслушивалась в разговор Нарины и призрака. И все это время шаманка пыталась сообразить, как можно будет помочь Пелрум. Ничего толком на ум не приходило.

Первый раз в жизни Ишуннидан обрадовалась тому, что обычаи эшлендеров и меров Домов разнились. Оказывается на материке у данмеров принято сжигать тела умерших. Шаманке следовало бы неодобрительно покачать головой, но она была даже… рада.

Девушка не сосчитала погибших. Она просто носила вместе с Нариной тело за телом на большую площадку, обращенную к западу. Шаманка представляла себе, как раньше верные Азуры собирались здесь, вознося молитвы богине... нынче же это место их упокоения. Завернутые в белые простыни, словно в коконы, мертвые лежали рядами.

Солнце клонилось к закату. Идеальное время для погребальной церемонии. Как раз когда эльфийки донесли последнее тело. Если бы пришлось хоронить по эшлендерской традиции, то данмерка не управилась бы и за два дня, а так… Сошлось все слишком удачно, чтобы не быть Знаком.
Ишуннидан содрогнулась внутри: неужели это было их Судьбой? Так умереть, чтобы волна поднялась…

- Муж мой узнает об этом, - голос эшлендерки прозвучал холодно. Она стиснула зубы, проглатывая зарождающийся гнев.

Сейчас надо проводить их. В последний путь. Это ее обязанность. И ее сердце должно быть преисполнено светлой скорби… но эшлендерка злилась. Ей хотелось кричать, чтобы до каждого уголка Морровинда дошла весть о том, что последователи лже-богов все еще опасны, чтобы воины Домов вытащили их из грязных нор, в которых они таятся и предали мечу… нет. Столь легкой кончины они не заслужили. Пауки Мефалы должны рвать им грудь и пировать еще бьющимися сердцами!..

Ей ведь никогда не доводилось хоронить стольких сразу.

Руки чуть тряслись. Шаманка уронила голову, признавая свое бессилие: гнев захлестывал, требовал найти выход немедленно.
Даже простое заклинание пламени не вышло с первого раза, но когда огонь разгорелся в серой ладони данмерки, она повернулась к Нарине и глухим голосом спросила:

- Начнем ли мы?

С двух сторон, двигаясь друг другу навстречу, эльфийки шли, предавая тела мертвых огню. Вскоре пламя потянулось к небу, слившись с заревом заката.
Надо было исполнить погребальный гимн, но в горле стоял ком и казалось, что бессильный гнев вытянул всю мощь из голоса. Ишуннидан молчала, склонив голову. Молитвы и прощальные песни она решила оставить Нарине. Ей виднее как проводить ее братьев и сестер по вере.

Ощущение времени растворилось в скорби и оцепенении, но эшлендерка и не спешила нарушать тишину. Она давала Пелрум – и себе – время. К тому же, говорить… не хотелось, и данмерка устыдилась своего бездействия.

- Позволишь ль мне ты над костями их ритуал провести? - слова приходилось насильно вытягивать из себя. – Тот, что проводим мы над почтенными мертвецами нашими. То… то честь большая, стать духом, что будет гробницу племени охранять. Они же будут обитель эту оберегать…

Ишуннидан не боялась крови и смерти. Но ее пугало свершенное в монастыре.

- Для них то последнее, что сделать я могу… - закончив мысль, шаманка ненадолго замолчала и уже твердый взгляд обратила на Нарину. – Но за живых яростней вдвойне сражаться надо. Предупредить их о свершенном, а далее… - она сжала губы и вопросительно посмотрела на Нарину.