Совместно

Цветные круги собирались в орнаменты, снова расплывавшиеся в круги, под звездным небом. Да, было светло как днем, но небо было черным и пестрило огоньками. И лишь самую капельку кололо прохладой - причем скорее изнутри, чем снаружи. Странно, наверно, учитывая, что вокруг был лишь голый камень с вкраплениями векового льда.
А, нет, были еще домики. Вполне типовые городские дома: аккуратные, но с нелепо выступающим вторым этажом. Они стояли плотным кругом, не оставив между собой ни единой щелки. Только из-за их крыш местами выглядвали макушки деревьев - зеленые до боли в глазах.
Здесь же был только корень Нирна. Неестественно крупный, он рос посреди этого круга, вонзив известные своей нежностью корешки прямо в камень и лед. Растение звенело. Кажется, еще более мелодично чем в... там. Где-то. А еще куда более понятно. И он излучал тепло.
По телу ползали какие-то маленькие пушистые штуковины, отдаленно напоминающие кроликов. То тело гостя? Нет, он здесь был таким же хозяином, как... кто-то тут еще был: звон говорил об этом. Трудно было разобрать, когда его постоянно перебивали. Пронзительный, донельзя раздражающий крик. Горластая ворона сидела на крыше одного из домов и не думала успокаиваться. Только время от времени прерывалась, чтобы поклевать свою добычу - отсюда не разобрать, что именно.
Здесь было потрясающе красиво.
Настолько красиво, что Летео просто стоял и смотрел, не решаясь ни двинуться, ни изменить позу, ни попытаться даже осмотреться подробнее: он боялся, что все исчезнет.
Черное небо, усеянное сполохами много ярче обычных звезд.
Ярко-зеленые кроны деревьев. Корень Нирна — огромный, разросшийся до каких-то просто неприличных размеров, словно у какого-нибудь особенно фанатичного алхимика в саду. Его звон наполнял голову, и казалось, что если неправильно попадешь в резонанс — эти звуки могут причинить боль, ранить, но пока мелодия заставляла мурлыкать в такт.
Даже «кролики» на теле не отпугнули. Почему бы и нет? Кролики ведь не жуки и не блохи, и не клопы.
Летео пытался собрать впечатление в единое целое — и что-то постоянно выскальзывало, то звон (ноты вибрировали фоном), то звезды-не звезды, то дома... что-то не так.
Ворона, возможно, виновата.
- Кыш, - прикрикнул на птицу Летео. Он ничего не имел против ворон, но конкретно эта раздражала, мешала уловить что-то необычайно важное, для чего он вообще пришел
(куда?)
Сюда.... в общем, сюда.
Голос альтмера вплетался в звон растения, чтобы отразиться от стен-домов и раздасться эхом по всему... месту. Оно вдруг звучало, как очень большое и просторное - где-то там, за домами. Ворону звук не беспокоил совершенно: она не дернулась, не прикрикнула лишний раз. Вот только стала... медленной. Ее карканье теперь больше походило на приглушенный вой, а движения были заторможенными донельзя.
Все же стало тише. И это позволило различить шаркающий звук за спиной. Непонятно откуда взявшаяся Муна сидела на не менее внезапно появившемся камне, держа на руках одного из "пушистиков" и методичными движениями поглаживая его. Звук был не тот, что ждешь от прикосновения руки к столь мягкой шерстке, но разве это важно? 
Рьеклинг скучающим взглядом смотрела куда-то сквозь Летео и насвистывала тихую мелодию, которая неведомым вбирала в себя вой вороны, пока крикливая птица не растворилась в нем. Кажется, она была на крыше только что? Не важно.
В любом случае, теперь звук поглаживания лошадиного черепа звучал куда отчетливее. Хотя его больше никто не касался - он повис в воздухе между магом и шаманкой. Последняя так и не оторвала взгляда от пустоты на месте дома, за которой простиралась снежная путошь в непроглядной метели.
- Муна!
Летео обернулся. Ворону ему прогнать не удалось — как-то немного обидно, что тебя не принимают всерьез даже дурацкие птицы, - но долго обижаться не стал. Мир менялся с обманчивой медлительностью, вроде — совсем чуть-чуть, а зазеваешься — и ускользнет.
Муна сидела на камне. Здесь шаманка выглядела куда более уверенной и спокойной, чем в комнате, фактически комнате-тюрьме. Здесь она выглядела настоящей.
И ворона ее слушалась. Вернее, это Муна поглотила зловредную птицу.
- Это...какой-то твой мир, да? - Летео ткнул почему-то в лошадиный череп, хотя имел в виду не его, а все странное место, со звездами и даже вороной, целиком. Позади бушевала метель. Летео уже начинал немного мерзнуть.
- Здесь красиво.
Кроме черепа, пожалуй. Череп Летео не нравился.
- Что это за место?
Взгляд шаманки сфокусировался на альтмере. Или на черепе?
- Да. Его. Но не только.
На мгновение Муна отвлеклась, чтобы рассмотреть "кроликов", сгрудившихся на голове Летео.
- Он не может говорить. Возьми руками. Я верю, что он тебя послушает.
Речь шла о черепе, должно быть. Тот, впрочем, не выражал никаких... признаков жизни, да. Просто череп довольно крупной лошади. Ну, его верхняя половина - нижней челюсти не хватало.
И в противоположность корню Нирна, все еще звенящему за спиной эльфа, он излучал убийственный холод.
«Кролики» чувствовали себя прекрасно: места им в любом случае хватало. Летео перехватил взгляд шаманки и осторожно снял одного из них. Эти существа не вызывали отвращения или желания их прогнать, напротив, они были мягкими, уютными... ну да, как кролики.
Впрочем, Муна говорила не о мягких и пушистых.
Часто так и бывает. Приходится трогать то, чего совсем не хочется.
- Хорошо, - Летео вернул «кролика» на место со всей осторожностью того, кто знает что неуклюж и пытается предотвратить неприятности. Летео вздохнул прежде, чем протянуть обе ладони к черепу — тот словно был вырезан из цельной глыбы льда, очень холодного, если так можно выразиться, льда.
Не стоило сомневаться — обожжет холодом до локтей. Летео зажмурился, прикасаясь.
Однако, ничего. Руки мага бесперпятственно сомкнулись на черепе, оный сразу же перестал левитировать. Он не был тяжелым, но ощущался в руках. И все же не впивался в них тысячей ледяных иголок - они обошли тело и коснулись души. Череп был очень холоден в своем безразличии. Хотя Летео держал его в руках, он продолжал вращаться.
Но всего через несколько мгновений это был всего лишь пони. Животное фыркнуло, утыкаясь носом в ладони альтмера. Одновременно с этим раздалось радостное щебетание.
На камне стояла распахнутая клетка, и звук исходил от скачущей по ней маленькой синей птички.
Летео - другой Летео - тем временем стал карабкаться по фасаду дома. И делал это с завидной ловкостью. В каком-то смысле, Летео был в двух местах сразу.
Пони!
Летео заулыбался: признаться, ему куда больше нравился живой пони с чуть влажным носом и теплым фырканьем, чем холодный мертвый череп. Он почесал пони за ухом, жалея, что не прихватил с собой пару яблок — угостить нового знакомого.
Его отвлекла птица, выбравшаяся из клетки и щебечущая по этому поводу, а потом заметил... себя. И почему-то не удивился, что «его» теперь двое, что «тот» откуда-то научился весьма неплохо лазить, несмотря на все те же не очень подходящие для подобных упражнений очертания...
- Что я делаю? - спросил он то ли пони, то ли шаманку, то ли птицу. То ли себя. - То есть, тот я. Или этот.
Летео вконец запутался.
- Направляешь. - проговорила птица голосом Муны.
Сама шаманка молча улыбнулась, снова переводя взгляд куда-то... за Летео. Но смотря при этом на него. А птица продолжала. И хотя говорила только она, все эмоции отражались на лице рьеклинга.
- Дела имеют последствия. Те идут одно за другим. Их становится больше. А ты можешь... видеть их со стороны.
Летео и впрямь мог видеть себя сейчас дважды. Он уже был на крыше, откуда открывался прекрасный вид на ровную как хорошо отшлифованный стол снежную бесконечность. Только где-то вдали светил одинокий синий огонек, едва различимый сквозь мглу метели.
- Я хочу, чтобы ты показывал и смотрел. Пожалуйста.
Муна поднялась на ноги и протянула Летео руку, смотря на него нетерпеливым взглядом.
- Э... куда. Ладно.
Кажется, он задавал глупые вопросы и вообще — как обычно, много суетился там, где суетиться вовсе не требовалось0. Словно отказываясь от попыток осмыслить происходящее по крайней мере разумом, Летео сжал маленькую ладонь рьеклинга так же осторожно, как снимал пушистого «кролика» с головы.
Тот, который стоял на крыше, видел далекий свет, похожий на большую звезду или светляка. Или на подогретое огненной солью желе нетча.
Летео протянул руку, точно пытаясь коснуться этого огонька, минуя ледяную равнину и метель.
Летео на площади так и остался стоять, держась с Муной за руки.
Летео на крыше протянул вперед руку, пытаясь дотронуться до огонька.
И еще один Летео взмыл в воздух вслед за синей птичкой. Чем бы он сам в этот момент ни являлся.
Первые два будто замерли в прошлом, вместе со всем, что их окружало. Каждая снежинка в метели остановилась. Этот мир все равно был неживым. Муна не умела направлять его. Никто не умел. Кроме Летео.
Застывшая белизна внизу стремительно оставалась впереди, отделенная бушующим океаном от прошлого. От двух путей, которые никогда не пересекались, но сейчас срослись как два чересчур близко посаженных дерева: зрелище красивое и отталкивающее одновременно. И под их крыльями оно двигалось.
Изумрудная трава выглядывала из-под снега. На плотных кустах вредозобника вместо колючек распускались цветы. Хвоя на елях и соснах переливалась от синевато-зеленого до огненно-рыжего. Принаряженный пастух на лошади загонял крупных лохматых кабанов в стойла. Из полурассыпавшихся двемерских крепостей вырастали замковые башни, на шпилях которых реяли даггерфолльские знамена. Самое большое из них странно подернулось, отпуская с себя дракона со сверкающей кроваво-красной чешуей. Чудовище издало протяжный рык и устремилось куда-то ввысь.
Каждое воспоминание жило своей жизнью. Столь внезапно изменившейся жизнью.
На огромной башне из книг сидели, свесив ноги, один из близнецов-принцев и весьма болтливый рьеклинг. По поляне внизу выплясывали пестро одетая босмерка и бард в чудной шляпе, напевая хором неразборчивую песенку. Поляна переходила в шахматную клетку клумб со всеми мыслимыми растениями и грибами, и между рядами в задумчивости прохаживалась альтмерка в замызганной белой мантии. На раскидистой яблоне неподалеку две вороны кричали и дрались невесть за что. В лицо летели пепел и пыль. В болоте, где вода была чернее ночи, утопала охотничья собака. И сотни людей, меров и зверолюдов ковыляли в направлении трясины медленно, но верно.
И далеко в слепящей белизне впереди светился синий огонек. Кажется, теперь он стал ближе. Но птичка предпочла приземлиться здесь: на покрытом досками пустыре. Кроме них двоих здесь была лишь ворона. Правда, теперь она молчала. Лишь как-то обеспокоенно прыгала вокруг.

