Последние дни во дворце скучнее чем прежде, особенно теперь, когда удалось выпытать из Сильвенара хоть какие-то крупицы информации об исчезновении Фемниса, но так и не получить вразумительный ответ на вопрос: "Что станем делать?" - ничего, говорило само за себя выражение Лесного Духа. Ни-че-го. Это означало, что, как всегда, "нужно время" - терпение, молодой король, терпение. Видел он их терпение под хвостом сенча!
И Линндевар туда же: приставил к нему бойчи, по поведению больше похожего на тумбочку (прямо как его командир!) - ни поговорить с ним, ни отвязаться. Видимо, глава Сумеречной Лозы подозревал Каморана в таланте наживать проблем на бедную голову Сильвенара и быть магнитом для талморских солдат, которые то и дело поглядывали в сторону непонятного босмера, но так ни разу и не подошли, ни о чём не спросили. Мало ли кого мог подобрать валенвудский посол.
Когда со стороны приёмной показалась фигура очередного альтмера, Аальмар и внимания не обратил, думая о возможности с минимальными последствиями улизнуть от телохранителя, что безмолвной тенью стоял за плечом и смурно поглядывал по сторонам.
"Дашь понять, что за тобой можно следить, как за дитятей - думал Каморан, - посадят на цепь. Но как же не хочется потом слушать тяжеловесные порицания от Линна с его фирменным взглядом, от которого пробирает до костей!"

Скрыться от неразговорчивого сородича оказалось гораздо легче, чем изначально предполагал Каморан - всего-то понадобилось "отойти по делам", применить заклинание невидимости и проскользнуть обратно мимо ничего не подозревающего рейнджера. А дальше, дальше по-старинке: за город, прочь от суетящихся босмеров, неприветливых стражников, толчеи, гомона - за город, в Лес.
Голова у потомка королей теперь постоянно немного побаливала, гудела и не унималась, но он мог снова соображать, не отвлекаться через каждые пару секунд на мигрень, не стенать о множестве голосов внутри черепной коробки. Голоса никуда не исчезли, но их приглушали собственные мысли Каморана, как шелест листвы под напором ветра глушит журчание ручья - он мог прислушиваться к ним, и тогда голосящие снова завладевали всем его сознанием, а мог стараться игнорировать, смирять. Как сейчас.
Мягкая трава под ногами и отсутствие видимых свидетелей расслабляли, направляли мысли в нужное русло, ступать становилось легче и дышалось здесь, вне города, полной грудью.

Воздух пестрел красками Леса: сочился резко пахнущий древесный сок, рябили, вперемешку с цветами, крупные зелёные листья кустовых растений, темнели стволы деревьев, увитые лианами, с моховыми кочками со стороны севера, алели под ногами некрупные бусины ягод. Аальмар ступал осторожно, боясь задеть уютно приткнувшиеся друг к дружке растения, перепрыгивал с камня на камень, влезал на корни, и молча, вдыхая ароматы благоухающего воздуха, любовался окружением. Ему, привыкшему к жизни средь толпы, жизненно необходимо уединение, тем более теперь, в свете последних происшествий, в паре шагов от неизбежности.
"Хм-м-м?" - заслышав краем уха еле уловимый шелест листвы ниже потоков ветра, ласкающего кроны деревьев, босмер прислушался не к окружению, как того требовала ситуация, а к внутренним шепоткам. Звук издал не зверь, это он понял сразу же по природе звука, зверь таких не издаёт, и не кто-то из Лозы - те вовсе передвигаются бесшумно, когда того требует ситуация. Ситуация же не требовала: отправь Линндевар кого вслед за королём, реши телохранитель Каморана самолично за ним проследовать, не стал бы таиться, считая себя правым в намерении вернуть "незнакомого" с Лесом во дворец. Этот же... "случайный путник", пускай пока носит сие обозначение, явно не хотел, чтобы его обнаружили.
Аальмар усмехнулся и, не останавливаясь, направился к следующему дереву, чтобы, приблизившись, ухватиться за лиану и в два маха заскочить на широкую ветвь, а затем и выше, в зелень пышной кроны, которая послужит прикрытием. И пускай неизвестный хоть весь день стоит внизу, ему, покинувшему дворец, наблюдатели не мешают, он шёл сюда за тишиной, а не в попытке укрыть тайны в мякоти Зелени.
В меру широкая ветвь приняла на изгибе заскучавшего от городской суеты эльфа, заменила мягкость линий сильвенаровых сидений; босмер прикрыл глаза и обратился в слух, но слушал он не только и не столько ушами, сколько той врождённой интуитивной частью себя, что дана каждому бойчи от рождения, той, где будущему королю стоило наработать опыт и привычку. Голоса мягко шептали о настроении Леса, перемежались с всплеском чистой ключевой воды, мокрыми шагами по заболоченному подлеску, пением листвы и ветра.

Никаких тайных сообщников, кроме разве что собственных мыслей мыслеобразов Каморана, в пышной кроне не было, да и самому потомку королей не было дела до того, кто безнадёжно засел внизу - уйти верхушками при желании не составило бы для него трудностей. А если уж говорить о том, что тревожило Осведомителя, так это несмелые шепотки среди жителей Сильвенара: о неизбежности, о мятежниках, прячущихся в зелёной листве и досаждающей Талмору, о внешней бледности и худобе Сильвенара, как показателя того, что лесной народ страдает и слабнет с каждым днём, и о пустующем троне Валенвуда. На фоне исчезновения Фемниса Аальмару не нравились все эти сплетни о недовольных альтмерским деспотизмом бойчи. Уж не виновного ли они ищут? - думалось ему, и он тут же мысленно добавлял: - Будто им важно, кто на самом деле виноват.
Талморцам Каморан не доверял ещё в Империи, не проникся уважением к ним и теперь. Об Империи, о её жителях и переворотах, произошедших в Сиродииле после того, как он покинул его границы, оказалось проще не думать, вымести на время воспоминания из больной головы, погрузиться в песнопения Леса, в его размеренную жизнь вдали от человеческой цивилизации и альтмерского просветления.

Пантера, грозящая в один прыжок сократить расстояние до жертвы и впиться острыми когтями и зубами в слабую плоть двуногого, резко передумала, мелкими шажками попятилась назад, села и, словно не понимая, где находится, огляделась по сторонам. Недалеко от действующих лиц на землю спрыгнул босмер, отряхнул ладони и двинулся к грациозному лесному зверю, чтобы позднее положить ладонь на чёрную кошачью голову.
- Успел.
Улыбчивый и нисколько не сожалеющий о том, что его отвлекли от раздумий, Аальмар периферийным зрением наблюдал за недавней жертвой пантеры, но не оборачивался.
- Осторожнее в лесу, будь это сенч и я бы ничем не уже не помог.
Он не доверял незнакомцу, не поворачивался к нему спиной и незаметно для стоящего рядом держал руку наготове, чтобы в случае опасности иметь возможность быстро, в одно слитное движение, метнуть в его сторону кинжал.