"Со стороны это было видно так же, как солнце в просвете туч. Ярко, ясно, невооруженным глазом. Их странная, страшная связь. Любой Говорящий связан со своим Душителем. Но не так тесно, не так всепоглощающе. Иногда они даже двигаются совершенно синхронно. Задумавшись и проводя по губам кончиками пальцев. Убирая за уши выбившиеся из кос пряди...
Другие отводят глаза, когда молчаливая эльфийка, сидящая на коленях за его спиной, расчесывает длинные черные волосы костяным гребнем. Прикосновения ласкающие, словно у любовников. Лица - пустые. Словно у трупов. Рабская поза и хозяйские движения. Змей застывший в кустах вереска перед ядовитым броском. Наручники скованные одной, незримой цепью."

"На тонких окровавленных ладонях - комок мяса, еще недавно бывшего живым и трепетавшего в груди той девчонки. Рыжей-рыжей, как летняя шкурка зверька-лисицы. Это ее и погубило, это и стало ее роком. Такая похожая на ту, что сердце ее в ладонях несет. Несет бережно, как если бы оно и в самом деле могло разбиться. И протягивает тому, кого единственного искренне любит. Преданно в глаза заглядывает, понять пытается - угадала? Странный праздник. Подарить свое сердце. Как подарить его, не вырезав из груди? Вот и хитрить приходится, вы-би-рать новую маску, прижимать ее к лицу. А сердце - сердце в окровавленных ладонях. Живое и трепещущее. Ему. Брату. Кому же еще?"