- Постой, постой же...
Но нет. Во-первых, совершенно неясно — который из этих... разделившихся говорит. Во-вторых, непохоже, чтобы спутница управляла. Управлял Летео, вот только это было все равно, что пытаться объездить вовсе не пони, а полудикого лейавинского мустанга, не слишком злобного, зато очень-очень своенравного.
Хотелось задержаться: рассмотреть каждый образ, изучить, прикоснуться, некоторые попробовать на вкус. Видения были вещественны до мучительности, и одновременно ухитрялись тут же ускользать. Словно кто-то плел и плел бесконечную ткань-иллюзию, у этого «кого-то» магической силы хлестало через край, а вот умения остались на уровне школяра. Собственному ученику за подобную иллюзию Летео бы выговаривал: не нужно столько подробностей. Не нужно чрезмерно много всего. В какой-то момент сознание просто перестает воспринимать.
Он вглядывался в мелькающие лица, он попытался помахать Моргану — это ведь он? - понять, о чем поет пестро выряженная девушка. Альтмерка была знакомой — и незнакомой одновременно, здесь все лица стирались и трансформировались во что-то столь же зыбкое, как мираж или излом света там, где он становится радугой.
Летео сдался.
Муна хотела, чтобы он указывал на огонек — значит, Мара с ними, остальными пятнами и кляксами пестряди.
Вот он. Огонек.
И ворона. Никуда она не улетела. Птичка села на снег, ничуть не боясь более крупной соперницы.
- Вот. Пришли, - зачем-то сказал Летео спутнице. Он, правда, немного в этом сомневался.
Правда ли пришли за огоньком?

- Да, пришли. - подтвердила Муна, устраиваясь посреди этого абстрактного пейзажа. - Здесь я сейчас. Но тебе нужно идти дальше. - она кивнула в сторону огонька, который словно бы приближался уже сам по себе.
Ворона каркнула один раз и снова притихла.
- Он не говорит и не слышит. Но на него можно посмотреть.
Был у Муны один талант: везде устраиваться. Она бы и на королевском приеме, наверное, вела себя точно так же, нашла местечко поудобней и не обращала бы ровно никакого внимания на гостей. Ее повадки немного напоминали кошачьи.
- А как же ты?
И все же Летео не хотел ее оставлять одну.
Огонек приближался, оставалось только попробовать поймать... или не ловить. И увидеть нечто внутри него.
Одному?
Летео не был уверен, что это правильно.
Муна опустила взгляд на свою кровоточащую ладонь.
- Мне нельзя дальше. - печально ответила она.
Тем временем ворона принялась стучать клювом по полу. С подозрительно ровным интервалом. И каждый удар резонировал по всему телу.
- Взгляни на него, пока можешь.
Летео мешкал. Он не хотел бросать Муну — она ранена, и вообще... нехорошо.
Но свет мог исчезнуть — а ворона, проклятущая птица, которую так и не получилось отогнать, выстукивала болезненный ритм.
Это решение было похоже на то, с фигуркой.
Но второй раз всегда проще.
- Я тебя не брошу, - твердо сказал Летео. Он смотрел на огонек издалека, но снова взял шаманку за запястье, жалея что не владеет лечащими чарами и не может помочь ей. Наверное, можно было подойти ближе к огоньку... и узнать какую-то сокровенную истину, кто знает,  даже сразу тайну Нуль-Камня, тайны, сокровища и проклятия всего его рода.
Но если для этого надо бросить того, кто рядом с тобой — оно того не стоит.
Шаманка посмотрела на эльфа, и в ее глазах, кажется, заиграли все эмоции, которые вообще возможно передать взглядом.
Он отказался.
Отказался?!
Но может, в этом и был весь смысл...
- Ты... правда? - спросила Муна одновременно озадаченно и с надеждой.
В этот момент мир вокруг содрогнулся. И снова. И снова. Что-то в груди Летео сильно кололо. Под носом становилось влажно. Проклятая черная птица проорала в последний раз, прежде чем видение рассыпалось.
И только ощущения остались. Они были реальны.

Вот чего точно Летео не собирался, так это вскакивать.
Он захныкал.
Ему очень не хотелось возвращаться. Никакого тебе дивного света. Никаких чудес и откровений. Никаких прогулок сразу в трех... гм, собственных обличиях.
(Да, он все помнил — в поразительно четких деталях; так помнят, еще не полностью проснувшись, дивный сон)
Там получалось летать и лазать по крышам. Там яркие краски, пони и пушистые кролики, и Муна, с которой они шли — парили? - под руку, словно оба стали птицами.
Там...
А здесь? 
А здесь болело все, что могло болеть. Ломило затылок и плечи. Он не помнил, как именно упал, но очевидно — не особенно удачно. Все тело ощущалось одним огромным синяком. Дышать было тяжело и теплая солоноватая жидкость заполняла рот и нос. Летео отфыркивался с некоторой обидой: ну и зачем его вытащили ко всему этому дискомфорту? Неужели нельзя оставить...
«Нельзя».
По мере того, как возвращалось сознание, он соображал что произошло. Корень Нирна до сих пор звенел в ушах. В мире Муны растение напевало мелодию.
Я должен рассказать все Тимину, подумал Летео. Вот, зачем вернулся. В первую очередь.
А еще...
- Ох, - он не пытался встать и вообще шевелиться. Но глаза открыл, разглядел потолок. Стол, табуретки.
Тимина с подушкой. Вид у того был самый что ни на есть всколоченный. Как будто успел съездить обратно на Солтсхейм и обратно.
Сколько времени прошло, кстати?
- Это было... странно. Ох, только не падать. Там была Муна. И свет. И я лез на крышу, а потом летел, и так и не дотронулся до света.
Он замолк: распухший и горько-соленый от крови язык мешал говорить, в голове что-то гудело и больно было даже думать о том, чтобы шевелиться. С другой стороны, Летео ведь должен, обязан рассказать все Тимину. Прямо сейчас, пока впечатления так ярки, пока он еще ничего не забыл.
Летео поднял руку: в ладони была зажата подаренная Муной фигурка.
Надо же. Он все это время держал ее  - можно сказать, за руку. В прямом смысле.

Отредактировано Летео Диренни (03.10.2015 21:30:40)

Носовое кровотечение беспокоило Летео в последнюю очередь. У него вообще довольно часто при различных травмах магического и не только свойства шла носом кровь. Он попытался объяснить это бегающему вокруг него Тимину — мол, не беспокойся, сейчас все пройдет.  Да уж, наверное, стоило предупредить того заранее. Но тогда Тимин не позволил бы Летео пить подозрительный раствор нетчевого желе с корнем Нирна, и никаких путешествий, никаких откровений.
Никакого света.
«Я так и не узнал, что в нем сокрыто».
Летео помнил: почему отказался от знания. И не жалел.
Неужели откровение не стоило нескольких унций крови и пары синяков... ох, ладно, еще шишки на затылке. Большой, похоже, шишки. Следующий раз, если попробует выпить это зелье, сядет на пол. Падать с высоты шести футов — плохая идея.
Тимин заталкивал ему в нос какие-то куски ткани и при этом отворачивался — неужели Летео настолько ужасно выглядел? Он попытался поймать коллегу за рукав:
- Тимин, не беспокойся... сейчас все пройдет. Ох. Я просто... ушибся.
Ну в самом деле, сколько можно заниматься ерундой.
Если бы не мутило до кругов перед глазами, Летео бы все-таки сам соскочил бы и отправился за журналом: записывать увиденное, пока помнит все в мельчайших деталях.
- Ворона... там была ворона, ее попытался прогнать. А потом появилась Муна. Она забрала ворону и корень Нирна, и мы летели... сквозь белое, столько белого, и тысячи лиц — все вплетены в общий... натюрморт, - кажется, он не вполне верно использовал это слово, потому что и без того встревоженное и побледневшее лицо Тимина еще немного как-то вытянулось. Он немного напоминал ту самую ворону. Сравнение заставило хихикнуть  и тут же застонать — больно!
Фигурка Тимину не понравилась отчего-то, Летео бы ее и не отдавал — но что поделать, сейчас он послушно отдал  себя в распоряжение целителя. Главным образом, чтобы не пугать того и чтобы сам Тимин перестал так беспокоиться.
- Она говорила, что я должен указывать. Я указывал. Мы были вместе, а потом она говорит, дальше нельзя... но я не мог ее оставлять там. Правда? Ох, - Летео попытался сесть. Голова отчаянно кружилась, зато кровь вроде перестала хлестать. - Мне уже лучше. Надо проведать Муну. Я... уверен, она тоже ощутила... вот это. И записать. Обязательно запиши, Тимин. Это же невероятно, потрясающе.
Летео немного заговаривался, но мыслил уже вполне ясно. Совершенно здоров, одним словом. Подумаешь, пара синяков.

Лежать было невыносимо.
Хороший признак вообще-то: к Летео вернулась его обычная жажда деятельности... не всегда прямо уж такой созидательной, но направленной на познание — чаще всего.
Записать, осмыслить, проведать, поговорить. Да, и не забыть птичку в клетке. Это, впрочем, был не самый сложный символ. В конце концов, Муну привезли сюда именно в клетке.
Летео вытянул перед собой руки. Пальцы слегка двоились перед глазами, ему потребовалась минута или две, чтобы сфокусировать взгляд.
«Там» его было.. три? Четыре?
Он закрыл глаза, припоминая ощущения: похоже на иллюзию, но слишком ярко и надумано:  для иллюзии — скверно.
Потому что суть иллюзии — ложь.
А тот мир — правда.
Вот в чем разница.
- Я понял! - крикнул Летео. Тимин вернулся с записной книжкой и грифелем. - Я понял. То есть, я расскажу все подробнее, но самое главное...
Ох, с лаконичными формулировками  у него всегда было сложно. Он мог изъясняться просто и лаконично, когда давал урок ученикам, но проникая в сферы неизведанного... в общем, можно было понять, почему в Коллегии его работы принимали с известным скепсисом. Почти как Тимин.
Впрочем, Тимин иллюзионист. Поймет. Должен.
- Когда ты создаешь иллюзию, ты пытаешься заставить ее быть похожей на реальность. Твоя цель, чтобы объект поверил. Видения, в которых я был, настолько не похожи на реальность — и на сны тоже, что я полагаю, это и есть некий иной слой реальности. Над-реальность. Над-временем, над-пространством. И да, похоже, шаманы рьеклингов действительно узнают будущее, проникая туда.
Летео еще помнил остальные символы — лица и образы, полет, ворону, наконец. И свет, конечно.
Свет, который так и остался неразгаданным.

Пить чай лежа было неудобно. Садиться — тоже, все синяки разом напомнили о себе, Летео скривился и даже приглушенно застонал. Мысль о том, что как-то придется еще и вставать — не валяться же целый день на полу, в самом деле, радости тоже не навевала.
Удивительно, сколько неприятностей может причинить пара ушибов.
- Можно сказать и так, будущее. Или, точнее, всю карту возможных вариантов будущего.
Удивительно: на сей раз Тимин не усмехался, не посматривал с доброй своей иронией — мол, ну что еще выдумаешь. Напротив, был он крайне серьезен и ловил каждое слово, по обыкновению своему разглядывая каждое и сортируя по длине, ширине, породе и весу, ровно так же, как алхимики сортируют листья или плоды для будущей работы.
- Но не похоже на Обливион или на вотчину любого даэдра.
Он снова помолчал и потрогал шишку на затылке.  Шаманы-то шаманами, и Муна ему объяснила не больше. Это уж так, собственные догадки, и еще одно объяснение, которое Тимин мог понять — потому что все же был бретоном и вырос в Хай Роке, а мог и нет — потому что не был одним из Хранителей Адамантиновой Башни (каждое слово с заглавной буквы, очень много пафоса).
- Мне кажется, я смотрел на весь наш мир с высоты птичьего, - Летео думал о маленькой птичке, выпущенной из клетки, и о вороне одновременно,  - полета. Кто сказал, будто нам известны все точки Башен? На Солтсхейме тоже может быть одна из них... и Башня необязательно должна быть неподвижна. Рьеклинги юркие создания. Может, они научились забираться на самую вершину. Муна не стала объяснять, ты прав, но такие вещи трудно объяснить словами. Я там тоже почти не говорил и не хотелось. Правда, не очень-то на меня похоже?
Летео в один большой глоток выпил полкружки чая. Тимин снова смотрел на него старым-добрым «ты говоришь странное» взглядом, и Летео добавил извиняющимся тоном:
- Всего лишь догадка, Тимин. Абсолютно точно я уверен лишь в том, что это было не просто видение — не сон, во всяком случае не обычный сон, не иллюзия. И что если бы я остался там еще немного, ну...
Кровь остановилась. Он избавился от тряпок, заметив, что заляпал рукава и, скорее всего, мантию целиком. Кровь была и на полу.
Летео не стал договаривать.
- В любом случае, спасибо тебе за этот опыт. Это было потрясающе.
А теперь все-таки как-то надо встать.
Жить дальше. Обычной жизнью. Вне планов и измерений, над-миром и изгибов Снорукава. В том и другом — свои плюсы и минусы.

Встать оказалось нелегко. На мгновение или два Летео даже испугался — сломал себе что-нибудь или отшиб достаточно сильно, чтобы лишиться движения на некоторое время.
И как тогда дальше продолжать работу с Тимином, скажите на милость?!
Но все-таки он выпрямился — только чтобы осторожно сесть на стул. Голова еще немного кружилась. Зелье лечения не повредит — позже, его не стоит смешивать с тем, что... в общем, с тем что недавно было выпито.
- Солтсхейм — Башня, - Летео подпер подбородок тыльной стороной ладони и чуть ссутулился. Чем дальше ускользало от него видение в потоке времени — или он от него, тем труднее было вспоминать даже не подробности, а то потрясающее, всепоглощающее осознание «всего и сразу».
- Я обязательно должен туда поехать, - это звучало как обещание самому себе или Тимину, который однажды пообещал Летео взять с собой. Правда, сдержит ли обещание? Тимин с братом при всей своей деликатности и вежливости не были похожи на тех, кто станет возиться с не слишком ловким спутником. По сути, не хотелось им стать обузой.
Но для Летео такой спутник, как Тимин, пожалуй был бы идеален: достаточно преданный делу, чтобы  упорствовать в достижении результата и достаточно рационально мыслящий, чтобы время от времени напоминать где они находятся. Как их зовут. И да, что надо умыться — тоже.
Проклятые синяки.
И шишка.
- А пока... давай проверим, что у нас есть. Появление Муны, снежная равнина, ворона и птица... А, да:  чтобы ты не подумал, будто я видел вообще все возможное будущее всего Нирна: нет, только, похоже, что касается непосредственно меня. Много образов и событий, я понимаю, почему рьеклинги записывают каждый знак...  Муна говорила, чтобы я указывал ей, но вообще-то у меня ощущение, что было все ровно наоборот...
Летео потянулся к грифелю, но остановился на полпути.
- Пойду все же умоюсь.
Он с трудом дополз до гордости своего дома — уголка для гигиенических процедур. Зеркала там не было. Когда-то Летео его вешал, кажется...или собирался, но забыл? Ох.
Вода в умывальнике была приятно-холодная. В жестяном тазу она становилась бордовой.
«Башня, Солстсхейм — Башня... и рьеклинги, эти маленькие хитрецы, просто берут и вбегают на самую вершину...»
Эта идея настолько захватила Летео, что ему, пожалуй, снова требовался глас разума — может быть, в лице Тимина, дабы переключить внимание  на бренные вещи. Впрочем, холодная вода тоже сгодилась.
- Тебе, наверное, тяжеловато со мной, - вернувшись, сказал Летео.  - Столько всего говорю, и ничего конкретного.  Ты... ты будешь пробовать на себе этот состав?
Нет, Летео не рекомендовал.
Этот опыт был восхитительным, но мягко говоря, нелегким.
Но может, дело не в составе?  Летео вернулся на стул, и теперь сильно ссутулился:
- Я должен был тебе сказать с самого начала. У меня повышенная чувствительность — даже для альтмера, - к магическим компонентам. Может быть, если бы ты попробовал это зелье вместо меня, ты получил бы более конкретную информацию. И полезную. Я должен был предупредить тебя. Прости.

«Я что-то не то сказал?»
Летео не был уверен в собственных словах — вернее, в том, говорит ли он сейчас именно то, что имел в виду.
«Еще раз... с самого начала. Я предложил ему попробовать, потому что...»
Остатки эйфории оставляли после себя тяжелую муторь. И да, немного тошнило — но не настолько, чтобы хотелось вырвать, скорее всего, тошнило потому что ударился головой. Или не только ударился.
«...потому что это было потрясающе».
Летео все еще помнил: но то восхитительное ощущение откровения, которое стоило и боли, и кровотечения, постепенно меркло, словно бы гас огонек.
Тимин мог подумать, что он ему предложил принять яд. Но это не так.
Не абсолютный провал, не может же так быть, что все это зря, не просто видение...
- Но это же... - «ты вообще меня слушал»?
Потрясающее открытие. Откровение. Может быть, лучшее, что вообще случалось в жизни. За это приходится платить? Так всегда и случается. Разумеется.
Он застонал. Да, пожалуй, Тимин прав: надо отдохнуть, поспать часа два или три, ночью потом не уснет, но это нестрашно...
- Я... э.. изменю состав. Корень Нирна слишком громко звенит.
Как же быстро стали меркнуть воспоминания. Летео пытался их ухватить, а они утекали песком сквозь пальцы. И что оставалось? Что-то вроде похмелья.
Обидно.
Еще несколько минут он сидел молча. Похоже, несвойственное это молчание начало даже тревожить Тимина, которому вообще сегодня пришлось сыграть роль лекаря и вдосталь побегать вокруг него. Невежливо бросать гостя. А Муна, она же...
Ох.
- Пирог придется испечь на ужин. Обед... еще есть... Муну обязательно тоже. И воды. Ей нужно много пить.
Кажется, все. М-да, невежливо, что Тимину придется обедать в одиночестве, еще и либо готовить, либо довольствоваться остатками. Самому Летео есть совершенно не хотелось, он  вяло подумал, что разок пропустить прием пищи ему только на пользу.
- Скажи Муне, что я... Был там. В ее мире. Если спросит.
«Похмелье» усиливалось, хотя боль наоборот, почти прошла. «Просто немного отдохнуть».
До кровати он добрался медленными шагами — и заснул почти сразу, словно погасили свечу.

Совместно

На сей раз не было никаких снов. Зато очень не хотелось просыпаться — когда начали будить, Летео пробормотал что-то вроде «еще пять минут», предпринимая попытку накрыться одеялом с головой, но потом до него дошло сказанное.
И кто сказал.
И о ком.
И вообще где они, что происходит и уже произошло.
- Ч-что? - Летео рывком сел, дико таращась на Тимина. - Она... Ох, сейчас.
Сам он чувствовал себя куда лучше, практически нормально, только страшно хотел пить. Во рту пересохло, язык едва шевелился. И ушибы слегка ныли, когда вставал — но не настолько, чтобы на это стоило обращать внимание.
На кухне-комнате Летео схватил первую попавшуюся кружку и залпом выпил ее содержимое. Он рисковал: это могли оказаться остатки какого-нибудь зелья, но оказался просто остывший чай, который утолил жажду. 
Только теперь он заметил тарелки. Тимин собирался накормить Муну, а она...
«В курсе».
Тимин иногда слишком старался выражаться поделикатней. Вообще-то Летео больше всего хотелось схватить его за шиворот: откуда, как, почему,  - правда, допытываться у бретона, исследовавшего рьеклингов, но не странные зелья смысла не имело ровно никакого. Летео направился  к Муне.
Еду для нее он все же не забыл. Откровения — откровениями, а без обеда оставаться ей незачем.
Тимин так и хранил молчание. В принципе, его можно было понять...
Но все по порядку.
Во-первых, шаманка оказалась явно весьма скора в рукоделии: старая одежда была сложена на кресле, из наволочки же была сделана незатейливая длинная рубаха. Пояс и шарф, впрочем, переместились и на новый наряд; и если первое еще понятно почему, то последнее - не вполне.
Во-вторых, новую одежду, по видимому, следовало освятить, чем Муна и занялась. Бледно-голубая краска была не слишком заметна на белой ткани, зато очень отчетливо просматривалась на всем остальном: комната была разрисована узорами, местами они сплетались в более-менее уловимые образы; и все это торжество подсознательного творчества покрывало и пол и стены - рьеклинг сумела дотянуться до неожиданно высоких мест. Только небольшой участок пола остался нетронутым: эдакий опоясанный художественным безумием круг, в котором и сидела сама шаманка.
Похоже, один небольшой клочек наволочки пошел на перевязку руки.
Летео так и остановился на пороге, оглядывая комнату.
Кто-нибудь иной на его месте, возможно, схватился бы за голову — пол испорчен, стены тоже, неизвестно, отмывается ли вообще липкое светящееся нетчево желе. Но последнее, о чем заботился хозяин именно этого дома — о том, что называется «пристойным видом».
От узоров рябило в глазах.
- Сколько же она... - начал Летео, переводя растерянный взгляд с Муны на Тимина, затем снова всматриваясь в узоры, пытаясь вычленить хоть какой-то смысл, прочитать написанное. После «путешествия», ему казалось, поймет без труда... но нет. Никаких ворон. Никаких клеток с маленькими говорящими птицами.
И когда Муна успела все это сделать?
Летео поставил тарелки на пол — там, где не было следов желе. Беседовать с рьеклингом, он это уже понял, ему было удобнее сидя, но сейчас он боялся размазать драгоценный узор, и поэтому встал на четвереньки, тщательно касаясь только нетронутых  участков пола. Поза получилась своеобразная.
- Ты была там, - сказал Летео, и это не был вопрос. - Со мной.
Теперь он уставился на порезанную руку. Вряд ли рьеклинг случайно поранилась оттого что пользоваться ножницами не умела.
- Кровь, - продолжил Летео. - Ты помогла мне путешествовать... и выйти оттуда, верно?
Муна ничего не ответила. Только приоткрыла рот и тут же сделала прерывистый вдох. Вблизи было видно, что она слегка подрагивает. Ее кожа стала какого-то другого оттенка, что было наиболее заметно на лице - когда шаманка подняла мутные глаза на Летео.
Тимин тем временем аккуратно провел пальцем по одному из узоров: тот не смазался, а на коже не осталось ни следа. Гильом промычал что-то невнятное, оборачиваясь к альтмеру и рьеклингу. Как раз в тот момент, когда последняя обмякла и завалилась на бок.
Финеас хотел, чтобы его сыновья стали торговцами. Тимин мечтал стать писателем. Но у него точно никогда не возникало и не возникнет желание быть целителем. Особенно после сегодняшнего дня.
- Летео, у..., - начал бретон, но тотчас себя оборвал, - Тащи, что есть.
Тимин умел сохранять спокойствие в критических ситуациях, а потому говорил твердо и отчетливо, не срываясь на панические крики. В сущности, кровопотеря, в большинстве случаев - не столь уж и серьезная вещь, как, например, отравление. Проблема в том... Проблем было несколько. Во-первых, рьеклинги маленькие и подвижные: крови мало, а течет она быстро. А потому - и это во-вторых - потратившись на такое количество краски, шаманка, несомненно, не хило так себя выжала. Ну и в-третьих, отравление сомнительными веществами тут прилагалось: желе в чистом виде, судя по всему. В совокупности это была еще какая серьезная вещь.
Наверно, следовало сказать Летео поконретнее - в конце концов, Тимин примерно понимал, что может потребоваться. Но понадеялся на больший алхимический опыт коллеги.
Сам он пока не смог придумать ничего лучше, чем перетащить рьеклинга на матрас.

«Тащи, что есть».
Целое мгновение до Летео доходило, что произошло. Муна рисовала не одним лишь нетчевым желе. Порезанная рука. Лысые скампы сколько рисунков — вся комната в них. Желе. Ядовитое желе и кровь.
Оторопь исчезла так же, как навалилась.
Иногда страх парализует. Ты просто стоишь и ничего не можешь сделать. Но иногда ты не можешь себе позволить «просто стоять и ничего не делать», и тогда приходится действовать быстро. Ловко. Ничего не ронять по дороге. Не врезаться в косяки. Не путаться.
У Летео было зелье — опять-таки, универсальное, но от кровопотери оно неплохо помогало. Когда едешь в находящийся вдалеке от людей домик, неплохо позаботиться о возможных травмах и их последствиях.
Противоядие? Тоже было. Его надо было смешать с водой — большим количеством воды. Обычное противоядие, никаких специфических «антинетчевых» настоек не было, да и не могло быть. Для верности Летео добавил остатки того варева, которым отпаивали его самого.
(Проклятье, сколько времени потеряли. А он еще болтал, восторгался, спать завалился... Тьфу ты. Ему ничего не угрожало, в отличие от...).
Вместо бинтов Летео    порвал собственную простыню, отгоняя жуткую мысль о том, что Муну в эту самую простыню можно раз эдак пять завернуть целиком... и что, возможно, именно это придется делать.
Вообще-то Летео все еще не верил, что маленькая шаманка настолько себя покалечила. Ради чего? Какого-то ритуала... или ради того, чтобы быть с ним?
- Перевязывай ее, - командовал Летео Тимину.  - И лечи, ты умеешь. Я нет.
Остальное он спросит-узнает потом. Когда Муне станет лучше.
Сам он осторожно, следя, чтобы похожая на маленького ребенка не только размерами, но и пропорциями, шаманка не захлебнулась, вливал ей воду с растворенным в ней противоядием и крововосстанавливающим.
Бояться можно как-нибудь потом. Пока, пожалуй, ни о чем не думал.
Тимин одолжил противоядие и одно из лечебных зелий, чтобы обработать рану. Сразу заживлять ее заклинаниями могло оказаться неправильно: судя по жутковатому виду разреза, рьеклинг сначала макала пальцы в желе, а потом смешивала с кровью прямо у себя на ладони. По правде, Тимин не знал, можно ли при помощи Восстановления нейтрализовать яды. Он умел только заживлять раны, да избавлять от усталости - пусть и весьма углубился в эти направления. Все остальное можно было только доверить зельям.
Возможно, ситуация не настолько плоха, какой казалась на первый взгляд. По крайней мере, в обморочном состоянии Муна пребывала недолго: когда над ней принялись суетиться, шаманка раскрыла глаза, хотя взгляд оставался вялым. Поначалу действия ученых напугали ее больше, чем собственное состояние, но она быстро поняла причину.
Муна безропотно выпила раствор, а после плавно опустила голову на матрас. Почти все это время она смотрела на Летео, лишь на мгновение отвлекшись на свою ладонь: магия Тимина растекалась по телу странными ощущениями.
- Кахарау. - тихо сказала шаманка и устало проморгалась.
С другого конца комнаты на нее смотрели два ярко светящихся синих глаза, украшавших деформированную головую. Существо с восемью конечностями бдило спокойно и проницательно за Муной и тем, кого она пред его взором готова была назвать Погонщиком. Возможно, когда-нибудь Летео заглянет к нему в глаза тоже. Когда решит, что готов.
- Пей. Просто пей.
Чуть Муне стало лучше, она заметно напряглась — от прикосновений ли Тимина, Летео, обоих или просто потому что они нарушили какие-нибудь рьеклингские правила. Вот только на правила сейчас было наплевать.
По мере того, как взгляд Муны становился все осмысленней, Летео, напротив, накрывало ужасом: он выпил сильно разбавленное варево. И он раз в пять тяжелее малютки-рьеклинга. И он едва не захлебнулся собственной кровью. А она...
- О чем ты вообще думала...
Летео заставлял Муну пить, несмотря на то, что она уже очнулась и пыталась что-то сказать. Ничего, потом поболтают. Кровопотеря — не шутки, стимулятор-яд — тоже.
«О чем думала».
О нем, скорее всего. Вот так — о том, кто держал ее в плену. О том, кому ее привезли заморской диковинкой «исследовать».
Летео шмыгнул носом. У него дрожали руки, ручеек воды с зельями стек на матрас. Тимин окружил Муну золотистым сиянием, это было почти так же красиво и нереально, как видение «по ту сторону».
- Спасибо, - сказал Летео.
Все-таки чужаки - странный народ. Они говорят одно, а делают другое. И от всех ждут того же самого: велят одно, а потом требуют другое.
Летео этой странности, к сожалению, тоже лишен не был. Он вроде бы и задал вопрос, на который следовало ответить, но предупредил не прерываться и пить отвары - куда более приятные на вкус, чем те, что получались у самой шаманки. Благодарность тоже хотелось вернуть - произнесенную на ее языке Летео не понял, что неудивительно. Тем более что Муна была обязана ему куда больше. Хотя бы за то, что он осознал. За это стремление, которого она не видела раньше ни в одном чужаке, сколько ни искала.
Теперь нашла. Теперь столькое ждет впереди!
Резкий порыв возбуждения не слишком понравился обескровленному телу, и голова снова закружилась на грани обморока. Рьеклинг прикрыла глаза и попыталась выровнять дыхание, однако, все равно отчасти выпала из реальности, перестав воспринимать происходящее вокруг.
Тимин применил едва ли не каждое известное ему заклинание, и теперь оставалось только надеяться, что они помогут. Также временные поддерживающие чары следовало обновить позже.
- ...но насколько я могу сказать, все должно быть в порядке. - заключил бретон, не вполне уверенный, достаточно ли разбирается в этой области, чтобы ставить диагнозы.
В итоге он все-таки не постыдился признать это и неопределенно развел руками. По правде, ему хотелось предложить оставить шаманку в покое. И самим успокоиться. Летео нужно было пообедать, да и отдых его был весьма грубо прерван.
Тимин всегда сначала тщательно думал, а потом говорил. При этом говорил пусть не всегда, но почти всегда - и сейчас не стал делать исключение. И все же почему-то Гильом как чувствовал, что Диренни эту идею не одобрит, а потому и следовать ей не станет. Его право, в общем-то: Тимин-то и поесть успел и от зелья отойти, и теперь был вполне в состоянии приглядывать за рьеклингом. К тому же, он пока мог взять журнал побольше и перерисовать в него хотя бы некоторые фрагменты этого рисунка комнатного масштаба. А потом уже делиться своими соображениями с отдохнувшим коллегой. Так было бы лучше. Рациональнее. Но заставлять мага Гильом не стал бы.
- Не дергайся, сказано же, - проворчал Летео тем самым тоном, каким укорял особенно расшалившихся своих учеников. Он все еще боялся за жизнь шаманки. Почему-то вспомнился самый первый день... он был вчера? Или тысячу лет назад? Гильомы привезли клетку, в клетке оказалось существо, о котором Летео только читал маловнятные сообщения, причем в этих сообщениях рьеклинги именовались не иначе как хитрыми злобными тварями, жестокими убийцами и разорителями небольших деревень. Подумать только, Летео опасался ее, опасался, что набросится и укусит. Даже сегодня утром еще с осторожностью доверил ножницы.
Каким он был болваном.
Хотя... ножницы, и не стоило оставлять. Впрочем, с Муны бы сталось перегрызть вены собственными зубами.
Тимин сидел рядом  - необычно серьезный, даже без своих ухмылок и без извечного скептицизма на узком лице. Летео не отпускал Муну с рук. Уставший, голодный — потерпит. Ему уже точно ничего не угрожает.
А ей?
- Кажется, немного получше, - зелье выпито, теплое сияние восстанавливающих чар пульсирует с каждым биением сердца. Пульс все равно частый, но Летео решил, что у рьеклингов в принципе учащенное сердцебиение, потому что нитевидные удары стали более глубокими и какими-то спокойными.
- Я с ней посижу, - шепнул он Тимину. - Немного еще. Хотя бы полчаса.
Ну что ж, ему предоставился шанс рассмотреть рьеклинга во всех подробностях, еще и потрогать. Однако проявлять научный интерес к Муне теперь казалось чем-то почти непристойным. Друзей не изучают, как диких зверей, верно?
...и друзей не держат взаперти.
Ох.
Тимину все эти рассуждения не понравятся. Летео избегал  встречаться взглядом с коллегой, зато устроил шаманку поудобней, иногда осторожно прикасаясь к тонкой шее или ко лбу.
Гильом только пожал плечами. Да, по его мнению, Летео чересчур привязывался к рьеклингу. Настолько, что идея Амона о "реализации" ее магу становилась все более и более разумной.
Но нет же.
Или да?..
Нет. Тимин просто не смог бы заставить себя содрать с Летео деньги за привезенную - обещанную - диковинку. И в то же время понимал: продать придется не ему, так кому-нибудь другому. И было бы лучше, если б Диренни не слишком привязывался к ней.
Было бы лучше...
Нда, Тимину сейчас было не до ухмылок.
- Скажешь, если нужна будет моя помощь. - бросил он дежурную фразу и уже было направился за журналом для зарисовок, но остановился, когда в его голове возникла неплохая идея, - Может, я твой обед сюда принесу?
Одновременно с этим он переставил предназначавшиеся Муне еду и питье на стол - чтоб никто не запнулся.
Кажется, Муна теперь просто спала. Она выспится, надеялся Летео, и проснется совершенно нормальной. Тимин упоминал, что рьеклинги — живучие  и крепкие создания, несмотря на свой размер, да и не может быть иначе, ведь они веками жили в суровых условиях заледенелого острова, к тому же почти не пользуясь магией.
Тимин, кстати, явно о чем-то думал. Как будто принимал решение. Как будто... ну, это была странная мысль, но — тоже увидел свет, тот самый, за которым Летео шел так долго, но в последний момент не сделал единственного шага, потому что не захотел оставить Муну.
Очень, очень нелогичная мысль. С логикой вообще неважно.  У рьеклингов, у него самого... всюду.
- О. Конечно. Спасибо тебе. И... да, было бы здорово.
Голоден был Летео просто ужасно, но только теперь ощутил это.
- С меня вечером пирог. Или даже два.

Это было самое странное пробуждение.
Хотя... ладно, кое-какие могли поспорить. И все же: в темной комнате, освещаемой лишь нечтевым желе с огненной солью. Разбуженный рьеклингом. После того, как спасал этому самому рьеклингу жизнь. После того, как чуть не угробил — или, вернее, рьеклинг сам себя чуть не угробил... очень сложно все связано.
Определенно одно из самых странных.
Летео открыл глаза и вытаращился на Муну.
Она его тыкала.
Прикасалась. Сама. Вполне добровольно. Не пряталась в угол и вообще, кажется, довольно благодушно была настроена.
Летео сел на матрасе. Он наконец-то чувствовал себя нормально: ничего не болело, в голове прояснилось, несмотря на сон в неправильное время суток — ладно, пополуночничает,  не впервой. Два круга на стене горели ярким голубоватым свечением, отчего кожа Муны казалась совсем индиговой, а сама она — какой-то не вполне реальной. Летео даже ущипнул себя на всякий случай: вдруг опять какое-нибудь видение, и он проснется с солено-горькой кровью в горле. Правда, в том видении щипаться бы не помогло...
- Муна? Ты как себя чувствуешь?
Свет-светом, но вроде бы Муна вполне ожила. Тимин оказался прав: рьеклингов не так-то просто отправить к их странным богам. И все же Летео проговорил с некоторым упреком:
- Зачем ты это с собой сделала? И... вот это все. Ты меня напугала. То есть, - он вздохнул, сел поудобнее, но не вставал, чтобы не нависать «великаном» над шаманкой, - по-моему я догадываюсь, и все равно. Откуда ты узнала, что я... там?
«И почему решила пойти за мной».
О, такой хороший вопрос. Правда, почему-то Летео его стеснялся задавать. Пошла — значит, надо было. Муне виднее, все-таки она была... и есть шаман своего племени, и уж лучше всяких там  самоуверенных меров разбирается в путешествиях души за гранью миров.
Летео всматривался в рисунки. Они и не думали ни размазываться, ни стираться, хотя Тимин здесь ходил, перерисовывал, кажется, именно наблюдая за ним Летео и завалился спать — прямо с рьеклингом на руках.
Мысль о том, что они проспали в обнимку несколько часов казалась странной, но ничуть не неприятной. Напротив, Летео хотелось еще раз обнять Муну или хотя бы пожать с благодарностью маленькую ладонь и поблагодарить за все.
Тимин может сколько угодно скептически усмехаться и считать, будто Летео просто наелся какого-то стимулянта. В конце концов, даже лунный сахар каджиты используют в ритуалах, при неправильном употреблении  испытываешь просто эйфорию и довольно тяжелое опьянение, но жрецы Лунных Культов умеют видеть будущее и много чего еще. Почему бы рьеклингам не проделывать то же самое с нетчевым желе?
- Вот только я не все понял, Муна, - пожаловался он шаманке, затем провел указательным пальцем по светлому  следу, который остался от ножа: Тимин вылечил рану, но не шрам, тот остался — может быть, останется на всю жизнь, а может — сойдет через несколько суток. - Но больше не стоит повторять опыт. Не сегодня, это точно. И не завтра. А тебе надо поесть. Все остыло, конечно, но все равно что-нибудь съешь, а я испеку пироги.
Он не стал уточнять, что обещал Тимину.

Отредактировано Летео Диренни (07.10.2015 23:45:38)

Громко тикающие часы — когда-то в них водилась кукушка, но давным-давно приказала долго жить, - отстукивали восьмой час. Летео немного смущенно потер переносицу и лоб, отмечая легкий дискомфорт когда двигал глазами, - все, что осталось от боли и пришибленного состояния.
- С ней все хорошо.
Он практически повторил слова Муны. Рьеклинг действительно пришла в себя, вон потыкала его, мол, хватит дрыхнуть, и за едой забралась крайне бодро — Летео даже пришло в голову, что все это время она могла разбить стекло и убежать через окно,  наверное, поначалу не решилась, а теперь...
Ну да. У них тут, понимаете ли, установились какие-то очень странные отношения. Летео безыскусно назвал бы их «кажется, мы подружились», а вот для шаманки все сложнее, наверное. Подружились... она все еще пленница.
Да.
Летео остановился рядом с Тимином.
Тот времени даром не терял. На обеденном столе лежали стопки записей, аккуратно упорядоченные  - видимо, Тимин закончил записывать сегодняшние события.
- Надеюсь, вся эта чехарда была тебе хоть сколь-нибудь полезна, - смущенно проговорил Летео, размышления его вернулись к судьбе шаманки.
Когда он переступал порог комнаты-со-знаками (и надо уже убрать эту дурацкую руну!), то  готовился произнести: Тимин, ее нельзя держать взаперти. Ее надо вернуть на Солтсхейм. Не беспокойся о расходах, я все оплачу, и об исследованиях тоже, думаю, мне с ней удастся договориться — что-то вроде «еще пару недель поживешь здесь, а потом вернешься к своему племени».
Сейчас, рядом с исследователем, только что пережившим долгое плавание по недружелюбным волнам, среди дрейфующих льдов и снежных водоворотов, сказать это вот так  оказалось куда сложнее.
Да, Муну надо вернуть домой.
Да, лично он готов помочь.
«Может, отвезти ее самому?» - вряд ли Гильомы захотят возвращаться на Солтсхейм. А Летео туда все равно собирался. В одиночку, правда, страшновато... И неизвестно, позволят ли ему долгую отлучку...
Пауза затянулась. Летео безнадежно запутался в своих «а если», «а может быть», «а еще вот так и эдак, ты только не беспокойся, я просто хочу, чтобы было всем хорошо, я всегда этого хочу».
- ...я имею в виду. Для книги.
Нет, вовсе не то он хотел сказать.
- Если я чем-то могу помочь, - Летео спохватился, помочь или не помочь, а пока Тимин вымотан, устал, день для него получился даже тяжелее, чем для остальных. Пока они с Муной бродили по таинственному запределью, бедолаге Гильому приходилось заниматься куда менее возвышенными вещами. Кровь вытирать, например.
- То есть, потом. Завтра. Сейчас тебе просто необходим чай и что-нибудь сладкое. Подожди полчаса...
Ну да. Летео же обещал.
Готовка — довольно медитативный процесс. Сродни алхимии, но нет риска взрыва — в худшем случае заляпаешь все разбитым яйцом или сахарной пудрой. Для пирога еще вчера подготовил и лишил твердой сердцевинки-косточки вишни, они хранились с морозной солью, а теперь пришел черед из холода отправиться в жар. Очаг почти прогорел, его пришлось разжигать заново.
Простые, будничные дела.
«Муну надо вернуть домой».
- Ты гулял по саду, да? Там где-то небольшая делянка светящихся сыроежек. Сами завелись, от сырости, должно быть, но грибы полезные, для многих зелий... Нашел? Можешь забрать сколько захочешь.
Ну почему так.
Хочешь сказать что-нибудь — и говоришь что угодно, кроме самого важного.
Пирог устроился в очаге, наполнив дом ароматом корицы и ванили. Летео глубоко вдохнул: этот запах помогал забыть все невзгоды. А еще он надеялся, что Муна оценит его кулинарное искусства. Ну да, Тимин упоминал, что рьеклинги едят «все», но «все» и «вкусно» - разные вещи.
… и он так и не сказал то, что собирался.
Может, немного позже. В крайнем случае, завтра.

Отредактировано Летео Диренни (08.10.2015 15:54:11)

Летео так и не решился.
В свое оправдание он мысленно повторял, что Тимин еще никуда не собирается, в ближайшее время для Муны все равно ничего не изменится, а еще исследователя надо подготовить заранее. Летео забрал — и аккуратно спрятал в кармане изрядно помятой и запачканной мантии — фигурку, не преминув отметить некоторое сходство с изображением на стене.
Он и так должен был, уже решился, отдать Тимину подарок. О самом «улове» речь не шла.
Летео не имел никакого права требовать от него отпустить Муну.
Они оба не имели никакого права держать ее здесь против воли.
Все вместе — такой клубок, что, Мара помоги, лучше уж пироги пока печь, и не думать, не думать, говорить о сыроежках (почему сыроежки? Да скамп их знает!).
Замолчать. Ужасно кособокое молчание.
Дожидаясь пирога, Летео ополоснул испачканные в муке, жире и сахарной пудре руки, и сел рядом, снова пытаясь завести какой-то разговор:
- Она ведь почувствовала, когда я вошел туда. И сама отправилась следом. То есть, вообще-то она вошла первой, так она сказала, а я потом, но мы ведь были вместе после, и она держалась рядом...  Как подобное возможно, если только рьеклинги и желе нетчей действительно не связаны с каким-то над-пространством? Телепатия? Чутье? Совпадение, - здесь Летео аж фыркнул, вот во что во что, а в совпадения не верил он совершенно.
- Тимин, это может звучать ужасно глупо, но она как будто опекала меня. Мне приходилось обучать детей магии, и вот на что это похоже: когда творишь первую иллюзию, можно самому запутаться  и изрядно заморочить себе голову. Ничего столь... радикального, - Летео прикоснулся к кончику носа, - но все же нежелательно. И ты помогаешь держать магию под контролем, отличать реальность от выдумки. Только Муна делала все наоборот.
Знакомое выражение мелькнуло на лице Тимина.
- Она хотела, чтобы я пошел дальше. Я не то, чтобы испугался. Я просто не хотел идти без нее.
Вот.
Для «подготовки» сойдет? Теперь Тимин, услышав, «я не могу ее позволить снова посадить в клетку», не будет слишком удивлен? Ну хоть немного меньше, чем если бы посреди знойного полудня где-нибудь в месяце Высокого Солнца на него обрушилась бы метель?  Солтсхейм не считается.  Север Скайрима тоже.
Летео спохватился:
- Пирог. Уже готов.
Конечно же, изрядный кусок он отделил для подопечной.

Отредактировано Летео Диренни (08.10.2015 19:19:45)

Делиться откровениями Летео быстро перестал. Тимин его явно не понимал. Наверное, трудно было его за это винить или обижаться — приди еще несколько дней назад к Летео кто-нибудь и заяви, что наелся непонятной светящейся субстанции и увидел вариабельность будущего, и он сам едва бы поверил.
Правда...
Ну да. Непременно попробовал бы. Что, собственно говоря, и сделал.
Пожалуй, именно в этом заключалось главное отличие от Тимина. Но не стоило навязывать ему свою точку зрения. Алхимические свойства желе нетча исследованы, не во всех вариациях, но принцип действия один. А остальное...
Завтра.
Да.
Летео с мягкой улыбкой отметил, что Тимину действительно нравится его произведение кулинарного искусства, похвалил тот вовсе не из вежливости. К вопросу о сходстве и  отличиях: Гильом явно любил сладкое ровно так же как и автор пирога.
«Ничто так не объединяет, как кондитерские изделия», - подумал Летео и тихонько усмехнулся, спрятав улыбку за кромкой кружки чая.
И все же ответил на вопрос.
- Я не знаю, почему она остановилась. Сказала, что дальше нельзя. Она была ранена, - Летео вздохнул, ему следовало воспринять образ Муны с разрезанной рукой более буквально. Увы, у него не хватало опыта хождения по иным мирам. М-да. - Сказала, чтобы я шел дальше один, но я отказался. Это же нечестно: бросать того, кто рядом с тобой.
Летео пожал плечами: для него это было совершенно очевидно. Небо голубое, снег холодный, бросать друзей плохо.
- А потом я проснулся.
Остальное Тимин знал. Летео, кажется, рассказал ему все, что мог. И его коллега, к несчастью, не проявлял особенного энтузиазма.
Вот ведь странное дело: рьеклинг понимал его куда лучше.
Бред? Но... бывает всякое. Тимин просто не пробовал зелья. Не заставлять же его.
Летео хотел поговорить еще о том, чем они будут заниматься завтра, в конце-то концов надо составить какой-то план и ему следовать (ха-ха, как будто ему это хоть когда-то удавалось! Впрочем, с Тимином у них имелись шансы).  Но молчал, пирог был вкусный, а Гильом — уставший, и говорить его явно не тянуло.
- Я... хм, отдам ей пирог. И вернусь.
Вроде как: а потом мы ляжем спать, да? Как нормальные люди. Меры. Неважно.
Не дожидаясь ответа, Летео взял тарелку с порцией Муны и чуть виновато улыбнулся Гильому, мол: из-за меня у тебя не исследование, а какая-то шеогоратова ярмарка, но... может, так и должно быть.
Кто знает.

совместно.

Заснуть Летео не мог целую вечность. Смотрел в потолок: темный, без всяких узоров. Ворочаться остерегался, еще не хватало разбудить Тимина.
Дело было даже не в том, что выспался днем. Просто Летео продумывал. Планировал. Строил далеко идущие планы  и готовился их поведать Тимину, и от этого хотелось закрыться одеялом с головой и спрятаться, и несмотря на довольно неприятную бессонницу, молиться о том, чтобы утро — когда придется эти планы озвучить, - не наступало как можно дольше.
Или наоборот, поскорее бы уже.
Лишь бы снова не начать болтать о сыроежках.
Ему удалось в конце концов уснуть, но ненадолго. Проснулся он даже раньше Тимина, совсем затемно. Отправился готовить завтрак. Осталось немного яиц и муки, а так же вишен — идеально для блинчиков.
Надо в деревню потом сходить, купить еще продуктов.
Так нет, не о том думает.
Тимин проснется... ну, умоется и все прочее. Придет на кухню. И тогда.
Нет. Сначала завтрак. Интересно, блинчики Муне понравятся? Они тоже сладкие, как и пирог.
Можно еще и поработать немного.
Нет. Это снова затянется даэдрот знает на сколько.
Летео разбивал яйца о край жестяной миски с таким остервенением, словно это именно они были виноваты во всех сложностях и неловкостях.
Тимин никаких проблем со сном не испытывал. И хотя он заметил вечером, что Летео не был столь же удачлив, не придал этому особого значения: дневной сон, все ясно. Спал Гильом всегда как убитый, так что шуршание соседа по комнате ему ни капельки не мешало.
Его несколько озадачило, правда, что Летео поднялся раньше него. Мелькнула мысль,что альтмер, быть может, и не спал совсем - а это уже звучало не очень-то хорошо. Впрочем, каким-либо образом показывать свое удивление или беспокойство Тимин не стал, понятное дело.
- Доброе утро. - только и бросил он, заходя в кухню.
Уж Гильом-то точно не умел читать мысли. И вообще, не обладал выдающейся эмпатией. А потому его собственные мысли сейчас занимали только блинчики да еще далекие отголоски предстоящих планов сегодняшней работы.
- Доброе утро. Как ты? Вчера был нелегкий день, и... Сегодня надо бы набрать еще вишни. Или лучше яблок. Я обещал Муне еще пирог.
Сыроежки, подумал Летео. Сейчас опять пойдут сыроежки. Боги, ну почему при всем своем умении трепаться часами, сейчас он не мог подобрать правильных слов? Просто взять и сказать, что...
Летео прикусил язык, раскладывая блинчики по тарелкам — конечно же, выделяя Муне изрядную порцию. Налил кислого ягодного чаю.
Тимин был весь в предстоящей работе.
- Знаешь. Я хотел кое  о чем поговорить. Вернее, кое о ком. Ну, я думаю, ты уже догадался.
Летео безжалостно расковырял один из блинчиков вилкой.
- Ее нельзя вот так... послушай, я возьму на себя все расходы. И, думаю, она не будет возражать если мы еще ее «исследуем». Столько, сколько нужно. Для твоей книги. А потом... а потом ее нужно отпустить. Вернуть домой.
Сперва дежурный ответ на такой же дежурный вопрос.
Положительный отзыв о блинчиках.
Потом недоумение, но всего на мгновение: разумеется, Тимин быстро уловил, о ком хочет поговорить Летео - тут кроме них двоих только шаманка и была.
Но Гильом уж точно не мог предугадать, о чем именно будет этот разговор.
- Мм... прошу прощения, что?
Нет, он все сразу понял. Просто выигрывал себе время.
Вот же ж... ну, следовало догадаться раньше.
Бретон закусил губу. На этом поприще всегда работал Амон, без вмешательства брата. Потому что так было правильно, так было надо. Тимин не умел вести такие разговоры.
Надо сказать, не то чтобы его самого никогда не посещала эта идея. Но он определенно оставил ее утопать в снегу и пепле, когда отплыл с Солстхейма. Он мог отпустить рьеклинга тогда, но... не стал. И на то были причины.
- Ну... знаешь, это... может быть совсем не такой хорошей идеей, как тебе кажется. В смысле, в Сиродиле ей заинтересовалось несколько наших постоянных клиентов. Уважаемые ученые, я их давно знаю...
«Как и тебя.»
- Понимаешь, я много думал об этом тоже. - эта фраза прозвучала куда более уверенно, и так же звучали уже все последующие, - Даже еще когда был на Солстхейме. Но понимаешь, мне стало жаль ее. Этот остров - ужасное, жестокое место. Это ее дом, не спорю, но знаешь ли ты, сколько способны прожить рьеклинги, прежде чем их настигнет естественная смерть? Я, - он ткнул в себя пальцем и покачал головой, широко раскрыв глаза, - понятия не имею. Я работал на Солстхейме несколько лет, и поверь мне, ни одно живое существо не слегло там передо мной просто так. От ран, от болезней, от убийственного холода, но не оттого, что срок пришел.
Гильом тяжело вздохнул.
- Я не смог оставить ее там. - он выделил интонацией последнее слово, будто бы речь шла о Плане Мерунеса Дагона, не иначе, - Пусть сам я не смогу позаботиться о ней, есть люди, которые готовы и смогут. - он сделал паузу и спросил каким-то странным тоном, словно ответ был очевиден и без того: - Разве это неправильно?
Летео ожидал, что разговор будет неприятным.
Возможно, в этом все и дело. Он не любил дискомфорта: парадной одежды, которая всегда почему-то тесновата, где-нибудь жмет и давит, воротник впивается в шею. Дом его не блистал изысками и идеальным порядком, но был в первую очередь уютен. И в общении то же самое. Дискомфорт. Что может быть хуже.
Тимин, пожалуй, был с ним совершенно солидарен. С той лишь разницей, что к физическому дискомфорту привык больше — в виду специфики работы.
- Клиентов, - повторил Летео, терзая ни в чем не повинный блинчик. Тот уже превратился в красноватую от вишневого сока кашу. - Если дело в деньгах, это не проблема. И... кхм, они могут приехать сюда. Изучать. Они ведь не собираются причинить ей вред или забирать  навсегда, правда?
«Ты же не хочешь отдать ее кому-нибудь — или продать, словно лошадь или собаку. В конце концов, это, наверняка, даже незаконно. Она ведь разумное существо».
Еще бы. Муна  была не глупее их с Тимином. Ну, Летео себя имел в виду в первую очередь. Иногда он чувствовал себя рядом с шаманкой сущим болваном. Сиродильские крючкотворы, наверняка, найдут лазейку, рьеклинги в своде законов точно не упоминаются, и все же...
А вот продолжение обрушилось — вот именно — снегом на голову. Он даже вилку выронил.
- Что?..
Как может быть родной дом хуже чужого края? Холодный, жестокий, но это же дом?
Летео пожал плечами.
- Знаешь... если нужно оставить ее на какое-то время, можно поселить прямо здесь. Я договорюсь с тем, кто будет присматривать — о, не сторожить, просто покупать продукты и делать какую-то работу, которая ей тяжеловата из-за, кхм, роста. С ней ведь можно договориться.  Но... Тимин, нельзя ее держать в клетке. Или в комнате. Или где бы то ни было -  против ее воли.
Летео слишком все усложнял. А еще в очередной раз разрывался между противоречивыми идеями. И суть беседы норовила медленно, но верно ускользнуть от Тимина. Не умел он вести такие разговоры, вот не умел же.
- Конечно, никто не собирается причинять ей вред.
Это была одна из немногих вещей, в которой Тимин пообещал себе удостовериться. Одного любопытного альтмера в Нортпойнте Гильомы все ж таки отшили, ввиду его... империалистических наклонностей.
Потенциальные клиенты хоть и не были идеальными, но, во-первых, более-менее разбирались в рьеклингах, а во-вторых, были достаточно доброжелательными персонами. Правда, ответа на свое предложение ни от кого из них Гильом пока не получил, но надеялся, что хоть кто-нибудь да согласится даже на столь сомнительное приобретение.
Однако, Летео предлагал едва ли не прямо сейчас заплатить за саму шаманку и ее последующую "департацию".
Но нет же. Ради его же блага - нет.
Диренни не понимал и не хотел понимать одну простую истину: пусть рьеклинги и не звери, они все же дикие. Наверно, наиболее близкой аналогией были затворнические племена аргониан. Муне необходимо было объяснять каждую мелочь и давать время на то, чтобы она к этой самой мелочи привыкла. А Летео был... суетливым. Вон, эта неловкая беседа, можно сказать, только началась, а останки блинчика уже ровным слоем распределены по тарелке.
Ох, ладно, не в этом причина. На самом деле, Тимина мало волновало, кому сбагрить в итоге рьеклинга, и что с ней или ее новообретенным владельцем будет потом. Просто он считал подобную сделку бесчестной. Это же означало сыграть на чувствах своего друга ради денег. Амплуа Амона. Тимин так поступить не мог.
Нужно идти на компромисс. По крайней мере, пока. Потому что Летео слишком привязался к шаманке и явно чересчур проникся ее тоской по родному острову. И если не направить его рвение в более-менее верное русло, он может начать вершить совсем уж неправильные действия. А ведь Тимину придется уехать в конце недели...
Лучше пусть все будет оговорено сейчас.
- Я... подумаю над твоими словами, но давай не будем принимать поспешных решений. Я прошу послушать меня, как человека сведущего, хорошо? Во-первых, нет, я не собираюсь приглашать сюда кого-либо еще и настоятельно рекомендую тебе последовать моему примеру. Муна свыклась с тобой и мной, но с кем-нибудь еще... ей может оказаться трудно. - бретон сделал паузу, на его лице на мгновение возникла слабая улыбка, но тут же исчезла, - Ты, возможно, заметил, что после ухода Амона она стала куда сговорчивее. Большое количество посторонних - а это любое, больше одного - нервирует ее. Этого нам надо избегать.
Он задумался на некоторое время, кажется, снова заблудившись в собственных мыслях.
- Мм... да. Во-вторых. Понимаешь, Летео, она не мер, не человек... не ребенок. Это взрослый рьеклинг. В ее... мире другие ценности, он весь работает по-другому. С ней, ну... с ней можно, - он выделил это слово, - договориться, но не следует ждать, что она запомнит обещание. Поведение любого разумного существа вообще трудно предугадать, как ты знаешь, а рьеклинги, к тому же, мыслят иначе. А потому если мы хотим избежать... непредвиденных ситуаций, лучше будет держать ее в комнате.
Проблема была еще и в том, что Летео очень хотелось, чтобы никто не испытал неудобств. Включая тех самых знакомых Тимина, о которых тот упомянул.
Но — чем-то приходится жертвовать. Честное слово, Летео даже не очень жалел бы о такой жертве.
- Ты сам только что сказал, что собираешься везти ее еще куда-то. Что кто-то ею «заинтересовался». Понимаю, я имею на нее... о боги, звучит отвратительно — «прав» не больше, чем они, но ко мне она уже привыкла. Правда. Мы поладили. Здесь ей нравится, комнату она уже знает, освоит и дом с садом. Здесь вполне достаточно места для одного очень маленького существа, вроде рьеклинга. Пусть она останется тут. И если больше никто не станет ее беспокоить — тем лучше.
У Летео возникло странное ощущение, что он ребенок, который упрашивает родителей оставить в доме грязного, подобранного в канаве котенка.
И решение принимать не ребенку.
Вот в чем проблема. Да. Он был уверен, что с Муной они действительно поладили, что она сдержит обещание, данное по крайней мере ему, и уж совершенно точно она достаточно хорошо понимает чего и к чему, чтобы не сбегать... она даже вчера не сбежала.
- Вчера  я открыл окно, - сообщил Тимину Летео. - Муна хотела посмотреть поближе лунного мотылька, а я немного поздновато сообразил, что... ну да, я бы ее вряд ли поймал. Она, знаешь ли, куда резвее. Вот только она не стала выпрыгивать в окно.
«И даже просить отпустить».
Вот это, конечно, вписывалось в рассказы Гильома «они мыслят иначе, они другие».
- Она не уйдет пока. Потому что...
«Потому что это она просила меня остаться. Потому что я ей обещал. Потому что ждал, что она еще вчера порежет мне руки, но она не стала этого делать».
Заяви Летео Тимину подобное — и все, опять то-самое-выражение-лица. А еще говорит о рьеклингах. Да они друг друга вовсе не всегда понимают.
- У нее другие планы. Я знаю это, просто поверь. И да... понимаю, тебе нужно время подумать, только позволь Муне тоже участвовать в  гм, принятии решения. Пожалуйста.
Гильом вздохул.
Альтмер упорно не хотел принимать его слова за правду. Даже те, что были правдой. А такое недоверие могло быть опасно.
- Хорошо, она останется тут на время работы. - уклончиво ответил Тимин, - Но помни, что с ней нужно всегда быть внимательным. Я не имею в виду, что она может представлять опасность для нас. Но для себя может - и вот это главная проблема. Вчерашний день был красочным примером. И этот... инцидент с окном, я думаю, тоже показал, что ее действия непредсказуемы и плохо объяснимы.
Бретону хотелось добавить что-нибудь вроде "и впредь не делай больше таких глупостей", но все это и без того начинало походить на разговор отца с нерадивым сыном.
«Яблоко от яблони, нет?» - как бы в шутку спросил самого себя Тимин, но ему почему-то было не смешно.
- Так что... нужно быть поаккуратнее с ней. В комнате она, по крайней мере...
Тимин не закончил. Словно вспомнил что-то очень важное, но не очень хорошее.
Он откашлялся
- Ты ведь забрал у нее ножницы?
Ну хоть что-то.
Хотя нет. Вряд ли это можно было считать удачным завершением разговора. Летео надеялся на большее.
Впрочем, он умел настаивать на своем. Просто не все сразу. Не за пять минут, они пока никуда не торопятся, ну да, он хотел обрадовать Муну — мол, мы тебе позволим гулять по саду, только ты далеко не отходи от дома, а пока получалось это все под вопросом...
- Для себя, - Летео пожал плечами. - Не больше, чем любой из нас.
Опять же, за себя говорил. С полным на то моральным правом: кто вчера наелся подозрительного зелья? Вот то-то же.
- Ножницы? - спохватился Летео.
О нет. Он ведь забрал. Забрал ведь.
- Эм... кажется да.
Или... или не забрал. У Летео определенно не было опыта держать кого-то взаперти и следить за каждой вещью. Воды он ей в кувшинчик налил перед тем, как лечь спать, это точно. А вот ножницы.
- Пойду отнесу ей завтрак.
Означало ли это, что Летео ничего не добился? Он оптимистично надеялся: ну, не все так плохо. По крайней мере, Тимин пообещал никуда не забирать Муну. Пока.

cовместно

Сердечные камни на вид напоминали куски отвердевшего пепла, соединенные незастывающей — никогда не застывающей лавой. Летео с усилием  аккуратно отколол от одного их них кусочек  — он был твердый, не так как настоящий камень, более напоминал стекло или не самый твердый металл, вроде золота; тронул сначала щипцами — они нагрелись, но не раскалились докрасна, затем, поколебавшись, осторожно прикоснулся кончиком пальца.
- Погоди-ка... - у него мелькнула догадка, одна из тех, которые казались странными, если не сказать  - безумными. Впрочем, по сравнению с рьеклингом и странными отношениями с оным, идеи насчет каких-то там камней — сущая мелочь и ерунда.
Однако Летео все же смешал наскоро настойку «обнаружения жизни». Он знал это заклинание, но хотелось проверить бесстрастным алхимическим составом.
Летео взял часть сердечного камня и поместил его в колбу с зельем. То вспыхнуло характерным фиолетовым светом.
- Видишь? - задал он Тимину риторический вопрос.
Камень вел себя как живой.
- Это... интересно.
И разрази Тимина гром, если мозаика не сложилась сейчас за считанные секунды: это же очевидно!
- С тех пор как эти камни начали появляться, на пепельных пустошах, что на юге острова, стали замечать странные... сущности. Местные называют их порождениями пепла. Касательно них было множество спекуляций, но кое-какие показались мне действительно любопытными. Например, что души они черпают из этих самых камней. И как мы теперь видим: вполне возможно.
Бретон приложил руку к губам.
- Но мне всегда была интересна еще одна. Навроде старой доброй загадки с курицей и яйцом - это камень остается после распада порождения, или же порождение появляется из камня?
Тимин задумался на короткое мгновение и добавил, предвосхищая возможные опасения мага - как будто бы этот альтмер вообще чего-то боялся:
- Нам не нужно беспокоиться: эти существа могут возникнуть только из пепла. Без него камни совершенно безвредны, каким бы ни был ответ на тот вопрос.
Он аккуратно поднес руку к покоцанной щипцами сфере.
- Возможно, у них есть какое-то родство с камнями душ. По крайней мере, я не слышал об иных материях, способных сохранять в себе подобную энергию. Но сердечные камни при этом активно выделяют тепло. Есть соображения, почему?
- Порождения пепла?
Да, Тимин, кажется, упоминал этих тварей. В контексте «почему придворному магу Летео Диренни не стоит прямо завтра направляться на остров Солтсхейм». Порождения пепла явно  были одной из не самых приятных достопримечательностей.
Летео наблюдал как вспыхивает аура жизни. Да уж, жизненной энергии в этом куске тепловатой руды хватило бы на десять человек. Или меров. В общем, на тех, кто вроде как был по-настоящем живыми, а не камнем.
Тимин опередил Летео.
- Ты думаешь, что больше ничего, кроме пепла, оно оживить не может? Хм. Я бы предложил попробовать, но ты и так, наверняка,  считаешь меня слегка не в себе, и нет, заигрывать с псевдожизнью я не стал бы. А вот попробовать растворить эту штуку в... скажем, стимуляторе.. нет, не пить, - взгляда Тимина Летео уже опасался. - Как насчет полить цветок? Посмотрим, как среагирует живая плоть.
Аура светилась.
Упорно.
Летео щелкнул ногтем по колбе.
- Такое чувство, что здесь слишком много энергии. Все равно, что запихнуть в один камень несколько сотен душ, причем, желающих оттуда выбраться. Вот только камни душ разрушаются после зачарования, а эта руда — нет... Смотри, аура должна была уже исчезнуть, а она и не собирается. Чем бы это ни было, это крайне мощный источник энергии.
- Данмеры склонны говорить, что в них души погибших во время Красного Года. Я как-то обсудил это с местным магом Телванни, и он в шутку отметил, что среди них мог затесаться еще и весь Призрачный Предел. Вернее, тогда мне казалось, что в шутку. Теперь я уже не уверен.
Если эта гипотеза, пусть она и была очевидно выстроенной на суевериях, окажется хоть отчасти верна, экспериментировать с этими штуковинами может оказаться чрезвычайно опасно.
Снова Тимин прогадал с выбором сегодняшнего направления работы.
Впрочем, идея о захвате разъяренными духами данмеров цветка была чем-то из разряда черного юмора. И этим, надо сказать, заинтересовала Гильома.
- Можем попробовать и растворить. Хотя для этого его, наверно, необходимо будет растолочь сперва.
Одержимый цветок. Ну и ну. Должно быть, только маг мог бы отличить такой от совершенно обычного растения. В смысле, духи ведь... не могут заставить его двигаться? Такие вопросы, кажется, относились к школе Мистицизма, с которой Тимин, понятное дело, знаком не был. Но ему весьма импонировала идея соприкоснуться с ней хотя бы в столь незначительном опыте.
Летео знал, что данмеры склонны к суевериям и сакрализации каждой тропки, где проходил кто-нибудь из их многочисленных святых и каждого куста, за который этот святой удалялся по нужде.  И все же богатое воображение услужливо представило картину: взрыв вулкана накрывает Вварденфелл, черно-красный пепел застывает на искаженных от ужаса лицах меров — пепел в глазах и во рту, и они превращаются в эти вечно пульсирующие камни.
Его передернуло.
- Н-не.. не думаю, что такое возможно...
Он не стал продолжать.
- Давай попробуем.
Толочь камень-сердечник оказалось не легче, чем превращать твердый уголь в угольную пыль. Оба взмокли, изрядно вымазались, добывая драгоценный ингредиент. На сей раз Летео выбрал стимулятор посильнее вчерашней медовой воды — экстракт алоказии и фенхеля. Раз уж никто не собирался это пить...
- Ну что ж, надеюсь, цветок не станет разъяренным чудовищем.
Когда они вышли на улицу, Летео почти физически ощущал, что за ними наблюдают. Муна ждала прогулки и смотрела в окно, вне всяких сомнений. Но, конечно, брать ее на эксперимент с возможным порождением пепла было слишком опасно для нее же самой.
Ну да, рьеклинг действительно с любопытством наблюдала из окна за действиями ученых. Ее уже не удивляла странная направленость их действий, но все еще интересовало, что же произойдет дальше.
Собственно, ученых тоже.
Было несколько разочаровывающим наблюдать, что после процесса полива цветка необычным составом и даже нескольких минут ожидания, не изменилось ровным счетом ничего.
Гильом присел возле испытуемого растения и только неопределенно взглянул на коллегу.
- Может, все это и была просто чушь собачья...
Впрочем, цветок, кажется, начал тихо шипеть. Звук постепенно усиливался, и растение стало клониться к земле.
А всего через пару мгновений цветок просто взял и истлел.
Рассыпался золой, словно бы его сожгли дотла быстрее, чем успел моргнуть глаз. Из земли, где он прорастал, поднималась тонкая струйка дыма.
Ну-у... это было совсем не так впечатляюще, как надеялся Тимин.
- Даже не знаю, какой из этого сделать вывод. - приглушенно проговорил бретон, глядя на останки несчастного растения, которые осенний ветерок уже начал постепенно разносить по округе.
М-да.
Отчего-то Летео ожидал чего-то более впечатляющего и только вздохнул. Скрыть свое разочарование он даже не пытался.
И это все?
- Концентрат жизненной энергии, который убивает? Странно. Наверное... слишком высокая концентрация. Хорошо, что мы не стали это пить, - шутка получилась бледноватой. Летео поднял тонкую веточку и потыкал кучку пепла.
Она все еще светилась, кстати. По верхним слоем останков цветка мерцали как будто угольки.
- Или не убивает.
Горстка пепла  - крохотная, может, унция или две, - шевелилась даже когда Летео убрал прутик. Он переглянулся с Тимином.
- Мне кажется, или оно... не совсем затихло?
- При таком маленьком количестве пепла нам не о чем волноваться. Сердечные камни встречаются и в горах Солстхейма, но пепельных порождений там никогда не видели.
Тимин, впрочем, нервно кашлянул, наблюдая за тихим шевелением бесконечно тлеющих золинок.
Может, будь у них шанс, они бы и впрямь стали сердцевиной кровожадного чудовища необъяснимой природы, но здесь им попросту не хватало материала. Энергия, чем бы она ни была, испытывала странную привязанность к пеплу и не могла разорвать этой связи.
Хотя дым, кажется, стал интенсивнее и приобрел специфический аромат. Любой фермер определил бы, что это горит перегной. Опытный лесник сказал бы, что это очень и очень нехорошо.
- Хм... - было единственным звуком, который издал Гильом, прежде чем начали происходить действительно странные вещи.
Подобно пене из кружки с добротным элем, на том месте, где рос цветок, прямо из земли начала медленно подниматься зола: эдакое миниатюрное подобие извержения вулкана.
«Сердечные камни? Отличная идея.»
Энергетическая сущность, сохранявшаяся даже в истолоченном камне, зря времени терять не стала: свежий пепел взвился в воздухе, мгновенно принимая гуманоидную форму. Глаза-огоньки вытаращились на нарушителей спокойствия с застывшего в беззвучном вопле лица.
Тимину было не впервой оказываться в такой ситуации. Но во все прошлые разы с ним также были более-менее подготовленные соратники - и Амон, в особенности. А сейчас...
Два ледяных шипа вонзились в голову и пылающую грудь чудовища одновременно. Оно пошатнулось, тихо хрипнуло, но тотчас же бросилось вперед. Хотя на ходу порождение поймало еще одну сосульку в плечо, рассыпаться оно отнюдь не торопилось. Рука Гильома машинально потянулась, чтобы вытащить меч, но вот беда: не таскал же он его на поясе и в гостях, верно? Каким бы хрупким - почти нематериальным - ни казался пепельный "призрак", а один глухой удар, и субтильный бретон лежал на земле. Внимание существа тотчас же переключилось на того оппонента, что еще стоял на ногах.

Летео солгал бы, если бы сказал, что совсем-совсем не хочет увидеть порождение пепла.
Увидеть — да.
На безопасном расстоянии желательно. Можно вообще дохлое. Хотя, дохлое оно просто куча пепла.
Бойтесь своих желаний, было сказано. Что ж, он увидел.
Сначала он вообще не сообразил, что происходит и собрался возвращаться в дом. Потом на месте цветка появился странный запах, потом...
Тимин реагировал быстрее. Опытный путешественник, тем более с навыками боевого мага. Вот только лед не мог причинить явного вреда пеплу.
Кажется.
Пепельное отродье напоминало беспокойного призрака — искореженное болью лицо было в точности таким, как Летео представлял себе. Сам он успел всхлипнуть, хлопнуть глазами...
- Тимин!
Тварь вырубила его одним ударом. Невидящие и переполненные страданием дыры глаз вытаращились на Летео. Тот попятился. От твари пахло гарью, золой, и живым оно казалось не больше, чем пригоршня песка. Двигалось неторопливо и то ли подвывало, то ли хрипело.
Летео понятия не имел, подействует ли на него паралич, фиолетовые искры которого устремились в полыхающую грудь твари.
На нежить действовало. Но эта дрянь нежитью-то не была.
«Пусть подействует, ну пожалуйста!» - он зажмурился, словно надеясь, что если постоять с закрытыми глазами подольше, то пепельное отродье возьмет и вернется туда, откуда взялось — в почву.
Заклинание сковало пепельное нечто, и оно повалилось наземь. Но понятное дело, возвращаться в грунт оно не собиралось.
Тимин оказался крепче, чем можно было ожидать - удар неслабо контузил его и оставил солидных размеров кровоточащую ссадину, но из реальности не выбил. Он торопливо вскочил, пусть его и водило из стороны в сторону, и хотел было одарить парализованного монстра еще одним шипом, но в таком состоянии смог только присыпать его снежинками.
- Летео, н-не... не стой столбом! - пробубнил бретон, совсем не так громко и отчетливо, как ему хотелось.
Хотя в глазах немного плыло, уж различить лицо альтмера он сумел: и тот... стоял зажмурившись? Драные скампы, серьезно?!
У умелого иллюзиониста паралич мог сдерживать жертву немалое время, но все же оно редко было больше минуты. Одной даэдровой минуты! Гильом еле на ногах держался, и потому идея ковылять за мечом казалась не слишком удачной. Это мягко сказано: с размаху пнув голову порождения ногой, бретон сам же снова рухнул, в то время как удар не нанес особых видимых повреждений.
Но у всей этой трагикомедии был еще один наблюдатель, и он не был склонен просто сидеть и смотреть. Рьеклинг с неистовым воплем набросилась на уже начавшее оклемываться от заклинания чудовище и принялась неуклюжими, но мощными ударами кочерги крошить его пепельное тело. Муна продолжала наносить удар за ударом, пока порождение не издало приглушенный рык. Оно вспыхнуло и рассыпалось крошечными искрами, которые, тем не менее, стремительно потухли.
Осталась только бесформенная кучка белой золы, над которой стояла, тяжело дыша, сжимавшая в руках кочергу шаманка. Рьеклинг совершенно ошарашено таращилась на останки.
- Йооорх... - победно протянула она, ее лицо расплылось в неуверенной улыбке.
Оная быстро сошла, впрочем. Шаманка подняла взгляд на Летео, и он из удивленно-радостного превратился в виноватый; одновременно кочерга с тихим стуком упала на землю. В повисшей тишине - появление пепельного нечто распугало всех птиц и даже кузнечиков - слышно было как чуть скрипят створки распахнутого окна.

“Не стой столбом...»
Летео ведь даже страшно не было: скорее он все еще недоумевал «почему все пошло не так», и «откуда взялось столько пепла в, боги помилуйте, самом обычном саду, что аж на целую тварюгу хватило».
И все же он не «стоял столбом»! Он соображал: что делать дальше.
...ладно, ничего не думал, на самом деле, кроме «замри, не двигайся, я смогу его так держать некоторое время, а потом что-то решится».
Что и  как именно — Летео понятия не имел.
Он не был боевым магом. Он мог парализовать тварь, мог приказать ей не двигаться, мог даже внушить ужас — всей и без того обезумевшей «начинке», мог закрыть их с Тимином щитом...
А, вот это подойдет. Щит странновато преломлял свет. Тимин поднялся — упрямый и суровый, и пнул тварь. Вот только помогло это слабо. Он повалился на землю.
...в общем-то, вот и все.
Появление Муны сопровождалось эффектами, достойными даггерфолльского королевского театра: грохот, звон, глухой стук кочерги о пепел, победный клич рьеклинга. Летео глазам своим не верил, насколько яростно сражалась эта малышка. Он накинул щит и на нее — и пожалуй, все, чем мог помочь, не очень-то много помощи, щит хорош против заклинаний, максимум стрел, но не в лобовой атаке.
Однако же атаковать пепельному отродью особо не пришлось.
Белая пыль стлалась по ногам. Летео сглотнул, и прежде чем заняться Тимином — ему немало досталось, надо было помочь ему встать и позаботиться о боевых ранах, пробормотал:
- Муна... спасибо.
Вот так. Взяла и спасла.
Кочерга лежала у ее ног, словно вещественное доказательство (от пепельной-то твари ничего не осталось) подвига.